Текст книги "VLADI. Владимир Скулачев"

24

Лишившись за две недели двоих своих покровителей, А.Н. Белозерского и И.Г. Петровского, межфакультетская лаборатория оказалась в сложнейшем положении. Располагалась она в новом, с иголочки, здании, оснащенном в то время самым лучшим в университете оборудованием. Укомплектована была небольшим количеством молодых, но талантливых специалистов, которых вначале было всего человек тридцать. Руководил лабораторией назначенный ректором, беспартийный, только что защитивший докторскую диссертацию новый директор. Межфакультетская лаборатория, объединявшая биологию, химию и физику, находилась в подчинении не только ее руководителя – директора Скулачева и проректора университета по естественным наукам Тернова, но и, как любое советское учреждение, находилась под зорким оком партийного комитета: коммунистическая партия все еще оставалась главной и единственной определяющей и направляющей силой общества.

Между секретарем парткома университета Ягодкиным и ректором Петровским шла непрекращающаяся борьба за руководство университетом: за все, происходившее в университете, отвечал его руководитель – ректор, а полнота власти была у не несшего никакой ответственности за состояние обучения и науки парткома. Ситуация была особенно пикантной, поскольку Петровский не был членом партии, но был академиком и членом Президиума Верховного Совета СССР.

Партком, соблюдая приличия, после смерти Петровского не предпринял мер к прямой отмене его приказа о назначении В. Скулачева директором лаборатории. Однако Скулачеву сразу же четко дали понять, что он в качестве руководителя лишний, а лаборатория вообще незаконна, поскольку имела какой-то «межфакультетский» статус, не вписывавшийся в существовавшую структуру университета. Секретарь партийного комитета доходчиво объяснил это как новому ректору университета академику Р.В. Хохлову, так и его проректору Тернову. Тернов и сам был за закрытие лаборатории, поскольку, как человек чиновный, считал, что в структуре состоящего из факультетов Московского государственного университета ничего межфакультетского быть не может. Иную позицию занимал сменивший Г.И. Петровского ректор Р.В. Хохлов. Сам он был крупным ученым-физиком, прошедшим путь от студента физического факультета МГУ до ректора университета. Он организовал в университете первую в стране лабораторию нелинейной оптики и внес серьезный научный вклад в ее развитие, развитие радиофизики, теории колебаний, акустики, квантовой электроники.

В первый же день знакомства Хохлова со Скулачевым они поняли, что оба одного поля ягоды, и поле это было совсем не тем, где буйным цветом произрастали идеи секретаря парткома Ягодкина. Хохлов, несмотря на молодость, имел непререкаемый авторитет как в советских, так и в зарубежных научных сферах. Еще при жизни на должность ректора его рекомендовал сам И.Г. Петровский. Товарищ Ягодкин был против этого назначения, но, к счастью, Петровский успел заручиться поддержкой двух Нобелевских лауреатов, академиков Тамма и Франка, а также группы физиков и математиков, обеспечивавших оборонный заказ страны и полеты в космос. Тем не менее, за недолгие пять лет своего ректорства Хохлов так и не смог сменить ни одного проректора и выполнить свои задумки по развитию университета, зародившиеся еще в его беседах с Петровским. Но в спасении межфакультетской лаборатории ему удалось сыграть важную роль. Вскоре после своего назначения он позвонил Скулачеву.

– Владимир Петрович, – обратился он к Скулачеву, – вам надо срочно выступить на Большом ученом совете МГУ с научным докладом о вашей работе. Это жизненно важно для спасения лаборатории, – подчеркнул он.

Как раз в это время В. Скулачеву и Л. Драчеву впервые удалось продемонстрировать превращение энергии света в электричество при помощи чистого белка бактериородопсина, полученного из нового вида фотосинтезирующих бактерий. Скулачев сразу понял, в чем состоял замысел нового ректора. Сотрудники университета – ученые, деканы факультетов, руководители структурных подразделений – почти не знали Скулачева из-за молодости его лет. У него также отсутствовали почетные звания и награды. Хохлов же с первого дня знакомства понял, что Скулачев, как всякий нормальный ученый, болен доминантой. Это заболевание открыл российский физиолог Ухтомский, и состояло оно в том, что в мозгу человека возникает некий недремлющий нервный центр, подчинявший практически всю деятельность человека какой-то одной отдельной цели. Поэтому настоящий ученый может показать себя только одним способом: ему надо рассказать, чем он в науке сейчас занимается.

И Скулачев доставил в большой кабинет ректора, где тогда заседал ученый совет университета, довольно громоздкий вольтметр. Вольтметр присоединили к ячейке, пластмассовой перегородкой разделенной на два отсека. В перегородке было сделано маленькое отверстие, закрытое липидной мембраной, и был встроен белок бактериородопсин, превращающий кванты света в электричество. Это электричество измерялось вольтметром. Сложность опыта состояла в ненадежности липидной пленки толщиной в 50 ангстрем (1 ангстрем = 1/10 – миллиардная часть метра). Можно себе представить, как легко будет разрушена такая мембрана от любого, даже самого легкого воздействия.

Скулачев рассказал членам ученого совета о сути опыта и попросил прибывшего вместе с ним физика Драчева включить свет, направленный на ячейку. Стрелка вольтметра вздрогнула, как будто заколебалась в нерешительности, а потом уверенно пошла вверх до отметки около 200 милливольт. Послышались аплодисменты. Лицо Хохлова расплылось в радостной улыбке.

– Учтите, что мы – первый Ученый совет в мире, который увидел это поразительное явление, – сказал Хохлов присутствовавшим членам совета.

И Скулачев понял, что его задача «показать товар лицом» выполнена.

– Лель Александрович, а вы не боялись, что пленка наша порвется, лопнет от того, что какой-нибудь академик случайно постучит по столу, в центре которого располагался прибор? – спросил Скулачев после заседания Драчева. – Тогда вольтметр ничего не смог бы замерить.

– Вы за кого меня держите, Владимир Петрович? – скривил губы в презрительной улыбке Драчев. – Я ведь не биолог, как вы, а физик. Конечно же, кроме ячейки в прибор была спрятана электрическая батарейка, которую я включил бы, если бы захотел безо всякого бактериородопсина наэлектризовать пленку.

– Так если бы вы включили, это же была бы фальсификация опыта! – ужаснулся Владимир.

– Так этого же не случилось! – отбивался Драчев. – Батарейка не понадобилась, ведь бактериородопсин справился с задачей!

– Зачем же вы спрятали батарейку? – никак не мог успокоиться Скулачев, которого почти трясло от возмущения.

– Так вы же предупредили меня вчера, что если опыт не удастся, это может стать последним днем жизни нашей с вами лаборатории, – только покачал Драчев седеющей головой.

И только два человека не аплодировали их успеху – проректор Тернов и секретарь парткома Ягодкин. Дело в том, что накануне партком принял решение о ликвидации лаборатории как незаконной межфакультетской организации и поручил коммунисту Тернову претворить это решение в жизнь. Тернов вызвал Скулачева в свой огромный кабинет, положил на стол перед Владимиром листок бумаги и ручку.

– Сегодня утром партком университета принял решение о расформировании вашей лаборатории, – сказал Тернов. – Садитесь и напишите, какие отделы лаборатории следует передать на биофак, а какие на химический факультет.

Тернов стоял за спиной Скулачева, а тот сидел у стола, вооруженный авторучкой и чистым листом бумаги. Чуть подумав, Владимир аккуратно положил ручку на листок бумаги, встал и, не прощаясь, направился к выходу.

– Вы куда?! – удивленно крикнул ему вслед Тернов.

– Решение парткома похоже на вредительство. Исполнять его я не буду. И учтите, что я беспартийный и не обязан следовать всем требованиям парткома.

Попытка прямой атаки на лабораторию не удалась. Конечно, свою роль в этом сыграли удачный научный опыт, продемонстрированный Скулачевым научному руководству университета, а также непоколебимая позиция ректора Р.В. Хохлова. Вскоре к Хохлову присоединился и министр высшего образования В.П. Елютин. Как раз в эти дни по бактериородопсину Скулачевым велась активная работа в их совместном проекте с Ю.А. Овчинниковым. Овчинников был не только вице-президентом Академии наук, но и кандидатом в члены ЦК КПСС, вхожим в высшие кабинеты власти в стране. Он переговорил с Елютиным и заручился его обещанием не трогать лабораторию.

Но их борьба за сохранение лаборатории еще не была закончена. В 1977-м году новым ректором МГУ был назначен А.А. Логунов, крупный советский и российский физик-теоретик, занимавший до этого позицию вице-президента Академии наук по физике. Перевод его на должность ректора был воспринят им как незаслуженное понижение в должности, хотя он так и остался вице-президентом Академии наук, но уже не по физике, а по высшему образованию. А.А. Логунов сохранил за собой роскошный вице-президентский кабинет в старом здании Президиума Академии наук в Москве на Ленинском проспекте и принимал там сотрудников теперь уже руководимого им университета, редко появляясь в кабинетах МГУ на Ленинских горах.

Очередная потеря межфакультетской лабораторией своих гарантов инициировала некое движение на биологическом факультете университета за присоединение этой лаборатории к биофаку, что означало бы лишение ее самостоятельности. Инициаторами этой идеи оказался заведующий одной из кафедр биофака, а также заведующий одного из отделов самой лаборатории. Скулачев собрал ученый совет и рассказал об этой ситуации.

– Предлагаю снять этого заведующего отделом с его должности и вообще исключить его из состава сотрудников лаборатории, – заключил он свою речь.

– И запретить ему переступать порог лабораторного корпуса, – эмоционально добавил один из разгорячившихся членов совета, вскочив со своего места.

Обсуждение этого вопроса имело место прямо в присутствии того самого инициатора перемен, который повернулся и выбежал из зала заседаний ученого совета. Много лет спустя он вернулся к ним уже семидесятипятилетним стариком и предложил свои услуги по ремонту одного из сложнейших зарубежных приборов. Сотрудники оценили его инициативу, забыв давнее прошлое. В этот раз он им действительно здорово помог.

Идея объединения вызвала однозначно отрицательную реакцию у тогдашнего декана биологического факультета М.В. Гусева – однокашника и друга В. Скулачева. Теперь уже давняя история с передачей лаборатории биофаку была тогда жестко закрыта и ректором университета А. Логуновым.

– Спасибо вам, Анатолий Алексеевич, за вашу поддержку нашей лаборатории, – позже Скулачев как-то попытался поблагодарить Логунова.

– Неужели вы думали, что я поддержу этих двоих? – был ясный ответ ректора, выступившего против ликвидации межфакультетской лаборатории как самостоятельной структуры университета.

А вскоре межфакультетская лаборатория В. Скулачева была объединена с лабораторией М. Гельфанда в новый, в рамках МГУ, Институт физико-химической биологии, получивший имя ее основателя А.Н. Белозерского. В. Скулачев к этому времени уже был избран академиком. Академиком стал и его бывший начальник, а затем и его заместитель, и просто близкий друг А.А. Богданов. Несколько сотрудников института были избраны членами-корреспондентами Академии наук. Семь сотрудников были избраны членами Европейской Академии. Вновь образованный институт университета сразу стал одним из лидеров Российских научно-исследовательских институтов по индексу цитирования его сотрудников, а В.П. Скулачев стал самым цитируемым биологом, работающим в России.

25

В декабре 1974-го года был арестован С.А. Ковалев. Ковалев закончил биофак МГУ, был биофизиком, кандидатом биологических наук, специалистом в области нейронных сетей. До 1969-го года он являлся заведующим отделом лаборатории математических методов в биологии, которую возглавлял И.М. Гельфанд и которая располагалась в одном здании с лабораторией Белозерского. Еще с конца 1950-х Ковалев принимал участие в борьбе с учением Лысенко, выступая в защиту генетики. Арестован он был, однако, не за научную работу, а за общественную деятельность: Ковалеву было предъявлено обвинение в «антисоветской агитации и пропаганде», за что он и был осужден и лишен свободы в общей сложности на десять лет.

Жена Ковалева Л. Бойцова была сотрудницей лаборатории Белозерского, которую позже возглавил В. Скулачев. Арест С.А. Ковалева обеспечивал его семье нищенское существование, поскольку жена его занимала скромную должность инженера, которая оплачивалась более чем скромной зарплатой, и в создавшейся ситуации женщине было просто нечем кормить ребенка. В.Я. Черняк, секретарь парторганизации лаборатории, подошел к Владимиру и «взял его за пуговицу».

– Владимир Петрович, – шепотом сказал он, – я собираю деньги с заведующих отделами нашей лаборатории, чтобы взять на содержание семью Ковалева.

Можно себе представить, как рисковал карьерой Черняк!

– Только ради бога, если он есть в вашем списке, не обращайтесь к нему с этой просьбой, – немедленно отдав запрошенную сумму, предупредил Скулачев Черняка и назвал фамилию одного из сотрудников. – По-моему, он – стукач.

Черняк рассмеялся наивности Скулачева.

– Неужели я об этом до сих пор не догадался? – ответил он. – Я ведь на фронте в разведку ходил.

Некоторое время спустя «белозерцы» и «гельфандовцы» объединили две существовавшие межфакультетские лаборатории в созданный на их базе Институт физико-химической биологии МГУ имени А.Н. Белозерского. Возглавил институт В. Скулачев, в состав дирекции нового института был включен и Е.С. Мейзеров, который до этого был заместителем директора лаборатории Гельфанда. Он был членом

партии, поэтому именно к нему обратились члены партийной организации университета для решения «деликатного вопроса». Он пришел в кабинет к Скулачеву.

– Владимир Петрович, на несколько минут удалите из кабинета вашего секретаря, – нагнувшись к уху руководителя, шепотом попросил он Скулачева. – Владимир Петрович, с нас требуют, чтобы мы уволили Бойцову – жену Ковалева, – продолжал он, когда вышла работавшая в одном кабинете с директором секретарь. – Ей предъявляют обвинение в том, что она здесь, в Москве, выполняет роль связного антисоветчика Ковалева.

Аспирант Владимир Скулачев. Кабулети, 1960 год. Фото из семейного архива

Доклад В. Скулачева на VI Международном биохимическом конгрессе в Нью-Йорке. 1964 год. Фото из семейного архива

Участники VI Международного биохимического конгресса: Шац, Скулачев, Чанс Бриттон

Конференция в Йене (ГДР), 1965 год. Американский биоэнергетик Истабрук и Скулачев. Фото из семейного архива

На семинаре: Либерман, Иосайтис, Скулачев. Фото из архива

Надо подумать. В. Скулачев.

Фото из семейного архива

Семья. Первый ряд: сын Максим, вторая жена Инна, Владимир Скулачев, сын Константин, приемный сын Федор Северин. Второй ряд: сын Иннокентий. Фото из семейного архива

С.Е.Северин и В.П. Скулачев.

Фото из архива

Сеанс «черной магии».

В. Скулачев

Питер Митчелл и Владимир Скулачев. Фото из семейного архива

Семинар Скулачева по биоэнергетике. Профессор Шноль С.Э и В.П. Скулачев. Фото из семейного архива

Скулачев В.П. на семинаре. Фото из семейного архива

Выпускники биофака МГУ 1957 года: Ванюшин Б., Скулачев В., Мерикалова Т., Москалев, Хохряков А. Фото из семейного архива

Академик Богданов А.А., академик Киселев Л.Л., академик Скулачев В.П., профессор Кондрашова М.Н. (с папкой). 1988 год. Фото из семейного архива

После семинара с аспирантом М.Шермном. 1985 год. Фото из семейного архива

Скулачев В.П.

Фото из семейного архива

На семинаре по биоэнергетике. В.П. Скулачев и профессор Виноградов А.Д. 1998 год. Фото из семейного архива

Иван Георгиевич

Петровский

(1901–1973)

Андрей Николаевич

Белозерский

(1905–1972)

Сергей Евгеньевич

Северин

(1901–1998)

Ефим Арсентьевич

Либерман

Рем Викторович

Хохлов

(1926–1977)

Израиль Моисеевич

Гельфанд

(1913–2009)

Хар Гобинд

Корана

(1922–2011)

Юрий Анатольевич

Овчиников

(1934–1988)

Барбара

Кеннон

Глаголев Алексей

(Ким Льюис)

Владимир Николаевич

Аннисимов

Гюнтер Блобель

Владимир

Александрович Драчев

(1942–2008)

Лев Сергеевич

Ягужинский

Дмитрий Борисович

Зоров

Роман

Зиновкин

Василий

Манских

Константин

Лямзаев

На вручении премии Европейской академии молодым российским ученым. Слева на право: Дж. Сорос, В.П. Скулачев, В.А. Садовничий. Фото из семейного архива

Агол В.А. – член-корреспондент РАН, Богданов А.А. – академик РАН, Скулачев В.П.2009 год. Фото из семейного архива

Конференция европейских биохимиков в Варшаве. В парке им. Шопена В.П.Скулачев слушает музыку великого композитора. Фото из семейного архива

В.Скулачев и дочь Татьяна Скулачева – ведущий научный сотрудник Института русского языка им. В.Виноградова РАН, кандидат филологических наук. На даче. Фото из семейного архива

И снова выпускники биофака МГУ 1957 года: Скребицкий В. – член-корреспондент РАН, Ванюшин Б. -член-корреспондент РАН, Шестаков С. – академик РАН, Гвоздев В. – академик РАН, Скулачев В. – академик РАН.Фото из семейного архива

Есть что обсудить. Слева направо: Ткачук В.А., Скулаче В.П., Северин Е.С. Фото из семейного архива

Первый выпуск студентов факультета биоинженерии и биоинформатики 2002–2007 годов обучения.

В первом ряду: Богатырева М.Х. – заместитель декана по учебной работе, декан факультета Скулачев В.П., проректор МГУ по учебной работе Вржещ П.В.

Фото из архива

Редкая удача – поймать ректора в коридорах университета. Ректор Садовничий В.А. и декан Скулачев В.П.Фото из семейного архива

На вручении премий Европейской Академии молодым российским ученым. 2002 год. Первый ряд, слева направо: Аванесов С.Э., Капица С.П., пятый в ряду – Скулачев В.П., Моисеев И.И.Фото из семейного архива

С Клаудио Франчески – «главным» геронтологом Европы. На заднем плане профессор Черняк Б. 2014 год. Фото из семейного архива

Участники международной конференции по биоэнергетике. Фрагмент фото. Слева направо: третий Скулачев В.П., американский биоэнергетик Стокениус В., биоэнергетик из ФРГ Юнге В., Чанс Б. – биоэнергетик США. Фото из семейного архива

С давним другом Малькевичем В.Л., советским и российским общественным деятелем, бывшим председателем Торгово-промышленной палаты СССР, ныне автором книг о русской революции и гражданской войне. Фото из семейного архива

С братом Дмитрием Скулачевым на даче.2020 год. Фото автора

Прогулка от Главного здания МГУ к смотровой площадке вместе с любимой Рики. Фото автора

Со мной. 25 января 2020 года в актовом зале МГУ

Лауреаты Демидовской премии 2017 года: академик Фортов В.Е., академик Скулачев В.П., академик Романенко Г.А. (первый ряд). Фото из семейного архива

Максим Владимирович Скулачев

Константин Владимирович Скулачев

Иннокентий Владимирович Скулачев

Федор Федорович Северин

Скулачев внимательно посмотрел Мейзерову в глаза.

– В такой ситуации увольнять Бойцову я не буду. Пожалуйста, сегодня же подготовьте приказ о ее переводе с должности инженера на должность научного сотрудника. Тогда ее уволить будет существенно сложнее: потребуется не только мой приказ, но и согласие ученого совета института, – ответил Скулачев.

Мейзеров развернулся на каблуках, ничего не сказав в ответ, и поспешно вышел из кабинета. До этого Скулачев не был близко знаком с Мейзеровым, всецело полагаясь на рекомендации Гельфанда, которого почитал как одного из своих учителей в науке. Поэтому он не сомневался, что Мейзеров, выполняя его поручение, пошел готовить именно приказ, а не писать на него донос. В. Скулачев не занимался политикой, единственным его интересом, по-прежнему, оставалась наука, однако исключительно исходя из просто человеческих позиций он не мог оставаться равнодушным к судьбе своих коллег, которым он мог в создавшейся жизненной ситуации помочь хотя бы просто выжить. Так оно и получилось. Перевод с административной должности инженера Л. Бойцовой на научную должность требовал не только его приказа, но и согласия ученого совета. Согласие Ученого совета института на перевод Бойцовой в «науку» было получено уже через несколько дней. Голосование ученых было единогласным.

Когда рухнул СССР, один из членов парткома МГУ с химического факультета, знакомый Скулачева, как-то остановил его в коридоре ректората.

– Ну и ход вы, Владимир Петрович, сделали тогда с женой Ковалева, – сказал он. – После этого в парткоме решили, что у вас там, «на самом верху», т-а-к-а-я «лапа»!