Текст книги "Невероятная жизнь малышки Зурбаге"

Спустя неделю мы переехали в нашу квартиру, в которой рабочие сделали нам в благодарность восхитительный ремонт. К сожалению, денег у нас катастрофически не хватало. Как оказалось, без запасов Ни мы остались на мели. Потому что мама деньгами совсем не умела распоряжаться, а мне еще было тяжело, ведь ребёнка очень легко обмануть, и редкий человек этим не пользовался. Жили мы в районе Измайлово, не далеко от всеми известного рынка. Так как мама ещё мало двигалась дома, а о прогулке по улице я даже не заикалась, то по магазинам ходить приходилось мне одной. И если с покупкой продуктов всё было худо-бедно, то с одеждой мне пришлось пройти огонь и воду. В первый же день на рынке меня чуть не похитили. Мне нужна была куртка, и что бы не ходить долго и не выбирать, я зашла в первый попавшийся мне на глаза павильон, стоя за ширмой и примеряя куртку я услышала, что мужских голосов становится всё больше. Каким-то звериным чутьём, я поняла, что надо бежать. Я тихонько оделась и резко, с криком дёрнула ширму вниз. Мои опасения подтвердились. Витражные окна магазина были полностью занавешены, а в помещении уже было полно мужчин. Что есть сил я рванула к двери попутно молясь, что бы она не была закрыта. В два прыжка преодолев расстояние от примерочной до выхода я почти оказалась на улице, чья-то рука вцепилась мне капюшон и успел вырвать его с корнем. До дома я бежала не останавливаясь. Только заперев за собой дверь я почувствовал себя в безопасности. Никогда я не забуду этот момент. Ещё долго я не смогу выйти из дома без газового баллончика в руке.

О школе можно было забыть. Я заботилась о маме, как о маленьком ребёнке. Деньги практически кончились. А деньги с аренды квартиры уходила на лечение. Мне пришлось импровизировать. Я повесила объявление в подъезде о ремонте и пошиве одежды. Много на что не надеялась. Но клиенты нашлись. Я делала вид, что только принимаю заказы, а работает мама. Машинки у меня не было, а купить её мне было страшно, точнее страшно было одной выйти из дома, сесть в такси к незнакомому мужчине и поехать на другой конец Москвы в специальный магазин торгующий швейными машинкам. Так мне и приходилось шить и перешивать всё вручную. Это было ужасное время. Что бы всё успевать я просыпалась каждый день в пять утра, а ложилась глубоко за полночь. За пару месяцев клиентов набежало столько, что я уже валились с ног. Мама, врачи, оплата счетов и покупка продуктов, клиенты, а мне было всего двенадцать лет. В какой-то момент я поняла, что сил мне не хватает. В защиту маме, хочу сказать, что она была совершенно не приспособлена ко взрослой жизни. Она не понимала, что я не должна была всем этим заниматься. Всю жизнь о ней кто-нибудь заботится и само собой разумеющееся, теперь эта функция легла на меня.

Руки у меня уже стали похожи на ветки. Пальцы покрывал ровный слой загрубевшей, от постоянной работы, кожи. В один момент я так устала, что, решила преодолеть страх и начала копить на такси. Не просто такси, когда поднял руку у дороги и остановила первую же машину, а на вызов такси по телефону. Не поверите, но это стоило немыслимых денег. Поехать на другой конец города, подождать, пока я куплю швейную машинку, и вернуться обратно. Но я поставила для себя цель. Когда я наконец села в машину, водитель не поверил, что у меня есть деньги и на свой страх мне пришлось ему показать пачку наличных. Но человек он оказался хороший. Всю дорогу он на меня косился, но я понимала, что его всего-навсего удивляет цвет моей кожи. Вечером я приехала домой с новой швейной машинкой. И дела пошли в гору. Руками я выполняла лишь десятую часть возможных заказов, а с машинкой мы начали новую жизнь.

Эта покупка буквально спасла нам жизнь. Я могла выполнять все заказы, ещё и время свободное оставалось. Тратить его на прогулки было страшно, да и не хотелось. Всё-таки ровесники во дворе вели такой образ жизни, о котором мне даже не приходилось мечтать. Танцы я не хотела бросать и начала заниматься дома. К сожалению, брейк-данс имеет очень особенную специфику и дома им заниматься я не могла. На грохот моментально прибегали соседи. Мне пришлось забросить нижний брейк, хотя я его очень любила. В не полные двенадцать лет мой день выглядел так:

Утро, часам к девяти мы с мамой просыпались. Я шла готовить завтрак, умывалась, помогала маме дойти до ванны и шла накрывать на стол. Потом переодевалась и помогала переодеться маме. Мы завтракали, мама после еды шла к себе в комнату смотреть телевизор, я же убиралась на кухне и шла работать. До обеда я шила. Потом шла к маме, и мы с ней засыпали на часок. Дальше я шла готовить обед и после, принимала заказы. Делала перерыв на поход за продуктами и уделяла пару часов на танцы. Часам к семи вечера я опять садилась за машинку. Три раза в неделю к нам приходили доктора. Шила я обычно до часу ночи. Обычных детских занятий у меня не было. Телевизор я не смотрела, а современная Российская музыка мне не нравилась. Жизнь была запредельно скучная. Не прекращающийся день сурка. Так мы жили долго, больше года.

Глава 3.

Мама постепенно восстановила силы и уже была готова выйти на работу, но, к сожалению в районе для неё работы не нашлось, а ездить на метро она всё еще не могла. Мама начала сама ходить на рынок за продуктами. Я давала ей небольшую сумму денег, смотря что именно она хотела приготовить. Почти каждый день она готовила что-то новое и вкусное. Однажды ко мне пришла клиентка и отдавая порванное платье, краем глаза заметила, что мама что-то готовит. Она очень удивилась, как же та всё успевает. И готовить, и выполнять столько заказов.

Торты с мастикой сейчас очень популярные и ими никого не удивишь, а тогда это было что-то новое и интересное. Мама приготовила торт в виде сердца и в мастику добавила сок свеклы. Торт конечно же получится идеальным. Клиентка тут же спросила, можно ли ей заказать такой торт на день рождения её дочери. Мама конечно же согласилась, но после этого я сразу же увела клиентку в коридор. Приценившись, я назвала ей стоимость, которая объективно превышала стоимость готового торта раза в два, а то и в три. Но, если бы я сказала меньшую цену, то народ бы повалил косяком к нашей двери и тогда я уже не смогла бы объяснить, как это мама так всё успевает. Через пару дней эта женщина пришла к нам за платьем и тортом. Каково же было её удивление, когда она увидела торт. Мама сделала точно такое же сердце, но на нём было красиво написано " с днём рождения" а по бокам были сделаны красивые белые кружева. Спустя неделю, как я и боялась, заказы на торты почти сровнялись с заказами на пошив и ремонт одежды. Я очень боялась, что кто-нибудь поймёт, то, что нереально одному человеку делать столько дел за день. Но, благо, всем было наплевать на нас. Количество денег увеличивалось в геометрической прогрессии. Мама поборола депрессию и у нас наступили волшебные времена. Мы могли позволить себе ездить на такси хоть каждый день. Кинотеатры, театры, рестораны, не откладывать и не копить, жить на широкую ногу и просто наслаждаться моментом. Первым же делом мы с мамой поехали в недавно открывшийся торговый центр "Охотный ряд". Вот это была сказка. Мы потратили почти все деньги, которые у нас на тот момент были и купили себе столько одежды и обуви, что таксисту пришлось несколько минут засовывать эти пакеты в багажник. Тогда мама становилась мамой, а я дочкой, и как же я мечтала, что бы всё так и оставалось. Я мечтала ходить в школу, влюбляться, ссориться с одноклассниками и жить обычной жизнью подростка. Мне не нужно было отвлекаться от швейной машинки на маму, так как она всё свободное время проводила на кухне. Она постоянно готовила десерты и приносила мне кусочки на пробу. В какой-то момент мы начали питаться только выпечкой. Мама хотя бы проводила на ногах большую часть дня, а я совсем забросила какую-либо физическую активность и с кровати плавно перетекала в кресло перед машинкой, иногда, ночами совершая побеги на холодильник. Два раза в неделю к маме приходил массажист. Он и огорошил нас одной очень неприятной, но ожидаемой новостью. Оказывается, мы с мамой очень поправились. Вы спросите, как мы этого не заметили, а очень просто. Мы практически не выходили из дома, а если и выходили, то обычно ездили на такси. Вышла из подъезда, залезла в машина и вылезла там, где нужно. Одежду я периодически расшивала. Да так постепенно, что и не заметила, как стала огромной! Массажист привёз весы, и мы с мамой потеряли дар речи. По двадцать пять кило в плюс. Как же мы испугались. Я рассматривала себя в зеркало и не могла поверить. Со всех сторон у меня висел жир. Огромные целлюлитные ноги, крылья на руках и несколько подбородков. Ужас. Мама тоже стала огромной. Массажист сказал, что нам срочно надо худеть. Вечером мы устроили совет, естественно за чашечкой чая с тортиком. Мы рассмотрели всё возможные варианты, но так ничего и не придумав, решили подумать об этом завтра.

В нашем подъезде жила очень неприятная семья. Интеллигентного вида женщина и две дочки. Одна девочка моя ровесница, лет тринадцати-четырнадцати и одна взрослая, двадцати или чуть больше лет. Старшая хорошо к нам относилась. Всегда здоровалась, часто приносила одежду и заказывала выпечку. Она была очень красивая. Такая сказочная принцесса. Высокая белокурая, с небесно-голубыми глазами и пухлыми губками. Я не могла без зависти на неё смотреть. Я не высокая, толстая, с плотным пучком чёрных волос и огромными носом и губами. Знали бы вы, сколько ночей я проревела в подушку ненавидя свою внешность. Её Мама и младшая сестра тоже были полными и невысокими. Наверное, у них были разные отцы, потому что по-другому я не могу это объяснить. Мать и младшая сестра вели себя по отношению к нам с мамой высокомерно. Они с нами не здоровались, часто, заседая у подъезда они замолкали, когда мы с мамой приходили мимо. В один ужасный день эта женщина, имя которой я помню, поймала нас с мамой выходящих из такси. На груди у неё висел огромный значок "Хочет похудеть-спроси меня как". Я была очень толстой, конечно, я хотела похудеть. Не будут вдаваться в подробности, но ДА, это был Гербалайф. Она вскружила нам голову. За несколько месяцев я потратила почти все наши деньги. Сейчас я впадаю в дикую ярость, когда вижу или слышу что-либо о волшебных порошках и бизнес пирамидах. Как говорится : « Лох не мамонт». В итоге я еле выбиралась, не без потерь, из этой кабалы. Почти половина нашей квартиры была завалена коробками с этим порошком. Меня спасло то, что у нас было много наличных денег и не пришлось влезать в долги и кредиты, как многие из нашей группы. Одна женщина покончила жизнь самоубийством, потому что не смогла расплатиться по кредиту за продукцию. Ещё двое продали квартиры, остальным повезло больше, и они всего-то продавали дачи и машины. Мне пришлось отдать десять тысяч долларов и это только за полгода работы в этой вшивой организации, а другие там состояли годами. Страшное время, дикие времена. К сожалению, спустя несколько лет, этой соседке тоже пришлось продать квартиру за долги, но на сколько я знаю, к тому моменту, старшая дочка улетела жить в Америку, а что произошло с ними меня не волнует совершенно. Я не злой человек, но глубоко в душе я немного рада, что судьба их наказала. Нам пришлось всё начинать сначала. Опять целыми днями шить и готовить, готовить и шить. Мама не поняла, что произошло что-то плохое. Коробки с этой гадостью, мне пришлось ночами выносить на площадку и выбрасывать в мусоропровод. Из-за стресса я поправилась ещё сильнее. И уже выхода из этой ситуации не видела, пока однажды к нам не пришла клиентка за тортом и платьем принцессы для дочери. Очень болтливая девушка, каждое её посещение затягивалось на несколько часов. Сегодняшний день не стал исключением. Она говорила, говорила без умолку и в какой-то момент наш разговор зашёл о моём лишнем весе. Ох, как же это было, кстати. Клиентка расцвела, и следующие пол часа говорила без перерыва. Оказалось, что она сама в школе была очень толстой, и перепробовала всё, что только можно. Но спасла её, как ни странно, трудотерапия. Именно так она называла лето, проведённое в деревне у бабушки. Далёкая деревня под Рязанью. Электричество только вечером с шести до девяти. Магазинов нет. Автобус раз в три дня. Условия отличные. Дом деревенский с печкой и газовой плиткой. Колодец во дворе и туалет с душем тоже. Она так красочно описывала все эти прелести, что мне захотелось в ту же секунду там оказаться. Но нужно было закончить работу. До конца месяца у нас были расписаны заказы на одежду и выпечку. Мы начали готовиться. Купили походный рюкзак. Потихоньку начали заполнять его провизией. Ранним августовским утром мы вышли из дома и поехали в своё первое приключение. Несколько пересадок на электричках, автобус, маршрутке и мы на месте. Уже начало темнеть, и мама очень устав начала уходить в себя. Сидит и смотрит в одну точку и всё, ничем её не растолкаешь. Иногда я уходила спать, а она по несколько часов так сидела. Что бы не нести маму на себе я побежала к соседке. От калитки до дома было пару метров, но путь перегородила большая собака. Я пыталась стучать по забору, но собака залилась таким лаем, что могла поднять на уши всю округу. Спиной, из двери дома, начала выходить крошечная старушка. Семеня мелкими шажками, она приближалась ко мне. На улице уже стемнело и кроме луны, ничего не освещало эту богом забытую деревню. Подняв голову и посмотрев мне в лицо, бабулька подпрыгнула на месте на метр от земли, не помня себя от ужаса и завизжав как бензопила с криком «бесы» бабулька залетела обратно в дом. Всё это представление длилось секунд пять, но я до сих пор смеюсь до слёз, когда вспоминаю. Собака забилась в будку и истошно скулила. Я поняла, что она больше не опасна. Время шло, а мама уже приличное время сидела на пенёчке и раскачивались. Я пошла за бабушкой в надежде, что та ещё жива. Старушка сидела на коленях у иконы и крестилась, шепча молитвы. Из-за двери громко и чётко я прокричала, что я не демон и не бес, я чернокожая, просто очень тёмная. Шепот молитвы прекратился. Бабушка с ужасом, еле-еле шевелясь, повернула голову. Не меньше минуты она смотрела на меня, а я, улыбаясь и еле сдерживая смех, смотрела на неё. "Негр что ли?" Спросила меня старушка. Я кивнула. И рассказала, что мы арендовали соседний домик и будем так жить до холодов. Бабушка ушаркала куда то, а через пару минут принесла ключ и аккуратно положила его мне на ладонь, каково же было её удивление, когда она обнаружила, что ладошки у меня белые. Кое как подняв маму, я, бросив рюкзаки и сумки у двери, завела её в дом. Пахло сыростью, но было чисто. Весь дом состоял из одного помещения, немного разделенного печкой. С одной стороны печки была импровизированная кухня. Точнее рукомойник, электрическая плитка с одной конфоркой и шкаф с посудой, а с другой стороны, две односпальные кровати с таким ворохом матрасов и одеял, что можно было прям там снимать фильм о принцессе на горошине. Первым делом я повела маму к кровати, кое как попыталась взбить матрас, но маме было всё равно. Она легла и моментально уснула. Я же ещё часа два носила туда-сюда пакеты, сумки и рюкзаки. До одури боясь тишины и отсутствия людей вокруг. Ещё ни разу в жизни, до того дня я не была в деревне. Владимир, хоть и провинциальный, но всё же, достаточно шумный и многолюдный город, а про Москву и говорить не нужно. Устав я тоже завалилась без задних ног на кровать и уснула, думая о том, что такой сильный и не приятный запах сырости, я ещё в жизни не чувствовала. Утром пришлось проснуться с криком петуха, я поверить не могла, что это реально. Ведь за всю жизнь я ни разу не была в деревне. Мама тоже лежала, широко открыв глаза. Этот момент фотографией запечатлелся в моей голове и каждый раз, вспоминая его, я могу воспроизвести в памяти любой запах или звук, которые я услышала в тот день. Мы кое как слезли с нашего лежбища, и осмотрелись. В спальной части нашелся сундук. Первым делом мы начали выносить все матрасы, одеяла и подушки на улицу и развешивать их на заборе, что бы они немного просохли и проветрились от этого ужасного запаха. Больше двух часов мы носили их из дома. Тяжесть была невероятная, но мы кое-как управились. Еле разгибаясь ноги и руки мы зашли в дом, и чёрт нас дёрнул открыть сундук. Там аккуратными стопочками лежало бельё и полотенца. Мы готовы были разреветься от усталости, но решили, что начатое дело нужно закончить. Всё утро мы работали без завтрака, и к обеду животы начали не просто урчать, а орать на нас. Электрическую плитку я видела впервые в своей жизни, но кое как смогла её включить. Мама что-то приготовила, уже не помню, что именно. Очень хорошо помню свой первый деревенский чай. За домом был огород, аккуратные грядки росли вплотную друг к другу. Вдоль забора кусты малины и смородины. Пучки мяты и клубника. Мама сказала нарвать мне самых сочных и зелёных листьев и кинуть их в чайник, я, если честно, думала, что это шутка, но сделала так, как она сказала. Этот вкус мне не забыть никогда. Больше я не пью чай, листья ищу по всей Москве, этот аромат счастья, любви и солнечного дня будит во мне самые тёплые воспоминания. Мы называем его листик. Первый день прошёл в уборке. Мы научились справляться с колодцем и вымыли весь дом, посуду и крыльцо. Руки и спина гудели, но было так приятно, как будто бы эта боль приносила удовольствие. До этого дня, я ни разу не испытывала приятное ощущение боли. Мама тоже работала не покладая рук. Когда начало темнеть мы стали заносить бельё обратно в дом. Мама несла матрас, а я накинула на себя как можно больше постельного белья и как приведение из Карлсона пошла к дому. Вдруг, откуда ни возьмись, у калитки появилась согнутая пополам старушка. Она посмотрела на меня и что-то спросила, а я не услышала и решила скинуть с головы ткань. В эту секунду произошло сразу несколько событий. Бабулька посмотрела на мою черную голову в окружение белоснежных простыней, вскрикнула, выкинула увесистые сумки в разные стороны, отборно матерясь и подхватив подол юбки, как охотничья собака, в три прыжка преодолела расстояние в десять метров от нашей калитки до своего дома. Я не успела осознать, что произошло, как со спины услышала истеричный смех моей мамы. Уже много лет, с тех пор как мы сбежали из Владимира, мама так искренне не смеялась. Я не смогла сдержаться и тоже начала хохотать. Бывало ли у вас так, чтобы несколько минут, а по ощущениям часов вы сменялись так сильно, что уже невыносим начинал болеть живот. Глаза щипало от слёз, а силы потихоньку покидали наши трясущиеся в конвульсиях тела. Спустя, как мне показалось несколько часов, мы кое-как разогнулись и поползли без сил в дом. Дома нам ничего не оставалось как лечь. Пока мы не уснули, приступы смеха ещё несколько раз заставляли нас садиться в кроватях от боли в районе пресса. Следующее утро тоже началось с петухов. Опять с ломотой во всём теле и жутким обезвоживанием мы хотели пойти в огород к колодцу, чтобы попить прямо из ведра. Но открыв дверь уже мы перепугались. Перед нами стояла вчерашняя бабушка. В руках она держала большую корзину, из которой невероятно вкусно пахло. Бабушка в свете солнечных лучей показалась мне сказочной старушкой. Такой морщинистой кожи я в жизни не видела. Но лицо было хоть и строгое, но очень доброжелательное. Бабушка посмотрела на нас и очень сурово назвала нас растрёпами и приказала, чтобы через пять минут мы умытые, причёсанные и одетые ждали ее на лавочке у стола в огороде. Её тон был настолько строгим, что мы без размышлений побежали выполнять приказ. Ровно через пять минут, одетые и умытые мы сидели у садового столика, который преобразился до неузнаваемости. Накрытый красивой скатертью и сервированный разномастной посудой и столовыми приборами. А уж чего на нём только не было. Пирожки, хлеб, сливочное масло и сыр, сметана и блины, варенье и мед. Посредине стола стоял самовар. Для меня это всё было как из старой советской сказки. Бабушку звали Зоя Михайловна. Жилых в деревне осталось не больше пяти домов, из них круглый год, только два, а остальные заселяются ближе к весне и опустеют с холодами. Зоя Михайловна не знала, что в этот дом приедут жильцы, потому что с тех пор, как дети забрали в город бывшую хозяйку, дом стоял законсервированный. Первый раз за много лет она увидела людей во дворе и меньше всего ждала кого-то вроде меня.

Другую старушку звали Полина Семёновна, и она с Зоей Михайловной оказались невероятно добрыми старушками. Они были знакомы с детства. Ровесницы и похожие друг на друга, как две капли воды эти старушки вели равный бой с перевесом то одну, то в другую сторону. Мы стали для них очередной возможностью побороться.

Зоя Михайловна дошла до Берлин, на фронт ушла молоденькой девочкой. Во время войны она потеряла всю свою семью. Старших братьев на фронте, младших сестер и мать в тылу. Когда война закончилась у неё осталось только старенькая бабушка, которая сохранила дом от мародеров и фашистов. Как и многие девочки с фронта она приехала уже беременная. Война очень сильно обостряет все чувства, в том числе и любовь и страсть. Родился сын. В деревне мужчин почти не осталось, практически по пальцам можно было пересчитать, поэтому рождение детей без отцов, в то время, никого не волновало и не осуждалось. Потом она родила ещё двоих девочек. Дочки уже давно разъехались и не часто навещают, а сын всегда рядом. Живёт в Рязани. Сын был совсем не деревенский, любил читать, постоянно где-то находил новые книги, и не важно о чём они были, читал запоем. Умел чинить двигатели с малых лет, а с десяти уже сам справлялся со сложной техникой. После школы до темноты к нему приезжали со всей округи со всеми сломанными приборами. А в ночи делал уроки. После школы он хотел остаться в деревне с мамой, зная, что сестры уедут, но Зоя Михайловна не разрешила. Она мечтала отправить сына в Москву, но тут он проявил характер и поехал в Рязань. Отучиться на механика в колледже, потом на завод. Пока работал, учился на заочном. И со временем стал главным механиком, получал большие деньги по тем меркам, но так и не завёл семью. Потому что упорно, каждые выходные ездил к маме, а будни проводил под машинами соседей. Когда союз развалился, то он не смог влиться в новый мир и пошёл работать в колледж преподавателем. Деньги платили мизерные, но работа стала для него вторым домом, да и первым, по сути. Потому что квартиру он так и не купил, а заводское общежитие расселили. Никаких денег он не накопил, потому что почти всё отдавал маме и сёстрам. Жить было негде и он поселился в каморке своей мастерской в колледже. Мальчишки его уважали. Много раз уже состоявшиеся в бизнесе бывшие ученики звали его работать у них в автосервисах, но он упорно отказывался, потому что считал, что всё, что он должен-это делиться своими знаниями.

Насколько Зоя Михайловна была суровая и жёсткая, на столько Полина Семёновна была мягкая и добродушная. В отличии от первой, она на фронт не рвалась. Во время войны служила мед сестрой. Вышла замуж, отправила мужа на фронт и дождалась его. Но, к сожалению, после рождения единственной дочери он решил уехать. Ходили слухи, что он уехал в Москву, там устроился врачом и прекрасно жил всё это время с новой семьей. Оставшись в одиночестве, она ударилась в религию. В больших городах с религией боролись, запрещали. А в деревнях и колхозах церкви как стояли, так и продолжали стоять. Службы проводились, детей крестили, куличи освящались. Дочка росла очень тихо и спокойно. В восемнадцать лет она вышла замуж за дьячка. И начала рожать. Раз в два года Полину Семёновну радовали новой внучкой или внуком. Как раз из-за того, что детей она рожала чаще, чем успевала их воспитывать, из-под контроля вырвалась старшая дочка. Девочка была бедовая. Всем на удивление в пятнадцать лет забеременела. Тоже родила дочку и сбежала. К тому времени, дьячок уже стал батюшкой. Такого позора он принять не смог и воспитывать свою внучку отказался. Он отвез младенца уже старой свекрови и сказал, что, либо она ее воспитывает сама, либо он сдаёт девочку в дом малютки. Десять лет Полина Семёновна кое-как воспитывала девочку, но сил уже оставалось мало, а девочка была такая же не послушная и шубутная, как и её мама. Поэтому скрепя сердцем, она отдала ее школу-интернат, а на каникулы и праздники она забирала правнучку домой.

Огород нашего участка был ровно пополам поделён между старушками. Половина была засажена картофелем, другая аккуратными грядками зелени, редиски, клубники и других мелких овощей, и ягод. Между старушками завязалась небольшая война. Нас как трофеи не могли поделить между собой эти воинственные старушки. В первый день мы решили помочь Зое Михайловне и вооружившись лопатами и граблями мы пошли в бой, не понимая, что он был изначально проигран. Ни я ни тем более мама ни разу не держали в руках лопаты. Ох и намучилась с нами Зоя Михайловна в тот день. Мы с мамой не смогли прокопать и отчистить даже десятую часть того участка, который обработала старушка. Так она ещё и выполнила обещание и ближе к обеду мы с мамой уже ползли к столу. Руки были в мозолях, а уши, глаза и рот были забиты чёрной землёй. Кое как мы умылись и сели за стол. Зоя Михайловна очень веселились, смотря на нас. Она называла нас неженками, кисейными барышнями. После долгих переговоров, бабушки составили график использования нас. Один день мы копались в картошке другой день очищали грядки от сорняков и насекомых. Мы вставали с первыми петухами, а ложились, как только начинало темнеть, но всё изменилось с приездом сына Зои Михайловны Саши и правнучки Полины Семёновны Алины. Начну, пожалуй, с истории нашей дружбы с Сашей. Мы сидели в огороде у Зои Михайловны и ужинали, слушая очередную смешную историю про войну. Грустные истории она не рассказывала. Открылась калитка и в неё зашёл низкий и худой мужчина. Если бы я сразу не разглядел его морщинистое лицо, то подумала бы что это подросток. Он стоял с головы до ног обвешанный сумками, а в каждой руке он держал тяжелые увесистые коробки. Зоя Михайловна подбежала к нему и крикнула нам чтобы мы поднимали свои толстые жопы помогали Сашеньке. В первый же вечер нашего знакомства, мама и Саша очень понравились друг другу. Весь вечер они болтали и хихикали. Мама была выше и намного крупнее, но Саша был такой грандиозной личностью, что рядом с ним мама выглядела как маленькая девочка. Они проговорили весь вечер и расстались только на ночь, и до конца лета не отходили друг от друга, как влюблённые подростки. Мама в силу своих особенностей, не относилась ко мне как к дочери, а больше, наверное, как к подруге. На следующий день я благополучно переехала жить к Зое Михайловне, а Саша к нам. Старушка была очень рада что сын обрел свое счастье. Спустя неделю после Саши приехала Алина. Мне она показалась какой-то злой. Она не стала ни с кем здороваться, а просто пошла мимо нас и окликнув Полину Витальевну позвала её в дом. Мы с мамой как раз обрабатывали клубнику. На солнцепёке, обливаясь потом, я ещё подумала, что она очень груба к Полине Витальевне. Вечером, когда мама ушла с Сашей в баню, а мы сидели на лавке и ждали своей очереди, к нам подошли Алина с прабабушкой и попросили тоже пойти в баню, свою топить уже было поздно, а день был очень жаркий. Фыркая, Зоя Михайловна согласилась, и они сели рядом. Мы с Алиной в первый раз смогли рассмотреть друг друга. Она была одного со мной роста, тоже достаточно полная. Внешне она была совершенно обычная. Только губы, почти как у меня, занимали треть лица. Тогда я еще этого стеснялась и не понимала, что эта моя отличительная черта. Алина тоже изучала меня, потом она молча протянула мне кулёк с семечками и в этот молчаливый момент мы подружились.

Лето было удивительным. Мы работали как проклятые, но и жили на всю катушку. Я первый раз плавала в речке, гуляла по лесу. Первый раз спала под открытым небом и делилась самым сокровенным и личным. Алина была очень резкой и агрессивной. Такой её сделал интернат. В один день она превратилась из близкой подруги в названную сестру, когда спасла меня от изнасилования. Пошла я однажды одна на речку купаться, уже не помню почему без Алины. Разделась и зашла в воду. В округе не было никого, и я спокойно дрейфовал на спине, смотря в чистое небо. В какой-то момент, кто-то схватил меня за ногу и потянул к берегу. Он очень быстро стянул с себя плавки и держа мои руки своей одной рукой у меня над головой, раздвинул мне ноги коленом и начал снимать с меня купальник. Я так испугалась, что почти не двигалась и не дышала. Всем своим весом он прижал меня к траве и начал елозить. Помню звонкий хруст, толи его черепа, толи бревна, которым Алина ударила его по затылку. Она быстро подхватила меня и что есть мочи, мы убежали по домам. Этот парень поднял шум в соседней округе. Мол его избила ни за что негритянка. Конечно же на слово ему не поверили, но люди из ближайших деревень начали выяснять, правда это или нет. Слухи по деревням разлетаются очень быстро, а такой, что рядом с ними живёт настоящий негр притянул в нашу заброшенную деревушку, целые косяки любопытных. Я не хотела превращать наш домик в какой-то зоопарк, поэтому пряталась. Но народ всё шёл и шёл. Поэтому Алина придумала отличное решение. Она нашла у бабушки тюбик тонального крема балет и толстым слоем намазала мне лицо и руки. На голову надела косынку и напялила на меня какое-то мешковатое платье с высоким горлом. В таком виде, ближе к вечеру я выходила на крыльцо и садилась на лавочку. Приходящие мимо люди спрашивали меня, в каком доме негр живёт, а я отвечала, что они уже уехали, а в этом доме теперь живу я. Любопытных сразу убавилось и больше в нашем дворе незнакомцев не было.

Саша очень сильно повлиял на мою жизнь. Однажды он приехал из города с огромным чемоданом. Внутри был видеомагнитофон и кассета. Он подключил его к старенькому телевизору Зои Михайловны и сказал, что на рынке ему посоветовали эту кассету, как самое интересное для девочек подростков. С нетерпением мы, после работы в огороде, с Алиной сели у экрана и включили эту кассету. На ней были записаны клипы Бритни Спирс, Кристины Агилеры, бэкстрит Бойз и других популярных поп исполнителей. За лето мы выучили все танцы. Я вспомнила занятия брейк дансом и научила разным движениям Алину. Она тоже была талантливая. Очень быстро мы начали придумывать свои танцы. Каждую свободную минуту мы репетировали или придумывали движения. Кто бы знал, что именно эта кассета так изменит наши жизни. Тем временем лето подходило к концу и всем надо было разъезжаться. К сожалению, мама с Сашей расстались, потому что жить в каморке при ПТУ мама не могла, а Саша не хотел переезжать в Москву, хотя мы его очень уговаривали. Да и в целом мама очень сложно пережила тот факт, что нам нужно возвращаться. По приезду она опять впала в депрессию и мне пришлось окунуться с головой в работу что бы вновь оплачивать ораву врачей. В таком ритме прошли ещё несколько лет. Я их даже толком не помню. Мама то выходила из депрессии, то вновь впадала. Готовила она так же хорошо, я продолжала шить, поэтому в деньгах проблемы не было. Ещё два лета мы ездили в деревню и после каждого раза мама очень тяжело расставались с Сашей. В последнее наше деревенское лето обе бабушки совсем слегли и их забрали к себе в город дети. Алине пришлось уехать в интернат, а Саша ухаживал за мамой и мы, не дождавшись конца лета, вернулись в Москву. Маме с годами становилось всё хуже, а доктора твердили, что это возрастные изменения характера, а доказать им, что она всегда была такой я не могла.