Текст книги "Невероятная жизнь малышки Зурбаге"

Не зря же говорят, что пубертат это страшно время. В моём случае он прошёл очень тяжело. Мне никогда ничего не запрещали. У меня были деньги в любом количестве. Я не училась. Очень страшный коктейль для подростка. А ещё огня подбавила Алина. Однажды зимним вечером, за несколько недель до нового года в домофон позвонили. Обычно это звонят клиенты, а перед новым годом их было очень много. Холодильник был забит коржами, мастикой и кремами, а по всей квартире висели разной степени готовности карнавальные костюмы и платья. Что бы не терять время, я нажимала на кнопку открытия двери, говорила этаж, сразу открывала дверь и бежала в дальнюю комнату дошивать. Спустя пару часов после звонка я встала из-за машинки и пошла на кухню попить чаю. Каково же было мое удивление, когда я увидела Алину в мамином переднике, раскатывающую мастику для покрытия очередного тортика. Мама сидела на диване и хохотала, а Алина очень эмоционально что-то ей рассказывала. Как выяснилось, Полину Витальевну на совсем забрала к себе дочь. Интернат закрывали, а учеников должны были распределить по другим учебным заведениям. Но так как официально опекунство было оформлено на деда и бабушку, то документы о перераспределение пришли к ним. Они до сих пор не признавали Алину и видеть её в своём доме не хотели. Подальше от позора, дед решили сдать её в детский дом. Но Алина пригрозила им, что если они это сделают, то она пойдёт в церковь и всему приходу расскажет о том, как он поступил с родной внучкой. Они решили отдать ей все её документы и половину денег с проданного дома, хотя подозреваю, что ей перепала даже не треть. В Москву Алина ехала боясь, что вдруг мы её не примем. Но всё получилось лучше некуда. С того момента, как она появилась в нашей жизни, всё перевернулось с ног на голову. Алина могла заговорить зубы кому угодно. Первым делом она решила, что будет помогать маме готовить. Мама была уже в возрасте, и ей всё тяжелее было справляться с готовкой. В четыре руки они успевали приготовить всё к обеду и до вечера мама отдыхала, а Алина помогала мне с шитьём. В Москве она была впервые, и я решила ей показать город. Новогодняя Москва – это что-то невероятно. Мы каждый вечер уезжали гулять и приезжали за полночь. Алина была счастлива, но молчалива. Сам новый год мы встретили дома, втроём. Утром, за завтраком она удивила меня очень серьезным разговором. В то время я выглядела старше своих лет. Может быть гены, а может быть это особенность чёрной кожи, но меньше восемнадцати мне было сложно дать. Я очень похудела и вытянулась. При росте в метр семьдесят, я весила не больше шестидесяти килограмм. Но при этом одевалась я как мама. Из-за отсутствия общения со сверстниками, я не знала, что модно, а что нет. И практически вся одежда у нас с мамой была общая. Удобные утеплённые брюки, длинный пуховик, свитера и мягкие кожаные сапоги на липучке «прощай молодость». Сейчас мне очень смешно вспоминать то время. То, что у нас с мамой было много денег, Алина не знала, поэтому она очень настоятельно предложила мне пойти через пару дней в магазин за одеждой, которую она мне оплатит. За эти дни она присмотрелась к ценам и подсчитала, что ей хватит на то, чтобы сменить нам с ней гардероб. Как мне казалось, она выглядела очень хорошо, но сейчас я понимаю, что одета она была по моде рязанской области, а это очень отличалось от того, что носила Московская молодежь. Я услышала тираду о том, что всех денег не заработаешь, а жизнь у нас только одна и мы должны ей соответствовать. Долго Алина говорила, а я была так счастлива, что этот человек проявился в моей жизни, да и то, что она такая добрая и щедрая. Я молча встала, взяла её за руку и повела в свою комнату. Там под кроватью у меня хранился сейф. Открыв его, я показала Алине, что внутри. От шока она села прям на пол, вытаращила глаза и как рыбка открывала и закрывала рот. Денег у нас было очень много, несколько лет мы практически ничего не тратили, а только зарабатывали. На тот момент, когда у нас появилась Алина денег было столько, что мы с лёгкостью можно было купить квартиру в Москве. В фильме Красотка, был кадр, где она приходит в дорогой магазин, а надменные консультанты не хотят её обслуживать, так произошло и у нас однажды. Мы зашли в ЦУМ и в одном брендовом магазине присмотрели себе что-то из одежды, как вдруг на нас налетела охрана и вытолкнула из отдела. У кассы стояли продавщицы и с призрением смотрели в нашу сторону. Мне понадобилось много сил, чтобы утащить оттуда Алину, которая готова была убить этих куриц. Настроение было испорчено, и мы поехали домой. Всю ночь я не спала и в итоге придумала решение нашей проблемы. Рано утром я подняла маму и Алину. Маму я отправила завтракать и обратно в кровать, что бы она не испугалась, что нас нет. А мы с ещё ничего не понимающей Алиной пошли на территорию ненавистного мною рынка. За долгие года шитья, мне пришлось изучить рынок тканей в Москве и именно на черкизовском рынке, к сожалению, был самый большой выбор. Я старалась обходить сам рынок стороной, но мой любимый отдел тканей и фурнитуры находился практически в центре этого муравейника. Я объяснила Алине правила поведения. Идти быстро, держа крепко в руках всё ценное, смотреть прямо перед собой, а лучше под ноги, не останавливаться, не верть головой и не откликаться на крики, свист и просьбу подойти. Если тебя хватают за руку, нужно было резко махнуть рукой и пойти чуть быстрее. Не знающим, что такое черкизовский рынок, может показаться, что я слишком сильно заморачивалась, но, уверяю вас, это было жизненно необходимые навыки выживания на этой дикой территории. Иначе можно было зайти и больше никогда не выйти. Жуткое место.

Мы пришли к моему хорошему другу и поставщику тканей. Он был вьетнамцем и представлялся Женей, в чём я очень сомневаюсь. Но независимо от того, что он скрывал за своим именем, ткани у него всегда были лучшие. Я достала из своей сумки ворох бумаги. Пол ночи я вырезала из модных журналов страницы с разделами мода и светская жизнь, и сказала Жене, чтобы он принес мне такие ткани, как на этих моделях. Алина догадалась, что я запланировала. Спустя пару часов, мы навьюченные, как ишаки высоко в горах, еле волоча ноги, добрались до дома. Всю неделю, днём и ночью, как обезумевшая я шила нам одежду. На удивление у нас с ней были очень похожи фигуры, только Алина была чуть тоньше меня. На время я перестала принимать заказы, а на выпечку, как раз наоборот, заказы увеличили, потому что Алина была восхитительным кондитером и подмастерьем для мамы. Целую неделю, они провели бок о бок на кухне. Выпекали, замешивали, вываривали и украшали кондитерские изделия. За это время я сшила нам новый гардероб. Вечерами мы с упоением смотрели МТВ и выписывали в тетрадь названия модных клубов и сленговых словечек, которыми пользовались звёзды того времени. Названия коктейлей и блюд. Всё это было для того, чтобы влиться в Московскую тусовку. Оказывается, когда Алина ещё училась в интернате она с упоением мечтала переехать в Москву и жить, как героини светской хроники. Проведя с мамой столько времени, Алина очень аккуратно завела со мной разговор о её поведение. У Алины в интернете был класс коррекции, где учились дети с особенностями. Много умственно неполноценных ребят, и она заметила, что мамино поведение очень похоже на поведение этих детей. Я давно знала, что мама не просто странная, для своего возраста она вела себя очень инфантильно. Она любила мультики, особенно старые советские и могла смотреть их часами на пролёт. Она прекрасно готовила, но была совершенно неорганизованная. Она могла убрать какой-нибудь кухонный прибор в холодильник и не найдя его, устроить истерику. Я к этому привыкла, но Алина намного побаивалась, потому что часто, дети с такими заболеваниями оказывались очень агрессивными. Я не хотела этого признавать, но мама иногда могла проявить агрессию и навредить себе или мне. Бывало она нервничала и могла случайно бросить то, что ей мешало, а это часто были ножи или вилки, не целясь в меня ,а просто на отмаш. Могла оставить включенным газ и выйти из кухни. Часто не запирала дверь, а про её доверчивость вообще можно не рассказывать. Я собрала силы в кулак, и мы поехали к неврологу. В больнице мы первым делом пошли к главному врачу, кое как, скорее всего из-за его любопытства нас приняли, я зашла в кабинет и молча, как научила меня Алина, положила конверт с внушительной суммой, ему стол под первую попавшуюся папку и тихо, но внятно произнесла, что нам нужен взрослый невролог, самый лучший и как можно быстрее. Вышла из кабинета, и мы сели ждать. Через пару минут двери распахнулись, и главный врач с улыбкой на пол лица повел нас лично по кабинетам. Вначале маме завели карточку, потом взяли кровь на анализы, потом без очереди под недовольные бурчание бабушек нас провели в кабинет к неврологу. Он расспрашивал о чем-то маму, параллельно проводил с ней какие-то манипуляции. Потом нас отвели в кабинет с аппаратом МРТ. Вот тут начались проблемы, и мама ни за что не согласилась в него ложиться. Сколько я не уговаривала, она только злилась. Я понимала, что нужно заканчивать, иначе она уйдёт в себя и мне придется очень долго ждать, когда она сможет встать и пойти домой. Я кое как уговорила её сделать ещё несколько процедур, и мы поехали домой под уверяющий нас монолог главврача, о том, что скоро маме поставят диагноз. Через пару дней маме сделали МРТ под наркозом, от которого она отходила очень долго и болезненно, но по крайней мере, вскоре я узнала диагноз. Задержка Умственного Развития в связи с родовыми травмами и деформацией черепа. Они долго не могли прийти к точному диагнозу из-за маминого возраста. Но МРТ всё расставило на свои места. Главврач получил второй конверт после оглашения диагноза и заверил меня, что мама теперь для него пациент номер один.

В подвале нашего дома жила семья приезжих из Азии. Мужчины работали на улице, а женщины убирались в подъездах и в некоторых квартирах. Наш с Алиной план был взять на абордаж самые модные заведения Москвы. Но маму нельзя было оставлять одну, поэтому мы договорились с одной женщиной о том, что она будет проводить время с мамой, пока нас не будет дома. Она даже несколько раз переспросила, что именно ей нужно делать. А делать ничего толком не надо было. Просто подружиться с мамой и не оставлять её одну. Камилат была удивительной женщиной. И пока мы отсыпались или готовились к очередному загулу, она убиралась, стирала и гладила. Хотя её не просили, но так как я платила достаточно много, она решила так нас отблагодарить. В пятницу вечером мы уходили из дома и появлялись только в понедельник утром. Мы начали покорять Москву. Звучит очень пафосно, но было круто и весело. Клубы Гауди, Инфинити, Зона, Пропаганда. Чуть позже Икра, Кризис Жанра. Когда хотелось быть очень-очень пафосными, то Сохо Румз, Рай. Что-то открывалось и сразу закрывалось. Что-то по сей день работает.

Наш первый выход в свет я запомню навсегда. Это была начало весны. Кое где ещё лежал снег, но погода уже ужасно радовала теплом. Все наши мысли были заняты только этим. Так как ей было только семнадцать, а мне пятнадцать лет, то с нашими паспортами нас бы никуда не пустили. В те времена, в переходах метро, можно было купить что угодно. От котёнка, до диплома о высшем медицинском образовании. Палатки, ларьки, раскладушки с барахлом. Иногда сложно было спокойно пройти по переходу, потому что под ногами то тут, то там, либо кто-то торговал, либо попрошайничал. С первым попавшемся нам барыгой документами и дипломами мы договорились на то, что он делает нам студенческие билеты МГИМО третьего курса факультета международных отношений. Во-первых, это означало, что нам больше восемнадцати, а во-вторых, МГИМО – это очень престижно. Ранним утром субботы мы были в салоне красоты. Мои волосы очень капризные, просто взять и расчесать я их не могу. В обычной парикмахерской за меня не взялись, поэтому я ходила в парикмахерскую недалёко от общежития РУДН. Там знали, что со мной делать. Девочки из разных африканских стран работали там, чтобы иметь хоть какие-то карманные деньги. Я приходила раз в месяц и проводила там целый день только для того, чтобы мне помыли голову, расчесали и хотя бы как-то собрали в хвост или сделали косички. С собой у меня всегда была огромная сумка со свежей едой: фруктами, овощами, консервами и конечно же маминой выпечкой. Они ждали мой приход, как праздник. Но в тот день я пришла к ним с заданием. Мне нужна была причёска, как у Анджелы Дэвис. Девочки были в шоке, но рьяно, в четыре руки взялись за мою голову. В первый раз я делала маникюр и педикюр.

Это место требует отдельной истории. Там я пропитывалась духом Африки. Девочки спорили до ругани о том, кто же был моим отцом. В этих спорах, а иногда и небольших потасовках, они решили, что он был из западной африки. Они сравнивали цвет кожи, структуру волос, разрез глаз. Каких только безумных теорий я не услышала. Каждая хотела, чтобы я была именно той национальности, что и они. Если бы я только знала историю своего рождения, я бы обязательно дала бы задание девочкам выяснить, кем же был мой отец, а уж они точно бы узнали, потому что более любопытных и болтливых людей я никогда больше не встречала. К сожалению, со временем я потеряла с ними связь, а этого самопального, этнически разнообразного салона красоты больше не существует. Вышла я оттуда совершенно другим человеком. Мама с Алиной чуть не упали в обморок, когда меня увидели. Конечно же мне пришлось смыть с лица и ногтей тот ужас, который они мне наклеили и нарисовали, но причёска была как раз такая, какую я и хотела. С макияжем я никогда не заморачивалась. Это сейчас можно найти тональный крем и пудру для любого оттенка кожи, а тогда мне приходилось ухаживать за кожей намного тщательнее, чем другим подросткам. Если появлялись прыщики, то на черной коже они смотрелись намного отвратительней, чем на белой. Замазать я их ничем не могла. Поэтому, с того момента, как у меня начался пубертатный период, я каждую неделю ходила в салон красоты, и делала уходовые процедуры для кожи лица. Алина пошла в обычный салон, где из неё тоже сделали очень красивую взрослую леди. За несколько дней до знаменательной субботы я арендовала Гелендваген и в частном охранном агентстве мы наняли личного телохранителя. Телохранителя мы выбирали тщательно. Это был мужчина за сорок. Очень высокий и накаченный. На его фоне, мы выглядели как куколки Барби. Он оказался бывшим актёром, поэтому решил подыграть нам в нашей не большой сценке перед входом в клуб. Ближе к двенадцати ночи, мы были в полной боеготовности. Одетые как модели из раздела мода и стиль журнала Космополитен, погрузились в гелик и дрожа от перевозбуждения мы поехали на Проспект Мира в самый модный по тем временам клуб Цепелин. Первое впечатление – это очень важно, главное напустить побольше пыли в глаза смотрящих. Тогда самыми важными людьми ночной жизни, были так называемые фэйс-контрольщики. Эта была отдельная каста небожителей клубной жизни, которые своим вечно устало-безразличным взглядом и вялыми движениями ввергали в трепет и ужас очередь обычных людей, которые хотели попасть в клуб. Считалось, что чем больше толпа перед клубом, тем круче клуб. Если ты известная личность или просто приглянулась им, то всё, ты королева и можешь попасть без очереди. За несколько минут до подъезда к клубу телохранитель прикрепил по обе стороны капота два маленьких флага какой-то африканской страны, вручённых мне днём девочками в салоне. На обычные номера, никто не обратил внимание. Телохранитель подъехал почти вплотную ко входу, очень медленно открыл заднюю дверь, помог выйти вначале Алине, а потом слегка приклонив голову, и мне. Конечно же, без лишних слов нас пустили во внутрь. Я, молча и высокомерно смотря на охранника, небрежно махнула ему ручкой, и он ушел в машину, припарковался, с другой стороны, дороги и не отрывая глаз от входа, сел в наглухо затонированный мерседес. С того вечера нас стали называть ночными фуриями уикенда.

Однажды в Дягилев меня звал замуж Стивен Сигал, а из Икры мы с Алиной с утра поехали в аэропорт и улетели на неделю в Таиланд. После страшной попойки в проекте оги ,мы, на тот момент уже довольно популярные московские тусовщицы, очутились в деревне под Клином в доме одного очень известного в то время депутата, и я на полном серьёзе решила остаться там жить и выйти замуж за его сына, пока он не попросил меня уехать и скрывать наши отношения, потому что этот депутат был ультраправых взглядов и если бы он меня увидел, то лишил бы сыночка денег. Историй наберётся на пятитомник, но жизнь вносит свои коррективы.

Глава 4

В детстве, как и многие девочки, я очень любила мультик Сейлор Мун, и конечно же по уши была влюблена в Такседо Маск. Повзрослев, я про это забыла, пока не случилось наше знакомство в реальной жизни. Утро понедельника я всегда проводила за одиночным завтраком в кафе. Есть у меня особенность, с похмелья, рано утром съедать тонну еды. Если этого не происходило, то весь день я ходила злая и с головой болью. Алина не могла смотреть на это и обычно уезжала домой. А я заходила в кафе и заказывала завтрак и маленькую рюмочку чего-нибудь сорокаградусного, дабы привести мысли в порядок. Хоть мне и было только девятнадцать, паспорт у меня никогда не спрашивали. Обычно мой завтрак состоял из большого омлета, капучино, апельсинового фреша, большого миндального круассана и еще смотря на что у меня хватало сил. Сейчас я даже не дышу над шоколадом, чтобы не вдохнуть случайно пару лишних калорий, а тогда даже не переживала. Живот просто исчезал к обеду. Чудеса юношеского метаболизма. И вот утро понедельника. Я сижу в Шоколаднице и заказываю третью порцию блинов с творогом, как замечаю на себе чей-то пристальный взгляд. К этому я привыкла, но как только я поворачиваю голову в сторону этого человека, обычно они сразу отворачиваются. И тут я поворачиваюсь с очень грозным видом и замираю. На меня смотрит он, Такседо Маск. Высокий черноволосый японец в идеально сидящем на нём темно синем костюме Хьюго Босс. В рубашке цвета летнего ясного неба. Он сидел, небрежно облокотившись на спинку кресла и пристально смотрел на меня. А я с набитыми едой щеками и нахмуренными бровями так и замерла без какой-либо возможности отвести от него глаз. Он поднял руки к лицу, надул щеки и громко шлёпнул по ним ладонями. Я еле сдержала смех, потому что всё содержимое моего рта выпало бы на пол. Он подошёл ко мне и взглядом, молча попросил разрешения присесть, и тут же что-то залепетал на французском, я разочарованно покачала головой, силясь незаметно переживать то огромное количество еды, которое еле помещалось у меня во рту. Потом он перешёл на английский и тут промашка, дальше немецкий, потом какие-то арабские скороговорки. Я уже потеряла всякую надежду, как, вдруг он на чистейшем русском языке, разочарованно посмотрев мне в глаза произнес « блять, надо было Африканские диалекты учить, а не вот это всё». А я уже с улыбкой до ушей, благополучно переживав сказала, что мне вполне хватило и Русского матного. Он покраснел и моментально извинился за мат. Его звали Ичиро. В Москве он возглавлял одну из японских компаний, производящих шины. Ему было тридцать лет, и он стал для меня моим личным Такседо Маском. На его фоне я выглядела крошечной девочкой. Двухместный широкоплечий, всегда одетый с иголочки. Я не верила своему счастью. Спустя месяц свиданий я познакомила его со своими девочками. Они были в восторге друг от друга. К маме он относился настолько почтительно, что иногда мне было не удобно её поведение.

К семидесяти годам её одолела начальная стадия Альцгеймера. Она давно перестала печь и все заказы выполняла одна Алина, почти всё своё свободное время она проводила у телевизора, и лишь изредка помогала. Ежемесячные конверты главврачу избавили меня от бюрократической беготни. Я привозила маму в больницу на три дня раз в месяц и увозила совсем другого человека.

Мы с Алиной уже были успешными предпринимателями. В то время, с открытием своего дела, всё было легко и просто. Заплати кому-надо немного денег, и вуаля, у тебя на руках за каких-нибудь пару недель, уже лежат все документы. Так Алина арендовала помещение, недалеко от нашего дома, и открыла там кондитерскую с домашней выпечкой. За пару месяцев она приобрела огромную популярность в нашем районе. У Алины можно было отметить день рождения, юбилей, да и просто посидеть. Из-за близости рынка, в нашем округе, найти не этническое заведение, было нереально, по этому кафе с булочками, эклерами и пирожками пользовалось огромной популярностью. А я стала модельером, без модельного дома. Я как Робин Гуд двадцать первого века. Только не воровала у богатых, а играла на их тщеславии и немного обманывала. Однажды, сидя у телевизора, я щелкала пультом по каналам и задержалась на какой-то передаче об Африке, там показывали быт Африканских королей, и каково же было моё изумление, когда я увидела гардеробную одной из Королев. Все сочетания всех цветов радуги. Буйство красок, форм и размеров. Никакой логики в раскройки: тут лоскут, там подвязка и получается невероятное платье. В тот же день, побежав в ближайший магазин тканей, я сильно разочаровалась. Ничего даже издали похожего на африканские ткани там не было. Спас меня поход в парикмахерскую. Девочки за секунду нашли мне одного паренька, мама которого на родине занималась пошивом платьев. Самая скромная и молчаливая девушка, которая в основном занималась маникюром была Титилэйло. Родом из маленького города, она единственная из всей семьи получала высшее образование, да и не просто где-то, а в России, что в её стране считалось очень престижным. Все знали, что этот парнишка в неё влюблен, но она была помолвлена у себя на родине. Воспитание и глубокая религиозность не позволяли ей вести хоть сколько-нибудь разгульный образ жизни. Парень поставил мне условие, что он готов договориться с мамой, что бы она прислала мне столько тканей, сколько я захочу, но только если я устрою ему свидание с Титил. Миссия была изначально провалена, но к моему удивлению Титилэйло сама подошла ко мне, когда до неё дошли слухи об условии нашей с пареньком сделки. Она рассказала мне, что с детства обожала шить, но в России у неё нет такой возможности. Комната в общежитии маленькая и швейная машина там просто не поместилась бы, да и соседки были бы не рады постоянному стрекоту швейной машинки. Я клятвенно заверила её, что если всё получится, то она будет помогать мне в исполнение моей задумки, тем более мы вдвоём могли придумать идеальный вариант платья для России, но с Африканскими корнями. В итоге спустя месяц у меня на руках были огромные куски разнообразных тканей, на которые я потратила большую часть своих сбережений, но на все сто процентов я была верна своей идеи. Мы с Титил сшили два невероятных платья. Даже светловолосая и белокожая Алина, надев его мигом преобразилась и стала похожа на Африканскую Королеву, что уж говорить обо мне. Мы засветились в этих платьях на паре вечеринок. На вопросы откуда они, отвечали, что их сшил модный молодой Нигерийский модельер. В таких вещах, в тусовке мне верили безоговорочно и проверять мои слова никто бы не стал. Этого нам хватило, что бы заказы посыпались как из рога изобилия. За каждое платье я взвинтила запредельную цену. Москва удивительный город. И люди тут удивительные. Как только они узнавали цену и время изготовления платья, то у всех моментально включалась кнопка под названием "такие как я не ждут" и обычная болтовня превращалась в аукцион, лишь бы стать первой в очереди. Я дала задание Титилэйло найти еще четверых девочек, которые умеют шить, и лучше, что бы они были из разных Африканских стран, дабы максимально разнообразить модели платьев. Недалеко от общежития я арендовала помещение и купила пять отличных швейных машинок. Одну стену в этом помещение мы отвели под фото стену. Девочки принесли огромное количество национальных журналов и весь день мы провели, вырезая понравившиеся фотографии платьев, тканей и моделей. Смешав всё это разнообразие, мы придумали пять моделей. Каждая, по своим меркам, сшила себе платье. Все девочки справились на отлично, а их платья стали нашей визитной карточкой. Товарищ Остап Бендер позавидовал бы нашему плану, он был на столько прост, что даже удивительно, что еще никто не догадался сделать это до меня. Ведь давать Московским мажорам понять, что они лучше других – это просто золотая жила. Наша фишка была в том, что девочки лично приезжали к клиенткам домой. У нас было две дорожные сумки Луи Витон, конечно же оригинальные, с подделкой к таким клиентам идти было нельзя. В этих сумках лежал «походный» набор снятия мерок. Девочки всегда приходило ровно вовремя, как договаривались с клиентом. Они не здоровались и не прощались, без нужды не разговаривали, не принимали предложения выпить или поесть. Быстро, на сколько это было возможно, снимали мерки и записывали их золотой ручкой Паркер в оригинальный ежедневник Молеськин. Строго перед уходом, они говорили клиенткам: «Наличными пожалуйста, в долларах», брали пухлый конверт и уходили. Экзотическая внешность девочек в купе с их отрешенностью, граничащей с хамством, производили на большинство клиенток неизгладимое впечатление, что им делают одолжение, взяв огромную сумму за платье.

Платила я девочкам очень хорошо. На десять процентов от стоимости готового платья они прекрасно обеспечивали себя, откладывали и отправляли деньги своим родным в Африку. Сумма, которою люди были готовы платить за бренд, который ты придумала за день, сидя в квартире на востоке Москвы, была запредельно завышена. В месяц мы шили не больше десяти пятнадцати платьев, искусственно создавая у клиенток чувство ожидания чего-то невероятного. У Нигерийского модельера слишком много дел, чтобы своё время тратить на русских модниц.

На момент моего знакомства с Ичиро я уже была успешной и финансово независимой. Удивить меня часами за несколько миллионов рублей или квартирой на чистых прудах было сложно, как раз поэтому он так сильно в меня влюбился. В Москве практически нереально найти себе молодую, красивую девушку, которая вращается в самых известных тусовках, без претензии на твой банковский счёт. Вот как Ичиро повезло. Он окружил меня такой заботой и любовью, что я очень быстро в нём утонула. Утонула в самом плохом смысле этого слова. От меня зависело слишком много жизней. Мои девочки, мама, Алина. Но за всю мою сознательную жизнь ещё никто обо мне не заботился. Спустя пару месяцев я переехала к нему на чистые пруды. Мой модельный дом, без дома и моделей, быстро развалился. Заниматься им я больше не хотела, а девочки, без моего руководства не могли. Работы им хватило на полгода. Я разделила между ними всё оборудование, остатки тканей и попрощалась на очень хорошей ноте. Алина взвалила на себя заботу о маме, а я была совершенно не против. Вся рутина упала на её плечи. Так как кафе было рядом с домом, она практически перестала выезжать с района. Из-за большой загруженности, тусоваться она тоже перестала, так что мы практически не виделись, а лишь изредка, и то, почти всегда по делу, разговаривали по телефону.

Однажды утром раздался звонок, это была Алина, и я немного испугалась, что же могло её заставить позвонить мне в воскресенье утром. Она сказала, что пришло какие-то странное письмо о недвижимости во Владимире. Про квартиру, которая там осталась, я уже и забыла, но логически помыслив, решила ехать, всё-таки трёхкомнатная квартира хоть чего-то да должна была стоить. Ичиро знал подробности моего детства и одну меня ни за что не отпустил. Алину мы решили взять с собой, потому что, у меня сразу назрел отличный план, куда деть эту недвижимость. Ичиро, будучи большим славянофилом, как и его родители, обожал путешествовать по России, но именно во Владимире, в центре золотого кольца России, еще никогда не был. Утром мы сели в его Тайоту Секвойю и поехали. Дорогу Москва-Владимир я знаю наизусть и весь путь я не могла перестать переживать от предстоящей встрече с хорошо забытым детством. Я даже не думала, что мне придётся вернуться.

К подъезду ненавистного мне дома, мы подъехали ближе к обеду. Ужас и гнев обуял меня, когда я вышла из машины. Я сразу вспомнила всю боль, что мне пришлось тут пережить. Весь двор сбежался просмотреть на такую огромную дорогую машину, а уж когда из неё вышли мы, я думала весь город прибежит. У подъезда нас встретила женщина из управляющей компании. Она, конечно, обомлела от нашей троицы. Выглядели мы очень колоритно. Вести диалог она начала с Алиной, решив, наверное, что она единственная понимает русский язык. Но я её перебила и попросила побыстрее всё рассказать, ибо желания тут оставаться не было. Мы поднялись на этаж. На глазах навернулись слёзы. У двери тёти Светы всё ещё стоял большой стеллаж, куда они выкладывали готовую обувь. Я уже хотела зайти, но вспомнила, что их там давно нет. Сердце замерло. Наша дверь была заколочена досками, но к нашему приезду их грубо отодрали. Внутри ужасно воняло бомжатником. Наверное, они устраивала там сквоты. На полу валялись матрасы. Повсюду были разбросаны бутылки и шприцы. Мы вылетели оттуда пулей, не успев зайти. Спустившись, мы сели на лавочку. Ичиро стоял позади меня и курил. Он молчал, но энергетика силы исходящая от него заставляла всех вести себя чуть тише обычного, мне показалось, что даже дворовые собаки перестали лаять, и жалобно смотрели на него. Женщина заговорила высоким, елейно приторным голосочком, и я нервно хихикнула, потому что сразу вспомнила ту тётку, которая хотела подсунуть маме документы что бы выписать меня из квартиры. Женщина сказала, что квартира создаёт проблемы соседям и они решили подать иск на хозяев, чтобы заставить привести её в порядок, но так как эта женщина видит, что мы очень занятые люди, она готова замять иск и выкупить эту квартиру. Монолог её был заучен и очевидно, ни единожды был повторен дома у зеркала. Сумму, которую она озвучила можно было смело умножать в два, а то и три раза, и только тогда она стала бы похожа на правду. Но я не хотела мараться обо всё это и сразу согласилась. Алина хотела возразить, но я её остановила. Прямо там, на коленях мы подписали документы, и женщина, под наши удивлённые взгляды, начала расплачиваться наличными деньгами. Когда она передавала их мне в руки, я спиной почувствовала холодок в теле. В ту секунду, когда положила мне в ладонь очередную связку пятитысячных купюр, перед нами появилась Анастасия. Она как лисица кинулась на меня и выбила из рук пачку денег. Громко ликуя, она схватила их и бросилась к подъезду. Ичиро не спеша замахнулся и схватил её за косу. Она дернулась и упала спиной на бетонную плиту подъезда. Лёжа на спине и задыхаясь от возмущения и боли, она обезумевшими глазами, снизу вверх смотрела на Ичиро. Он же, в своей манере чеширского кота, медленно подошёл к ней, взял из ее рук деньги, аккуратно поднял ее и поставил на ноги. Она забежала в подъезд и через минуту уже стояла на балконе и орала как сумасшедшая, что я с мамой виновата во всех её несчастьях. Сыновей всё-таки посадили в тюрьму, муж, который уже давно вышел на свободу, сидит у неё на шее. Она орала, что я обезьяна, а мой ускоглазый хахаль её избили и она вызовет милицию. Так стыдно мне не было никогда. Даже Бабушки, всё это время сидящие рядом на лавочках и наблюдавшие за нами, кричали ей что бы она не позорилась, а она всё никак не останавливалась. Под этот отвратительный аккомпанемент, мы поехали дальше. Следующие три дня Ичиро и Алина катались по городу и области с экскурсиями, а я сидела в ресторане при гостинице и пила. Ичиро мне ничего не говорил, только целовал при встрече. Он понимал, что мне нужно было пережить это. По приезду в Москву мы сразу же поехали в кафе Алины. За то время, пока нас не было мы решили подарить ей новый ремонт и оборудование. Ремонт Алина хотела сделать давно, да и оборудование очень устарело, но денег на всё не хватало. Вы бы видели, как она радовалась. Она кричала и обнимала то меня, то Ичиро. В этот вечер мы закрыли кафе для посетителей и закатили там невероятную вечеринку для Алины и её новое будущее.