Текст книги "Месть Темного Бога"

– Да со мной все в порядке, – настаивал Алек. – А кто такой Вардарус?

– Ты на его лицо сейчас смотришь, а если заглянешь в телегу, то увидишь и все остальное. Казнили сегодня утром за заговор против самого наместника, как говорят. – Парень умолк и смачно сплюнул. – Проклятый леранский предатель!

«Против наместника!» – подумал Алек, вспоминая веселого человека, с которым Миррини познакомила его на плацу. Вот теперь будет что рассказать Серегилу! Благородный Бариен, должно быть, шел как раз с казни своего неудачливого убийцы. Алек мысленно сделал заметку: спросить Серегила, что значит «леранский».

– Так ты в порядке, молодой господин? – еще раз спросил его обшарпанный спаситель.

– Да, все хорошо. – Алек коротко кивнул и оглянулся, высматривая своего коня. Когда он повернулся снова, парня рядом с ним уже не было. Изумленно покачав головой, Алек снова двинулся в путь.

Та часть Кольца, что была обращена к морю, охранялась гораздо строже. Пропуск Алека стражники внимательно рассмотрели, прежде чем позволили ему проехать в ворота. Теперь между стенами тянулись огромные загоны, где содержались лошади различных воинских отрядов Сотни животных были видны за оградой по обе стороны дороги Тут же располагались мастерские кузнецов, шорников, оружейников. Ремесленники добавляли шуму к ржанию коней. На каждом загоне виднелся знак воинской части; форма охраняющих их солдат тоже была разной. Алек сразу заметил шлем и саблю – эмблему царской конной гвардии, а чуть дальше – изображение пламени: его носили воины в синем, охраняющие город. Другие эмблемы и мундиры были ему незнакомы. Солдаты в небесно-голубых с белым туниках и эмблемой, изображающей летящего сокола, занимались табуном, состоящим из одних только белых лошадей. Другая группа носила темно-лиловую одежду, на которой была вышита свернувшаяся змея.

Дорога оказалась запружена солдатами, лошадьми, повозками с сеном, тачками с навозом. О том, чтобы ходить тут пешком, очевидно, нечего было и думать. Зеваки торчали у загородок и глазели по сторонам.

Некоторые из них, и женщины, и мужчины, делали в сторону Алека жесты столь же недвусмысленные, как и женщина в трущобах. Смущенный повадками местных жителей, Алек галопом проскакал до следующих ворот и с облегчением выехал снова на широкий бульвар позади царского дворца. Подгоняя коня, он проехал на Жатвенный рынок, а с него на улицу Ножен.

На ней тоже было не протолкнуться. Люди сновали по своим делам; дома, казалось, тоже толкаются, прижимаясь плечом к плечу, ловят уличный шум и отражают его обратно. Алек снова почувствовал себя неуютно от близости такого количества народа.

Вечерние тени начали удлиняться, когда Алек наконец добрался до фонтана Астеллуса и остановился возле колоннады. На другой стороне площади начинался парк, его пересекала единственная улица. На нее вела изящная резная каменная арка. В нее все время сворачивали богато одетые всадники и элегантные коляски. Заинтригованный, Алек решил подъехать поближе и все рассмотреть.

Парк тянулся по обеим сторонам улицы и, вместе с аркой, придавал ей таинственный, почти волшебный вид: как будто она существовала совершенно независимо от всего остального города. Виллы здесь не были окружены стенами, и Алек подивился красоте их фасадов и окружающих садов. Хотя было еще рано, у каждого входа горела одна или несколько разноцветных ламп. Повторялись всего четыре цвета: розовый, золотистый, белый и зеленый. Они придавали улице праздничный вид, но казались расположенными без всякого порядка.

– Прости меня. господин, – рискнул обратиться к человеку, вышедшему из-под арки, Алек. – Что это за улица?

– Улица Огней, конечно! – ответил человек, оглядывая Алека.

– Это я вижу, но что все эти огни означают?

– Если тебе приходится спрашивать об этом, тогда тебе нечего тут делать, мой мальчик! – Подмигнув Алеку, человек, насвистывая, удалился.

Бросив последний взгляд на загадочную улицу, Алек направился к Дому Орески. Указания Миррини позволили легко найти дорогу, а камень-проводник, который ему дал Нисандер, довел его до двери башни.

Алек только поднял руку, чтобы постучаться, как из двери вылетел Теро, держа в руках охапку свитков. Они столкнулись с такой силой, что оба на мгновение задохнулись. Футляры со свитками раскатились во все стороны; один из них перелетел через перила, и снизу из вестибюля донеслись испуганные голоса. Теро секунду гневно смотрел на Алека, потом начал собирать документы.

– Прошу прощения, – пробормотал Алек, наклоняясь за свитками, закатившимися в коридор. Теро с недовольным видом взял их у него и ушел, не побеспокоившись о том, чтобы оставить дверь открытой.

«Прекрасный прием!» – кисло подумал Алек и, прежде чем постучаться, отошел в сторону от двери.

На этот раз ему открыл Серегил, который явно был чем-то очень доволен.

– Убрался, да? – хихикнул он, впуская Алека в прихожую.

– Из-за чего весь шум? Он чуть не сбросил меня через перила.

Серегил посмотрел на Алека невинным взглядом:

– Я поднялся наверх, чтобы взять у Нисандера книгу, но его здесь не оказалось. В его отсутствие Теро позволил себе сообщить мне, что книги не даст. Я долго убеждал его, а потом предположил, что, возможно, причиной его раздражительности является обет безбрачия. Я как раз углубился в детальное описание – основанное на личном опыте – методов, которые могут облегчить его состояние, когда он поспешно покинул помещение. Возможно, он торопился применить мои советы на практике

– Сомневаюсь. И разве не опасно дразнить волшебника?

– Он слишком серьезно к себе относится, – фыркнул Серегил, садясь у одного из рабочих столов. – Ну, как ты прокатился? Видел что-нибудь интересное? И кто украл твой кошелек?

– На Морском рынке мне повстречалась процессия… – начал Алек и тут же замер с открытым ртом, когда до него дошел последний вопрос Серегила. Ощупав пояс, он обнаружил лишь перерезанные ремешки там, где раньше висел кошель.

– Этот подонок с Морского рынка! – простонал он. Серегил посмотрел на него со своей кривой улыбкой:

– Ну-ка попробую угадать: бледный, большеносый, с плохими зубами? Подобрался к тебе поближе под каким-то предлогом, и ты никак не мог от него избавиться? Вот он тебя и обчистил, я думаю.

Серегил бросил Алеку его кошелек – пустой.

– Его зовут Тим. – Улыбка Серегила стала шире. – Я так и думал, что он подберется к тебе на рынке. Не может парень удержаться, когда оказывается в толпе, да еще если рядом солдаты.

Алек растерянно посмотрел на Серегила:

– Это ты напустил его на меня! Он на тебя работает?

– Иногда, так что ты, возможно, еще его увидишь. Тогда, если хочешь, сможешь с ним посчитаться. Надеюсь, он стащил у тебя не так уж много.

– Не так уж. Но я все равно не понимаю, зачем ты это сделал. Клянусь локтями Билайри, Серегил, если бы я не спрятал пропуск за пазуху…

– Считай, что это твой первый урок жизни в большом городе. Что– нибудь в этом роде рано или поздно все равно с тобой случилось бы. Я решил, что лучше рано. Я ведь предупредил тебя, чтобы ты был осторожен.

– Мне казалось, что я и был. – обиженно воскликнул Алек, вспоминая тех типов, от которых ему удалось ускользнуть на Кольце.

Серегил хлопнул его по плечу.

– Ладно, не переживай. Тим профессионал, а ты как раз такой, каких он любит: только что из деревни, зеленый как травка, глазеешь на город разинув рот. Ну а теперь расскажи мне о своей прогулке.

– Разве Тим не рассказал тебе? – мрачно поинтересовался Алек, чувствуя, что его выставили дураком.

– Тим – это не ты. Я хочу услышать, что ты видел. Все еще не остыв, Алек кратко описал увиденное на Кольце, особенно подчеркнув, как он избег засады. Потом он перешел к процессии на Морском рынке.

– Благородный Вардарус… – Серегил нахмурился и начал вертеть в пальцах стеклянную палочку. – Я выполнял пару его поручений в прошлом. И я сказал бы, что он полностью предан царице.

– Твой карманник говорил, что он пытался убить благородного Бариена. Мы с Миррини как раз перед этим встретили его в царском парке. Да будет со мной милость Создателя, Серегил, он, должно быть, шел с казни, а разговаривал с нами о каких-то празднествах!

– Праздник Сакора, во время зимнего солнцестояния, – рассеянно заметил Серегил. – Интересно, знает ли обо всем этом Нисандер? Никогда не подумал бы, что Вардарус – леранец.

– Да кто .такие леранцы?

Серегил удивленно взглянул на Алека:

– Потроха Билайри, уж не хочешь ли ты сказать, что я никогда не рассказывал тебе про Идрилейн Первую?

– Нет. Той ночью на «Стремительном» ты только сказал, что мне предстоит выучить много всего про царский род, но потом ты заболел.

– Ах, ну тогда тебя ждет удовольствие. Идрилейн Первая – одна из моих любимиц. Она жила четыре столетия назад и была первой и единственной царицей, выбравшей себе в супруги ауренфэйе.

– Ауренфэйе? – воскликнул Алек.

– Именно, хотя он был не первый ее супруг. Идрилейн была великая воительница, знаменитая своей сильной волей и вспыльчивостью. К двадцати годам она была уже генералом. Когда ей исполнилось двадцать два и ее короновали, она выбрала себе супруга и в должный срок родила наследницу – дочь, которая получила имя Лера. Вскоре после этого Зенгат объявил войну Ауренену. Ауренфэйе обратились к Скале за помощью, и Идрилейн повела войска на юг.

– А где находится Зенгат? – перебил Алек, в голове которого смешались все незнакомые имена и названия.

– К западу от Ауренена, там, где горы Аред Нимра выходят к Зелонскому морю. Зенгатцы дикий народ, сплошь воины, разбойники и пираты. Иногда им надоедает грызться между собой, и тогда они объединяются, чтобы напакостить соседям, особенно Ауренену. На этот раз они претендовали на земли вокруг горы Бардок, но, когда прорвались в западные провинции Ауренена, решили, что им пригодится и все остальное.

Во время похода против зенгатцев Идрилейн влюбилась в красавца капитана ауренфэйе по имени Коррут. После войны он вернулся с ней в Скалу, и Идрилейн чуть не вызвала гражданскую войну, когда отвергла своего первого супруга, чтобы выйти за Коррута замуж.

– Но ты как-то говорил, что царицы меняли возлюбленных, сколько хотели,

– вспомнил Алек.

– Но обычно они делали это только для того, чтобы обеспечить продолжение династии. А у Идрилейн уже была дочь. И к тому же Коррут оказался ауренфэйе.

– То есть не человеком?

– Это верно. Хотя древние связи времен Великой Войны все еще вспоминались с благодарностью, дело повернулось совсем иначе, когда возникла угроза, что чужая кровь смешается с царской.

Как всегда, Идрилейн в конце концов настояла на своем, и от этого нового брака родилась другая дочь, Коррутестера. Ее отец, добрый и благородный, постепенно привлек на свою сторону многих аристократов. Однако по-прежнему существовала сильная партия, леранцы, которая не могла примириться с тем, что дочь Коррута может когда-нибудь взойти на трон. С самого начала их подстрекал первый супруг Идрилейн, а может быть, и сама Лера, хотя это осталось недоказанным. Как бы то ни было, отношения между царицей и наследницей престола сделались напряженными, чтобы не сказать больше.

– И что случилось?

– На тридцать втором году царствования Идрилейн была отравлена. Вина леранцев не была доказана, но Лера взошла на трон, оставаясь под подозрением. Дело усугублялось еще и тем, что благородный Коррут бесследно исчез в день ее коронации. Надо отдать Лере справедливость: она не попыталась сразу же избавиться от своей сестры, Коррутестеры. Она просто втихомолку выслала ее на остров в Осиатском море. Народ Ауренена был оскорблен, и с тех пор отношения между двумя странами уже никогда не стали прежними.

Царица Лера была жестокой и жадной женщиной. Согласно летописям, за ее восемнадцатилетнее царствование было казнено больше людей, чем в любое другое царствование в истории Скалы.

Судьба посмеялась над ней. Ее сестра благополучно пережила три покушения на ее жизнь, а сама Лера умерла в родах, произведя на свет мертворожденного сына. Несмотря на то что снова возникла опасность гражданской войны, Коррутестера была возвращена из изгнания и коронована как единственная оставшаяся наследница.

Алек некоторое время обдумывал услышанное.

– Так это значит, что все царицы, которые были потом, частично ауренфэйе? Серегил кивнул:

– Коррутестера покровительствовала народу своего отца. Говорят, в пятьдесят лет она выглядела как девочка.

– Как это?

– Ну, – объяснил Серегил, – помимо того, что они живут в три или четыре раза дольше, чем люди, ауренфэйе медленнее взрослеют. Человек, которому под восемьдесят, уже близок к воротам Билайри, а ауренфэйе все еще юноша.

– Они должны становиться очень мудрыми, раз живут так долго.

Серегил ухмыльнулся:

– Мудрость не всегда приходит с возрастом. Но все таки представь себе, что ты можешь использовать опыт, накопленный не за одну жизнь, а за три.

– И как долго прожила Коррутестера?

– Она погибла в битве, когда ей было сто сорок семь лет. Царица Идрилейн Вторая была ее правнучкой. Алек задумчиво протянул:

– Тогда, если Тим сказал правду, леранцы все еще действуют?

– О да, хотя им мало что удалось, за исключением убийства или двух. Но они все еще иногда причиняют неприятности. Теперь, когда на носу война, они могут представить более серьезную угрозу, и не только для царицы, похоже. Когда вы встретили Бариена, он был один?

– Нет. Фория, старшая принцесса…

– Наследница престола, – поправил его Серегил, снова играя стеклянной палочкой. – Она сама, правда, предпочитает звание генерала. О них с Бариеном давно уже сплетничают… Но продолжай.

– С ним была генерал Фория и его племянник.

– Благородный Теукрос? – Серегил непочтительно фыркнул.

– Вот тебе истинный представитель скаланской аристократии. Племянник и единственный наследник самого могущественного вельможи в Римини, отпрыск одной из знатнейших семей, без единой капли чужой крови в его лилейно-чистых жилах. Прекрасные манеры, расточительные вкусы, а мозги как у камбалы. Любитель азартных игр. Я столько раз у него выигрывал.

– Он наследник Бариена?

– О да. Наместник бездетен и всегда обожал сына своей сестры. Бариен не дурак, но любовь делает человека снисходительным, говорят. Просто скаланским аристократам нужно бы знать то, что известно любому фермеру по части улучшения породы.

ГЛАВА 19. Ужасные секреты

Серегил с удовольствием вдохнул знакомые утренние запахи, когда они с Алеком на следующий день поднимались в башню. Это был смешанный аромат старого пергамента, горящего воска свечи, сухих трав и готовящегося завтрака.

Лучи поднимающегося солнца, проходя сквозь стекла купола, заливали загроможденную комнату веселым светом. Нисандер сидел, как обычно, у краешка стола, обхватив обеими руками кружку, и разговаривал .с Теро.

Серегил ощутил укол ревности. В былые дни, дни своего ученичества, на месте Теро каждое утро сидел он, наслаждаясь утренней тишиной и выслушивая задания Нисандера на предстоящий день. Именно в такие моменты он впервые в жизни почувствовал, что он нужен, что ему рады и что от него есть польза.

Вместе с этим воспоминанием пришло и мимолетное чувство вины: на дне его мешка хранился старательно спрятанный кусочек пергамента… Серегил поспешно прогнал мысль об этом.

– Доброе утро, вы двое! Надеюсь, вы должным образом проголодались, – улыбнулся Нисандер, пододвигая к Серегилу чайник. Теро ограничился холодным кивком.

Завтраки Нисандера в его рабочей комнате давно уже стали легендой Дома Орески: поджаренная ветчина, мед, сыр, горячие лепешки с маслом, замечательный крепкий черный чай. Здесь были рады любому гостю, а если ему хотелось еще чего-то, он мог это принести с собой.

– Валериус был бы доволен тобой, Алек, – сказал Нисандер. – Серегил сегодня гораздо больше похож на себя. Юноша бросил на Серегила выразительный взгляд:

– Я тут ни при чем. Он делает все что хочет с тех пор, как Валериус ушел, но все равно каким-то образом поправляется.

– Позволю себе предположить, что ты недооцениваешь свое влияние, мой милый мальчик. – Волшебник вопросительно посмотрел на Серегила. – Ну так что, каковы твои планы?

Серегил чувствовал, что его старый учитель наблюдает за ним. Тот наверняка ожидал, что снова начнется спор по поводу шрама на груди Серегила, и так бы оно, конечно, и оказалось, если бы не обстоятельства. Нет, сейчас для этого не время.

Сосредоточенно глядя на намазанную медом лепешку, Серегил спокойно ответил:

– Нам пора отправляться. Раз весной ожидается начало войны, нам многое нужно узнать.

– Верно, – согласился Нисандер. – У меня тоже есть для тебя задание.

– Касающееся этого нового выступления леранцев?

– Именно. Я рассчитываю сообщить тебе необходимую информацию в течение ближайших дней.

Серегил откинулся на стуле, почувствовав себя более уверенно.

– Ты думаешь, что Вардарус действительно был в этом замешан?

– Должен сказать, что сам я никогда бы его ни в чем не заподозрил, – ответил Нисандер. – Но Вардарус перед казнью подписал полное признание и ни слова не сказал в свою защиту. Доказательства кажутся неопровержимыми. Серегил скептически пожал плечами:

– Если бы он опротестовал приговор и не смог доказать своей невиновности, его наследники лишились бы всех прав на его имущество. Раз он признался в измене, они теперь получат наследство.

– Но если он был невиновен, почему же он об этом не объявил? – спросил Алек.

– Как сказал Нисандер, свидетельства против него были неопровержимы, – вступил в разговор Теро. – Суду были предъявлены письма, написанные рукой Вардаруса. Он мог, конечно, утверждать, что это подделка или что письма заколдованы, чтобы выглядеть, как его собственные, но он отказался от защиты. Царице не оставалось ничего другого, как вынести приговор. При всем моем уважении к тебе, Нисандер, я все-таки допускаю, что Вардарус был виновен.

Серегил рассеянно потеребил прядь волос.

– А если он был невиновен, что, черт возьми, могло заставить его хранить молчание? Вардарус ведь был смотрителем царской сокровищницы? Мне понадобится список тех придворных, с которыми он был связан по службе, и хоть какие-нибудь сведения о его личных пристрастиях.

– Я позабочусь о том, чтобы ты все это получил, – сказал Нисандер.

Алек присматривался к лицам собравшихся за завтраком. Серегил был необычно задумчив, хотя несколько оживился после того, как основательно насытился, Теро, как всегда, выглядел чопорным, а Нисандер – добродушным; однако он смотрел на Серегила так, словно пытался разгадать мысли друга.

Что касается его самого, то Алек наконец стал чувствовать себя здесь совершенно свободно. Ощущение растерянности, которое преследовало его во время болезни Серегила, прошло Наблюдая за тем, как его друг поддразнивает Теро, Алек думал о неопределенном, но важном равновесии в отношениях между сидящими за столом, которое наконец-то восстановилось.

– Ты что-то молчаливее обычного сегодня утром, – заметил Нисандер, встретившись с Алеком глазами. Тот улыбнулся и кивнул на Серегила:

– А вот он, наоборот, снова стал таким, как был, когда я только встретился с ним.

– Досаждать Теро всегда было его любимым развлечением, – вздохнул маг.

– Ради всего святого, Серегил, дай ты ему поесть спокойно. Не все способны к словесным перепалкам с утра пораньше.

– Да, боюсь, наши с Теро вкусы мало в чем совпадают, – согласился Серегил.

– Обстоятельство, за которое я не перестаю благодарить богов, – сухо парировал Теро.

Предоставив им препираться и дальше, Алек повернулся к Нисандеру:

– Мне не дает покоя кое-что, о чем ты говорил еще в первый вечер.

–Да?

– Ты говорил о заклинании превращения. Неужели на самом деле человек может быть превращен во что-то другое?

– В кирпич, может быть? – вставил Теро. Серегил в ответ отсалютовал ему ложкой с медом.

– Это так, – ответил Нисандер. – Превращение, или метаморфоза, если предпочитаешь, – всегда было моим любимым занятием. В свое время, еще в молодости, я глубоко изучал его. Немногие из заклинаний действуют долго и риск достаточно велик, но мне все равно превращения доставляют удовольствие.

– Во что только он не превращал нас, – сказал Серегил Алеку. – Впрочем, иногда это бывает очень к месту.

– Существует несколько общих классов изменений, – продолжал Нисандер, сев на любимого конька. – Полная трансформация превращает что-то одно в нечто совершенно иное – человека в дерево, например. Его мысли становятся мыслями дерева, он живет, лишившись памяти, пока его прежняя природа не будет восстановлена. Метастатическое заклинание, однако, просто придает человеку внешность дерева. Для превращения одного элемента в другой – например, железа в золото – применяется алхимическая трансмутация.

– А как насчет того заклинания, что выявляет внутреннюю сущность вещей?

– спросил Серегил ласково, глядя в свою чашку.

– Так я и знал, что ты об этом спросишь, – фыркнул Теро. – Дешевый трюк, рассчитанный на детей и невежественных крестьян!

– Ну, есть мнение, что эти чары имеют определенную ценность, – сказал Нисандер, бросая на Теро многозначительный взгляд. – Я принадлежу к числу тех, кто его разделяет.

Серегил наклонился к Алеку, как будто желая сказать ему что-то по секрету, но голоса не понизил:

– Теро терпеть не может это заклинание, потому что применительно к нему оно не работает. Он, видишь ли, не имеет внутренней сущности.

– Это правда, данное заклинание в отношении Теро бессильно, – признал Нисандер, – но я уверен, со временем мы выясним, что тут мешает. Но я думаю, ты имел в виду не Теро, задавая свой вопрос.

Серегил шутливо ткнул Алека в бок:

– Как ты смотришь на небольшое колдовство? Нисандер со вздохом положил нож.

– Я вижу, спокойно позавтракать мне все равно не дадут. Предлагаю выйти в сад на случай, если Алек превратится во что– нибудь очень большое.

– Я? – Алек подавился лепешкой. Он понятия не имел, что собой представляет заклинание для выявления внутренней сущности, а тут выясняется, что применить его они намерены именно к нему…

Серегил был уже на ногах.

– Надеюсь, он не превратится в барсука. Я никогда не мог найти с ними общий язык. Это Теро скорее всего превратится в барсука, если ты когда-нибудь заставишь заклинание сработать.

Все следом за Нисандером спустились в парк, в густую березовую рощицу, окружающую маленький пруд.

– Вот здесь будет хорошо, – сказал маг, останавливаясь в тени пронизанной солнечными лучами листвы у края воды. – Первым я превращу Серегила, чтобы ты, Алек, мог увидеть, как это делается.

Алек нервно кивнул; Серегил встал на колени в траве перед волшебником, опустил руки и закрыл глаза; всякое выражение исчезло с его лица.

– Он так легко входит в состояние восприятия, – невольно с восхищением пробормотал Теро. – Но все-таки, Нисандер, ты рискуешь, пытаясь работать с ним.

Нисандер знаком потребовал тишины и положил руку на голову Серегила.

– Серегил-н-Корит Солун Мерингил Боктерса, да явится нам символ твоей внутренней сущности!

Перемена оказалась мгновенной. Только что Серегил стоял на коленях перед Нисандером, и вот уже что-то извивается в куче его одежды.

Нисандер наклонился к шевелящейся одежде.

– Как я понимаю, превращение прошло успешно.

– О да, – ответил ему тихий гортанный голос, – только я тут заблудился. Не поможет ли мне кто-нибудь?

– Помоги другу, Алек, – со смехом сказал Нисандер. Парень осторожно приподнял полу камзола и от неожиданности отскочил назад: из горловины рубашки выглянула тупая голова выдры.

– Вот так-то лучше, – проворчала она. Выкарабкавшись из одежды полностью, животное уселось на задних лапах, опираясь на хвост. Выдра выглядела в точности как все те выдры, на которых охотился Алек, только ее маленькие круглые глаза были серыми, как у Серегила.

Выдра разгладила усы перепончатой лапой и сказала:

– Нужно было сначала раздеться, но ради эффекта стоило пожертвовать удобством, как ты считаешь?

– Это на самом деле ты! – восхищенно воскликнул Алек, проводя рукой по гладкому блестящему меху. – До чего же ты хорош!

– Пожалуй, мне стоит тебя поблагодарить за похвалу, – хихикнул Серегил.

– Учитывая твою прежнюю профессию, я, правда, не уверен, был ли это комплимент или просто оценка моего меха. Смотри!

Выдра скользнула к берегу и нырнула в воду; через несколько секунд зверек снова выбрался на берег и положил к ногам Теро трепыхающегося карпа.

– Холодной рыбе – холодная рыба! – объявил он с хищным смешком и вновь нырнул в пруд.

– Где бы он ни оказался, никак не может удержаться и не украсть что-нибудь, – скривился Теро и столкнул ногой карпа обратно в воду.

Нисандер повернулся к Алеку:

– Готов попробовать?

– Что я должен сделать? – с азартом воскликнул юноша.

– Сначала разденься. Как ты видел, одежда может мешать.

На этот раз возбуждение побороло стеснительность, и Алек быстро разделся. Тем временем Нисандер возвратил Серегилу его прежний облик; это превращение было таким же мгновенным, как и первое.

– Давненько мы этим не развлекались, – с довольной улыбкой сказал Серегил, натягивая штаны. – Я как-то целую неделю был выдрой. Надо будет как-нибудь снова то сделать.

– Во всем этом нет особой хитрости, – заверил Нисандер юношу, когда тот опустился перед ним на колени. – Просто постарайся очистить свой ум от всех мыслей. Думай о чистой воде или безоблачном небе. Но прежде чем мы начнем, я должен узнать твое полное имя.

– Кроме как Алеком из Керри меня никогда не называли.

– Он сын бродячего охотника, а не аристократа, – напомнил Серегил. – Эти люди не употребляют длинных имен в отличие от нас.

– Понятно. Но все равно мальчику требуется подходящее имя, раз уж он будет твоим учеником. Алек, как звали твоего отца, деда и прадеда?

– Имя отца было Амаса. Об остальных я ничего не знаю, – сообщил Алек.

– Значит, на южный манер твое имя будет Алек-иАмаса из Керри, – сказал Нисандер. – Что ж, это сойдет.

– Вряд ли он часто будет пользоваться своим настоящим именем, если пойдет по стопам Серегила, – нетерпеливо бросил Теро.

– Верно, – согласился Нисандер, кладя руку на лоб Алеку.

Алек изо всех сил принялся думать о чистой воде и смутно услышал, как Нисандер произнес: «Алек-и-Амаса из Керри, да явится нам символ твоей внутренней сущности!»

Алек пошатнулся, восстановил равновесие, напрягся, приготовившись к бегству.

Все вокруг было окрашено в различные оттенки серого, но его глаза ловили малейшее движение. И запахи – они были такими яркими! От пруда поднимался сладкий запах воды, где-то поблизости были лошади – среди них несколько кобыл. Бесчисленные растения сада свивали сложный узор ароматов, аппетитных и соблазнительных, хотя среди них он различил несколько ядовитых.

Но самым сильным был тревожный запах человека. Какая-то часть его подала сигнал тревоги. Он никак не, мог понять, что за странный шум издают люди и почему они так гримасничают.

Потом самый маленький из трех подошел поближе, издавая успокоительные звуки. Наблюдая с подозрением за людьми, он, однако, остался на месте и позволил человеку подойти близко и погладить его по шее.

– Какое великолепие! – воскликнул Серегил, оглядывая молодого оленя, в которого превратился Алек. Ноздри животного тревожно нюхали ветер, сильная шея изогнулась. Откинув назад увенчанную рогами голову, олень смотрел на Серегила широко расставленными голубыми глазами.

– Замечательно, – согласился Теро, делая шаг к оленю. – Подведи его к воде, чтобы он мог увидеть…

– Теро, не надо! Я думаю, он… – прошипел Серегил, но было поздно.

При неожиданном приближении молодого мага олень попятился в панике, и Серегил еле-еле успел отпрыгнуть, чтобы не попасть под взметнувшиеся в воздух копыта.

Ухватив Теро за полу мантии, Нисандер сумел оттащить его с дороги испуганного оленя, который ринулся вперед, наклонив рога.

– Преврати его обратно! – вскрикнул Серегил. – Он слишком полно перевоплотился! Преврати его в человека, пока он не ускакал!

Нисандер выкрикнул слова заклинания, и олень исчез, оставив вместо себя растянувшегося на траве Алека.

– Получилось? – спросил он, чувствуя головокружение. – Я на минуту так странно себя почувствовал…

– Получилось ли? – засмеялся Серегил, раскачиваясь на пятках. – Вот смотри: сначала ты стал самым красивым оленем, какого я только видел, потом попытался забодать Теро. Конечно, Нисандер остановил тебя, а то можно было бы сказать, что успех превзошел все ожидания.

– Превращение оказалось несколько чересчур полным, – недовольно сказал Нисандер. – Как ты себя чувствуешь?

– Немного дрожат коленки, – признался Алек. – Но я все равно хотел бы попробовать еще раз.

– Обязательно, – пообещал Нисандер, – но сначала ты должен научиться управлять своим рассудком.

Оказавшись предоставленным самому себе. Алек вечером снова вышел в сад. Он все еще не совсем пришел в себя; звуки вокруг казались приглушенными после того, как он воспринимал все острыми чувствами животного.

Дойдя до рощи, где жили кентавры, Алек услышал звуки арфы и остановился, потом, поборов застенчивость, вошел под деревья. Хверлу и Фийя стояли рядом на прогалине; Фийя оперлась на спину супруга, слушая его игру. Эта сцена была так интимна, что Алек снова остановился, но, прежде чем он успел уйти, Фийя заметила его и расплылась в широкой ласковой улыбке.

– Привет, маленький Алек, – окликнул его Хверлу, опуская арфу. – Ты явно нуждаешься в компании. Иди сюда и спой с нами.

Алек принял приглашение, обнаружив с удивлением, что чувствует себя с этими огромными существами совершенно свободно. Они с Хверлу по очереди пели, потом Фийя попыталась научить его нескольким словам на своем свистящем языке. С помощью Хверлу ему удалось выучить слова, «вода», «арфа», «песня» и «дерево». Он как раз пытался просвистеть слово «друг», когда кентавры неожиданно подняли головы и насторожились.

Через секунду Алек тоже услышал стук копыт мчащейся галопом лошади. В просвет между деревьями они увидели всадника, направляющегося к главному входу Дома Орески. Когда он остановил лошадь и спешился, его капюшон соскользнул с головы.

– Это Микам! – воскликнул Алек, пускаясь бегом к всаднику. – Микам! Микам Кавиш!

Уже дойдя до половины лестницы, Микам остановился и помахал подбегающему Алеку.

– Как же я рад тебя видеть! – пропыхтел парень и тут же заметил, пожимая руку Микаму, каким изможденным тот выглядит. – Серегил и Нисандер в этом не признаются, но я думаю, они уже начали о тебе беспокоиться. Похоже, тебе пришлось несладко.

– Это так, – ответил великан. – А как вы с Серегилом?

– У нас были неприятности на пути сюда, но теперь с Серегилом все хорошо. Думаю, сейчас он у Нисандера.

– Неприятности? – нахмурившись, переспросил Микам, поднимаясь вместе с Алеком по лестнице. – Что за неприятности?