Текст книги "Месть Темного Бога"

– Держи его! – прошипел кто-то.

– Поймал! – прорычал глубокий голос прямо в ухо Алеку. Его сжали еще крепче. – Ни звука, ты! И перестань вертеться!

Где-то рядом появился светящийся камень, и противник грубо развернул Алека. Тот еще раз конвульсивно дернулся, потом замер на месте с полупридушенным восклицанием удивления., Опершись рукой на полку камина, перед ним стоял Серегил. По его знаку человек, который держал Алека, отпустил юношу. Обернувшись, тот оказался лицом к лицу с Микамом Кавишем.

– Клянусь Пламенем, малыш, тебя удержать труднее, чем угря! – тихо воскликнул Микам.

– Ты добрался до бумаг? – спросил Серегил.

– Да, они у меня, – прошептал Алек, бросая нервный взгляд на дверь. – Но что вы тут делаете?

– А почему бы мне не быть в собственной спальне? – пожал плечами Серегил.

– Собственной… Твоей спальне! – вспылил Алек.

– Не так громко. Как ты не понимаешь! Нам нужно было удостовериться, что ты справишься с трудным делом.

Алек яростно смотрел на них обоих, его щеки пылали. Вся его тщательная работа свелась к глупой шутке.

– Вломившись в твой собственный дом? Что же это за проверка?

– Не переживай так, – сказал искренне обеспокоенный Серегил. – Ты проник в один из лучше всего охраняемых домов в городе! Признаюсь, я убрал некоторые самые смертоносные ловушки, но неужели ты думаешь, что любой взломщик справился бы со здешними замками?

– Уж это последнее место, куда мы послали бы тебя, если бы сомневались в твоей готовности, – добавил Микам. Алек в гневе скрестил руки на груди, но все же обдумал услышанное.

– Да, потрудиться пришлось. Дверь в кабинет чуть не свела меня с ума.

– Вот видишь! – воскликнул Серегил, обнимая Алека за плечи и встряхивая его. – Для простого грабителя ты справился просто замечательно. Если уж говорить правду, ты удивил нас с Микамом: пролез через такое маленькое окошечко! Напомни мне завтра, что им нужно заняться, ладно? И ты быстро сообразил, что делать, когда появились дамы.

Алек оттолкнул его, глаза юноши угрожающе сузились.

– Это ты их послал!

– На самом деле это была моя идея, – признался Микам. – Все уж слишком гладко у тебя шло. Согласись, это придаст истории дополнительную занимательность, – потом, когда ты будешь кому– нибудь об этом рассказывать.

– И что теперь? – спросил Алек, все еще ожидая подвоха. – Сегодня вечером, хочу я сказать.

– Сегодня вечером? – Серегил улыбнулся своей кривой улыбкой. – Ну как же, нам нужно развлекать гостей.

– Гостей? На этом приеме? Сейчас? Раньше ты говорил, что это будет дня через два. Серегил улыбнулся снова:

– Разве? Ну, во всяком случае, хорошо, что мы уже одеты должным образом. Кстати, как тебе понравилась твоя новая комната?

Алек смущенно усмехнулся, вспомнив замечание женщины о расписном комоде майсенской работы в спальне, где он прятался.

– Из того немногого, что я там увидел, она представляется… весьма пригодной.

Алек неохотно последовал за Серегилом и Микамом вниз и оказался в зале, полном элегантно одетых людей.

Его освещали десятки толстых свечей, распространявших медовый аромат ушедшего лета. Блеск огня отражался сверкающими драгоценностями, переливающимися шелками, начищенной кожей., Сам зал был не менее элегантен, чем гости. Роспись на высоких стенах изображала лес, ветви дубов сплетались на куполе потолка. Гирлянды ярких цветов оплетали деревья, в просветах между ними виднелись дальние горы или морские просторы. На резном балконе играли музыканты.

Серегил помедлил на середине величественной лестницы, положив руку на плечо Алека.

– Мои досточтимые гости! – обратился он к собравшимся тем же формальным тоном, которым пользовался, играя роль госпожи Гветелин на «Стремительном».

– Позвольте мне представить моего подопечного и компаньона, благородного Алека из Айвиуэлла, недавно прибывшего из Майсены. Прошу вас, будьте к нему доброжелательны, он никогда еще не бывал в нашем прекрасном городе и почти никого здесь не знает.

У Алека пересохло во рту, когда десятки лиц обернулись к нему.

– Спокойно, – прошептал Микам. – Помни, кем ты должен быть. – Тайком сделав ему знак – пожелание удачи, – Микам нырнул в толпу.

Когда они спустились в зал. вперед выступил слуга с подносом, на котором стояли стаканы охлажденного вина. Алек взял один из них и одним глотком опорожнил.

– Полегче с этим, – пробормотал Серегил, направляя Алека от одной группы гостей к другой.

Гости были в основном не особенно знатными придворными и богатыми купцами, связанными с «благородным Серегилом» деловыми интересами. Алек услышал обрывки разговоров о купеческих караванах и морских перевозках, но самой популярной темой была возможность начала войны весной.

– Не думаю, что тут могут быть какие-нибудь сомнения, – говорил молодой придворный, которого представили Алеку как благородного Мелвита. – Приготовления к войне начались еще летом.

– Это верно, – проворчал дородный барон, делая глоток вина. – Последние месяцы не найдешь нигде приличных досок – все хватают интенданты. Я даже сомневаюсь, удастся ли мне достроить солярий к весне.

– Вольдское сукно! – воскликнула поблизости нарядная женщина. – Не говорите мне о нем! С этими теперешними тарифами новый костюм для верховой езды мне просто не по карману! А золото? Помяните мое слово, благородный Дециус, пока эта заварушка не закончится, мы не сможем позволить себе других украшений, кроме стеклянных бус и перьев!

– Но что за прекрасная это была бы мода! – воскликнул ее собеседник.

Следуя за Серегилом, Алек неожиданно оказался лицом к лицу с теми двумя женщинами, которых он видел наверху.

– Позволь мне познакомить тебя с моим дорогим другом, – сказал Серегил с намеком на свою обычную кривую улыбку. – Госпожа Килит, это благородный Алек из Айвиуэлла. Благородный Алек, это госпожа Килит из Римини и ее племянница госпожа Исмей из Орутана.

Кланяясь со всем доступным ему изяществом, Алек почувствовал, что краснеет. Бархатный наряд госпожи Килит облекал все еще стройное и красивое тело; как диктовала мода, ее грудь была еле прикрыта прозрачным шелком под тяжелым сверкающим ожерельем.

– Что ты за счастливчик, – промурлыкала госпожа Килит, обволакивая юношу томным взглядом темных глаз, от, которого у него заколотилось сердце.

– Наш друг благородный Серегил один из самых изысканных мужчин в городе, он прекрасно разбирается во всем, что может предложить Римини по части удовольствий. Не сомневаюсь, что твое пребывание здесь окажется весьма приятным и полезным.

– Ты льстишь мне, прекрасная госпожа, – пробормотал Серегил. – Но может быть, я могу воспользоваться твоим дружеским расположением? Не окажешь ли ты честь выбрать благородного Алека своим партнером для первого танца? Мне кажется, музыканты играют одну из твоих любимых мелодий.

– С радостью, – ответила Килит, делая реверанс. – А ты в порядке ответной любезности мог бы пригласить мою племянницу. В конце концов, я обещала ей, что сегодня ее ждут не совсем безгрешные удовольствия, а большего, чем танцевать с тобой, и вообразить нельзя.

Мило покраснев, Исмей оперлась на руку Серегила. Это послужило сигналом и другим гостям пригласить дам и приготовиться танцевать.

Килит с ослепительной улыбкой протянула Алеку руку:

– Не окажешь ли ты мне честь, благородный господин?

– Право же, это ты оказываешь мне честь, – ответил Алек. Собственные слова показались ему неуклюжими и глупыми, но он взял себя в руки и продолжил: – Должен предупредить тебя, прекрасная госпожа, что я никогда не был хорошим танцором.

Занимая свое место перед ним, Килит снова посмотрела на него томным взглядом:

– Пусть это тебя не беспокоит, мой дорогой. Учить неопытного молодого человека – что может сравниться с таким удовольствием!

Серегил шутливо флиртовал с Исмей, присматривая при этом краем глаза за Алеком. Как он и ожидал, Килит быстро заставила юношу почувствовать себя свободно. Еще один или два танца с ней – и Алеку начнет казаться, что в этом обществе он вращался всю свою жизнь. Такое же влияние она оказала на самого Серегила много лет назад.

Начав свою карьеру как куртизанка на улице Огней, Килит вошла в благородное общество, когда упрямый молодой аристократ, преодолев отчаянное сопротивление своей семьи и друзей, женился на ней. На протяжении последующих лет ее красота, умение держаться, остроумие в определенной мере примирили с ней высший свет, и на ее знаменитые приемы стали съезжаться вельможи. В ее доме выступали лучшие музыканты, там можно было встретить авантюристов, магов, влиятельнейших придворных. Мало кто лучше ее знал, что происходит и в царском совете, и в спальнях аристократов.

Это и было одной из причин стремления Нисандера познакомить с ней Серегила после окончания его неудачного ученичества в Доме Орески. Заинтригованная его таинственным прошлым и сомнительной репутацией, Килит охотно ввела его в свой блестящий салон; на короткое время, после смерти ее мужа, он нашел место и в ее постели. Серегил никогда не мог с уверенностью сказать, подозревает ли она, что он и есть невидимый, непредсказуемый «Кот из Римини», или считает его просто посредником; так или иначе, она часто передавала ему пожелания вельмож, нуждавшихся в его услугах, и была в курсе того, как быстро эти поручения выполняются.

Как бы то ни было, она была в числе тех немногих представителей аристократии, которым он доверял. Если Алек сегодня выйдет из роли, она не станет широко об этом оповещать. Да и Алеку ее общество явно доставляло удовольствие.

Выполняя соглашение со своей стороны, Серегил полностью переключил внимание на Исмей. Он так отчаянно флиртовал с ней, что каждое его прикосновение заставляло девушку дрожать.

Алек как раз танцевал второй танец с госпожой Килит, когда Микам положил руку ему на плечо.

– Прости меня, прекрасная госпожа, я должен увести твоего партнера ненадолго, – сказал он, кланяясь даме. – Алек, на два слова.

Беда? Алек вздохнул, следуя за ним ко входу в зал.

Брошенный искоса мрачный взгляд спутника был ему достаточным ответом.

В небольшой передней они обнаружили Серегила, окруженного четырьмя солдатами в синей форме. Еще один связывал ему руки спереди. Рядом стоял старый слуга Серегила, Рансер, рыдая и ломая руки.

Офицер с цепью царского пристава на груди при виде Микама и Алека развернул свиток, перевязанный черной лентой. Лицо Серегила по-прежнему ничего не выражало.

– Что здесь происходит? – требовательно спросил Микам.

– А кто ты такой, господин? – вопросом на вопрос ответил пристав.

– Я благородный Микам Кавиш из Уотермида, друг господина Серегила. Этот юноша его подопечный, благородный Алек из Айвиуэлла. Почему вы арестовали этого человека?

Пристав развернул другой свиток, просмотрел его, потом бросил внимательный взгляд на Микама и Алека.

– Благородный Серегил из Римини обвиняется в измене. Мне также вменено в обязанность предупредить благородного Алека, чтобы он не пытался покинуть город.

Глядя на офицера с ледяным достоинством, Микам спокойно спросил:

– Следует ли понимать это так, что и он тоже под подозрением?

– В настоящее время нет, благородный Микам. Но таковы данные мне инструкции.

– Серегил, что случилось? – спросил Алек, к которому наконец вернулся голос.

Серегил мрачно пожал плечами:

– Это явно какое-то недоразумение. Будь добр, принеси за меня извинения гостям.

Алек молча кивнул. Взглянув на связанные руки Серегила, он заметил, что тот изобразил пальцами знак имени Нисандера, прижав согнутый указательный палец к большому.

– Пойдем, господин, – обратился к Серегилу пристав, беря его за локоть.

– Куда вы его увозите? – потребовал ответа Алек, следуя за стражниками к закрытому черному возку у дверей.

– Я не могу этого сказать, господин, – ответил пристав. Он влез в возок следом за Серегилом и махнул рукой вознице. Возок загромыхал по камням мостовой.

– Серегил велел идти к Нисандеру, – прошептал Алек стоящему рядом Микаму.

– Я видел. Так что пошли.

– Но как же с гостями?

– Я быстренько предупрежу госпожу Килит. Она знает, что делать.

Алек с тоской смотрел вслед исчезающему в темноте возку.

– Как ты думаешь, куда они его повезли?

– Его арестовали по приказу царицы, так что поместят в Красную башню, – печально ответил Микам. – А это такое место, откуда даже Серегил не сможет выбраться без посторонней помощи.

ГЛАВА 26. В «Петухе» строят планы

Алек и Микам были на полпути к Дому Орески, когда перед ними замерцал крошечный шар-посланец.

«Алек, Микам, немедленно приходите в „Петух“.

Алек удивленно моргнул:

– Это послание от Теро!

– Ох, потроха Билайри! – пробормотал Микам, поворачивая и направляясь в другую сторону.

В «Петухе» они нашли ожидающего их Теро; его учитель. однако, отсутствовал.

– Где Нисандер? – спросил Алек, несколько озадаченный тем, что Теро тоже известно, как проникнуть в тщательно охраняемые покои Серегила.

– Он у царицы. – Теро с его напыщенностью был совсем не на месте среди устроенного Серегилом беспорядка. – Он послал меня встретить вас. Он явится сюда, как только сможет.

– Как я понимаю, арест Серегила для него такая же неожиданность, как и для нас? – спросил Микам, швыряя на стол перевязь с рапирой Серегила.

– События стали развиваться быстрее, чем мы ожидали. Нисандер очень обеспокоен тем, что Идрилейн не посоветовалась с ним, прежде чем отдать приказ об аресте.

– Но что случилось? – простонал Алек, в беспокойстве шагая по комнате.

– Нисандер ведь перехватил то письмо! Серегил говорил, что они не посмеют отправить другое, пока не узнают, что случилось с первым.

– Не имею представления. Царица прислала уведомление, что он помещен в Красную башню, больше ничего. Его арестовали без шума?

– Если бы не Рансер, мы могли бы и вовсе вовремя ничего не узнать! – прорычал Микам. Теро мрачно потер подбородок.

– Ну это по крайней мере обнадеживающий знак. В первый раз за все время знакомства Алек сообразил, что Теро, должно быть, тоже наблюдатель. Данное обстоятельство, а не личные чувства, конечно, объясняли его интерес к этому делу.

– Ты не думаешь… – воспоминания холодным комом давили грудь Алеку, – что его будут пытать? Теро задумчиво поднял бровь:

– Это будет зависеть от тяжести обвинений, мне кажется.

– Пристав сказал, что его обвиняют в измене.

– Ах так. Тогда это довольно вероятно.

– Проклятие, Теро, соображай, что говоришь! – рявкнул Микам, заметив, как побледнел Алек, и обнимая его за плечи. – Брось, мальчик, нечего об этом думать. Нисандер никогда такого не допустит.

– Сомневаюсь, что Нисандер сможет тут что-то сделать, – возразил Теро, не обращая внимания на отчаяние Алека. – Красная башня охраняется магическими заклинаниями в дополнение к обычным замкам. Мы с Нисандером сами этим занимались. И дело не только в этом: Нисандер слишком тесно связан с Серегилом, чтобы позволить себе вмешаться в отправление закона.

– Что же нам делать? – прошептал Алек.

– Сидеть здесь и ждать Нисандера, как нам велено, – спокойно ответил Микам. Неприязненно посмотрев на Теро, он добавил: – И нечего тратить время на праздные измышления.

Нисандер почувствовал облегчение, когда царский посланец проводил его в кабинет царицы, а не в зал для аудиенций. Они всегда обходились без обременительных церемоний: Нисандер знал Идрилейн с детства, и, хотя он всегда оказывал ей подобающее почтение, из взаимной симпатии обычно позволяла наедине обходиться без формальностей. Однако сегодня ее приветствие прозвучало холодно, и Нисандер уловил в этом предостережение.

Даже в парадном платье, с распущенными по плечам седеющими волосами, Идрилейн выглядела воительницей, которой и была. Присоединившись к ней за маленьким столом, на котором стояли графин с вином и бокалы, Нисандер постарался скрыть свое растущее беспокойство. Ни один из них не начинал разговор, пока они не чокнулись бокалами и не сделали по традиционному глотку, означавшему обязательство говорить откровенно.

– Ты приказала арестовать Серегила, – начал Нисандер, глядя в спокойные глаза царицы. – В чем его обвиняют?

– В измене.

Сердце Нисандера упало: уж очень решительно прозвучал ее голос; каким-то образом врагам удалось обойти их с фланга. Следовало действовать с осторожностью и проявлять максимальное уважение к царице.

– На основании каких свидетельств ему предъявлено обвинение?

– Благородный Бариен получил это сегодня. – Она протянула ему свиток.

Нисандер узнал первые строки: документ был составлен на основе того незаконченного письма, которое Серегил продал Гемелле. Как и предыдущее послание, попавшее в его руки, письмо казалось подлинным во всем, кроме содержания. Почерк, подпись, чернила, которыми оно было написано, – все было безупречным.

– Оно кажется подлинным, согласен, – наконец сказал Нисандер. – И все же я не верю, что письмо написано Серегилом. Могу я узнать, каково твое мнение?

– Мое мнение значения не имеет. Мой долг действовать на основании фактов, – ответила Идрилейн. – Пока что никаких признаков подделки, магической или иной, обнаружено не было.

– И все же у тебя, должно быть, есть сомнения, иначе я не сидел бы здесь с тобой, – мягко произнес Нисандер.

Царственное выражение на лице Идрилейн немного смягчилось.

– Я не особенно хорошо знаю Серегила, но я знаю тебя. Я не забыла, что всегда могла тебе доверять, так же как моя мать, и ее мать, и мать ее матери. Мне трудно поверить в то, что человек, которого ты так высоко ценишь, может быть предателем. Если ты знаешь что-нибудь об этом деле, лучше скажи мне сейчас.

Нисандер вынул из кармана поддельное письмо, которое он перехватил, и протянул ей.

– Это попало мне в руки неделю назад. Поверь, будь у меня хоть малейшее сомнение в невиновности Серегила, я немедленно поставил бы тебя в известность. Содержание этого послания основывается на письме, которое Серегил действительно написал, но строки, доказывающие его вину, были добавлены – подделаны. Я обсудил это с Серегилом и имею все основания считать, что он сказал мне правду.

Лицо Идрилейн потемнело, когда она сравнила два письма.

– Не понимаю. Если эти письма поддельные, то это произведения искусства. Кто станет тратить столько усилий, чтобы дискредитировать человека, имеющего так мало веса? Прости резкость старой вояке, Нисандер, но, помимо дружбы с тобой и с моими детьми, чем может похвастаться Серегил – изгнанный из родных мест потомок благородного рода с задатками торговца? При моем дворе он не играет никакой роли, не обладает влиянием.

– Верно. Единственная его отличительная черта – это дальнее родство с тобой да еще, может быть, близость ко мне. Кому, кроме леранцев, это могло бы пригодиться?

– Леранцев! – презрительно фыркнула Идрилейн. – Кучка ограниченных болтунов, бормочущих угрозы, которым даже их прадеды уже не верили! Клянусь Четверкой, Нисандер, леранцы всего лишь политическое пугало еще со времен Элани Прекрасной.

– Так обычно думают, госпожа. Но ты должна помнить, что я еще мальчиком был на свадьбе твоей предшественницы и тезки, Идрилейн Первой, когда она сочеталась браком с ауренфэйе Коррутом. С тех пор сменилось семь поколений, и кто, кроме старых колдунов, помнит вопли гнева, раздававшиеся вокруг храма во время церемонии? Но должен тебе сказать, моя царица, что сейчас я слышу их так же отчетливо, как и тогда. «Скалой должен править скаланец», – кричала толпа, когда царская кавалерия мечами расчищала путь кортежу. И не только чернь восставала, аристократы тоже – они считали, что их власть узурпирована чужеземцем. Это были те же вельможи, что поддерживали царицу Леру во время ее жестокого правления. Я видел, как протестовал народ, когда после ее смерти на трон взошла ее сестра Корруте стера.

– И все же Коррутестера царствовала, не свергнутая никакой революцией, и ее потомки после нее – тоже.

– Не забудь, две царицы – ее потомки – умерли при сомнительных обстоятельствах.

– Это просто слухи! Элани умерла во время эпидемии чумы, а Клиа была отравлена пленимарскими наймитами.

– Так решили историки, моя царица. Однако в те времена говорили иное.

– Но в обоих случаях ничего доказано не было. А без доказательств это все – дым на ветру, – упрямо возразила Идрилейн. – Вернемся к Серегилу. Может быть, и было бы в интересах леранцев доставить мне неприятности через него. Сакор мне свидетель, я не могу допустить раскола в моем народе, когда нам угрожает война. И ты же понимаешь, что, показав мне это второе письмо, ты удваиваешь серьезность обвинений против Серегила, если только не сможешь доказать, что письма поддельные.

– Понимаю, – ответил Нисандер. – И я передал его тебе как доказательство моей веры в твою справедливость:

теперь я должен или доказать его невиновность, или увидеть человека, которого я люблю как сына, в руках палача. Он арестован. Слух об этом распространится, как того и желают леранцы. Все, о чем я прошу тебя, – это дать мне время, чтобы найти доказательства невиновности Серегила. Идрилейн сцепила руки и оперлась на них лбом.

– Я не могу себе позволить промедление. Бариен займется этим делом лично.

– Потому что его преданность тебе не запятнана привязанностью к Серегилу?

– Именно.

Нисандер поколебался, потом нагнулся через стол и взял ее руки в свои:

– Дай мне два дня, Идрилейн, умоляю тебя. Говори Бариену что хочешь, но дай мне время спасти человека, который более верен и ценен для тебя, чем ты думаешь.

На лице Идрилейн появилось выражение изумления, когда она поняла, что он хочет сказать.

– Серегил – наблюдатель? О Сакор и его пламя, как я могла быть так слепа!

– Он мастер своего дела, моя дорогая, – печально ответил Нисандер. – Что бы я ни стремился сделать из него, Иллиор определил ему собственный путь. С твоего разрешения я не скажу тебе ничего больше – кроме того, что я с радостью поручусь честью в его преданности Скале и тебе.

Идрилейн с сомнением покачала головой:

– Надеюсь, тебе никогда не придется пожалеть об этих словах, мой друг. Ведь он однажды совершил предательство – мы оба знаем это. То, что ты мне только что сказал, может оказаться палкой о двух концах.

– И все равно я не отрекусь от Серегила.

– Что ж, хорошо. Два дня. Но большей отсрочки ты не получишь, и твои доказательства должны быть неопровержимы. Думаю, мне не нужно предупреждать тебя, что вмешательство в дела закона с твоей стороны было бы неразумно? Нисандер встал и низко поклонился. – Я это прекрасно понимаю, моя госпожа.

Прибыв в «Петух», Нисандер не стал скрывать от остальных своей озабоченности.

– Все так, как мы и боялись, – сказал он им. – Наместнику было доставлено второе поддельное письмо – датированное шестым днем эразина. Ирония судьбы – как я понимаю, заговорщики использовали то настоящее письмо, которое Серегил вручил Гемелле, чтобы подстроить ловушку фальсификатору.

– Шестой день эразина? – Алек принялся отсчитывать дни. – Мы тогда еще только встретились и путешествовали через холмы.

– Кровь и ад! – воскликнул Микам. – То ли эти подонки знают, чем занимается Серегил, то ли случайно попали в яблочко. Они устроили так, что Серегил должен придумать какую-то ложь или раскрыть себя, а это само по себе может означать для него смертный приговор.

– Я мог бы заявить, что он в это время был в Айвиуэлле, – предложил Алек. – Мы уже использовали историю о том, что я приехал с ним в Римини оттуда. Он всем гостям рассказывал…

– Боюсь, так не годится, – ответил Нисандер. – Эта версия достаточно правдоподобна для знакомых, но не выдержит проверки царскими дознавателями. Самое малое, что они могут сделать, – это послать за подтверждением в Майсену. А когда свидетелей не найдется, ты окажешься в таком же опасном положении, что и Серегил. К тому же у нас мало времени. Идрилейн дала нам всего два дня. Пожалуй, нам ничего не остается, как следовать плану Серегила насчет улицы Задней Ноги.

– Я тоже об этом думал, – пробормотал Микам. – Серегилу понадобилась неделя, чтобы найти Албена, да и то он не уверен, что Албен – тот, кто нам нужен. Даже если мы обнаружим его тайник – если таковой существует, – что, если при этом выяснится: Албен тут ни при чем? Чтобы узнать то, что Серегил выяснил бы за день, нам могут понадобиться недели.

Нисандер беспомощно развел руками:

– Верно, но мне ничего другого не приходит в голову.

– Если бы у Серегила оказался еще хоть один день! – с горечью воскликнул Алек. – Он был так доволен тем, как идут дела, словно время совсем не поджимало.

– Мне кажется, – сказал Теро, молчавший все это время, – что отсутствие Алека среди гостей на улице Колеса сегодня вечером не пройдет незамеченным. Может быть, ему стоит посетить тюрьму – выразить возмущение, беспокойство и тому подобное? Появляться там Нисандеру не следует, а вот молодой подопечный вполне мог бы принести своему покровителю всякие мелочи – одеяло, чистое белье…

– И отмычку!

Теро бросил на Алека уничтожающий взгляд:

– Только если ты хочешь наверняка попасть на виселицу с ним вместе. Я думал о том, что, если тебе удастся повидаться с Серегилом, он мог бы сообщить тебе полезную информацию. А даже если и нет, что мы теряем?

– Все-таки в тебе есть шпионская жилка! – ухмыльнулся Микам.

Теро в оскорбление, посмотрел на него:

– Это просто логика. Я способен мыслить ясно, поскольку мое суждение не искажено эмоциями.

– Так или иначе, это прекрасная мысль. – Нисандер бросил на молодого мага одобрительный взгляд. – Молодец, Теро.

Алек поднялся и накинул плащ.

– Я отправлюсь сразу же. Ты со мной, Микам? Нисандер предостерегающе поднял руку:

– Подождите, вы оба. Необходимо, чтобы все поняли, насколько важен для нас успех. Если нам не удастся доказать невиновность Серегила, мы лишимся всякого доверия царицы и можем сами оказаться в Красной башне, а то и где-нибудь похуже. – Сделав это предостережение, Нисандер с облегчением заметил, что опасность никого не заставила поколебаться. – Хорошо. Я должен добавить еще одно:

любая наша ошибка может очень сильно повредить царице; этот факт должен учитываться в первую очередь. Если здесь действительно замешаны леранцы, наши промахи будут играть им на руку. Они наверняка ничего так не хотели бы, как показать наличие широко разветвленного заговора со мной во главе. Поэтому будем молить Иллиора даровать нам удачу в сумерках.

– Да будет так, – отозвался Микам. – Пошли, благородный Алек. Нас ждет работа.

Влажный ветер со стороны гавани дул в спину Алеку и Микаму, направлявшимся к тюрьме, расположенной у южной части городской стены. Это была уродливая приземистая башня, окруженная высоким забором. Спешившись, во дворе, Алек поморщился от запаха человеческой мочи и сальных свечей, пропитавшего все вокруг.

– Трудно поверить, что еще сегодня утром я был в Уотермиде, – прошептал он, сжимая принесенный с собой узелок.

– Теперь это уже скорее вчера утром, – вздохнул Микам.

– А что, если нас не пустят внутрь?

– Будь настырным и не скупись на золото. И откинь плащ, чтобы все видели, что ты – аристократ.

Следуя совету Микама, Алек забарабанил в ворота. В зарешеченном окошечке показалось бородатое лицо.

– Что тебе тут нужно в такой час?

– Сюда сегодня привезли узника, – сказал Алек. – Его имя – благородный Серегил. Он мой опекун, и я привез ему одежду и одеяла. Нельзя ли мне увидеть его ненадолго?

– Такой темноволосый парень?

– Да, это он.

– Сейчас чертовски поздно, знаешь ли.

– Я готов заплатить за доставленное беспокойство. – Алек достал полсестерция. – Мы и впредь будем весьма признательны.

Из темноты выступил Микам:

– Ему ведь не запрещено принимать посетителей, верно? Стражник посмотрел на монету, потом обернулся, чтобы посоветоваться с кем– то. Скоро ворота распахнулись.

– Не будет вреда, если парнишка поднимется к узнику, – проворчал привратник, пряча в карман монету и провожая Алека и Микама в комнату стражи. – Но только он один и на минутку. Ты, господин, можешь подождать тут у очага, если хочешь. И я должен сначала посмотреть, что у него в узелке., Начальник стражи остался удовлетворен осмотром и второй монетой. Он поручил Алека другому тюремщику, который повел его в промозглую глубину здания.

Стены, казалось, стремились задавить Алека, пока он поднимался за стражником по продуваемой ледяными сквозняками лестнице. Побывав в каземате Асенгаи, юноша приобрел неистребимую ненависть к таким местам.

Остановившись у низкой дверцы камеры, тюремщик заглянул в зарешеченное оконце.

– К тебе гость, господин! Изнутри донесся невнятный ответ.

– Разговаривать с ним тебе придется отсюда, – сказал стражник Алеку. – Не просовывай ничего сквозь окошко, даже руку. Я сам передам ему узелок. – Забрав его у Алека, тюремщик отошел, чтобы дать возможность юноше поговорить с узником без чужих ушей.

Окошечко было прорезано в толстой деревянной двери. Неподалеку горел фонарь, и его луч осветил профиль Серегила и один блестящий глаз.

– С тобой все в порядке? – обеспокоенно прошептал Алек.

– Пока что да, – ответил Серегил спокойно. – Правда, здесь чертовски холодно.

– Я принес одеяло и чистую одежду.

– Спасибо. Что нового?

Наклонившись как можно ближе к окошечку, Алек поспешно пересказал ему все, о чем говорилось в «Петухе».

– Нисандер считает, что наш единственный шанс – это найти доказательства того, что письма были подделаны. Этим должны будем заняться мы с Микамом, но мы не знаем – как. Боги, как бы я хотел, чтобы ничего этого не случилось!

– Я знаю, что ты чувствуешь. Стражник все еще далеко?

–Да.

– Тогда смотри внимательно. – Серегил просунул пальцы сквозь решетку и быстро просигналил что-то, имеющее отношение к Микаму.

Пальцы его двигались слишком быстро. Алек покачал головой:

– Я тебя почти не слышу. Что ты сказал?

– Я говорю, это тупик. Тут ничего не выиграешь, – сказал Серегил достаточно громко, чтобы слышал тюремщик. Его пальцы задвигались снова, на этот раз более медленно. Ему мешала решетка, но все-таки Алек понял:

«Скажи Микаму о чешуйке».

– Не понимаю! – отчаянно прошептал Алек, решив, что он неправильно разобрал это загадочное послание. – Я не оставлю тебя гнить тут!

– Не переживай, – ответил ему Серегил, глядя прямо в глаза юноше. – Завтра ночью светит луна – это добрый знак. Пусть молитвы Светоносному поддержат тебя, и все будет хорошо. А пока я поручаю тебя Микаму Кавишу. Доверяй его мудрости, он многогранная личность.

– Мне жаль, молодой господин, но больше я не могу позволить тебе находиться здесь, – окликнул Алека стражник.

– Проклятие, – пробормотал Алек, уверенный, что он неправильно понял самое важное. Притворяясь, что поправляет волосы, он просигналил пальцами: «Чешуйка?»

К его удивлению, Серегил выразительно закивал.

– Пойдем, господин!

Алек еще секунду смотрел на Серегила; его сердце болезненно сжалось. Неожиданно лицо узника озарила знакомая кривая улыбка.