Текст книги "Укрощенный дьявол"

– Вы просили об этом и моего дядю? – Уолрейфен сжал губы.

– Да, – кивнула Обри, – через несколько месяцев после того, как приехала сюда. Вопреки тому, что думают люди, я верила, что он поступает справедливо. В душе он был благородным человеком.

– А почему вы просите об этом меня? – Граф хмуро посмотрел на нее.

– Потому что я пришла к выводу, что вы такой же, – тихо ответила она, встретившись с его взглядом. – Вы с ним очень похожи. И это комплимент, а не оскорбление.

– Обри, дорогая, – оставив кресло, Джайлз опустился перед ней на одно колено и взял в ладони ее лицо, – ничего не случится ни с вами, ни со мной, ни с Айаном. Но если что-то произойдет, даю слово, я найду способ позаботиться о мальчике.

– Только не позволяйте ему покидать Сомерсет, – закрыв глаза, попросила она. – Пусть он остается в деревне или в замке, это вам решать. Просто оставьте его здесь. Оберегайте его, умоляю вас.

Уолрейфен поцеловал ее, нежно и ласково коснувшись ее губ, и, когда он чуть отодвинулся, Обри почувствовала себя удивительно успокоенной.

– Обри, давайте больше не будем говорить о неприятных вещах, которые просто никогда не произойдут, – шепнул он. – Я пришел совсем ради другого, ради более приятной вещи, которую стоит обсудить.

– Чтобы напомнить мне о моем обещании?

– Я предпочел бы сказать, о нашей прежней договоренности, – ответил он, и его глаза потемнели. – Вы хотите сохранить ее?

Обри кивнула, не в силах высказать согласие словами.

Джайлз помедлил, все еще хмурым взглядом внимательно всматриваясь в ее лицо, и на мгновение Обри подумала, что он сам откажется, но затем он вздохнул, убрал руки и шепнул:

– Через час? К тому времени в доме будет тихо?

Около десяти часов Джайлз с бокалом лучшего коньяка в руке безостановочно расхаживал по ковру своей спальни, так что его черный шелковый халат шлейфом развевался позади него. Он еще не до конца осознал ни того, что собрался вступить в связь с новой любовницей, ни того, что она была его служанкой. Последнее должно было бы быть ему не по нутру, и, как он полагал, так оно и было, но мысль, что Обри будет в его постели, заставляла его волноваться от предвкушения.

Вскоре после возвращения из маленькой гостиной Обри он отпустил камердинера, а потом велел принести шампанское и поставил возле кровати серебряное ведро с бутылкой, обернутой мокрыми белыми льняными полотенцами. Сам Джайлз утратил вкус к шампанскому и теперь предпочитал что-нибудь покрепче, но Обри можно было бы убедить выпить бокал. По своему опыту он знал, что женщинам нравится, когда их соблазняют после бутылки хорошего шампанского.

Однако Обри не походила на его обычных любовниц. Когда мужчина выбирает себе изысканную профессиональную куртизанку, она приходит со стандартным набором заигрываний и перечнем финансовых требований, напоминающим список товаров бакалейного магазина. О, можно было смеяться, поддразнивать, льстить и выделывать что угодно, но обе стороны знали, чем закончится вечер и в конечном счете сами отношения.

Совсем другое дело уложить в свою постель Обри. Уолрейфен был в растерянности и на самом деле немного боялся того, что затеял. Иногда, когда человек подплывает к опасному месту, он чувствует изменение в плотности морской воды, и каждый раз, когда Джайлз целовал Обри, он ощущал нечто подобное. В тот момент, когда его губы касались ее губ, его охватывала странная чувственная слепота, и его влекло к чему-то опасному. И еще, несмотря на то, что Обри когда-то была замужем, она была неопытной, и только полный дурак мог этого не понять. Быть может, она не будет знать, что делать? Быть может, он найдет ее ужасно скучной в постели?

Усмехнувшись, Джайлз поставил пустой бокал, подошел к открытому окну и, широко раскинув руки, высунулся наружу, чтобы вдохнуть свежий океанский ветер, который больше не казался ему холодным. О, разве он уже не знал, какова будет Обри в постели? Она не покажется ему скучной, она будет пленительной, он это уже чувствовал. И ничто – даже ее неопытность – не сможет изменить неизбежного.

Ему только хотелось, чтобы Обри более благосклонно относилась к его предложениям. Она сопротивлялась, и он это чувствовал, но она была страстной, чувственной натурой, и ему следовало приложить все свое искусство, чтобы сыграть на этих ее чувствительных струнах, чтобы полностью обольстить ее, чтобы она была так же не способна отрицать собственное желание, как и он.

Раздался тихий стук в дверь, и Джайлз, отвернувшись от окна, тремя большими шагами пересек комнату. Сердце внезапно застучало у него в горле, и, распахнув дверь, он увидел, что Обри стоит у него на пороге, одетая в то же платье из серой саржи, которое было на ней раньше. На платье не было ни кружев, ни какой-либо другой отделки, если не считать длинного ряда черных блестящих пуговиц спереди. Оно должно было бы выглядеть убогим, но вместо этого просто придавало более насыщенный цвет ее волосам и более изысканный оттенок ее коже.

– Хорошо, что вы оставили волосы собранными наверху. – Взяв Обри под локоть, Джайлз провел ее в комнату, а когда она недоуменно посмотрела на него, с кривой улыбкой пояснил: – Обри, я весь день представлял себе, как буду вытаскивать шпильки из твоих волос.

– Милорд... – в смущении начала она, удивленно раскрыв глаза, – боюсь, что... что вы найдете меня... – Слова застряли у нее в горле.

Джайлз мгновенно притянул ее к себе и поцеловал так, как днем целовал ее в небольшом сарае. Но теперь Обри застыла, стоя рядом с ним, и все ее тело напряглось. Она вернула поцелуй, но в нем не было ни капли тепла. Джайлз ощущал ее руки у себя на талии, но ее пальцы были холодными и безжизненными, вместо того чтобы быть теплыми и любопытствующими.

– Обри, милая, открой рот, – шепнул он.

Дрожь пробежала по ее телу, но она повиновалась и, не спеша, впустила его язык в свой рот. Проникнув глубоко внутрь и плотнее притянув к себе ее тело, Джайлз играл с ней, пока не почувствовал, как что-то у нее внутри нашло себе дорогу. Ее грудь прижалась к нему, а тело, казалось, слегка растаяло, и он, продолжая страстно целовать ее, почувствовал, что Обри начала отвечать ему.

Внезапный прилив нежности заставил его прервать поцелуй и подавить нетерпение. Взяв ее руку в свои, Джайлз бережно повел ее в глубь комнаты.

– Пойдем, Обри; Ты выпьешь бокал шампанского? – предложил он.

– Н-нет, благодарю вас, – задыхаясь, ответила она, глядя на кровать, как будто это могли быть врата ада. – Мне хотелось бы, чтобы мы просто начали, милорд.

– Просто начали? – Он резко остановился.

– Вы... Я должна... лечь на кровать? – кивнув, забормотала Обри.

Господи, дело пошло совсем скверно. Обри вела себя, как приговоренная к пыткам, а обычно женщины наперебой добивались его благосклонности.

– Обри, посмотри на меня. – Выпустив ее руку, Джайлз взял в ладони лицо Обри. – Ты хочешь этого? Ты хочешь меня?

– Хочу вас? – эхом повторила она, и Джайлз увидел, как зарделось ее лицо. – Я хотела вас два дня назад, и вы это знаете. Но я н-не очень искусна в этом. У меня не было... большого опыта. Уверена, что вы найдете меня совершенно неподходящей вам.

– Обри, дорогая, – несколько мягче отозвался он, – ваше имя и слово «неподходящая» не могут стоять рядом в одном предложении. Просто не нужно бояться, вы ведь были замужем, а занятие любовью между мужчиной и женщиной одинаково во всем мире.

– Правда? Я не уверена, – тихо сказала она.

Заявление было довольно странным, но он побоялся задать ей какой-либо вопрос – как Джайлз понял позже, он боялся того, что мог услышать. Поэтому вместо того, чтобы задавать прямые вопросы, он сел на край кровати и усадил Обри рядом с собой, слегка развернув ее, так что она оказалась спиной к нему. Зачесанные вверх волосы Обри не закрывали сзади ее шею, и это место было таким привлекательным, что Джайлз нагнул голову и коснулся губами ее кожи. Обри издала тихий звук, вздох такой слабый, что Джайлз скорее почувствовал его, чем услышал, и он медленно начал вытаскивать шпильки из ее волос.

Тяжелые длинные локоны один за другим падали вниз, образуя колышущуюся занавесь темно-рыжего цвета с золотым отливом. Глядя, как падают ее волосы, Джайлз вдруг подумал, что ее муж, возможно, был плохим любовником. Быть может, он был грубым? Или, быть может, просто умер молодым? Джайлз не стал спрашивать, он не хотел этого знать, ему было невыносимо думать, что она когда-то была в постели с другим мужчиной, и поэтому он настойчиво тянул ее в свою постель с твердым намерением стереть у нее все воспоминания о ком бы то ни было другом.

Прислонившись спиной к спинке кровати и согнув одно колено, Джайлз заключил Обри в объятия, прижав ее спину к своей груди. Он почему-то чувствовал, что ей будет легче, если он не будет смотреть ей прямо в глаза. Обри подобрала ноги на кровать, ее серые юбки, накрыв левое колено Джайлза, свесились с края кровати, и он непроизвольно потянулся и бережно сбросил с ее ног туфли на пол.

– Спасибо, Обри, – прошептал он ей на ухо, положив подбородок ей на плечо иповернув лицо к стройной изящной шее. Обнимая Обри одной рукой за талию и прижимая ее к себе, Джайлз потерся носом о ее шею и медленно провел другой рукой по длинному ряду пуговиц. Добравшись до самой верхней, он умело расстегнул ее, обнажив еще полдюйма кожи цвета слоновой кости.

– М-мы будем делать это при свете свечей? – прошептала Обри.

– Да, – нежно, но твердо ответил Джайлз. – Ты слишком прекрасна для темноты.

Не спеша, методически он начал одну за другой расстегивать пуговицы. Обри не носила корсета, и под серой саржей на ней была лишь нижняя сорочка из весьма дорогой, ткани. Она была сшита так же мастерски, как белье, за которое Джайлз платил большие деньги, и у горловины отделана крошечными бантиками из бледно-голубого шелка. Это его удивило, но вскоре он полностью отвлекся от этой мысли, расстегнув следующие две пуговицы.

Теперь ему были видны контуры сосков – сокровищ, возникших прямо под его прикосновениями, темных и слегка выпирающих сквозь тонкий батист. Дрожащей рукой Джайлз распустил завязки у горловины и отодвинул ткань – ее груди были маленькие, но красивой формы, с темно-розовыми ореолами, и он, слегка коснувшись большим пальцем соска, в восхищении наблюдал, как его прикосновение заставляет сосок подниматься и твердеть.

– Ах!.. – выдохнула Обри.

Внезапно Джайлз потерял контроль над собой, и в его воображении вспыхнула картина того, как она лежит под ним. «Не спеши, еще не время», – предупредил он себя, но все равно продолжал гладить и мять ее груди, которые наливались у него в руках, и теперь уже оба соска выпирали, требуя его внимания. Продолжая левой рукой ласкать Обри, он правой быстро расправлялся с оставшимися пуговицами, пока серая саржа не распахнулась до талии. Затем Джайлз повернул голову, снова прижался губами к шее Обри и, втянув в себя кусочек ее кожи, нежно прикусил его зубами.

– Тебе это нравится?

Обри нравилось, ее тело отвечало на каждое движение Джайлза. Погладив языком отметину от укуса, он терся носом и снова целовал ее шею, пока Обри не начала беспокойно ерзать возле него. Он вдохнул в себя ее запахи: запах простого мыла, сирени и разгоряченной кожи, и они опьянили его. Нетерпеливой рукой добрался до мягких, упругих завитков между бедрами.

– Раздвинь ноги, милая, – скомандовал он. Расслабив одну ногу, Обри раскрылась перед ним, и Джайлз интимным движением глубоко погрузил пальцы в ее лоно, вызвав у Обри тихий вздох. Он чувствовал, что может взять ее сейчас, что она уже готова, но решил подождать, дать разгореться ее страсти.

Оставив одну руку у нее на груди, он продолжал играть с ее соском, а другой рукой в это время ощупывал и поглаживал ее между ног, чувствуя, как она, откинув голову ему на плечо, дрожит всем телом. Он собирался медленно раздевать ее, но ее бедра, прижавшиеся к его возбужденной плоти, доставляли ему настоящее мучение.

Джайлз просто не в состоянии был ждать дольше и, отпустив Обри, встал рядом с кроватью и без церемоний сбросил с себя на пол черный шелковый халат.

Обри, увидев нагим лорда Уолрейфена, приглушенно вскрикнула. Она не сомневалась, что он прекрасен, хотя и не имела большого опыта в таких вещах. Он был гладкий и сухощавый, как кот; без одежды его грудь казалась шире, а между мускулистыми бедрами, поросшими темными волосами, выпирало... в общем, невиданное богатство – на самом деле пугающих размеров, и Обри пришла к заключению, что они совершенно не подойдут друг другу.

Но Уолрейфен, очевидно, думал совсем иначе. Он, как хищник, снова бросился на кровать, опрокинул Обри на кучу подушек и, вдавив ее голову в мягкий пух, поцеловал горячо и требовательно. Ее платье было расстегнуто до талии, а юбки сбились под ней, теперь Джайлз почти накрыл ее своим телом, и то, что она лежала под ним почти голая, должно было бы вызвать у Обри смущение, но его не было.

Дальнейшее произошло очень стремительно. Обри думала, что Джайлз разденет ее, но вместо этого он, издав низкий горловой звук, просто задрал ей юбки. Потом он навалился на нее всем телом, прохрипев что-то, что должно было прозвучать извинением, и грубо коленями раздвинул ей ноги, а затем его возбужденный член сильно и настойчиво ткнулся в ее плоть.

Обри была немного напугана тем, что он не полностью контролирует себя, но, возможно, это было к лучшему. «Теперь или никогда», – зажмурившись, решила Обри и широко раскинула ноги. Он с таким напором устремился внутрь ее, что она едва уловила момент, когда был преодолен барьер ее девственности, но боль была острой, и Обри закусила губу, чтобы сдержать крик.

– Тебе хорошо? – задыхаясь, шепнул Джайлз, все-таки что-то заподозрив.

Обри кивнула, он приподнялся над ней, опершись на локти, а потом снова погрузился в нее один раз, второй и еще, и еще – всего, наверное, раз десять. Потом его голова откинулась назад, глаза закрылись, а рот открылся в неестественном беззвучном крике. Он был великолепен в тот момент, когда тепло его семени разлилось глубоко внутри ее тела.

Когда все было кончено, тяжелое потное тело графа снова упало на нее, и долгое время единственным звуком, раздававшимся в комнате, был звук вырывавшегося из его груди дыхания.

– О Боже, Обри, – в конце концов, пробормотал он ей в волосы, – ты, наверное, никогда не простишь мне этого?

Прошло еще много времени, прежде чем были произнесены еще какие-то слова, Обри просто не знала, что сказать. Что именно нужно было простить? Она чуть-чуть пошевелилась на кровати, и граф крепче обнял ее.

– Не уходи, – попросил он и, опершись на локти, посмотрел на нее. – Будет лучше, Обри, я клянусь.

Он говорил так, как будто у нее был выбор – но был ли?

– Я не ухожу, – шепнула она.

– Обри, – покраснев, он смотрел на нее сквозь путаницу волос, – клянусь, прежде со мной такого никогда не бывало. Во всяком случае, с восемнадцати лет, – смущенно добавил он, но Обри так и не поняла, о чем он говорил. – Я обидел тебя, милая? – Его лицо смягчилось, и он тыльной стороной руки погладил ее по щеке. – Обидел, правда? Я ошибся... кое в чем. Ты была не готова. – Казалось, ему хотелось, чтобы его в этом разуверили.

– Я была готова, – прошептала Обри, но последнее слово прозвучало неуверенно и тихо.

– Ты была слишком напряженной. – Он снова улыбнулся своей кривой улыбкой, придававшей ему почти мальчишеский вид. – Боже, на мгновение мне показалось...

– Что? – Обри с трудом проглотила слюну.

– Сам не знаю, – с озадаченным видом ответил граф. – Я испугался, что причинил тебе боль.

Обри охватила паника. О, как она пожалела, что подробно не расспросила Мюриел обо всем, когда у нее была такая возможность.

– А теперь я еще давлю на тебя своим весом. – Он перекатился с ее тела на бок.

Обри все еще лежала полуодетая, в скрученных чулках, и ее юбки были беспорядочно и неопрятно скомканы под ней, но так она, по крайней мере, не испачкала кровью простыни графа. Ей совсем не хотелось, чтобы ее глупая выдумка о замужестве быстро открылась.

– Милорд, могу я...

– Джайлз, – твердо поправил он, еще раз погладив ее по щеке. – Пожалуйста, Обри, не говори мне «милорд» в постели. Теперь мы любовники, даже несмотря на то, что я чертовски скверно справился со своим делом.

– Вы не причинили мне боли. – Обри приподнялась на локте. – Во всяком случае, это не было неприятно.

– О Боже, – содрогнулся граф, – ты вконец убиваешь меня своей робкой похвалой. «Это не было неприятно»! Я вижу, что еще многое обязан сделать сегодня ночью.

– Сегодня ночью?.. – Обри села в кровати.

– Ты не останешься? – По его лицу пробежало разочарование.

– Я останусь, ми... – не понимая его, начала Обри и запнулась на титуле, который он запретил употреблять, а его имя она не могла заставить себя произнести. – Я останусь на столько, на сколько вы пожелаете, – договорила она.

– На сколько я пожелаю? – эхом повторил он, и темное облако омрачило его лицо точно так же, как это было в ее гостиной. – А ты, Обри? Чего ты желаешь? Ты прекрасна, дорогая, и мне больше всего хотелось бы весь остаток ночи заниматься с тобой любовью – и делать это должным образом, но я немного неуклюжий.

Лежа на боку и подперев голову рукой, граф смотрел ей в глаза; его губы были плотно сжаты, а серые глаза полны боли. Обри поняла, что снова обидела его. О, она совсем не хотела этого, и не только по причинам, которые теперь выходили за рамки ее отчаянного стремления сохранить за собой место. У нее начали появляться чувства к лорду Уолрейфену, и главным из них был этот неожиданный прилив нежности, от которого у нее перехватило дыхание.

– Нет, вы не неуклюжий, вы великолепный. – Обри приложила правую руку к щеке Джайлза, которая все еще горела. – Изумительный. Женщина, которая знает, как все делать, будет счастлива разделить вашу постель, но у меня, милорд, мало опыта. К сожалению, это я вела себя не так, как следует, а не вы.

Он долго молча смотрел вниз на измятые простыни и наконец спросил:

– Обри, у тебя не было ни одного любовника после смерти твоего мужа?

– Нет.

– Могу я спросить, дорогая, твое замужество было коротким? – Лорд Уолрейфен начал играть с обтрепавшимся краем верхней простыни, и Обри сказала себе, что нужно распорядиться, чтобы ее поменяли.

– Да, очень.

– И поэтому ты на самом деле не обладаешь большим опытом, так?

– Разве я не говорила вам именно это?

– А я не слушал, да? – иронически усмехнулся граф. – Прости, дорогая. Я привык иметь дело с весьма опытными женщинами, которые имеют огромный опыт. Честно говоря, я никогда не знал других.

Обри охватило внезапное чувство разочарования. Значит, она на самом деле не удовлетворила его? По-видимому, занятие любовью было совсем не таким простым делом, как представляла его Мюриел. Очевидно, от женщины ожидали, что она будет делать немного больше, чем просто закрывать глаза и расслабляться. Однако Обри была несведущей, и граф, вероятно, больше не пригласит ее к себе в постель.

Но это же хорошо, разве нет? Почему же тогда ей так тяжело? Обри крепко зажмурилась и ответила себе на свой вопрос: потому, что, несмотря на страх и неуверенность, было так восхитительно ощущать его глубоко внутри себя; потому, что у него были сильные руки, а она истосковалась по прикосновению другого человеческого существа; и потому, что его ласки привели ее на край чего-то ускользающего.

Было ли это то самое, что он имел в виду, когда говорил о том, чтобы доставить ей удовольствие? Или существовало что-то еще? И долго ли она выдержит, прежде чем это необъяснимое томление превратится во что-то гораздо более мощное? Обри чувствовала себя так, словно земля разверзается у нее под ногами и она должна быстро решить, в какую сторону прыгнуть.

Наконец она осознала, что граф Уолрейфен ждет от нее следующих слов, и несмело кашлянула.

– Я буду лучше, когда наберусь опыта, – тихо сказала Обри. – Уверена, что сумею делать все как нужно, если вы будете учить меня.

И тогда граф повел себя очень странно. Его глаза потеплели, он взял в ладони ее лицо и, словно баюкая его, снова и снова целовал ее.

– Ах, Обри, – он прижался губами к ее лбу, – если ты станешь лучше, мне будет очень, очень неприятно. И единственное, чему ты должна научиться, – это как получать удовольствие.

– Вы так думаете? – неуверенно спросила она.

– Значит, – он запечатлел последний поцелуй на кончике ее носа, – тебе нужен любовник с лучшим самоконтролем. – Он рассмеялся. – Я был слишком жаждущим, дорогая. Позволь мне снова заняться с тобой любовью, но по-другому, Обри. Останься со мной и позволь, я покажу тебе. Хорошо?

По-другому? Она безмолвно кивнула.

– Не хочешь ли воспользоваться моей ванной комнатой? – заботливо предложил он и, потянувшись вниз, подхватил кончиком пальца свой халат. – Иди и не стесняйся. А когда выйдешь, оставь там свою одежду. Мне стыдно видеть, Обри, что я даже не потрудился раздеть тебя.

– Да. Хорошо.

– Можешь надеть этот халат, если тебе так будет приятнее, – ласково сказал он.

Воспользовавшись его предложением, Обри взяла халат и пошла в ванную. Там ее ждала медная ванна с еще теплой водой и стопка мягких полотенец. Медленно спустив через руки платье и сорочку, она задумалась, сделала ли она именно то, что должна была сделать. Ей казалось, что Уолрейфен был готов позволить ей уйти, и если бы она так и сделала, на этом, вероятно, все закончилось бы, и граф оставил бы ее, чтобы она и дальше спокойно занималась своей работой.

Но ах, теперь было уже слишком поздно. Во всяком случае, он все еще хотел ее, и, к удивлению Обри, это доставляло ей удовольствие. И еще ее радовало, что из нее вытекло не много крови – на изнанке серой юбки осталось крошечное, едва заметное пятнышко. Вымывшись дрожащими руками, она надела халат. Прохладный и легкий, он коснулся ее плеч и окутал ее слабым мужским ароматом – его ароматом.

Выйдя из ванной, Обри увидела, что Джайлз совершенно голый стоит у кровати, расправляя постельное белье, и, по всей видимости, не чувствует никаких неудобств из-за отсутствия одежды. Нет сомнения, бесчисленные любовницы уже говорили ему, как прекрасно его тело; только бледный, сморщенный шрам у левого колена лишал его абсолютного совершенства.

Когда Обри подошла ближе, он повернулся, и свет свечей заиграл на его стройном теле. Его руки и плечи были слеплены из мускулов, грудь слегка покрыта темными волосами, которые редели у подтянутого живота и снова становились гуще между бедрами. Почти против воли Обри ее взгляд метнулся к его естеству, уже опять наполовину поднявшемуся и по мере ее приближения поднимавшемуся все больше.

Глаза Джайлза потеплели, он прижал Обри к себе всем телом, положив ее голову себе под подбородок жестом, который был скорее покровительственным, чем чувственным. И вдруг необъяснимым образом все напряжение покинуло ее тело. Обри почувствовала себя в безопасности, не обремененной ни страхом, ни ответственностью за чью-то смерть. Она почувствовала себя свободной – свободной радоваться, по крайней мере, в этот момент. Для того, кто очень долго не знал ни свободы, ни радости, это было непривычным ощущением.

Осмелев, Обри обняла Джайлза и ладонью провела по мышцам его голой спины. Ощущение было восхитительным, и, позволив себе познакомиться с его телом, она почувствовала таившуюся в нем мощную силу. Подобно могучему чистокровному жеребцу при чистке, Джайлз стоял неподвижно и спокойно, пока ее руки не заскользили по выпуклостям упругих ягодиц, и тогда он внезапно издал глухой нетерпеливый звук и вжался в ее тело.

– Обри. – Он чуть отстранился и положил руки ей на плечи, так что черный шелковый халат медленно соскользнул с ее рук.

Когда холодный воздух коснулся ее, соски Обри непроизвольно набухли, граф, заметив это, громко застонал, и его взгляд, горячий и голодный, пробежал вниз по ее телу, обжигая ей кожу. Обри мгновенно почувствовала смущение, но так же быстро прогнала его прочь. Взгляд Джайлза был многообещающим; правда, и без этого обещания Обри сделала очень много, но больше без него не будет ничего делать. Она не знала, что именно обещал его взгляд, но хотела этого. Она хотела, чтобы граф Уолрейфен делал с ее телом все то, что обещали его губы, его глаза и его тихие вздохи, но больше всего ей хотелось, чтобы он снова овладел ее телом, вошел в нее и погружался в глубину до тех пор, пока у нее не возникнут снова те мимолетные, незабываемые ощущения.

– Обри, ты так прекрасна, – хрипло прошептал граф и, сев на край кровати, привлек ее к себе и поставил между своими бедрами.

Жадными губами он потянулся к ее груди и, найдя ее, закрыл глаза, взмахнув длинными черными ресницами. Его теплые руки, проскользнув Обри за спину, удерживали ее неподвижно, и он не отрывался от ее груди, пока в ее теле не начали возникать незнакомые пульсирующие ощущения.

Его рот двинулся ниже, и язык проложил горячую, обжигающую тропинку вдоль последнего ребра, потом нашел пупок, сделал вокруг него круг и пробрался внутрь. Обри вздрогнула и вздохнула от удовольствия, а граф шутливо укусил ее в живот и опустил руки ей на ягодицы. Он стал нежно раздвигать ей ноги и, когда Обри повиновалась его безмолвной команде, из-за ее спины просунул одну руку, чтобы потрогать ее там. На этот раз его пальцы легко проскользнули в складку женской плоти и почувствовали уже обильно выделившуюся влагу.

– Ложись в постель, – задыхаясь, выдавил Джайлз, оторвав рот от ее живота, но не отводя пристального, горячего взгляда от места соединения ее бедер.

Обри сделала, как просил Джайлз, и легла на подушку, не сводя с него глаз. У него был немного пугающий вид, и она не могла понять, что он собирается делать.

Взяв ее обеими руками за плечи, граф наклонился над ней и поцеловал ее, полностью вобрав в свой рот ее губы, и на этот раз Обри охотно впустила его язык к себе в рот. Она сама ласкала его и всхлипнула, когда Джайлз передвинулся к ее шее. Слегка царапая щетиной кожу, он поцеловал ее в горло, потом в ключицу, потом еще ниже, и Обри почувствовала, словно оживает, и ее тело затрепетало от предвкушения.

Сев на пятки, граф положил руки на внутренние стороны ее бедер и мягко раздвинул ей ноги. Смутившись, Обри хотела отвернуться, но его горящий взгляд приказал ей не делать этого. Глядя ей в лицо, он осторожно просунул два пальца в складку и нежно погладил ее центр. У Обри остановилось дыхание, а ее тело по собственной воле выгнулось и приподнялось в кровати. Затем взгляд Джайлза переместился туда, где была его рука, и он стал наблюдать за тем, что делал. Обри быстро закрыла глаза, а он немного грубо погрузил два пальца внутрь ее тела. Обри задрожала и, открыв глаза, попыталась сесть, но он, положив другую руку ей на живот, заставил ее снова лечь.

– Я хочу познакомиться с тобой, – хрипло сказал он. – Тебе это нравится? Ты позволишь доставить тебе удовольствие таким способом?

– Я... я не знаю, – покачала она головой.

– Просто скажи, что ты этого хочешь, – шепнул он, большим пальцем снова погладив ее лоно, и она приподнялась навстречу его руке. – Скажи, чтобы я доставил тебе наслаждение своим ртом.

– Я хочу этого, – тонким голосом произнесла Обри, и она действительно хотела. Что бы он ни предлагал, она хотела все. Но когда он нагнулся и опустил язык туда, где были его пальцы, она закричала, ее тело выгнулось дугой, а голова откинулась назад в пуховую подушку.

Граф застонал и, протянув руки, шире раздвинул ей ноги, а потом его большие пальцы, нырнув в ее складки, полностью раскрыли ее. Внезапно все чувства Обри обнажились так же, как ее тело, и ей захотелось умереть от стыда – или от удовольствия, а может быть, от желания. Снова очень нежно коснувшись ее языком, Джайлз мучительно сладостно поглаживал ее, и она извивалась при каждом его прикосновении, а он снова укладывал ее на кровать и погружал язык в ее тело. Ее глаза широко раскрылись, рука лихорадочно потянулась к графу, и пальцы вцепились ему в волосы, как будто она могла удержать его, избавиться от ощущений, которые, казалось, вели ее к опасному, обрывистому краю. Снова и снова граф ласкал ее языком, и в тишине комнаты, освещенной слабым светом свечей, раздавались только чьи-то всхлипывания, почти рыдания. И Обри смутно осознала, что эти звуки исходят от нее. Все так же поглаживая ее, Джайлз погружался все глубже, и ее желание становилось все сильнее и сильнее. Чувственная темнота окутывала ее и увлекала вниз. Обри хотела, о, она хотела... она сама не знала чего. Хотела, чтобы Джайлз остановился, – и хотела, чтобы он никогда не останавливался. В отчаянии она что-то прошептала и попыталась оттолкнуть его.

– Нет, – отрывисто сказал он. – Откройся, милая, позволь мне взять тебя.

Он сильно прижал ладонями бедра Обри, удерживая ее раскрытой для своей атаки. Она рукой схватилась за простыни и, как утопающий, крепко держалась за них. Каждое прикосновение графа вызывало у нее дрожь, а когда он языком коснулся ее чувственного центра, Обри едва сдержала крик. Свет для нее померк, комната словно растворилась, а ее тело словно рассыпалось на части, содрогаясь от его прикосновений.

– Обри, – выдохнул он, – я должен тебя взять.

– Входите внутрь, – шепнула она, – дайте мне снова почувствовать вас глубоко внутри.

Граф опустился на Обри и, войдя в нее, продвигался вглубь дюйм за дюймом, и боль, которую Обри чувствовала раньше, теперь была едва ощутимой. На этот раз Обри была влажной, расслабленной и полностью открытой. Ее руки, скользнув ему на ягодицы, настойчиво понуждали его продвинуться еще глубже.

В ответ на это граф, издав глубокий гортанный звук, погрузился в самую глубину. Обри, все еще лежа неподвижно и открыто, уловила заданный им ритм и постепенно – хотя она едва могла поверить, что такое возможно, – в ней стало пробуждаться жгучее желание.

– О Боже, Обри, – задыхаясь прошептал Джайлз, двигаясь внутри ее, – я буду нежным.

– Не говорите ничего. – Она качнула головой, и ее волосы рассыпались по подушке. – О, не говорите ничего.

Внутри ее нарастало напряжение, ей хотелось чувствовать, а не думать. Теплый аромат мужского тела окутывал ее, и ритмичные толчки Джайлза снова все ближе и ближе подводили ее к ослепительному свету. Дыхание графа стало отрывистым, проникновение более глубоким. Опять откинув голову на подушку, Обри полностью отдала себя Джайлзу, а затем она содрогнулась, и мир вокруг нее исчез. Словно издалека Обри услышала, как он вскрикнул один раз, затем еще. А потом он рухнул на нее, тяжело дыша, и больше она ничего не помнила.