Текст книги "Укрощенный дьявол"

В это время в комнату вошел Хиггинс, неся с собой еще бумаги. Джайлз представил мужчин друг другу и отошел к окну с чашкой свежего чая, оставив Огилви заниматься переписыванием. Он больше ничего не мог добавить и просто стоял у письменного стола своего дяди, пил чай и смотрел в окно, вполуха слушая обсуждение за своей спиной. Постепенно разговор стал менее официальным, Кембл, по-видимому, очаровывал мистера Хиггинса, и вскоре Джайлз совсем перестал прислушиваться, зная, что дело в надежных руках. У Макса был многолетний опыт работы в полиции, и у Кембла тоже был многолетний опыт – в какой именно области, Джайлз точно не знал. По всей видимости, Кембл был специалистом в области антиквариата, раритетов и драгоценностей, у него были друзья как в высших, так и в низших слоях общества, и всеслышащее ухо, и, конечно же, ловкие руки.

Джайлз пристально всматривался в вид, открывавшийся из окна у письменного стола Элиаса. «Наверное, это же самое видел и дядя в тот день, который стал последним днем его жизни. Видел ли он серый, унылый дождь, хлещущий по стенам замка и капающий с деревьев, когда сидел за своим письменным столом? – размышлял Джайлз. – Нет, вероятно, нет, потому что это был день осенней ярмарки, теплый и солнечный. Однако дождь наполнил ведра». Джайлзу не приходило в голову спросить об этом, но Обри должна была знать.

Обри. Обри, которая, очевидно, знала все, но не говорила почти ничего, – теперь она никогда надолго не покидала мыслей Джайлза. Казалось, что в душе у них обоих что-то изменилось, но ни один из них не мог подобрать слов, чтобы это выразить. Возможно, они даже не признавали, что это произошло. Он считал, что они вступили в любовную связь, она считала... что? Что просто угождает его хозяйским потребностям? От одной этой мысли Джайлзу стало плохо.

Безусловно, Обри ему не доверяла, в то время как он упорно старался верить ей. Это привело к напряженным отношениям между ними, и в последнюю неделю они стали избегать друг друга. Как сейчас обнаружил Джайлз, он даже забыл сказать ей, что ожидает гостей. Он надеялся, что Обри говорила правду и что Певзнер будет молчать о часах, но среди слуг чувствовалась необычная напряженность.

Проходя через помещения для прислуги – а ему приходилось это делать два-три раза в день, – он почти ощущал ее: странные взгляды, приглушенные перешептывания, резко обрывающиеся разговоры и быстро захлопывающиеся двери.

Услышав позади себя за столом смех, Джайлз оглянулся, увидел, что теперь там сложилась непринужденная рабочая обстановка, и сразу же снова забыл о своих гостях. Он думал об Обри и о том, что можно сделать, чтобы выйти из тупика, в который они зашли. Джайлз старался понять, чего она от него хочет – всего? Ничего? И чего хочет он сам?

Он не хотел остаться без нее – это была единственная мысль, которую его мозг мог четко сформулировать.

Внезапно Джайлз осознал, что позади него установилась мертвая тишина, и, поставив чайную чашку на широкий каменный подоконник, медленно повернулся – все взгляды были прикованы к нему.

– Джайлз, – тихо обратился к нему Макс, – можно тебя на минуту?

– Конечно. – Джайлз вернулся к столу.

– Это отчет об украденных часах. – Макс указал на лежавший на столе лист бумаги, и его черные как вороново крыло брови сошлись вместе. – Насколько я понимаю, пропажа нашлась? В имуществе твоей экономки?

– Да, у нее, – как можно спокойнее ответил граф, сразу вспомнив, что уже упоминал о часах. – Она говорит, что их ей дал Элиас, и я ей верю.

– Ты ей веришь? – эхом повторил Макс.

– Во всем, что она говорила, есть смысл. – Он пересказал объяснение Обри.

– О, Уолрейфен, – глаза у Кембла неприятно заблестели, – я не уверен, что проглотил бы это.

– А я проглотил, – сухо откликнулся Джайлз.

– Почему? – Откинувшись назад, Макс пристально смотрел на него.

На Джайлза мощным потоком нахлынула правда: «Потому что я безрассудно влюбился в нее, потому что я должен верить ей, иначе сойду с ума».

Но он все-таки удержался и не высказал вслух ничего подобного, а изобразил из себя полнейшего дурака. В награду вмешалось божественное провидение, и он вспомнил о письме, адресованном доктору Креншоу.

– Миссис Монтфорд написала письмо, в котором просила Креншоу прийти и осмотреть Элиаса. В суматохе, поднявшейся после смерти дяди, его не отнесли в деревню, и оно так и осталось лежать на столе в большом зале. Зачем бы она вызывала доктора, если у нее не было оснований думать, что Элиас будет жив, когда тот придет?

– Возможно, она очень умна, – пробормотал Макс, несколько удовлетворившись таким объяснением. – Или очень неопытна. Остается только проверить. Итак, джентльмены, займемся этим лакеем Милсоном. Где его заявление?

Джайлз снова вернулся к окну и позволил разговору отойти на задний план. Начинало смеркаться, и вскоре он должен был встретиться с Обри. Ему необходимо было услышать ее голос, необходимо снова уложить ее в свою постель, если она придет.

Внезапно дверь позади него отворилась, и, обернувшись, Джайлз увидел, что предмет его мечтаний входит в комнату вместе с одной из служанок. Они несли подносы со свежим чаем и печеньем, и Джайлз вспомнил, что с самого завтрака ничего не ел, да и тогда поел совсем немного. Его гости, вероятно, были голодны, и хорошо, что Обри догадалась об этом и, как обычно, спокойно, по-деловому позаботилась обо всем.

Мистер Кембл придвинул дополнительный стол, освободил место для подносов, и женщины принялись расставлять блюда, тарелки и чайники. И тогда Джайлз неожиданно понял, что Макс стоит рядом с ним.

– Осторожно, дружище, – так тихо сказал он, что Джайлз с трудом расслышал его слова, – твой язык подведет тебя.

– О чем ты, ради Бога? – Джайлз бросил ему угрюмый взгляд.

– Тебе следовало уволить свою дерзкую экономку, когда у тебя была такая возможность, – пожал плечами Макс. – Я вовсе не уверен, что мне нравится ветер, который здесь дует.

Джайлз не успел сказать ему, чтобы он занимался своим делом, потому что подошел Кем с измерительной лентой в руке.

– Раз ты просто так стоишь здесь, Макс, сделай одолжение, подержи это. Я хочу узнать расстояние от двери до этого окна.

Макс пошел помочь ему, а Джайлз в замешательстве наблюдал, как мужчины измеряли расстояния от двери до окон, от пола до подоконника. Когда почти все возможные размеры были вычислены, они снова подошли к письменному столу Элиаса.

– Мистер Хиггинс, это именно то место, где нашли майора Лоримера?

– Да, – ответил мировой судья, – только стул был немного отодвинут от стола.

– И он сидел лицом к окну? – уточнил Макс.

– Да, но его корпус был слегка развернут к двери.

– Понятно. – Макс потянулся через стол, толчком отворил одну створку окна и, вытянув шею, выглянул в темный сад. – Кем, – сказал он потом, повернувшись к другу, – измерь расстояние от кресла через стол до этого широкого подоконника. – Мистер Хиггинс, – обратился Макс к мировому судье после того, как Кембл исполнил его просьбу, – что там сразу за этими деревьями?

– Ничего, – покачал головой Хиггинс. – Мы на самой вершине холма. А кроме того, милорд, майор был застрелен с очень близкого расстояния, а не издали. Кровь забрызгала край стола и ковер, который потом убрали.

– Очень похоже на тот случай, когда лорд Коллап застрелился, заряжая свои дуэльные пистолеты. – Перегнувшись через стол, Макс посмотрел на пол.

– Совершенно верно, сэр, за исключением того, что здесь не было найдено оружия, – отозвался Хиггинс.

– А эти окна были открыты или закрыты?

– Все три были открыты, потому что день был теплым, – ответил мировой судья, явно озадаченный. – Но никто не смог бы взобраться по этой стене. Милорд, что именно вы ищете?

– И сам не знаю, – покачал головой Макс.

Джайлз больше этого не мог вынести, он чувствовал, что если пробудет в этой комнате еще немного, то вполне может сойти с ума. Пока он стоял, ничего не делая, его терзали мысли об Обри, а разговор о смерти и пятнах крови только послужил напоминанием о том, что его дядя умер.

– Джентльмены, я вас покину, – поклонился он своим гостям. – Обед в семь. Хиггинс, прошу вас, оставайтесь пообедать с нами.

С этими словами граф вышел из библиотеки, унося с собой свои мрачные тайны, и направился прямо по коридору в уединение своего кабинета, но на полпути наткнулся на Обри, как раз выходившую из пустой спальни.

Им словно овладело сумасшествие, момент оказался таким благоприятным, что Джайлз не мог им не воспользоваться. Не отдавая себе отчета в своих действиях, он бросился к Обри, затащил ее обратно в комнату и захлопнул дверь.

– Обри. – Он притянул ее к себе и, не дожидаясь от нее ответа, взял в ладони ее лицо и стал целовать в лоб и в щеки. – Обри, ты меня избегаешь, прекрати это.

– Я... нет... – пролепетала она.

– Не лги мне, – прошептал Джайлз и раскрытыми губами накрыл ее рот. У него стало легко и радостно на душе, когда ее губы мгновенно раскрылись, с жадностью принимая его поцелуй, а руки без колебаний скользнули вверх и обняли его за шею. Джайлз прижал к себе ее бедра и ощутил теплоту всех изгибов ее тела.

О Господи, как она была нужна ему! Нужна, чтобы с ней позабыть о своем горе и одиночестве, ему нужны были ее ласки и ее объятия. Наклонив ее назад, Джайлз поцеловал ее в шею и двинулся вниз.

– Милорд, не здесь, – прошептала Обри.

Он не помнил, как это произошло, но в следующую минуту его руки оказались на плечах Обри, и он, тряся ее, горячо спрашивал:

– Почему не здесь? Почему не сейчас? Обри, почему мы должны так жить – прятаться, притворяться? Почему мы не имеем права заботиться друг о друге?

– О, не нужно начинать снова, – медленно покачала она головой, глядя на него большими глазами. – Пожалуйста, Джайлз. Умоляю вас.

Вот наконец-то она это произнесла – Джайлз. Он закрыл глаза и крепко обнял Обри – с благодарностью и со страхом, со страхом потерять то, чего он хотел, сам того не понимая. Он уже начинал жалеть, что пригласил в Кардоу Макса, ему безумно хотелось, чтобы все было позади и можно было двинуться дальше.

– Приходи ко мне сегодня ночью, – прошептал Джайлз, целуя ее волосы. – Пожалуйста, Обри. Я прошу тебя, а не приказываю. Приходи, ты мне нужна.

– Хорошо, – ответила она, на мгновение застыв в его объятиях, – я приду. Я... тоже хочу вас, не стану этого отрицать.

Слегка отстранившись, он заглянул ей в глаза, полные слез, и увидел в них боль и печаль, а еще – безнадежность.

– О, Обри, не нужно, – хрипло сказал он. – Не нужно, милая, не нужно. Все будет хорошо, поверь мне.

– Вы мне несказанно дороги, Джайлз. – Грустно улыбнувшись в ответ, Обри смахнула слезы и поцеловала его в щеку. – И никогда не думайте иначе, никогда.

Пройдя мимо него, Обри вышла в коридор, а Джайлз не пошевелился, словно прирос к полу, и только прислушивался к ее удаляющимся быстрым легким шагам. Он стоял один в сгущающихся сумерках, вдыхая остатки ее аромата, не в силах выбросить из памяти полные печали глаза Обри.

Он, вероятно, довольно долго простоял так, когда постепенно начал осознавать, что от фитиля лампы, горевшей у кровати, почти ничего не осталось. Эта комната была для кого-то приготовлена, но для кого? Оглядевшись, он увидел дорожную сумку, стоявшую на стуле у окна, а затем дверь распахнулась, и Джайлз, повернув голову, встретился со взглядом больших золотистых глаз Джорджа Кембла.

– Ты хитрец, Уолрейфен! – воскликнул Кем, расплывшись в лукавой улыбке, и с удовольствием сбросил с себя пиджак. – Никогда не думал, что ты в моем вкусе.

– Ты прав, – с трудом удалось усмехнуться Джайлзу. – Со мной твоя добродетель в безопасности.

– О, – расхохотался Кем, запрокинув голову, – я и моя добродетель пошли разными дорогами еще лет тридцать назад. – Подойдя к своей дорожной сумке, он порылся в ней, вытащил серебряную фляжку и бросил ее Джайлзу. – А у тебя такой вид, старина, как будто кто-то только что загнал тебя в угол.

– Я так себя и чувствую. – Джайлз взглянул на фляжку. – Что это?

– Арманьяк двадцатилетней выдержки, – ответил Кем, аккуратно вешая пиджак на спинку стула. – Гарантирую, он смоет все, что тебя тревожит, – не рискну строить догадки по поводу того, что бы это могло быть. Во всяком случае, выпей, а я хочу перед обедом подольше понежиться в горячей ванне.

На три дня Макс и Кем заперлись в библиотеке, выходя только для того, чтобы поесть или провести опрос, и Хиггинс неотступно сопровождал их. Джайлз, как мог, отвечал на их вопросы, развлекал их за обедом, а в остальное время был погружен в себя.

Он уже ничем не мог управлять. Отношения между ним и Обри, казалось, быстро приближались к концу, однако ничего не менялось. В его постели она трепетала, как живой огонь, более страстная и более щедрая, чем любая куртизанка, с которой он когда-либо имел дело, но это быстро кончалось; в домашних же заботах она оставалась тихой и сдержанной, как всегда. Они не делились ничем, кроме своих тел.

У графа вошло в привычку днем встречать Айана в саду, когда мальчик с трудом поднимался на холм, возвращаясь из школы. Там они до темноты развлекались, играя в кегли или в крикет. Айан был ловким мальчиком – с задатками отличного отбивающего. Иногда им даже удавалось уговорить Дженкса быть третьим. Слуги с удивлением смотрели на них, но граф больше не обращал на это внимания.

Утром четвертого дня Джайлз рано спустился к завтраку и увидел, что Макс уже сидит за столом более мрачный, чем обычно, что было своеобразным достижением.

– Джайлз, можем мы поговорить наедине? – спросил он, когда утренние приветствия были произнесены и кофе разлит по чашкам.

– Конечно. – Граф жестом попросил слуг выйти из комнаты.

– Я понял, что мы зашли в тупик, старина, – начал Макс, поставив чашку с кофе. – Хиггинс работает непрофессионально, но, насколько я могу судить, он ничего не упустил.

– Этого я очень боялся. – Джайлз почувствовал, как внутри у него что-то оборвалось.

– Мой друг, – продолжил Макс, вскинув руки одним из своих самых выразительных жестов, – ты не хочешь этого слышать, но единственный подозреваемый – это твоя экономка.

– Нет. – У Джайлза полностью пропал аппетит, и он отодвинул от себя тарелку.

– По ее собственному признанию, во время убийства она была в доме одна, – спокойно сказал Макс. – Ее юбки испачканы кровью. Между ней и майором Лоримером неоднократно возникали страшные ссоры, и одна из них была вечером накануне убийства. А менее чем за две недели до этого слуги слышали, как она грозилась убить его.

– Макс, ее неправильно поняли. – Джайлз закрыл глаза и покачал головой.

– Джайлз, в ее вещах найдены часы, стоящие небольшого состояния, – настаивал Макс. – Она не призналась в этом добровольно, несмотря на то, что было объявлено о пропаже часов.

– Их дал ей мой дядя, – твердо сказал Джайлз. – Я верю этому.

– Да, хорошо, а месяц назад ты верил, что она любовница твоего дяди, – не отставал Макс, не обращая внимания на сердитый взгляд друга. – Кроме того, если я не сильно ошибаюсь, – очень спокойно продолжал он, – с тех пор она заманила тебя к себе в постель.

– Черт возьми, Макс, разве ты не слышал, что я сказал! – прорычал граф, с такой силой ударив кулаком по столу, что зазвенели серебряные приборы и задребезжал фарфор. – Ни слова больше, или я буду вынужден отправить тебя отсюда.

– Va' al diavolo![4]4
  Иди к черту! (ит.)


[Закрыть] – огрызнулся Макс, прищурив черные глаза.

– Поосторожнее, мой друг, – предупредил Джайлз. – Я не слишком сведущ в итальянском.

– Боже мой, Джайлз, что с тобой случилось? – Макс в раздражении отодвинулся от стола. – Ты всегда был здравомыслящим, рассудительным, всегда стоял выше всего подобного.

– И ты, Макс, полагаешь, что это хорошо? – Джайлз пристально посмотрел на него. – Хорошо идти по жизни, не чувствуя... ничего? Вести жизнь, лишенную радости и опасности?

– Я совсем не это имел в виду.

– Могло быть и это тоже.

– Ты совсем не похож на того человека, которого я знал месяц назад. – Макс отвел взгляд и теперь смотрел в глубину комнаты.

– Думаю, я устал быть тем человеком, – тихо отозвался Джайлз.

– Знаешь, Джайлз, нам не стоит ссориться, – примирительно сказал Макс. – Я здесь не в качестве официального лица и могу просто собрать вещи и отправиться домой, если ты попросишь меня об этом. Но, думаю, это очень неразумно.

– Макс, ты не понимаешь, – тихо сказал Джайлз.

– Я раз шесть перечитал всю папку с документами. Мне кажется, я изучил все.

– Нет. – Джайлз жалобно посмотрел на Макса. – Я люблю ее.

– Dannazione![5]5
  Проклятие! (ит.)


[Закрыть] – тихо выругался Макс, сжав в кулаки лежавшие на столе руки. – Этого я и боялся.

– Я люблю ее, – повторил Джайлз. – И думаю, я знаю ее, Макс.

– Джайлз, это поверхностное, – более мягко сказал Макс. – Ты ее не знаешь. Ты почти ничего не знаешь о ней, признай это.

– Я знаю то, что в моем сердце.

– Да, в твоем, Джайлз, – протянув руку, Макс тепло коснулся руки друга, – но знаешь ли ты, что в ее сердце?

– Она не обманщица, – сказал Джайлз, встревоженный словами Макса.

– Никто даже не знает, откуда она прибыла и где ее корни, – грустно улыбнулся Макс. – Но ты ведь не позволяешь мне надавить на нее, так?

– Да, – признал Джайлз, качнув головой. – Она и так достаточно пережила. Прости, Макс, но тебе придется узнать то, что ты хочешь, каким-нибудь другим способом.

– Послушай, дружище, твой дядя на самом деле что-нибудь знал о ней? – настойчиво спросил Макс и, потянувшись через стол, сжал руку Джайлза. – Ведь он все-таки нанял ее, не так ли? Не было ли у него каких-либо писем? Рекомендаций?

– Такого рода бумаги всегда лежали в кабинете, я уже отдал тебе все, – устало ответил Джайлз, но неожиданно понял, что не все. Он вспомнил о пожелтевших письмах, валявшихся в нижнем ящике письменного стола библиотеки, как раз там, где должен был быть пистолет Элиаса. Вероятнее всего, в них ничего не было, и все же... – В библиотеке есть несколько старых писем. Думаю, ничего важного, но некоторые показались мне странными.

– Пойдем. – Макс отодвинул стул.

Когда они вошли в библиотеку, там никого не было, и Джайлз сразу же прошел к письменному столу, стоявшему перед широким окном.

– Элиас обычно держал старый пистолет запертым в этом ящике, -• сказал он и, выдвинув ящик, достал оттуда бутылку из-под виски. – Именно его я искал, когда мне попались на глаза письма.

– Ящик был заперт?

– Нет.

Письма – вероятно, около двух дюжин – лежали нетронутыми. В последние годы Элиас жил полным затворником и, должно быть, просто сваливал свою почту в кучу, вместо того чтобы должным образом отвечать на нее. Была ли эта груда поблекших, оставшихся без ответов писем мерилом человеческой жизни? И ждала ли подобная судьба Джайлза? Возможно. Пока он не встретил Обри, Джайлз был во многом таким же, хотя его затворничество достигалось совсем иным путем. Он отгораживался с помощью власти и политики, а не убегал в далекий замок, его душа была закрыта для всех.

Джайлз вслед за Максом подошел к камину и стал перебирать пачку писем.

– Ах, – он сразу же бросил почти половину стопки на чайный столик перед собой, – Сесилия говорила, что Элиас не хотел отвечать на ее письма, но, похоже, он все-таки читал их.

– И это все? – разочарованно спросил Макс.

Джайлз просмотрел еще несколько писем.

– Нет, здесь письма от его старых армейских друзей; В них его спрашивают о здоровье и тому подобных вещах. Сомневаюсь, что он на них отвечал. Но подожди, вот странное письмо.

– Странное? Чем странное? – Макс подался вперед в кресле.

Некоторое время Джайлз изучал его, а потом задумчиво ответил:

– Это письмо не дяде Элиасу, это письмо от дяди Элиаса. Оно адресовано леди Кенросс Данди и отправлено из... Бельгии.

Макс подвинул свое кресло так, чтобы иметь возможность тоже прочитать письмо.

– Бог мой, взгляни на дату, Джайлз. Оно написано ровно через шесть дней после Ватерлоо. И посмотри на первый абзац. Элиас пишет ей, чтобы сообщить, что ее муж погиб.

– Я помню его, лорда Кенросса. – Джайлз задумчиво посмотрел на Макса. – Он однажды заходил на Хилл-стрит. Они были близкими друзьями.

– Твой дядя, очевидно, был очень опечален его смертью, – заметил Макс, пробегая взглядом страницу. – По-видимому, он сильно беспокоился об этой леди Кенросс и ее дочерях. Интересно, как письмо снова оказалось у него?

– Это неизвестно. – Джайлз взял следующее письмо. – А вот это тебя больше заинтересует. Это письмо миссис Монтфорд с просьбой дать ей место экономки в Кардоу.

– Отправлено из Бирмингема, – пробормотал Макс, выхватив письмо из рук графа и взглянув на штемпель. – Написано, так сказать, в ответ на его объявление.

– Хорошо, дальше.

– Она пишет, что после смерти мужа временно живет у родственников, – продолжал Макс, как бы разговаривая с самим собой. – Служащий на шахте, а? Любопытно, от чего умер бедняга? На севере Нортумберленда, говорит она. А последнее время она работала у мистера Харнетта в Бедлингтоне, который неожиданно умер – Господи, люди, с которыми жизнь сводит миссис Монтфорд, имеют странную склонность к внезапной смерти, – и теперь она ищет подобное место.

Но Джайлз не отреагировал на сарказм Макса. Что это за ерунда о родственниках в Бирмингеме? Ведь всего несколько дней назад Обри заявила, что у нее вообще нет родни. Более того, он не мог забыть ее скрытности в ответах на пустые вопросы леди Делакорт о Бирмингеме. А что касается ее умершего мужа, служащего шахты – что ж, он уже знал правду об этом, не так ли? Однако Макс не обратил внимания на внезапную молчаливость Джайлза.

– Миссис Монтфорд говорит, что представит рекомендательное письмо от предыдущего работодателя по прибытии, – продолжал Макс, развернув письмо. – Итак, старина, что еще у тебя там?

– Только еще одно. – Снова вернувшись к настоящему, Джайлз взял последнее письмо, и его глаза внезапно расширились от изумления. – Святые небеса, это рекомендация!

– Что? – Макс схватил письмо, и его взгляд забегал взад-вперед по странице. – От миссис Престон из Морпета. Она сообщает, что миссис Монтфорд проработала у нее два года. Очень добросовестная служанка. Уехала в Бедлингтон, чтобы выйти замуж. – Макс ссутулился. – Казалось бы, обычная история.

Но история была совсем не обычная. У Джайлза она вызвала озноб, потому что Найджел, дядя Делакорта, жил в Морпете, а Обри заявила, что не знает его. Ну разве это не странно? Разве можно жить в местечке такого размера, как Морпет, и не знать местного чудака, тем более, если он свихнувшийся старый баронет, который разгуливает по городу, нарядившись в женское платье, и возглавляет местное ботаническое общество?

Быть может, Обри сказала так, стремясь избавить Делакорта от неловкости? Но Делакорт вовсе не смутился, это было очевидно, к тому же он сам затеял этот разговор о дяде Найджеле. Видимо, вся история жизни Обри была тщательно придумана.

– Здесь что-то не так.

– В каком смысле? – мгновенно насторожился Макс.

– Я... не могу сказать, – покачал головой Джайлз.

– Не можешь или не хочешь? – с вызовом спросил Макс.

– Забудь об этом. – Не желая снова ссориться с другом, Джайлз подошел к столу, бросил письма обратно и плотно задвинул ящик.

– Возможно, дружище, мне стоит самому съездить в Бедлингтон. – Последовав за Джайлзом, Макс положил руку ему на плечо. – Ты будешь очень сердиться на меня, если я это сделаю?

– Это долгое путешествие, – ответил Джайлз. – И ради чего, Макс? Что бы ты ни узнал, это не заставит меня меньше заботиться о ней. Все это чертовски сложно. Но я никогда не поверю, что она могла причинить вред Элиасу, никогда.

Макс некоторое время стоял неподвижно и ничего не говорил.

– Но ты полагаешь, что она что-то скрывает, не так ли? – наконец спросил он. – Ты уверен, что она не так уж честна?

Глядя пустым взглядом в окно, Джайлз только кивнул, у него не было сил произнести хоть слово.

– Думаю, тебе лучше всего рассказать мне все, что ты знаешь, старина, – удивительно мягко сказал Макс, оставшись стоять в том же положении у письменного стола Элиаса.

– Что я знаю? – повторил Джайлз. – Чрезвычайно мало. Однако я боюсь, что если ты поедешь в Нортумберленд – или даже по этому адресу в Бирмингеме, ты не найдешь никого, кто знал бы Обри Монтфорд. Боюсь, они скажут, что такой не существует.

– Ладно, – медленно произнес Макс, ненадолго задумавшись над словами друга, – не поддавайся так легко своим страхам. Мне нравится твоя миссис Монтфорд, Джайлз. И мне больше всего хотелось бы восстановить ее репутацию. Поэтому, все обдумав, я пришел к выводу, что нам с Кемом следует поехать. Ты не возражаешь?

– Это твое дело, – тихо сказал Джайлз. – Но если ты так решил, то поторапливайся, пока я не передумал.

– Нужно сообщить Кему неприятные новости, – вздохнул Макс, а затем, помолчав, спросил: – Джайлз, ты расскажешь ей?

– Нет, – после долгой паузы ответил Джайлз, покачав головой, – я не собираюсь ничего говорить. Во всяком случае, до тех пор, пока не кончится этот проклятый кошмар.

– Тогда дай мне письма, – протянул руку Макс. – Все. Мне нужны адреса.