Текст книги "Исповедь души"
Автор книги: Лиза Джонс
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
– Все это очень заманчиво. – Затем я придаю голосу твердости: – А теперь иди и заставь этих надутых индюков прислушаться к голосу разума.
– Заставлю. – Облегчение в голосе говорит мне, что его гораздо сильнее обеспокоила моя реакция на Париж, чем я заметила. – Не знаю точно, когда мне удастся вырваться отсюда. Я позвоню, когда буду знать. Я люблю тебя, детка.
Мы быстро прощаемся, и я убираю телефон, прислоняюсь к раковине и снова смотрю на себя в зеркало. На этот раз я вижу влюбленную женщину, которой не терпится начать знакомиться с незнакомым ей миром вместе со своим мужчиной. Я направляюсь обратно к столику, чтобы съесть свою запеченную ветчину с сыром, к счастью, без яйца сверху. Когда я бросаю взгляд на два столика, расположенных за моим стулом, то обнаруживаю, что они пусты и накрыты в ожидании новых посетителей. Там никого нет. Я про себя смеюсь над собственными глупыми страхами. Никто за мной не следит и никогда не следил.
Глава 9
Я начинаю понимать, почему Криса тянет в Париж, когда мы с Шанталь проходим через центральный вход в Отель-де-Виль, или мэрию, величественное здание, напоминающее замок, растянувшееся на несколько кварталов. Это здание и сам город – торжество искусства, которое мы с Крисом так любим.
В благоговении я отступаю в сторону и останавливаюсь, чтобы полюбоваться тем, что меня окружает. Всюду – от старинной мебели и шедевров на стенах до мраморных полов – красота. От чего, впрочем, у меня по-настоящему захватывает дух, так это от впечатляющей архитектуры, переплетающейся с произведениями искусства. Белые колонны, арки и изумительной красоты лепнина служат обрамлением для живописных картин на потолках и стенах.
– Внутри даже еще великолепнее, чем снаружи, – бормочу я. Гораздо великолепнее, чем я ожидала от государственного учреждения с отделом по связям с общественностью.
– Здесь еще и музей, только на экскурсию надо предварительно записываться.
– Правда? – восторженно спрашиваю я, отрываю взгляд от стенной фрески и смотрю на нее. – А что тебе о нем известно?
– Слышала, там есть Пикассо, но я живописью не увлекаюсь, поэтому никогда там не была.
Пикассо. Я нахожусь в одном здании с произведением Пикассо. А в Лувре «Мона Лиза». О да, думаю, что Париж мне понравится.
– В бюро регистрации браков сюда, – говорит Шанталь, указывая на эскалатор.
Пятнадцать минут спустя, обойдя несколько разных кабинетов, мы с Шанталь стоим у конторки в большой приемной, которая напоминает «Бюро транспортных средств» в Соединенных Штатах.
– Как зовут твою подругу? – спрашивает Шанталь, переговорив по-французски с чопорной дамой лет пятидесяти за конторкой.
– Элла Джонсон, – быстро говорю я, нетерпеливо ожидая ответов.
Шанталь снова разговаривает с женщиной, которая затем набирает информацию на компьютере и качает головой. Мой желудок ухает вниз.
– А как насчет жениха? – спрашивает меня Шанталь.
Я называю его имя, со страхом ожидая следующего отрицательного качания головой. Спустя несколько ударов по клавишам именно это я и получаю, но женщина еще что-то объясняет Шанталь.
– Она говорит, – переводит мне Шанталь, – что прежде чем зарегистрировать брак, надо прожить во Франции сорок дней и напечатать официальное уведомление. Большинство иностранцев делают это через тридцать дней, но она не нашла ни уведомления, ни заявления. Пробыла она здесь хотя бы тридцать дней?
Внутри у меня все сжимается от дурных предчувствий.
– Да. Вообще-то она уезжала всего на две недели. Должна была вернуться на работу, но так и не вернулась.
– Ох, – испуганно выдыхает Шанталь. – Ты мне не говорила. Я понятия не имела. – Она поворачивается к женщине, и они снова переговариваются, после чего Шанталь бросает на меня мрачный взгляд. – Нет никаких сведений, что она вышла замуж. Они бы знали. Возможно, они с женихом не захотели ждать положенный срок и уехали в другую страну, чтобы пожениться, поскольку здесь двух недель недостаточно.
Если не считать того, что нет никакой записи о ее отъезде, но я этого не говорю.
– Спасибо, Шанталь. Я попробую поискать в других местах. – Я борюсь с желанием позвонить Крису и рассказать, что узнала. – Завтра утром мне надо в консульство. Я потеряла паспорт и хочу расспросить о своей подруге. Сможешь пойти со мной вместо нашего урока? Точнее, как часть его?
– Конечно. – Она сжимает мою руку. – Не переживай. Уверена, с ней все в порядке. В сущности, могу поспорить, ей так понравилась наша еда, что она решила переехать сюда, и они планируют пышную свадьбу после того, как устроятся.
Я смеюсь над ее шуткой и с готовностью принимаю такое предположение. Мне очень надо верить, что Элла жива, здорова и счастлива.
– Может, ей даже нравится тартар, – шучу я.
Она одобрительно улыбается.
– Я знаю, что тебе в конце концов понравится. – Она берет меня под руку. – Давай покажу тебе, что такое шоколад по-французски, а потом прошвырнемся по магазинам. Это поднимет тебе настроение.
«Шоколад» оказался горячим, похожим на какао, напитком, подаваемым со взбитыми сливками сверху в маленьком кафе рядом с Елисейскими Полями. Совершенно декадентский и такой невероятно густой и насыщенный, что даже я, любительница шоколада, не смогла осилить больше одной маленькой чашечки. После кафе мы с Шанталь ходим по магазинам известных брендов, и я борюсь с вернувшимся ощущением, что за мной следят. Я уже начинаю думать, что это неприятное чувство возникает больше из-за того, что я нахожусь в совершенно незнакомом месте, чем из-за чего-то еще.
Я только-только присела на стул возле примерочной, пока Шанталь мерит сексуальное красное платье для вечернего свидания в субботу, когда у меня трезвонит телефон. Это Крис звонит во время короткого перерыва между встречами.
– Ну, как там с покупками?
– Пока что не очень.
– Сара. – В голосе его слышится наполовину упрек, наполовину разочарование.
Почему он так упорно настаивает на этом?
– Я ищу, честное слово.
Пауза в несколько секунд.
– Я не твой отец.
Я прикрываю глаза, борясь с воспоминаниями, которые он затронул: об отце, который пытался поработить меня с помощью своих денег. О страхе превратиться в свою мать, которая была больше собственностью отца, чем его женой.
– Я знаю, Крис. – Мой голос едва слышен.
– Знаешь ли, детка? Потому что ты меня не убедила.
– Да, знаю. – И это на самом деле так. Крис именно такой, как сказала о нем Шанталь: особенный. – Никакого сравнения.
– Тебе не грозит снова привыкнуть к деньгам, а потом остаться без меня и без денег. Я никуда не уйду. Однажды я уже совершил эту ошибку. Больше такого не повторится.
– Меня не волнуют деньги. Меня волнуем мы, ты и я.
– Тогда купи все, что тебе нужно, и все что хочешь. Нам это только на пользу.
Я слышу в его голосе лишь искренность и любовь.
– Это правда так много значит для тебя, да?
– Это часть строительства нашей новой жизни, Сара. Тебе надо постараться отпустить прошлое. – Он на секунду замолкает. – И мне тоже.
Он прав. И приезд сюда – большой шаг к этому и для него, и для меня.
На ум поневоле приходит Элла. Быть может, оставить свою работу и даже меня было для нее единственным способом начать новую жизнь?
– Я найду что-нибудь, что мне понравится, – обещаю я. – Как там у тебя дела?
Мы еще немного болтаем и уже собираемся закончить разговор, когда Крис игриво говорит:
– Трать деньги. Это приказ.
На что я отвечаю:
– Иначе?
– Лучше тебе не знать.
Да нет же, лучше знать.
– Ну, теперь ты просто-напросто искушаешь меня сжечь этот черный АМЕКС, который мне дал.
– Иногда, Сара, – сипло говорит он порочно-двусмысленным тоном, – награда лучше, чем наказание. – Он отключается, и я смеюсь и закусываю нижнюю губу, проигрывая в уме возможные награды.
Шанталь выходит из примерочной – сексуальное видение в облегающем красном платье.
– О-ох, слышала бы ты свой смех. Хотела бы я знать, что такого сказал тебе Крис.
– Мои уста запечатаны. – Я оглядываю ее с ног до головы. – Ты выглядишь просто отпад. Интересно, нет ли у них моего размера?
Лицо ее зажигается энтузиазмом.
– Наконец-то! Давай скорее переоденем тебя из джинсов в красный шелк, пока не передумала.
Два часа спустя мы с Шанталь выходим из магазина, и хотя еще только полшестого, на улице темно, и зябкая погода заставляет меня пожалеть, что моя черная кожаная курточка такая тонкая.
С семью пакетами разных размеров и веса я тащусь следом за Шанталь к дверям магазина женского белья, потрясенная тем, что в Париже нет ни одного «Виктория Сикрет», когда на телефон Шанталь приходит сообщение. Девушка достает свой мобильный из сумочки и, по мере того как читает сообщение, брови ее хмурятся.
– Мама подхватила какую-то желудочную инфекцию и просит меня присмотреть за бабушкой. – Она поднимает на меня глаза. – Прости. У бабушки в прошлом месяце был удар, и она только вернулась домой из клиники.
Я не могу поверить, что она извиняется.
– Твоя бабушка в тысячу раз важнее, чем я.
– Но мне так неловко бросать тебя одну. Хочешь, я доведу тебя до дома?
– Ты слишком добра, но, пожалуй, не стоит. Я и сама прекрасно дойду.
И действительно, до меня доходит, что уже некоторое время я не испытываю ощущения, что за мной следят, и это лишь доказывает мою теорию, что я просто выбита из колеи, ничего больше.
– Я провожу тебя и еще пройдусь по магазинам, прежде чем идти домой.
– Ну если ты уверена… – Она бросает взгляд на дорогу. – Мне надо на другую сторону улицы, чтобы поймать такси.
Мы вместе несемся через дорогу к ряду такси, и Шанталь машет первому в очереди. Закинув свои пакеты на заднее сиденье, приостанавливается:
– Все было просто здорово, Сара. Я так рада, что Кэти позвонила маме и свела нас.
Я с готовностью соглашаюсь. Мне нравится Шанталь, к тому же так хорошо обрести друга сразу же по приезде в Париж.
– Я тоже. – Я широко улыбаюсь. – Даже если ты ешь улиток. На здоровье!
Она хохочет, и ее смех так заразителен, что я не выдерживаю и тоже смеюсь. Махнув мне, она садится в машину.
– Увидимся завтра утром. Ой, погоди. – Еще не успев сесть, она снова выпрямляется. – Я весь день хотела спросить, но все время что-нибудь отвлекало меня. Кто-нибудь еще помогает тебе искать подругу?
Я недоуменно хмурю брови от этого неожиданного вопроса.
– Ну да, мы наняли частного детектива, который что-то предпринимает, но ему пока почти ничего не удалось узнать.
– А, ну тогда ладно. Думаю, просто сегодня ваши линии поисков совпали. Та женщина в мэрии сказала, что кто-то еще вчера спрашивал об Элле. – С прощальным приветствием она скрывается в машине.
Потрясенная, я еще долго стою после того, как такси отъезжает, прокручивая в голове слова Шанталь. Блейк в Штатах. Вчера он никак не мог быть в мэрии. Крис упоминал, что здесь тоже нанял кого-то, но я уверена, что этим делом пока еще никто не занимается. Может, Блейк проявил инициативу и нанял кого-то из местных, не поставив нас в известность? Должно быть, так.
Гудок клаксона приводит меня в чувство. Переложив многочисленные пакеты из одной руки в другую, я поворачиваю к череде магазинов и ресторанов. Прищурившись, различаю зеленую вывеску кофейни, куда и собираюсь направиться. Что мне сейчас нужно, так это спокойно посидеть за чашечкой мокко, позвонить Блейку и спросить, не нанимал ли он кого здесь. Все равно хотелось бы узнать последние новости про Эву.
Эва… как я могла забыть, что она обвинила меня в убийстве Ребекки? Мой единственный ответ – самосохранение: мой мозг решил, что пока с него довольно. На большее он пока не способен.
Не успеваю сделать несколько шагов, как кожу начинает покалывать, а волосы на затылке встают дыбом. От этого проклятого ощущения, что за мной следят, шаги мои ускоряются, и я оглядываю многолюдный тротуар и людей, спешащих в обе стороны по своим делам, но не обнаруживаю никакой очевидной угрозы.
Да и неудивительно. Это просто моя реакция на чужой, незнакомый город вкупе со стрессом последних дней, подогреваемый мыслями об Элле и Эве, вот и все. Ничего больше, я думаю. Надеюсь. Но эти доводы меня не успокаивают.
Я в трех торговых точках от «Старбакса», считаю двери до безопасного публичного места.
Еще одна дверь, и я у «Старбакса», уже собираюсь войти, когда вдруг останавливаюсь как вкопанная. Не веря своим глазам, смотрю на вывеску соседнего магазина: «Шрифт». Тату-мастерская Эмбер. Дверь в мастерскую начинает открываться, и адреналин выплескивается в кровь.
Действуя чисто интуитивно, я ныряю в «Старбакс», нипочем не желая, чтобы меня увидели. Теплый воздух кофейни омывает меня вместе с сильной дозой облегчения. Я оглядываю маленькое кафе с ограниченным числом мест, как всюду в Париже, где мне уже довелось побывать, и направляюсь к стойке.
– Английский? – спрашиваю я высокого черноволосого парня за стойкой и получаю в ответ хоть и с сильным акцентом, но тем не менее: «Да. Английский».
– Ох, спасибо. – Уровень стресса у меня немедленно понижается, плечи расслабляются, а пульс замедляется. Просто удивительно, как такая мелочь, как заказ чашки кофе на английском языке, может быть таким успокаивающим.
– Мокко, пожалуйста. Без сахара. Без пенки.
Я бросаю взгляд на витрину у кассы и с радостью обнаруживаю, что тут есть все мои любимые лакомства. Я уже ела сегодня макароны и пила шоколад, и мне больше ничего не нужно, но палец мой непроизвольно указывает на большое сахарное печенье с глазурью.
Продавец понимает мой язык жестов даже лучше, чем английский, и мне быстро вручают мое печенье в пакетике.
Расплатившись, я отхожу в дальний конец бара, пристраиваю свои пакеты и, сама не знаю как, умудряюсь слопать – точнее, проглотить одним махом – свое печенье, пока жду кофе. Я пытаюсь понять, почему так стремилась избежать встречи с Эмбер. Почему буквально убежала, чтобы не встретиться с ней.
Я кривлю губы, недовольная собой. Что я делаю? Конечно, Крис не хочет, чтобы я общалась с Тристаном, и от Эмбер я не в восторге, но в самом деле? Убегать? Прятаться? Если Крис что и помог мне понять, так это что я склонна убегать и называть это уклонением, но ничего хорошего из этого не выходит. К тому времени, когда мой кофе ставят на стойку, я уже здорово злюсь на себя за трусость.
Оглядываю деревянные столики, но нет ни одного свободного. Я вздыхаю и прихожу к выводу, что придется идти домой, чтобы позвонить Блейку, заверяя себя, что это решение никак не связано с нежеланием столкнуться с Эмбер. Тем не менее я приостанавливаюсь, взявшись за ручку двери, и настраиваю себя на крайне маловероятный шанс, что могу наткнуться на нее.
Я выхожу на улицу и сразу же направляюсь к «Шрифту», мимо окна, разрисованного образцами татуировок, и, сама не зная почему, останавливаюсь. Мои ноги как будто прирастают к асфальту.
Я знаю, Крис не хочет, чтобы я встречалась с этим парнем, Тристаном. Он недвусмысленно высказался против того, чтобы тот стал моим преподавателем. Полнейшее неодобрение – вот как можно было бы назвать его реакцию, но познакомиться с ним и учиться у него – это две разные вещи.
Пальцы руки, держащей ручки пакетов, непроизвольно сжимаются. Я ищу оправдание тому, что стою здесь, знаю это и заставляю себя признать, что настоящий соблазн – вот что удерживает меня на месте. Вот от чего я на самом деле убегала, когда влетела в «Старбакс». Мне хочется войти.
Мне важно знать, кто такая Эмбер и чем она прежде была для Криса, что она для него значила раньше, что может значить теперь. Но в глубине души я понимаю, что Крис сам хочет мне все это поведать. Знаю, что ему не понравится, что я здесь.
Вот это и есть главное. Он – главное. Я наконец прихожу к решению, и оно твердо.
Я не пойду туда.
Я бросаю взгляд вперед и понимаю, что домой в другую сторону, поэтому поворачиваюсь, чтобы идти.
– Сара.
Я слышу голос Эмбер и застываю на месте, ноги снова будто наливаются свинцом. Если бы я была художницей, то нарисовала бы себя в ящике. Вместо этого я, дура несчастная, на сто процентов обеспечила себе неприятности со своим прославленным, порой раздражительным, художником. Я не могу уклониться от этой встречи, не показав своей слабости и, таким образом, став еще больше мишенью для Эмбер.
Внутренне съежившись, я поворачиваюсь к ней.
– Эмбер, – через силу выдавливаю я, и звук ее имени такой же горький, как и его вкус, у меня на языке. – Привет. – Мой взгляд по собственной воле окидывает ее совершенно иную сегодня внешность, отмечая рыжие прядки, вплетенные в белокурые волосы, которые сочетаются по цвету с блестящими красными леггинсами, дополненными черными до колен сапогами. Каблуки у них такие высокие, что их можно регистрировать как оружие, и я бы уж точно дважды подумала, прежде чем злить ее.
Губы ее кривятся в понимающей улыбке, которая говорит «попалась», и я думаю, сейчас она скажет что-нибудь язвительное, но ошибаюсь.
– Все-таки решила заглянуть, да?
Конечно, она увидела меня в окно. Как могло быть иначе?
– Вообще-то я пыталась вспомнить, в какой стороне дом. – Я поднимаю свой стаканчик с кофе, пытаясь быстро прийти в себя. – Удовольствие, которое, я уверена, буду частенько позволять себе здесь. Вот, пытаюсь сориентироваться, чтобы хорошенько запомнить дорогу отсюда до дома.
– Ясно. Ну, раз уж ты здесь, почему бы тебе не зайти и не взглянуть на мою мастерскую?
Дайте-ка я сосчитаю причины, по которым мне этого делать не стоит: Крис, Крис и еще раз Крис. Повторить десять раз.
Но в лице пристально наблюдающей за мной Эмбер отражается вызов, который может означать только одно, точнее, одного, и имя ему то же самое – Крис.
– На минутку, – соглашаюсь я и иду к ней, все еще пытаясь продемонстрировать свою твердость. – Мы с Крисом скоро идем обедать.
Взгляд ее на мгновение уходит в сторону, и я потрясена теми эмоциями, которые бурлят в ней, выплескиваясь на меня. Боль. Негодование. Ревность. Под воздействием этой бури, которую ощущаю в ней, я останавливаюсь рядом, и мне приходится просто-таки сражаться с побуждением успокоить ее, напоминая себе, что точно такие же эмоции привели Эву к преступлению.
Голова ее резко поворачивается, ледяные голубые глаза впиваются в меня.
– Возможно, я присоединюсь к вам.
Меня пробирает дрожь от той ненависти, которую я уловила вчера на кухне.
– Время от времени мы можем обедать втроем. – Воспоминания о том, что сделала ревность с Эвой, смягчают мой тон куда действеннее, чем пятидюймовые каблуки Эмбер.
Я вхожу в мастерскую и оказываюсь в просторном, современно оформленном помещении. Все стены увешаны рисунками татуировок, серебристые лампы в форме блюдец висят над двумя белыми полированными столами с резными краями, стоящими рядышком. За ними открытый дверной проем, ведущий в какую-то комнату, уставленную множеством столов и кожаных кресел.
Я направляюсь прямиком к стулу перед одним из столов, когда в дверях появляется мужчина, и мне с трудом удается не споткнуться. Он высокий, одет в черные кожаные брюки и майку, с идеально правильными мужественными чертами и волнистыми волосами цвета воронова крыла. Но поражает меня в нем не внешность. Он источает такую же властность, какая исходит от Марка, и у меня нет ни малейших сомнений в двух вещах: это Тристан, и он Мастер.
Он прислоняется к стене прямо напротив стола, возле которого я остановилась, скрестив на широкой груди сплошь покрытые татуировками руки. Я глазею на них, ожидая почувствовать тот глубокий трепет женского естества, который чувствую, когда смотрю на татуировку Криса, но не ощущаю ничего. Ха. Я по-прежнему не любительница татуировок. Я любительница Криса. Эта забавная мысль вызывает у меня в душе улыбку. Я определенно любительница Криса.
– Привет, Сара, – говорит он глубоким сочным голосом с сильным акцентом. Его умные глаза оценивают меня с гораздо большим интересом, чем мне бы этого хотелось.
Я ставлю пакеты на пол и сажусь на стул перед столом, инстинктивно вступая в игру «кто кого», в которую Марк так хорошо научил меня играть.
– Привет, Тристан.
Он криво усмехается.
– Ты знаешь, кто я.
– А ты знаешь, кто я.
– Эмбер очень хорошо описала тебя, – заверяет он меня с какими-то многозначительными нотками в голосе.
Учитывая, что Эмбер видела меня голой, я совсем не хочу знать, что они означают.
Эмбер садится за стол передо мной.
– Я выпустила самые интимные подробности, – говорит она, явно прочитав мои мысли, потом поворачивает свой стул так, чтобы видеть нас обоих.
Звонит мой мобильный, я достаю его и вместо обычной радости, которую испытываю, когда вижу номер Криса, чувствую, как сердце начинает колотиться о ребра. Закрываю глаза и нажимаю кнопку ответа.
– Привет, – говорю я, и в голосе моем такая же неуверенность, как и в душе.
– Привет, детка. Я только что свернул на Елисейские Поля. Где ты? Я заберу тебя, и мы поедем пообедаем.
Я делаю глубокий вдох, и воздух вонзается мне в легкие как осколки стекла. Он будет недоволен, но мне придется сказать ему правду. Люди всю жизнь лгали мне. Я не буду лгать Крису, ни за что не буду.
– Я заходила в «Старбакс» и…
– Ты в «Шрифте», да?
Голос его натянут, и я почти неслышно шепчу:
– Да.
– Шанталь с тобой?
– Нет. У нее заболела мама и ей пришлось уехать.
Повисает тягостное молчание, потом он говорит:
– Я сейчас буду.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.