Текст книги "Лунный свет и дочь охотника за жемчугом"

– Я не смогу затащить вас наверх! Вам придётся сделать это самой! – Квилл изо всех сил тянет за веревку. Перевернувшись в воде, Элиза, затаив дыхание, ждёт очередную волну, а затем, когда волна достигает наивысшей точки, вытягивается и хватается за планширь. Невзирая на боль, она подтягивается вверх, пальцы со скользкого дерева соскальзывают. Квилл наполовину свешивается за борт, хватает ее за талию, пытаясь вытянуть на палубу. Элиза тянется изо всех сил, море цепляется ей за ноги, как жадная мангровая трясина. Наконец она переваливается через планширь и растягивается на палубе.

– Быстрее! – Голос у неё хриплый, от соли глаза слезятся. – Надо поднять его наверх. – Они вместе дергают за веревку, привязанную к Акселю, отчего его тело раскачивается в насмешливом вальсе. Дотащив его к борту лодки, они начинают тянуть до боли в глазах, чтобы поднять его обмякшее тело. Когда им удаётся затащить его на планширь, он соскальзывает вниз, и океан выплёвывает его тело обратно, как хрящи от мяса. Аксель лежит с закрытыми глазами, неподвижно, с неестественно вывернутыми конечностями. Элиза бросается к нему, тяжело рухнув на колени, обхватывает его лицо ладонями, поворачивает к себе, зовёт по имени, неуклюжими пальцами отчаянно пытается открыть его холодные веки.

– Нужно выкачать воду из его груди! – раздается крик Квилла. Элиза не может опять потерпеть неудачу. Она складывает вместе ладони – точно так же, как когда-то видела у Блайта, спасавшего утонувших водолазов, и крепко прижимает к груди Акселя. По пальцам стекает вода. Элиза наваливается всем своим весом, качаясь вверх-вниз. Быстро. Быстро. Быстро. Никакой реакции. Она прижимается ртом к его губам, не обращая внимания на их обжигающий холод. Затем зажимает ему нос и вдувает воздух в его легкие. Элиза умоляет его очнуться, снова и снова нажимая ему на грудь. Корабль кренится, наклоняя горизонт вверх, и они начинают скользить вниз по палубе до тех пор, пока люггер внезапно не выравнивается. Элиза обнимает Акселя за плечи, прижимая к доскам палубы. А когда это конце концов случается, оно подобно солнцу. Закашлявшись, Аксель поворачивает голову, и из его горла хлещет вода. Согнувшись пополам, так что локти прижимаются к коленям, он сотрясается в спазмах. Его дыхание прерывистое, глаза расширяются в поисках чего-нибудь, за что можно зацепиться. Элиза склоняется над ним, тянется к его руке и переплетает свои пальцы с его. Квилл в изнеможении откидывается на спину. Элиза чувствует на щеках кисловатый привкус. Она отворачивается, откидывает со лба мокрые волосы, и ее рвёт на палубу.

Глава 35

Как и все бури, эта буря тоже стихает, и они втроём устраняют ее последствия. Еле волоча ноги по палубе, вычерпывают воду и чинят паруса. Усталыми пальцами старательно вяжут узлы на канатах и убирают щепки. Распухший глаз Квилла из чёрного стал зелёным, он будет слезиться до тех пор, пока кожа не затвердеет, а склера не станет похожа на старого подгнившего моллюска. Аксель ещё слаб. На лбу и теле у него проступили синяки, но он старается помогать с ремонтом по мере сил.

Ещё пару дней они остаются в море, пытаясь вернуть люггер на верный курс после того, как настолько сильно от него отклонились. Они спят и едят в туманном штиле, умываясь морской водой, следуя успокаивающему ритму собственных тел. Вскоре они доберутся до Розелл, где передохнут и закончат ремонт люггера. Рисковать им нельзя, если попадут в ещё один шторм.

Буря лишила море цвета, из бирюзового сделав оловянным, усеяв всю поверхность полудохлой рыбой. Однажды утром Квилл вылавливает огромную рыбу-парусник и вытаскивает ее на палубу. Умирая, рыба поблёскивает и танцует, а они жадно смотрят на ее уродливое трепыхающееся тело. Они пируют в тишине, как люди после битвы, капли жира медленно стекают с подбородка на ключицы, пока солнечные лучи вычерчивают рисунки на волнах. Ночью они все вместе спят на палубе, их лица зацеловывает ясный белый лик луны. Наступившее последнее утро их возрождает, поникшие головы поднимаются навстречу рассвету.

Когда рано утром появляются Розеллы, они кажутся не более чем пятнышком на горизонте. Поначалу им трудно поверить своим глазам, ведь в течение нескольких дней компанию им составляли только птицы и летучие рыбы. Но Аксель сверяется с компасом и расстилает карту на выгоревшей на солнце палубе. Пальцем он очерчивает скопление фигур.

– Это точно они, видите характерную форму подковы? – На карте нарисован один большой остров в окружении нескольких маленьких осколков, расходящихся вверх.

Они прошли сквозь цепочку островов и бросили якорь с подветренной стороны самого большого из них. Здесь люггер должен быть защищён от ветра, а воды достаточно тихие, чтобы можно было провести осмотр корпуса.

До берега рукой подать, но все равно спускают на воду шлюпку.

Пока они приближаются, Элиза рассматривает остров. Для неё стало неожиданностью, что он такой маленький, не больше пары сотен ярдов в длину. Весь покрытый зеленью густых тропических зарослей, обрамлённый тонкой полоской песчаного берега. Ослепительно белый кварцевый песок и вода цвета сине-зелёного бутылочного стеклышка, поднесённого к свету.

Она заглядывает вниз, где на мелководье шныряют вокруг шлюпки маленькие рыбешки. От их наглости ее оторопь берет, а потом она наклоняется, чтобы попытаться идентифицировать их. Ярким сине-желтым облаком проплывают рыбы-хирурги, несколько рыб-попугаев лениво плывут по течению. За ними неуклюже гребёт медлительный неповоротливый дюгонь. Элиза испуганно отшатывается. На фоне ярких водорослей его шкура свинцово-серая вся в складках.

– Похож на морскую свинью, а на вкус как свинина. – Элиза поднимает голову на голос Квилла, который тоже смотрит в воду. – По крайней мере, так мне говорили.

Отец нашёл бы это занятным. Она снова опускается к воде, гадая, найдут ли они какие-то следы пребывания Томаса на берегу. Он клялся, что был здесь, обшарил все Розеллы в поисках отца. Можно ли ему доверять? Если он сказал правду, возможно, что оставил после себя какое-то убежище, которым они могут сегодня ночью воспользоваться.

Они вытаскивают шлюпку на берег. Элиза, нахмурившись, смотрит себе под ноги. На песке странные узоры – широкие линии, покрывающие берег, как будто на здесь вытащили несколько сотен узлов веревки.

– Что вы об этом думаете? – спрашивает Аксель.

– Я никогда прежде не видела ничего подобного.

Элиза окидывает взглядом пляж в поисках признаков того, что Томас соорудил здесь убежище, но ничего нет – ни гамака, ни скарба. Хотя и понимает, что следы, которые ищет, давно мог унести шторм или прилив.

Надежно спрятав шлюпку, Квилл отправляется на поиски дров. Элиза вглядывается в чащу леса: густую, сумрачную, влажную. Откуда-то доносятся жуткие вскрики невидимых птиц.

– Нам следует осмотреться, Элиза. Вы не возражаете? – спрашивает Аксель.

Она кивает, отчаянно надеясь найти хоть какие-то следы Томаса или даже – в глубине души теплится надежда – своего отца.

Они углубляются в лес, земля здесь влажная, с буйно разросшейся растительностью. На ветвях красуются яркие белые и розовые цветы с желтыми тычинками, торчащими, как трубы. Сквозь крону деревьев пробиваются лучи солнечного света, под ними кружатся и сверкают тысячи спор. Кажется, что они светятся пурпуром, золотом и зеленью. Она глаз от них не может оторвать, а Аксель, махнув рукой, пытается зачерпнуть немного себе в ладонь. Они перетекают, как вода, но исчезают, как только их убирают от света.

Вокруг них на лесном войлоке скребутся и копошатся незримые твари. Время от времени среди деревьев раздается звериный вой, от которого у Элизы волоски на руках встают дыбом. Сверху свисают тяжелые ароматные кроваво-красные плоды, большинство так высоко, что человеку не дотянуться. Аксель идёт вперёд, а Элиза срывает один их них, подносит ко рту и откусывает. Довольно вздыхает. Это самое сладкое, что она когда-либо пробовала. Аксель поворачивается, она торопливо выбрасывает остатки плода и вытирая руки о юбки, догоняет его.

Никогда прежде ей не доводилось бывать в таком лесу. Она напоминает ей детскую сказку. Она почти готова к тому, что деревья оживут и обнимут ее своими узловатыми корнями. Отогнав подальше эти мысли, она продолжает углубляться в сумрак. Из влажности лесного дыхания они наконец выходят на яркий солнечный свет, обыскав все деревья и кусты, до которых только смогли добраться. Пока их не было, Квилл развёл костёр и обошёл берег, чтобы посмотреть, не найдётся ли что-нибудь на пляже.

– Ничего, – приходят все к одному мнению, а Элиза чувствует, как тает ее надежда.

– Ничего страшного, – ободряюще говорит Аксель. – Мы знали, что его здесь нет. Томас так и сказал. Завтра проверим остальные острова, а потом пойдём на Невермор. – Он показывает рукой куда-то на юго-запад. – Затем, если понадобится, на Де Виттс. – Машет в сторону северо-запада. – Мы так далеко добрались, но нам ещё многое предстоит сделать. Лучшее, что можем сделать сейчас, – это отдохнуть.

При свете костра он доедают просоленную рыбу с люггера и мелочь, которую удалось раздобыть на мелководье. А затем в тишине наблюдают за искрами, улетающими вверх, в объятия звезд, приветствующих их. Квилл показывает созвездия скорпионов и охотников, что натягивают яркие луки. Люггер терпеливо наблюдает за ними, покачиваясь на воде. Ее радует, что он здесь, охраняет от всякой напасти. Когда наступает время спать, они укладываются на берегу. Аксель проверил, что ночью дождя не ожидается и достаточно тепло, чтобы переночевать без укрытия. Так что они устраиваются на песке неподалёку друг от друга, стараясь не замечать странные звуки из леса, мешающие уснуть. Неужели те голоса, что слышит Элиза, издают деревья? В какой-то момент она проваливается в сон, больше похожий на галлюцинации: на вершине утеса отец с матерью медленно вальсируют на фоне заката. Небо вокруг них пылает оранжевым огнём лесных пожаров. Элизу отрывает от земли и поднимает в небо огромный орёл с золотыми крыльями, до крови раздирая когтями кожу на ее плечах. Затем она видит Томаса в самой неестественной из поз: удерживая Элизу у себя на коленях, он нежно гладит ее по волосам и тихо шепчет стихотворение. Странность этого действия сильно тревожит. Его пальцы перебирают ей локоны, пробегаются по лицу. Но они больше не мягкие, ногти царапают кожу, разрывают руки, ноги, ступни. Она кричит и просыпается, но чувство, что ее царапают, не проходит. Кожа зудит и чешется, Элиза поводит плечами, пытаясь избавиться от дискомфорта. Это не помогает. Она приподнимает голову и садится. Затем медленно с ужасом вытягивает руки перед собой. Вскрикнув, вскакивает. Вот и причина царапин – с ног до головы ее облепили крабы. Они запутались в волосах, зацепились лапками за воротник. Они размахивают клешнями и пробегают по груди, падают, барахтаются и замирают. Окинув взглядом пляж, залитый лунным светом, она поражена увиденным. Каждый дюйм песка кишит крабами. Их, должно быть, тысячи. Они теснятся на этом небольшом пространстве, шевелясь, как огромное движущееся одеяло. Луна выхватывает каждую деталь, каждую убегающую лапку, каждый панцирь – всё освещено. Крабы в спешке бегут из леса по направлению к морю одной сцепившейся массой. Так вот кто, должно быть, оставил те странные следы на песке, доходит до неё. Квилл с Акселем начинают шевелиться. Теперь наступает их очередь вскочить и завопить. Элиза отрывает одну из тварей со своей руки и рассматривает: панцирь абсолютно прозрачный, видно, как внутри пульсируют внутренности. Две огромные клешни кажутся непропорциональными относительно тела, а чёрные глазки сидят на подрагивающих стебельках.

– Очаровательно, – шепчет она.

– За всю свою жизнь я никогда не видел ничего подобного, – говорит Аксель, в то время как трясет ногами, чтобы стряхнуть крабов. – Ай!

– Почему они так отчаянно хотят сбежать из леса? – спрашивает Квилл, и все дружно озираются в темноту позади.

– Слушайте! – Аксель поднимает палец к уху. Они задерживают дыхание. Копошащаяся масса издаёт коллективное рычание.

Им требуется время, чтобы собрать фонари и вычерпать крабов из шлюпки. С каждым шагом ступать нужно осторожно, чтобы не раздавить этих тварей. Луна по-прежнему яркая и полная, как полированное серебряное блюдо, и пока они гребут к люггеру, ее отражение дрожит в волнах. Они поднимаются на борт и наблюдают с палубы, как крабы продолжают исход.

«Какие странное поведение, – думает Элиза. – Как будто деревья – люди, выводящие вшей».

Она бросается в каюту, за дневником отца. Открывает пустую страницу и в подробностях зарисовывает то, что видит. Добавляет небольшую диаграмму крабов, отмечая их полупрозрачность и странный рычащий звук, исходящий как будто из желудков. Отец будет в восторге от такой детали. Она должна найти его. Она должна рассказать ему о том, что видела.

К утру на пляже не остаётся ни одного краба, словно они растворились в море, как порошок. Под окрашенным рассветом небом путешественники готовятся к отплытию. Ветер попутный, по расчетам Акселя до Невермор меньше дня ходу. Если отплывут сейчас, есть шанс успеть до заката. Они плывут медленно, поскольку Элиза внимательно осматривает каждый остров на пути к выходу из архипелага. Самый большой из оставшихся размером в половину первого. Другие – размером с дом, низкие песчаные холмы, увенчанные одиноким деревцем. Ни на одном нет признаков человеческого присутствия.

Так что они берут курс на острова Невермор. Пока плывут, Элиза наблюдает за водой и время от времени смотрит на небо, следя за поведением облаков. Она представляет своего отца в той маленькой шлюпке в этих водах. Захлёстываемый волнами. Атакованный акулами.

– Я знаю, ты продержишься, – шепчет она. – Я иду, чтоб найти тебя.

* * *

– Должно быть, это они, – произносит Аксель. – Видите, сколько их тут разбросано вокруг. – Он встает, чтобы окинуть взглядом лежащую перед ними сушу. Она выступает из воды в сиянии неравномерно окрашенной охры. – Необитаемые, по крайней мере, люди здесь не живут, в этом я почти уверен. Если ваш отец сбился с курса и ему удалось выжить в этой шлюпке, есть большая вероятность, что он мог оказаться здесь…

Внезапно во рту у Элизы становится очень сухо.

Они поднимают паруса, люггер идёт к острову. Элиза хватает подзорную трубу и начинает осматривать местность. Заросшие кустарником песчаные холмы далеко от берега. Пляж усеян камнями, а мангровые заросли покрывают внешнюю часть острова.

– Нам придётся бросить здесь якорь и взять шлюпку, – предлагает Аксель и начинает отвязывать лодку. Пока они размеренно гребут к берегу, Элиза внимательно рассматривает кружащих над ними птиц. Это блестящие чёрные фрегаты с выпуклыми кроваво-красными горловыми мешками.

Добравшись до берега, они вылезают из шлюпки и затаскивают ее на песок. Бросив шлюпку, путники начинают озираться, но Квилл пятится назад.

– Все в порядке? – Элиза жмурится от ослепляющей белизны солнечного света.

– У меня плохое предчувствие.

– Почему? Ты плохо себя чувствуешь?

– С этим местом что-то не так. Не могу объяснить. Так, ерунда.

Элиза окидывает взглядом безмолвные песчаные холмы, где по верхушкам кустов пробегается легкий бриз. В отдалении колышутся пучки желто-коричневого спинифекса, за ними багровые утесы испещрены трещинами и впадинами.

– Думаю, нам стоит хотя бы осмотреться, – подаёт голос Аксель, настороженно поглядывая на Квилла.

И тут они замечают их. На холме. Они появились как единое целое – словно просто выросли из земли. Маленькая группа. Четверка изможденных худых людей. Они выстроились в ряд, молча и не шевелясь, сухожилия на их телах четко выделяются под резкими лучами солнца. Одежда на них изорвана; двое мужчин и две женщины. Неподвижны, словно камни.

Обе группы пристально изучают друг друга, пока Аксель, наконец, не выступает вперёд. Это производит эффект разорвавшейся бомбы, группа распадается. Один из мужчин, тот, что помладше, отделяется от остальных и начинает спускаться.

Элиза судорожно сглатывает.

– Как ты думаешь, что это за люди? – шепотом спрашивает она у Квилла. – Семья бывших каторжников или что-то в этом роде?

Они наблюдают за тем, как встречаются две фигуры, отбрасывая четкие тени на бледный мелкий песок. Элиза не может не заметить, как этот суровый пейзаж переливается гранатовым, янтарным, нефритовым и аквамариновым цветами.

После нескольких минут мучительного ожидания Аксель поворачивается и подзывает их к себе. Они пробираются по песчаным дюнам и встречаются с ним на полпути. Мужчина позади него, худой, с печалью на лице, в котором есть что-то волчье. Глаза смотрят настороженно. За пояс штанов у него заткнут старый револьвер.

– Они каторжники, – тихо говорит Аксель. – Те, что постарше, какое-то время управляли островом, когда здесь велась торговля.

Внезапно Элизе становится не по себе.

– Чем они торговали? – Но она и так знает ответ: на отдаленных островах, подобных этому, первые торговцы жемчугом покупали и продавали туземцев для своих команд. Она смотрит на остальных членов группы. Определенно, они одна семья, теперь она это замечает. В целом у всех худощавое телосложение, закаленное борьбой со стихиями. Она задается вопросом, как давно они живут здесь. От какой жизни отказались. Надо ли скрывать то, что они совершили?

* * *

Мужчина представляется фамилией Келли и неохотно ведёт их по тропинке, спиралью уходящей вверх к хижине. Жилище на удивление сделано добротно, достаточно крепкое, чтобы противостоять порывам ветра, который пригибает к земле кусты. Каждый его дюйм наполнен дымом от костра. Мать с дочерью потихоньку напевают, переставляя горшки, наполняя их водой и выкладывая на стол перед ними чёрствую лепёшку. Не удержавшись, Элиза отламывает кусочек, но на вкус она горькая. Келли тем временем рассказывает, что семья живет здесь уже много лет. Его отец приплыл на одном из последних кораблей с каторжниками, затем его наняли вместе с семьей следить за островом, на котором торговали людьми. Когда приняли закон, все работники разбежались, а он с семьей остался, опасаясь, что на материке их могут схватить и посадить в тюрьму. С тех пор они на этом острове, который дает им все, что необходимо: рыбу, мясо, кров, закрытость. Пока он говорит, его отец наблюдает за ними старческими серыми глазами. Элиза сглатывает кислый привкус.

– Что-то нехорошее он замышляет, тот мужчина, – шепчет Квилл.

Но она не смеет и виду подать, что испытывает отвращение. Пока нет. Эти люди могут оказаться полезными.

Как только она собирается заговорить, снаружи доносится ещё один голос. Низкий и властный. Раздаются шаги, и в проеме двери показывается мужчина. Крепкий, загорелый, с таким же волчьим взглядом.

– Это мой брат, Джозеф, – представляет Келли, прежде чем сплюнуть густую слюну на пол. Вошедший Джозеф швыряет на столешницу связку мертвых ящериц. Их блестящие открытые глаза уставились в никуда, а хвосты застыли в смертельной агонии. Мать медленно поднимается и дрожащими руками начинает развязывать на них веревки. Джозеф сбрасывает с плеча мешок и переворачивает, вытряхивая скользкую рыбу в приготовленное ведро. Хижина наполняется вызывающей слезы вонью мертвой плоти.

– Это ещё кто? – с подозрением спрашивает он, кивая на Квилла.

– Мы из Баннин-Бей, – торопливо поднимается Элиза.

– Ищем одного человека, – добавляет Аксель, бросая на юнгу покровительственный взгляд.

– Ммм… – мычит Джозеф, доставая нож и счищая чешую с полосатого тунца.

Элиза замечает, что с момента его прихода атмосфера в хижине изменилась.

– Вы, бедолаги, имеете какое-то отношение вот к этому? – Он прекращает свое занятие и лезет в карман рубашки, выуживая оттуда компас.

Сердце Элизы готово выпрыгнуть из груди. Она уже видела этот компас раньше. Она хватается за него рукой, и Джозеф, помедлив, позволяет ей забрать вещичку. Компас остался без крышки, стекло заляпано потускневшей серой чешуей. Латунь нагрелась из-за того, что Джозеф держал его возле груди. В ушах у Элизы шумит, когда она осматривает компас. Ее бросает то в жар, то в холод. Она осторожно его переворачивает. Там, на обратной стороне, выгравировано: Брайтвелл.

* * *

Джозеф сказал, что нашёл тело на берегу соседнего острова.

– Я перенёс его с мелководья, – бесстрастно сообщил он. – Не хотелось думать, что его разорвут акулы.

Женщины с жалостью смотрели на Элизу. Но она не могла разглядеть деталей их лиц.

Сейчас, через дверной проем, на голубое небо больно смотреть.

– Я оттащил его подальше в лес. Прикрыл тело хворостом и листьями. Надеялся, что это отпугнёт хищников.

– Значит, вы считаете, что он утонул? – с напряжением в голосе спрашивает Аксель.

– Можно и так сказать. Здешние воды дикие, как кишки дьявола.

Аксель сглатывает.

– С ним было что-нибудь ещё? Или кто-нибудь?

– Только шлюпка на отмели. Здорово поломанная. Если смогу починить, пригодится еще. Я спрятал ее в надежном месте, сам не смог бы сюда дотянуть. Потом компас. – Он осторожно кивает на Элизу.

Она уверена, что ее вырвет, но уверена также, что если начнёт – ее буквально вывернет наизнанку. Она обнимает себя руками. Аксель тянется к ней, но Элиза от него отшатывается, перед глазами все плывет, и она выскакивает из хижины. Как только оказывается снаружи, воздух проникает ей в лёгкие, словно яд. Аксель выходит за ней следом, а она с воплем отчаяния падает на песок.

* * *

– Выпейте воды.

Женщины выносят сосуд с водой. Она отказывается. Даже если бы это было шампанское, на вкус все равно было бы как грязь. Аксель садится на песок рядом с ней. Солнце жжёт кожу, как после пощечины.

– Я должна его увидеть, – произносит она сквозь стиснутые зубы. Больше всего на свете сейчас ей хочется забиться в какую-нибудь нору и остаться там, ни живой, ни мертвой. Но знает – если не увидит тело отца, никогда по-настоящему не признает его смерть.

– Элиза… – Вид у Акселя затравленный, взгляд потух. – Не думаю, что это хорошая идея. Женщина не должна такое видеть. Это уже ничему не поможет.

Внутри у неё все горит. Она вскакивает на ноги.

– Откуда вы можешь знать, что мне сейчас поможет? – Она сжимает кулаки так сильно, что кажется, они сейчас сломаются. – Это вы потеряли отца? Это вы не смогли спасти его после всего, что случилось?

Он не поднимает на неё глаз.

– Я не дам вам на это смотреть. Это нежелательно, вы даже представить себе не можете…

– Я не какая-то хрупкая женщина! Я такой же человек, как и вы! – Нет никакого шанса, что она уйдёт, не увидев отца. – Просто отведите меня к нему. Я справлюсь. – Она сильнее стискивает зубы. – Я должна его увидеть.