Текст книги "Краски мечты"

7

Когда она открыла глаза, в комнате было уже темно. Мэган испарилась. Джина встала и подошла к окну: темно-синее небо. Черные с белесыми кончиками силуэты Альп. Уютные желтые огоньки в коробочках домов. Прекрасно. И во всем этом расчудесном мире нет для нее места. Или все-таки есть?

Джина включила свет, взяла сотовый, нашла номер Виктора. Нажала вызов. Восемь долгих громких гудков. Терпение не вознаграждено.

– Ну и ладно. Теперь у меня есть моральное право на любые глупости, способные скрасить мое глобальное одиночество.

Джина встала и принялась с особой тщательностью подбирать наряд. Правда, выбор ее в итоге все равно пал на подчеркнуто простые джинсы и мягкий джемпер цвета верблюжьей шерсти, но смысл-то был в процессе!

Идти в город не хотелось. Джина решила подарить себе куртуазный ужин в местном ресторанчике.

И на людей посмотрю. Конференция по цветоводству и все такое… Чем, интересно, цветоводы отличаются от других людей?

Джина спустилась вниз. Ресторан располагался на первом этаже отеля. Местечко было без особых претензий на роскошь, современный дизайн или, наоборот, стилизацию под старину. Теплые бежевые стены, пол, выложенный плиткой цвета графита, и коричневый потолок темнее стен, бордовая мебель и маленькие светильники на столиках – все это создавало ощущение замкнутости мира и уюта.

Джина заметила Мэган сразу. Мэган ужинала с Альбертом Ридли. Эту спину, эти острые, ранящие плечи Джина узнала наверняка. Глаза Джины расширились от удивления.

Вот это да! Как Мэган это удалось? И как они друг друга до сих пор не убили?

Джина так и замерла у самого входа с полуоткрытым ртом. Подплыл метрдотель:

– Добрый вечер. Изволите столик, мисс?

Джина не без труда справилась с собой. Хотела было вежливо извиниться и исчезнуть, чтобы не мешать «голубкам», ха-ха, но в этот момент Мэган, сидевшая лицом к входу, помахала ей рукой.

– Пожалуй, я присоединюсь к вон той паре. – Джина обреченно поплелась к подруге.

– Привет, дорогая. – Мэган приподнялась, чтобы чмокнуть подругу в щечку. – А мы как раз тебя ждали.

– Добрый вечер, мисс Конрад, – оценивающе произнес Альберт.

– Я вам не верю. Обоим. – Джине стало все равно, что о ней подумают. Она опустилась на стул. – Приветствую, мистер Ридли.

Мэган сверкнула на нее глазами. Обезоруживающе улыбнулась:

– По-моему, кто-то встал не с той ноги. Мы, между прочим, заказали креветки под соусом.

– Как интересно… – протянула Джина, закрываясь меню, которое ей подала официантка.

Ей было как-то злобно и невесело. Они сговорились. Мэган хитрая и циничная эгоистка. Что она задумала? Покорить сердце этого чурбана? Прочитала в ночи Кафку в кратком изложении?

Она чувствовала на себе непонимающий взгляд Мэган и насмешливый – Альберта Ридли. Подняла глаза:

– Что?

– Ты чего кипятишься? – испуганно поинтересовалась Мэган. Она крайне редко видела подругу в таком состоянии, поэтому сейчас поведение Джины произвело на нее шоковое воздействие.

Альберт мочал, ждал продолжения. Если бы взглядом можно было огрызнуться, Джина сделала бы это. Мэган взволнованно следила за движениями подруги.

– Извините. Я сегодня несносна. Может, поужинаете без меня?

– Не стоит принимать поспешных решений, мисс Конрад. Лично мне вы очень импонируете в такой ипостаси. Думал, вы женщина совсем другого типа. – Альберт пригубил вино.

– Белая и пушистая, как красивая тапочка? – уточнила Джина.

– Вроде того, – согласился Альберт.

Джина фыркнула. Подошла официантка. Джина заказала салат с телятиной, какое-то мясо с невоспроизводимым названием, вряд ли из местной кухни, судя по прописанным ингредиентам, и шоколадный десерт. Не смогла удержаться.

Мэган облегченно вздохнула, как будто решилось что-то важное для нее.

– А мы с Мэган обсуждаем эпический театр Брехта, – сообщил Альберт. – Что вы думаете по этому поводу?

Джину кольнули две вещи: во-первых, что ее подругу Альберт называл по имени, в то время как к ней самой обращался только официально, во-вторых, что Мэган опять как-то исхитрилась и предстала перед мужчиной именно такой, какой он хотел ее видеть. Эрудированной и экстравагантной. Невероятной. Как еще можно описать платиновую блондинку, которая разбирается в истории театра?

– Я думаю, что это полнейший абсурд.

– Неужели? – Лицо у Альберта было совсем как у садистски настроенного учителя младших классов.

– Потому что эпос и драма – это два разных рода литературы. Два разных искусства. Одно не может служить определением к другому. – Джина теребила салфетку. В колледже у нее всегда были отличные оценки по теории искусств. Что, съели?

– Вы не устаете меня удивлять, мисс Конрад. Это именно то, что я пытался объяснить Мэган. Как пример абсурдности искусства двадцатого века.

– И что, удалось? – едко поинтересовалась Джина.

– С вашей помощью, я полагаю, удалось.

– Все хорошо, что хорошо кончается. – Джина выразительно вонзила вилку в салат. Трудно, конечно, представить, но она сделала именно это.

Альберт усмехнулся и допил вино. Для него вечер удался. Сначала он не обрадовался набившейся в компанию Мэган. Он был хищником, а не дичью. И ему не нравилась самоуверенность некоторых женщин, полагающих, что если им природа подарила красивые ягодицы и терпение, чтобы отрастить длинные волосы, то весь мир должен пасть ниц в раболепном восхищении. Как правило, они либо пусты, как стеклянные бутылки, либо скрывают в душе такой ком корысти и злобы, приправленный ядом, что неприятно прикасаться. Но ее подружка… И почему только милые девушки, как правило, выбирают себе в подруги стерв? Ведь ясно же, что не один мужчина ушел от нее к Мэган! Хотя зря. В ней есть то, что давно утратили женщины: тонкая чувствительная душа, гибкий ум, железная логика и непосредственность реакций. Редкое создание.

И чего только она на меня сердится? Готов биться об заклад, обычно она гораздо приветливее. И улыбается часто, потому что от крыльев носа к уголкам рта уже наметились морщинки. Хорошая…

Помолчали. Мэган потерла пальцами висок и бровь, поморщилась. Видимо, ее не радовали креветки под соусом. Джина напряженно распиливала ножом говядину в гранатовом соке. И только Альберт казался невозмутимым и спокойным, точнее, ничуть не поколебленным в своем нормальном состоянии.

– Вы извините меня, если я поднимусь наверх? Мне нехорошо, – проговорила Мэган, вопросительно глядя на Джину.

Джине это не понравилось.

– Вас проводить? – спросил Альберт. Ему не хотелось этого делать, но было любопытно, как отреагируют обе.

– О боже, неужели я дожила до того момента, когда вы проявили любезность? – простонала Джина.

– Я проявлял ее и раньше, вот только вас тогда не было на горизонте, – с достоинством ответил Альберт. И едва сдержал улыбку, в которой готовы были растянуться его губы. Создавалось впечатление, что он поддерживает правила какой-то игры и ему это нравится. А Джине – нет… – Вот, например, сегодня я пригласил Мэган вместе с ее подругой составить мне завтра компанию во время прогулки в альпийскую деревню. Это с другой стороны горы.

– Как радостно об этом узнать! – Джина притворно восторженно захлопала в ладоши. – И что Мэган?

– Представьте себе, она согласилась! – провозгласил Альберт. Расхохотался.

– О-о! А ее подруга? – Джина уже откровенно смеялась над ситуацией.

Мэган встала.

– До завтра, мисс Суон.

– До завтра, мистер Ридли, – томно попрощалась Мэган. – Увидимся, Джина.

Джине захотелось ее придушить. Альберт каким-то необъяснимым образом стал тем мужчиной, которого Джина ни за что не простила бы своей подруге. Если говорить точнее, она приревновала… Черт! И вправду, когда Альберт смотрит на нее – словно чем-то острым колют под ребра.

– Так как насчет подруги? – вернулась Джина к прерванному разговору.

– Что? А, подруга… Она вроде бы тоже должна прийти в восторг от этой идеи. – Альберт с вызовом улыбнулся.

Интересно, у него друзья есть? Может ли кто-то выносить этого человека больше часа в год?

– Невероятно. Ладно, я обсужу с подругой этот вопрос, – рассмеялась Джина. Запас ее злобы был исчерпан.

– Вот и славно. Еще о Брехте…

– Не надо о Брехте.

– Что вы любите, Джина?

– Неразбавленный виски и джипы, – улыбнулась она.

– Неправда. Скорее капучино и старые дома.

– Может, и так. Вам-то что?

– Любопытно.

– Извините за снежок.

– Извиняю. Ваш десерт несут.

Остаток ужина прошел в странном молчании. Альберт не заводил разговор, а Джина робела затрагивать какую-то тему. Она уже поняла, что высмеять кого-то ему ничего не стоит. Он был интересен, загадочен до невозможности и даже симпатичен в своем жутком не-обаянии. Джина следила за его скептической, усталой мимикой, и Альберт Ридли казался ей все менее и менее страшным. Очень хотелось показаться ему остроумной и привлекательной. Ведь не одна только Мэган принадлежит к прекрасному полу! Ах если бы он это заметил…

Неприязнь таяла, но оставалось натяжение нервов какой-то иной природы.

– С вами нелегко найти общий язык, мистер Ридли. Как вы с этим живете?

– Это не я с этим живу, а окружающие со мной живут.

– Отговорки.

– Правда, что ли? – усмехнулся Альберт. Теперь он напомнил Джине старого волка, который с умилением смотрит, как серьезно исследует мир молодой щенок.

– Ага. Да вы и сами знаете.

– Давайте выпьем, Джина. – Он наполнил ее бокал белым французским вином.

– За что? Уж не за знакомство ли?

– Нет, скажем, за соединение несоединимого и красоту абсурда.

– В искусстве и в жизни. – Джина чокнулась с ним. Вино показалось ей мягким и шелковистым. – Спасибо за ужин. Кстати, кто кого приглашал?

– Я приглашал.

– О’кей. И еще. Подруга согласна.

– Я счастлив, – улыбнулся Альберт. Это была самая теплая из всех его улыбок, когда-либо замеченных Джиной.

– До завтра.

– До завтра, Джина. – Альберт привстал.

– Не стоит. Я все равно не поверю в вашу куртуазность, – усмехнулась Джина. Этот словесный пинг-понг ей уже почти нравился.

– Прискорбно. – Альберт проводил ее долгим взглядом.

Что за странные игры, в которые играет этот человек? – размышляла Джина, поднимаясь по лестнице. Почему он один? Хотя это неудивительно… Но что заставляет его быть таким колючим?

Вопросов было больше, чем ответов. Джина не чувствовала себя вправе влезать в его жизнь. Но тут в голову закралась еще одна мысль: а какую такую игру затеяла Мэган? Она же невзлюбила Альберта с первых минут знакомства!

– Дорогая моя подруга, как ты себя чувствуешь? – громко спросила Джина, открывая дверь номера.

«Дорогая подруга» чувствовала себя, по-видимому, хорошо, потому что в данный момент была занята натягиванием чулка. Мэган при полном параде явно направлялась куда-то заниматься не совсем праведным делом.

– Привет! – расцвела Мэган. – Как ужин? Я в порядке, мне гораздо легче, Ганс пригласил меня погулять.

– Так уж и легче? Признайся, ты бросила меня наедине с этим монстром нарочно!

– О чем ты?! – искренне возмутилась Мэган. – У меня заболела голова, я поднялась выпить таблетку… Теперь все прошло.

– Ну ладно, – сказала Джина, всем своим видом демонстрируя полное неверие в честность подруги.

– Так как ужин? – повторила Мэган свой вопрос.

– Как и следовало ожидать. Мало слов. Много яда. Кухня здесь хорошая.

– А этот Альберт, по-моему, вполне ничего. Мужчина с шармом. Я бы даже сказала, со своим неповторимым стилем.

– Ох, поменьше бы таких стилей!

– Ты боишься его?

– Раньше боялась. Теперь остерегаюсь. Но… у меня к тебе… – Джина прикусила язык, чтобы не попросить Мэган оставить Альберта в покое, – вопрос. Как ты делаешь французский маникюр?

– Я тебе сделаю. Так поедешь завтра?

– Да.

– Вот и хорошо. – Мэган закончила приготовления и уже надевала шубку. – Буду поздно. Расслабляйся. – Заметив, как погрустнело лицо Джины, Мэган опомнилась: – А хочешь, пойдем вместе? Позовем твоего вчерашнего Михаэля…

– Нет. Развлекайся. Я придумаю, чем себя занять.

– Пока-пока.

– Ага.

Дверь за Мэган закрылась со счастливым щелчком. Двери иногда удивительно точно выражают человеческое настроение… Можно было бы использовать это в картине. Джина замерла, потрясенная. Впервые за несколько лет ей пришел образ, который мог бы стать частью рисунка. Его даже сложно пока описать словами. Лето, вечер, небо и – дверь…

– Чудные дела творятся в Датском королевстве, – задумчиво произнесла Джина, с удовольствием вытягиваясь на постели.

Когда Джина открыла глаза, серенький свет зимнего утра уже втекал в комнату через окно. Он перемешивался с электрическим, и получалась какая-то больная смесь. Ну и ничего. Джина протянула руку и нажала на выключатель. В комнате существенно потемнело и посерело.

– Зато понятно, что уже утро, – сказала Джина сама себе.

Постель Мэган была не разобрана.

Что и следовало ожидать.

Джина снова закрыла глаза. Чего она ждала от наступающего дня? Наверное, что он будет лучше вчерашнего. Что не станет последним в ее жизни. Что, может быть, одиночество ослабеет. Сегодня будет интересно. Альпийская деревня…

Кстати об альпийских деревнях! На который час назначено начало экскурсии? Джина решила, что администрация отеля должна быть в курсе дел. Позвонила по внутреннему телефону. Администратор всерьез задумался над ее вопросом, спросил что-то по-немецки у кого-то… Джина решила, что ее либо разыграли, либо давно ушли без нее.

– Мисс Конрад, сбор в холле отеля в десять тридцать.

– Спасибо. – Джина бросила взгляд на часы. Восемь двадцать. Времени предостаточно, можно даже поспать.

Успеет ли вернуться Мэган? Одно ясно наверняка: звонить ей в такую рань небезопасно.

Джина зарылась в одеяло. Ранний подъем, собственно говоря, для нее тоже был делом из ряда вон выходящим. И уж точно для него требовался какой-нибудь существенный повод.

Вопреки ожиданиям заснуть сразу не удалось. Мозг активно генерировал информацию относительно того, что день грядущий ей готовит. Едва Джина успела задремать, как над ухом развизжался телефон. По крайней мере, ей именно так показалось. Даже нежная трель не вызывает положительных эмоций при некотором стечении обстоятельств.

– Мисс Конрад? – Хриплый сухой голос царапнул по нервам.

– Да.

– Это Альберт Ридли, – сообщила трубка.

– Я знаю, – сдалась Джина.

– Приглашение остается в силе.

– Какое? Экскурсия?

– Да.

– Так зачем вы меня будите? Еще только… – Джина взглянула на часы, – девять утра!

– Извините, – без тени раскаяния в голосе ответил Альберт. – Мне важно было знать наверняка. Встретимся внизу. Или позавтракаем вместе?

– Я не завтракаю! – досадливо солгала Джина. – До встречи.

– Да, увидимся. – Гудки.

– Вот животное! Ар-р-р-р-р-р… – Джине стало даже немного обидно, что он не услышит страшных звуков ее ярости. И чуть-чуть, самую малость обидно, что не пошла с ним завтракать.

Она села на постели. День не задался с самого начала. Порядочные люди вроде самой Джины не звонят рано даже близким друзьям! Что он себе позволяет?!

Джина нехотя прошлепала в душ. Горячая вода, как обычно, порадовала тело, но не привела настроение в норму. Джина вытерлась мягким, зачем-то желтым полотенцем с вышитым названием отеля и пошла одеваться. Здравый смысл подсказал, что прогулка в горы требует очень хорошей экипировки. Джина надела темно-синие плотные джинсы и толстенный бирюзовый свитер. Не слишком сексуально, факт, но если рассматривать мир с этой точки зрения, становится вообще непонятно, как в таких местах аж до двадцать первого века население не вымерло. Вряд ли здешним женщинам удается выглядеть особенно привлекательно под ворохом юбок и кофт… А что говорить про алеутов, про эскимосов, в конце концов?!

Раннее пробуждение уже дало о себе знать неприятной, голодной пустотой под ложечкой. Зря солгала Альберту. Можно было бы и принять предложение насчет завтрака…

Счет их знакомству пока шел даже скорее на часы, чем на дни. Но чувства, которые Джина испытывала к Альберту, постоянно менялись. Он был ей интересен. Как загадка, как зашифрованный манускрипт, как модернистская картина. Он не похож ни на одного человека, до сих пор встреченного ею. Но он, Джина чувствовала это нутром, относится именно к тем людям, которых она всегда мечтала видеть рядом с собой: необычный, умный, повидавший жизнь и в чем-то наверняка безумно талантливый… Да, он похож на гения. Может, именно это ее привлекает в нем? Собственный недоразвившийся талант, а если быть честной, то талант, загубленный на корню, болезненно бился внутри и тянул ее к этому человеку.

Джина инстинктивно чувствовала с ним какое-то странное, почти невозможное, ничем в принципе пока не подтвержденное духовное родство. Человек ее породы… Сложно все это.

Она заказала завтрак в номер и включила телевизор. Внутри происходила борьба совести и нежелания идти с Альбертом без Мэган. Совесть проиграла. Джина набрала номер Мэган. Он предательски молчал. Судя по всему, Мэган не торопилась возвращаться в отель.

– Ладно. Я еще тебе отомщу. Спрячу косметичку, будешь знать… – пообещала Джина молчащей трубке.

Конечно, можно было позвонить Михаэлю, спросить номер Ганса… Но вот этого Джина точно делать не станет. Она же не какой-нибудь Альберт Ридли, чтобы беспокоить малознакомых людей!

Ей было страшновато оставаться с Альбертом наедине, но, с другой стороны, то, что его внимание не обратится к Мэган, делало мир лучше и приятнее.

Подкрепившись сытным омлетом, который здесь готовили очень недурно, тостами и кофе, Джина попробовала вникнуть в суть происходящего на экране телевизора и в мире, но попытки не увенчались успехом.

Она спустилась вниз в десять двадцать. В холле никого не было, за исключением администратора, портье и Альберта Ридли. Он сидел на кожаном диване кофейного цвета и читал газету. Джина остановилась, потом преодолела какое-то сопротивление и подошла к нему.

– Доброе утро, мисс Конрад, – поздоровался Альберт, не отрывая взгляда от печатных строчек. Джине почудилось что-то прохладно-наигранное в этом.

А может, он уже считает себя хозяином положения?!

– Сделайте одолжение, – Джина опустилась рядом с ним, – называйте меня Джина, а то я чувствую себя странно.

– Хорошо, Джина. Я даже полюбопытствую, с чем связаны ваши ощущения. – Альберт наконец посмотрел на нее.

По глазам было заметно, что сегодня он даже в добром расположении духа. Если Джина могла бы так выразиться применительно к этому человеку.

– По-моему, нашим отношениям не стать официальными. Вы, например, вытаскиваете меня из постели своими звонками… – вздохнула Джина.

– По-вашему, официальные отношения обязательно должны быть оправданы работой? – поинтересовался Альберт.

– А по-вашему, нет? Может, я ошибаюсь, но мы здесь отдыхаем.

– Ну, тут вы совершенно правы. Пожалуй, даже придется предложить вам называть меня Альбертом.

Джина вопросительно подняла брови.

– Наверное, мне даже будет приятно, – подытожил, пряча улыбку в уголках губ, Альберт.

Джина собрала всю свою волю в кулак, чтобы подумать о чем-нибудь нейтральном и не покраснеть. Она поймала себя на странном желании схватить его за воротник, потрясти как следует и спросить: «Ну сколько можно?», сказать, что можно и нужно строить отношения по-другому, что больше всего ей бы хотелось узнать, что на самом деле творится в его душе, какие тайны и идеи он вынашивает, что его беспокоит, почему он ведет себя так жестко…

Холл мало-помалу наполнялся людьми. Это были в основном флористы, приехавшие на конференцию. Слышалась французская и немецкая речь. Джина сразу обратила внимание на группку итальянцев: высокую, эффектную брюнетку лет тридцати пяти и двоих мужчин, один из которых явно был геем: небесно-голубой шарф, изящно переброшенный через плечо, и нервические движения тонких пальцев выдавали его с головой.

Джина вытащила из сумки телефон и еще раз набрала номер Мэган: тишина. Надежда, что вот-вот Мэган распахнет гостиничные двери и предстанет перед ними во всей красе, даже не шевелилась в груди. Джине в голову закралась крамольная мысль: а почему это Альберт не спрашивает о Мэган?

– Альберт, вы не замечаете ничего необычного? – тоном провокатора спросила Джина.

Тот оторвался от газеты, рассеянным взглядом обежал холл:

– Вы имеете в виду вон те увядшие цветы на картине? Да, я тоже думаю, что глупо рисовать такие вещи.

– Подсказываю: Мэган.

– Мэган? Ах да! Кстати, она не пойдет?

– По-видимому, не собирается.

– Я так и думал.

– А как вы догадались?

– Извините, но ваша подруга не похожа на женщину, которая отправится в музей под открытым небом, если у нее есть хоть одно дело поинтереснее. Я имею в виду салон красоты, сауну или симпатичного самца. Всего этого тут навалом.

– Мне кажется, вы сказали что-то очень обидное про мою подругу, – произнесла Джина со скрытой угрозой. Хотя, признаться, сказал Альберт чистую правду…

– Ну что вы, Джина, правда не бывает обидной. Если уметь принимать людей такими, как они есть.

– А вы умеете?

– Умею.

– Надо же! Какой гуманизм! Сразу и не скажешь, – вспыхнула Джина.

– При этом я вовсе не утверждаю, что людей люблю. Может, именно потому, что не придумываю им всяких украшательных побрякушек.

– Вы странный. – Джина улыбнулась. Он ей нравился все больше и больше. Не каждый день встречаешь человека, который на все имеет свою точку зрения и обладает достаточной харизмой, чтобы и твои шаблоны восприятия разнести в клочья.

– Хм, – Альберт усмехнулся, – потом договорим. Гид пришел.

Экскурсоводы, наверное, везде одинаковы. В своей колоритности уж точно. Толпа собралась вокруг стареющей полноватой женщины с густой шапкой русых кудрей, с которыми явно не мог совладать черный берет вольного художника, и цветной шалью, накинутой поверх коричневого пальто.

– Вот это типаж! – восхищенно пробормотал Альберт.

Джина покосилась на него. Он походил на воодушевленного находкой исследователя.

– Вы что, художник? – поразилась Джина.

– Нет.

Они присоединились к остальным жаждущим развлечений. Экскурсовод представилась: ее звали Ханне. Она легко перескакивала с немецкого на французский и на английский. Джина в очередной раз подивилась, сколько в Швейцарии полиглотов.

Маршрут обсудили сразу: сначала нужно будет на автобусе турфирмы обогнуть гору, а потом подняться по канатной дороге в Анморе. Осмотр займет около двух часов вместе с рассказом гида и временем на фотографирование. Потом группа вернется в отель тем же путем. Все предельно ясно.

Наверное, было бы гораздо лучше, если бы день выдался солнечным. Но небо над головой напоминало серо-опаловую, хорошо взбитую подушку. Джине стало немножко не по себе. Автобус тряский, точнее дорога оставляет желать много-много лучшего. Вокруг гомонят чужие люди, сквозь общий гул пробивается усиленный микрофоном голос гида:

– Как вы думаете, почему вон та гора называется на местном диалекте Медвежья Лапа?

Рядом сидит Альберт и смотрит в окно. От него прохладно.

Пейзаж, несмотря ни на что, был великолепен. Гора пугала своей надвинувшейся массивностью. Когда живешь на склоне – почему-то нормально, не страшно, а сейчас, с этого ракурса, как-то дико. Джину с детства пугало все, что было гораздо больше привычных вещей. А что может быть больше горы? Ее шапка терялась в высоте. Острый гребень напоминал топор пещерного человека, опасный и безыскусный. Безмысленный. Снег лежал, казалось, от века на ее склонах. Из него торчали ели, кое-где сбиваясь в кучки. Джине вспомнились жуткие рассказы о том, как мчится с горы лыжник, и все у него хорошо, ветер свистит в ушах, скорость, адреналин, и вдруг – дерево… Серо-белое вокруг навевало мысли о смерти-сне.

Черт! Что за депрессивно-маниакальный психоз?! Я ведь в здравом уме, в трезвой памяти, руки-ноги целы, еду смотреть на красивые домики… Кошмар какой. Джина ужаснулась своим фантазиям и твердо решила занять разум чем-то другим.

– Альберт, а чем вы занимаетесь?

– Сижу.

– Я имела в виду вообще.

– Вообще, – Альберт выдержал паузу, будто взвешивая, стоит ей говорить или нет, – вообще я работаю на телевидении.

– Серьезно? – улыбнулась Джина.

– Да. Снимаю всякую ерунду, которую с чавканьем пожирают мозги наших соотечественников.

– Зачем вы так говорите? – нахмурилась Джина. – У вас, судя по всему, к человечеству личные счеты?

– Вроде того.

– А почему сказали «какой типаж» про Ханне?

– А она хорошо смотрелась бы в каком-нибудь ток-шоу. Скажем, с историей о том, как ее муж ушел к любовнице, нет, лучше – к любовнику-трансвеститу. Мораль: куда катится мир?

– Вы черствый. И циник.

– Ага, именно то, что я уже понял. Вы стараетесь прилепить на меня какой-нибудь лейбл, чтобы было понятно, как со мной общаться. А я ведь в любой момент могу выскочить из роли. И что тогда? Вам, Джина, не кажется, что не нужно думать о людях в каких-то категориях?

– Да, по крайней мере, о некоторых. Иначе будет слишком горько, что жизнь с такими сводит.

Альберт ухмыльнулся в ответ на ее попытку зацепить его самолюбие.

– Может, хватит пикироваться?

– Я, что ли, начала?

– А вы попробуйте не подстраиваться под меня, а быть собой. Думаю, получится интересно.

Джина фыркнула. Но не смогла сдержать улыбки.

Анморе, вопреки неприятным предчувствиям Джины, оказался музеем под открытым небом, а не образцово-показательной туземной деревушкой, где зарабатывали бы деньги, показывая туристам свой фальшивый и раскрашенный быт.

Здесь даже не было церкви. Два ряда домишек, привезенных сюда из предгорий, – улица. В старой Европе неудивительно было бы встретить такое местечко. Дома – крестьянские, из очень старого дерева, за которым хорошо ухаживают. В каждый можно зайти и посмотреть интерьер. Очаг или камин – главный источник тепла, а здесь это важно, потому его чистят и оберегают. Утварь, кое-какая одежда. Джина почувствовала, что попала в сказку. Не в сахарный рассказик, где все чисто и гладко, а в такую, которую видит сказочник в своем воображении, но рассказывает по-другому, глянцево, чтобы не напугать детишек. Ее завораживали грубые глиняные горшки и небрежно брошенная на кровать шерстяная шаль, бесхитростно сделанные детские игрушки и большие, тяжелые ножи… Домик охотника произвел тягостное впечатление: более зажиточный, аккуратный, с надежным оружием, развешанным по стенам, но и с чучелами убитых животных, оленьими головами и рогами… Пара каких-то куропаток в связке болталась у очага. Словно вот-вот сядут ощипывать птицу… Джину передернуло.

– Вам это кажется жестоким, Джина? – поинтересовался Альберт, неотступно, как тень следовавший за ней.

– Да.

– Скажите, вы едите колбасу?

Джина растерялась.

– А ведь свинки тоже хотели жить, – назидательно проговорил Альберт.

– Но… у свиней и не может быть другой судьбы. Для них все предрешено, а это – дичь, понимаете, дикие звери и птицы!

– Все дикие звери умирают тоже. В лапах хищников, от болезней, от старости, срываются в пропасть, замерзают в горах… Вы вообще верите в судьбу?

– Нет.

– И я нет. Только у нас это как-то по-разному получается.

Джина поспешила выйти на свежий воздух. Ощущение было странным. Она чувствовала себя так, будто кучка туристов и экскурсовод – все это за стеклом или на широкоформатном экране телевизора. На самом же деле – вещи, она и Альберт. И еще природа.

С такой высоты можно было бы обозреть полмира. Но полмира сейчас занимал снег и выше него – сероватое зимнее небо. Не бывает в нормальных условиях в октябре такого неба… Но то – в нормальных условиях! А здесь – другой континент, почти другой мир, еще удивительно, как свет движется с той же скоростью… Что-то из прошлого. Того прошлого, которое словно кровью помнила Джина. Ее род вышел с этого материка, как ни крути… И хотелось именно сейчас надышаться холодным воздухом.

Пошел снег.

А потом начались приключения. Точнее главные приключения обошли Джину стороной, потому что они выпали на долю тех, кто в данный момент ехал по канатной дороге. Она встала. То ли заел какой-то важный механизм, то ли электричество перестало поступать, но фуникулер замер.

И это означало, что никто не попадет в Анморе и не выберется отсюда в ближайшее время.

Когда расстроенная Ханне с заметно покрасневшим от холода лицом, смущаясь, сообщила группе последние новости, в рядах флористов поднялся ропот: они опаздывали на заседание какой-то секции…

– А мне даже нравится! – воскликнул Альберт. – Пойдемте греться в кафе.

Кафе для туристов здесь действительно было. Маленькое, полностью стилизованное под старину здание с вывеской «Обед Вильгельма Телля».

– Как оригинально! – съехидничала Джина.

– Интересно, подают ли здесь ягнятину? – спросил сам себя Альберт.

Мало-помалу зал с дубовыми столами заполнился товарищами по несчастью, на несколько часов отрезанными от внешнего мира. В основном – из группы Джины. Но их все равно будто не было. Джина грела руки о высокий бокал из толстого стекла с глинтвейном и рассматривала лицо Альберта, стараясь делать это не слишком откровенно.

Лицо было запоминающимся. Морщинки уже легли на лбу и в уголках рта. Сухой нос с благородной горбинкой. Лет пятнадцать назад он, наверное, был очень красивым.

– Ну что вы так на меня смотрите? Не насмотрелись на экспонаты?

– А как вы догадались? – Вместо того чтобы смутиться, Джина возмутилась. – Вы же смотрите в меню!

– Чувствую.

– Как с вами опасно, черт подери!

– Да жить вообще опасно, дитя мое, от этого умирают… – усмехнулся Альберт. В глазах его прыгали веселые искорки, Джина только сейчас заметила.

– Перестаньте обращаться со мной, как со школьницей! – Джину взбесил его шутливо-покровительственный тон. Она шлепнула его перчаткой по руке и сама поразилась: она никогда не переходила границ чьего-то личного пространства. Покраснела. – Извините.

– Да нет, мне не больно даже. Угостить вас дичью?

– Нет!

– Тогда, возможно, пирог с луком и сыром? Или фондю?

– Фондю. Обожаю.

– Отлично.

В зале растопили камин. У Джины стало тепло-тепло на душе. Снаружи ее согревал теплый свитер и огонь в камине. Изнутри – глинтвейн. Нет, не только глинтвейн. Ей было интересно даже просто находиться рядом с человеком, который сейчас сидел напротив.

– На вашем лице отражаются язычки пламени. Это великолепно и немного зловеще. Вы похожи на ведьму.

– Вдруг я вас зачарую? – Джине было весело.

– А не я вас? – уточнил Альберт.

– Нет, вам не положено.

– Хорошо же. Мне любопытно, чем вы живете в другом, обычном мире?

– Я… – Джину пронзила мысль: больше всего на свете ей хотелось бы сказать, что она художница. Но лгать было бы подло. – Я менеджер в художественном салоне.

– Хм. Вам подходит, но немного… не до конца, что ли.

– Может, и так… – усмехнулась Джина. – Жалко, что Мэг не поехала. – Попытка сменить тему оказалась одной из самых неуклюжих в ее жизни.

– А мне нет, – пожал плечами Альберт.

Ему было удивительно хорошо, так хорошо, что даже чуть-чуть больно. Он привык ограничиваться интеллектуальными удовольствиями: удовольствием процесса постановки или просмотра удачного спектакля, созерцания талантливой картины – или же физическими удовольствиями вроде хорошего кофе и вкусной еды.