Текст книги "Адское ущелье. Канадские охотники (сборник)"

Глава 6

Снег падал на Черепашьи горы непрерывно в течение тридцати шести часов, и притом так обильно, что средняя высота снежного покрова достигла метра и восьмидесяти сантиметров. В некоторых местах, непосредственно подверженных действию ветра, дыханием урагана снег был сметен и заполнил ложбины десятиметровой глубины и засыпал до самых вершин сосны высотой около пятнадцати метров.

Одинокий дом, расположенный на открытом к северу плато, оказался как раз на пути движения урагана и, поскольку ничто не могло стать препятствием ветру, принял на себя весь снег, выметенный вихрями от подошвы возвышенности.

Строения исчезли под снегом по самую крышу. Надо было, чтобы обитатели жилого дома, по счастью многочисленные, прорыли траншеи. Только так можно было установить сообщение между различными постройками: складами, конюшнями, дровяными сараями и прочими. Без этого жизнь в усадьбе скоро стала бы полностью невозможной как для людей, так и для животных.

Этот первый снег, еще очень рыхлый, чтобы выдержать вес человека, даже обутого в снегоступы, остановил, в сущности, всю жизнь за пределами жилого дома и ближайшей округи. Такого не смогло бы сделать даже наводнение.

Это можно назвать настоящей блокадой, которую волей-неволей приходилось терпеть, потому что не было человеческих сил прорвать ее, по крайней мере в тогдашних условиях.

Два враждебных отряда жили рядом и, как нетрудно предположить, без малейших товарищеских отношений. Был канадский отряд, был и американский отряд; они обменивались злобными взглядами, или, как это принято говорить, смотрели друг на дружку фаянсовыми собачками. И это понятно. Канадцы прекрасно знали, с кем они имеют дело; американцы крайне правдоподобно подозревали, что перед ними оказались те, кого они искали.

Франсуа, лежавший на постели из шкур, вынужден был, вопреки своему желанию, принимать заботы полковника, бывшего, кажется, когда-то недолгое время доктором. Этот медик по совместительству, прибегал к процедурам не так уж бескорыстно, как можно было бы предположить. Он установил, что Франсуа не сломал ногу: у него был серьезный вывих. И полковник-санитар безошибочно установил, что его интересовало: юноша был обут в мокасины.

Ну, а отсюда легко было сформулировать вывод.

Пара сапог плюс три пары мокасинов составляют именно ту обувь, которую носили четверо грабителей…

Исключительно хладнокровный, хорошо владевший собой, полковник прописал ледяные компрессы loco dolenti[89]89
  В больном месте (лат.).


[Закрыть] и объявил раненому, что выздоровление будет долгим, но непременным.

Стало ясно, что, если бы обе группы не были блокированы снегом, полковник, убедившись в своем открытии, попытался бы провести силовую акцию.

У него не было никаких сомнений. Эти четверо молодых людей, якобы заблудившихся в ходе преследования серого медведя и принужденных укрыться в Одиноком доме из-за снежной бури, как раз и есть те таинственные грабители, которых он напрасно ждал в засаде на плато Мертвеца.

Но Боб Кеннеди, Жак, Жан, да и Франсуа, хотя и покалеченный, казались ему слишком крепкими противниками, чтобы предпринимать наудачу преждевременную атаку. Тем более что у них была такая помощница, как Кейт Салливан, которая открыто встала на их сторону, а ее большие шустрые глаза видели всё.

Ее поддержкой тем более не стоило пренебрегать, что девушка весьма выразительно держала в руках револьвер, и казалось, что для нее жизнь desperado стоила не дороже волчьей жизни.

Приведем один пример. Наутро после своего прибытия Питер, неизлечимый алкоголик, утратил на малую толику уважение, не покидающее американцев перед женщиной, как говорят, никогда, и оскорбил ее грубым словом.

Юная девушка, быстрая, как мысль, выхватила револьвер, с которым никогда не расставалась, и с шести шагов открыла огонь по грубияну, срезав его сигару на уровне губ, после чего холодно добавила:

– В другой раз, Питер, я выстрелю тебе в висок.

…Полковник ждал случая, а он должен был обязательно представиться во время этого заключения, конца которому никто не ведал. Впрочем, если канадская партия привлекла на свою сторону великолепного новобранца, то и американцы получили безусловное подкрепление в лице мистрис Салливан, Олд Вумен, как ее обычно называли.

Она представляла собой тот тип пьяниц, которых часто встречаешь в Англии и Америке. Перепробовав ради удовлетворения своей неистовой страсти все разновидности алкогольных напитков, она предалась фармацевтическому пьянству: эфир, шафранно-опийная настойка, хлораль[90]90
  Скорее всего, автор имел в виду не хлораль (трихлоруксусный альдегид), а хлоральгидрат, органическое соединение, обладающее снотворным, успокаивающим и анестезирующим действием; с такой целью оно использовалось со второй половины XIX века в медицинской практике. Хлоральгидрат оказывает также наркотическое воздействие.


[Закрыть], а иногда с досадой возвращалась к более горячительным напиткам.

Полковник, отметив столь неумеренное влечение к заглатыванию пойла, решил использовать эту страсть и добиться милости у пьянчужки. Таким вот образом он противопоставит один женский элемент другому.

Впрочем, этого нетрудно было добиться, потому что старая плутовка всей душой ненавидела свою дочь, а поэтому легко, из одного только духа противоречия, встала на сторону противников тех, кого предпочитала девушка.

Нед Мур, Ник и Питер, страдавшие, как и старая женщина, запоями, довершили вербовку.

– Олд Вумен, gum-tickler?..

– За вашу идею, мой мальчик!

– Олд Вумен… corps-reviver?..

– Почему бы и нет!

– Олд Вумен… сок тарантула?

– Это немножко безвкусно… но чтобы сделать вам удовольствие!

Юная девушка, быстрая, как мысль, выхватила револьвер

Пока полковник платил за всё до цента, а мистрис Салливан забирала деньги и предавалась своим мелким грешкам, всё складывалось как нельзя лучше для хитрого агента таможни.

Жили все сообща, в одной комнате, но за столом не смешивались, и каждая группа занимала свой край. Когда янки пили, орали песни и предавались карточным играм, канадцы, включая Боба, ходили за дровами, расчищали заваленные оползнями траншеи, пекли лепешки, поддерживали очаг и не гнушались помогать месье Фелисьену Навару в его кулинарных опытах.

Французский коммивояжер был поражен добрым выражением лиц и порядочностью юношей. Он с самого начала был покорен молодыми людьми. Те же, в свою очередь, сблизились с бравым парнем, благодаря общности языка и происхождения.

Это должно было неминуемо произойти между канадскими и французскими французами. Только приходилось осторожничать, потому что полковник не принадлежал к людям, готовым смириться с изменой. Он внимательно присматривался и готов был вмешаться и рискнуть всем, если бы почувствовал себя преданным.

Очаг сокращал расстояния и допускал обмен банальными по форме, но весьма серьезными по существу высказываниями, к великой досаде полковника, не знавшего французского языка.

Иностранцы утверждают, что вне своей родины французы непременно становятся парикмахерами или поварами.

Парикмахер?.. Этот факт требует проверки… Повар?.. Черт возьми!.. Да во всех странах, называющих себя цивилизованными, едят так ужасно, что француза, родившегося гурманом, обстоятельства принуждают заняться по крайней мере своей собственной кухней, если он не хочет стать жертвой хронического отравления.

Питание в Америке просто ужасное. Любая трапеза проглатывается быстро, из каких бы продуктов она ни состояла; бессистемное соединение этих продуктов наносит чувствительный вред как вкусу, так и кулинарной эстетике, божественному гурманству. Прогорклая свинина, жаренная на сковороде, лепешки из кукурузной муки вместо хлеба, суп с устрицами – консервированными! – сваренными в молоке, консервированном; какая-то бессмысленная болтушка из яичных желтков, спирта, перца, сахарного песка, накрошенной ветчины, патоки и икры!.. Такое меню можно сравнить разве что с пари опьяневших людей, поспоривших, что проглотят всё съедобное и даже несъедобное.

Постоянные бунты желудка, вызванные таким составом питания, вынудили месье Навара вспомнить, что когда-то он был солдатом, более того – солдатом в Африке, в краю, где военный человек изворачивается как может… Такое надо видеть. Наш служака, во времена кампании, стал умелым поваром, использовавшим то, что было под руками, и бывший бригадир заметил в нем артистическую жилку. Его умение не пропало за шесть лет, прошедших со времен полковой службы, и его первый опыт в Одиноком доме стал настоящим откровением.

Американцы, занятые карточной игрой и убивавшие свой аппетит обильной выпивкой, рассеянно поглядывали за колдовством француза у очага: он жарил яйца, слегка обжаривал муку в полусоленом масле, закладывал в эту смесь ломти консервированной говядины, время от времени поливал эту смесь ветчинным желе, короче говоря, сготовил за два долгих часа варево, на вид малопривлекательное, но пахшее крайне аппетитно.

– Хэллоу, капитан! – спросил надутый коктейлями полковник. – Как называется эта… это… блюдо?

– Миротон[91]91
  Миротон – возможно, образовано от французского «mironton» (миронтон), не имеющего смысла припева народных песен.


[Закрыть], полковник Фэрфилд!

– Well!.. Миротон! Мне оно кажется чересчур соблазнительным.

– Попробуйте. Оно хорошо пойдет с сухарями.

– На самом деле вкусно… Миротон… Никогда его не забуду!.. – сказал полковник, беспрецедентно обрадовавшийся первому куску.

– Это меня не удивляет. Ведь это подарок военного человека. Мой бывший полковник, маркиз де Ж…, сегодня он уже генерал, особенно любил эту стряпню, когда мы находились в походе.

– Этот французский полковник, бывший в то же время маркизом, кажется мне гурманом, и я был бы счастлив, независимо от моего теперешнего звания, познакомиться с ним.

– Но, – добавил немного наивно и со злостью Фелисьен, – это был настоящий полковник.

– А я! Меня вы считаете картонным полковником? Я участвовал во втором сражении при Булл-Ран[92]92
  Сражение при Булл-Ран (англ. Bull’s Run) – Второе сражение при реке Булл-Ран состоялось во время Гражданской войны в США 28–30 августа 1862 г. в округе Принц-Вильям (штат Вирджиния). В сражении противостояли федеральная Вирджинская армия («северяне») под командованием генерала Джона Поупа и Северо-Вирджинская армия конфедератов («южане») под командованием генерала Томаса Джексона. У северян было около 62 тысяч человек, у южан – около 50 тысяч. В течение двух дней происходили кровопролитные бои с тяжелыми потерями с обеих сторон. 30 августа генерал Поуп послал войска в атаку на хорошо укрепленные позиции южан. Уже во время атаки наступающие понесли серьезные потери от неприятельской артиллерии. Вскоре выяснилось, что Поуп не знал о подходе корпуса Джеймса Лонгстрита. Удар 25-тысячного корпуса во фланг атакующим опрокинул войска северян. Только упорные арьергардные бои спасли их от полного разгрома. Северяне потеряли в сражении около 16 тысяч человек убитыми и ранеными, южане – около девяти тысяч.


[Закрыть]!..

– Это так, – прервал его набивший рот Нед Мур, в котором пробудилась страсть к гурманству, – поговорим о вашем сражении при Булл-Ран, где все удрали на место, которое вы занимаете сегодня.

– Вы осуждаете федеральную армию, и я не знаю, что вы хотите сказать.

– Хочу вас поправить. Это был второй день кровавой битвы, происходившей 29 и 30 августа 1862 года… Видите, я поправляю. Силы были равны. Поуп сдерживал Джексона, а Джексону не удавалось вклиниться в позиции Поупа. Внезапно разнеслась новость, что место таможенного агента в Черепашьих горах свободно. Первый же генерал, узнавший про эту новость, развернулся на месте и помчался во весь опор добиваться этого места. Это увидел другой генерал, он усомнился в правильности манёвра и помчался по его следам, делая невозможное, лишь бы обогнать соратника. Полковники, хотя у них было куда меньше шансов, чем у генералов, последовали за своими командирами, а полки, естественно, повернули за ними… Вот в чем причина разгрома. Федералы потеряли тридцать пушек; тринадцать тысяч пленных взяла армия конфедератов.

Нед Мур, рассказывая эту историю с самоуверенностью умелого плута, казалось, не имел другой мысли, кроме как подразнить полковника, и он в этом в определенном смысле преуспел.

Агент таможни вытянул свое и без того длинное лицо и сердито ответил:

– Не все полковники сбежали в битве при Булл-Ран, а та выдающаяся ситуация, на которую вы намекнули, разрешилась в пользу того, кто этот пост не просил.

– То есть в вашу пользу?

– А почему бы и нет?

– Полковник, позвольте задать один вопрос: сколько вам лет?

– Ровно сорок.

– Сейчас идет 1885-й год, а при Булл-Ран сражались в 1862 году… двадцать три года тому назад… Значит, тогда вам было всего семнадцать! Семнадцатилетний полковник – это здорово!

Громкий смех обошел всю комнату и на какое-то время даже заглушил шум бури, сотрясавшей дом.

Сообщники полковника были счастливы высмеять своего начальника, радуясь вовсю и топая ногами от удовольствия при виде его смущенного лица.

Нед Мур, сильно возбужденный, с полным миротона ртом и бородой, испачканной соусом и усыпанной хлебными крошками, клялся, что никогда еще он так хорошо не ел, что насыщением он обязан французскому капитану, которого предложил немедленно произвести в полковники.

Фелисьен, улыбаясь, отказывался; Нед Мур настаивал.

– Принимайте чин, дорогой, принимайте! Хотя их в Америке сто тысяч, но полковники всё еще в моде.

– Сто тысяч!..

– Может быть, больше. А разве у вас не так?

– У нас, – ответил коммивояжер и стал сразу серьезным, – когда после двадцати пяти или тридцати лет службы и сорока пяти – пятидесяти лет безупречного существования бравому солдату удается закончить карьеру в этом звании, он счастлив, словно ему оказали большую честь, потому что…

– Как!.. В пятьдесят лет! – перебил француза полковник. – У нас чины растут гораздо быстрее…

– Я догадался!..

Во время этой беседы, так развеселившей канадцев, Боба и коммивояжера, мисс Кейт, вышедшая поискать на складе несколько бутылок шампанского, подаренных французом, что-то задерживалась.

Жан, боясь, что девушка могла поскользнуться и даже упасть, вышел в свою очередь на двор, чтобы помочь и поддержать свою юную подружку.

Странное дело, но отсутствие молодого человека продолжалось так долго, что Боб и Жак не знали уже, что и подумать.

Они машинально поднялись и направились открыть тяжелую дверь, к тому же заваленную снегом, которая вела на внутренний двор.

В это мгновение со двора донесся чудовищный вопль, дикое завывание, какое даже самый смелый человек не сможет слушать, не содрогаясь до самого мозга костей.

Ему вторил человеческий крик, громкий и звонкий, как сигнал горна.

– Жан!.. Это Жан!..

Боб и Жак, за которыми тут же последовал Фелисьен, за ним – более или менее опьяневшие американцы поспешили к траншее, вырытой в снегу. Ужасающее зрелище открылось перед ними.

Глава 7

За пределами цивилизованной Европы, где больше, как говорят, не встречается диких животных, Америка кажется континентом, где обитает меньше всего хищников.

В самом деле, в Азии живут королевский тигр и черная пантера, в Африке – лев и гиппопотам; там и там встречаются носорог и слон, не считая сеньоров меньшего значения, общих для обоих континентов.

Правда, в американской фауне всё-таки представлены крупные хищники: ягуар, свирепость которого хорошо известна, пантера[93]93
  Пантера – видимо, автор имел в виду пуму. Впрочем, и упомянутый им ягуар является представителем рода пантер. Вообще, весь этот отрывок характеризуется субъективностью Л. Буссенара и отмечен целым рядом ошибок.


[Закрыть], скорее хитрая, чем опасная, кугуар, откровенный трус, и целая коллекция медведей всякого рода.

Вот и всё.

Просмотрев этот короткий список, в котором упомянуты, придерживаясь хода авторской мысли, только самые известные животные, можно подумать, что Новый Свет лишен гигантов, наделяемых нами, в соответствии с их размерами, силой или свирепостью, некоторым видом условного царского достоинства.

Между тем ошибаются те, кто верит в отсутствие в Америке чемпиона, с успехом противостоящего, и, может быть, победоносно, тем монстрам, с чьими именами, и даже нравами, мы знакомы.

Это – серый медведь!

Натуралисты обычно ищут – и находят – для своих подведомственных странные названия; они не больно стараются, когда дело касается имен на -us, то есть научных названий. Всё-таки они нашли одно название, сразу им понравившееся, и окрестили им клиента ursus ferox.

Никогда еще научное название не было более справедливым[94]94
  «…не было более справедливым» – «ferox» на латыни означает «свирепый». Однако Буссенар ошибается. Научное название серого медведя, или гризли, данное в 1815 г. американским натуралистом Джорджем Ордом, звучит иначе: Ursus arcticus horribilis (Медведь арктический ужасный). У этого животного было несколько географических подвидов, но ни у одного из них в названии не было прилагательного «ferox».


[Закрыть]: до такой степени серый медведь, американский гризли, кажется синтезирующим в себе всю свирепость животного мира и получившим органы, в которых природа отказала другим своим созданиям.

Сильный, как слон, храбрый, как лев, кровавый и хитрый, как тигр, медведь свирепый представляет собой колосса с действительно впечатляющими размерами. Не редкость встретить в Скалистых горах гризли длиной четыре метра и весом в тысячу килограммов!.. Это равно весу двух кирасирских лошадей!

Тяжелый на вид, массивный, он кажется только наброском создания из плоти, потому что его большая голова с мордой, проколотой маленькими, налитыми кровью глазками, с уродливыми лапами, огромным покачивающимся телом составляют ансамбль, противоречащий всякой эстетике.

Добавьте к этому зимний мех грязно-серого цвета, наползшего на белизну, с длинной гривой на шее и на боках, и вы пошлете ко всем чертям это монструозное создание, вырубленное словно из целого блока, щедро напичканное мускулами, придающими ему еще более отталкивающий вид.

Его зубы ужасны, чрезмерно сильны и длинны. А его когти, превышающие длиной пятнадцать сантиметров, еще грознее, если только такое возможно.

Встретив медведя, чувствуешь себя в присутствии странного фантастического создания, приводящего в замешательство своей неожиданной хитростью, пугающего своим проворством, скрытым видимой неповоротливостью.

Безразличный к опасности, игнорирующий страх, верящий в свою колоссальную силу, он никогда не отступает, особенно в том случае, когда его ослепляет гнев; если же гризли становится калекой, то умирает. И какая же жизненная сила заключена в этом животном, если даже двадцать или двадцать пять выстрелов из карабина не всегда приканчивают зверя!

Хотя гризли в принципе растительноядное животное, как об этом свидетельствуют его челюсти, он столь же кровожаден, как тигр. Он любит питаться мясом, но часто уничтожает противника из простого желания убить. Одним ударом лапы он может сразить шестисоткилограммового бизона и распарывает его тело когтем не хуже острого кухонного ножа. После этого медведь погружает свою морду в бизоньи внутренности, упивается еще горячей кровью и наедается до отвала пульсирующей плотью.

Равнинная или горная дичь тоже ему мила. Терпеливый, как крупные кошачьи, гризли часами подстерегает в засаде лося или аргали[95]95
  Аргали – другое название архара (Ovis ammon), горного барана, обитающего в горах Казахстана и некоторых стран Средней и Центральной Азии. Видимо, речь идет о баране Далла (Ovis dalli), распространенном на горных лугах от Аляски до Британской Колумбии, на высотах более 600 м, или о другом обитателе Скалистых гор толстороге (Ovis canadiensis), чей ареал простирается от Канады до полуострова Калифорния.


[Закрыть], на которых бросается с невероятной быстротой. Он буквально обрушивается на свою жертву. Если от жертвы его отделяет некоторое расстояние, медведь без колебаний пускается в преследование. В подобном состязании на скорость роковым образом уступают самые проворные животные: бизоны, лани и даже дикие лошади.

Он неспровоцированно атакует всех, кого встретит, будь то человек или хищное животное. Гризли приводит в ужас индейцев, которые никогда не охотятся на него, а сражаются с ним только в крайнем случае: при необходимости защититься. Самым почетным индейским украшением считается ожерелье из когтей серого медведя. Оно считается самым славным и самым неоспоримым свидетельством личной храбрости.

* * *

В соответствии со сказанным выше можно судить об эмоциях суровых авантюристов, когда Боб и Жак, открыв дверь Одинокого дома, проникли во двор и закричали от испуга, несмотря на всю свою неустрашимость:

– Господи помилуй!.. Серый медведь!

Одного взгляда было достаточно, чтобы они поняли драму, разыгравшуюся в течение нескольких секунд.

Две раздробленных собаки, превращенные в окровавленные тряпки, образовали два кровавых пятна на снегу возле палисада, проломленного изголодавшимся зверем.

У стенки траншеи распростерлась без движения растоптанная, израненная Кейт, с растрепанными волосами, бледная, как сама смерть. В двух шагах от нее громадный медведь поднялся на задние лапы, широко разинул пасть и тяжело выдыхал плотный, быстро оседающий пар, теряя свои внутренности через рану, достигавшую метра в длину!.. То, что Жан еще стоял, можно отнести к чудесам, явленным сверхчеловеческим напряжением юноши. Он прижался к боку монстра, пытавшегося сломать юноше позвоночник, и то и дело вонзал в медведя охотничий нож.

Смертельно задетый гризли издал новый рев, еще более ужасный, чем прежде, и надавил изо всех сил своими передними лапами на плечи молодого человека, упиравшегося рукой в шкуру зверя, так что в медвежьем меху исчезало лицо юноши.

Хотя и раненный в ногу, неустрашимый канадец не звал на помощь. Кровь струилась по подколеннику – фамильный, так сказать, манёвр свирепого медведя, который прежде всего калечит жертву, чтобы помешать ей убежать.

Появившиеся за Жаком и Бобом desperados, французский коммивояжер, полковник – все они оставались зрителями этой безжалостной борьбы, дрожа от переживаний, но не осмеливаясь вмешиваться: так тесно сплелись в смертельном объятии человек и зверь.

Гризли издал новый рев, еще более ужасный, чем прежде

Гризли был уже близок к концу, кровавая пена выступила на его губах. Но и Жан, исчерпавший все силы в этом сверхъестественном единоборстве, не мог больше держаться. Он уступал, проскальзывал, чуть не оступился, но именно в этот момент до ушей его донесся любимый голос:

– Держись, брат!..

В тот миг, когда привлеченные ревом зверя и военным призывом метиса Жак и ковбой открывали дверь, Боб машинально взял в руки свой револьвер.

– Нет!.. Только не это! – резко прервал Жак. – Это его ранит… приведет в бешенство!.. Это не убьет.

Одним прыжком он вернулся в большую комнату, всех растолкал, схватил первый попавшийся карабин, убедился, что он заряжен, в одну секунду выскочил наружу и ободряюще крикнул брату. Потом хладнокровно, с невозмутимостью, опровергавшей ужасную бледность, Жак прицелился в голову медведя. Через какую-то четверть секунды прогремел выстрел, оглушительный в узкой снежной траншее.

Медведь разжал свои объятия, раскинул лапы (а можно бы и сказать: руки), открыл огромную пасть, издал рык, от которого, казалось, задрожали деревянные стены, потом, покачиваясь, попятился, конвульсивно проводя перед глазами лапой, вооруженной чудовищными когтями.

– Well! – раздался пьяный голос Неда Мура. – Старый Эфраим[96]96
  Старый Эфраим – прозвище, данное гризли охотниками прерий. По-английски имя библейского персонажа, прародителя одного из еврейских племен, звучит как Ифрейим, откуда возникло и уменьшительное Ифе́, встречающееся дальше.


[Закрыть] получил по заслугам. Браво, молодой человек!

Жак поспешно положил дымящийся карабин вдоль стенки траншеи и бросился к слабеющему брату.

Красный с головы до ног от крови, лившейся из груди монстра, словно вино из бочки, Жан глубоко вздохнул, прислонился к плечу брата и в глубоком отчаянии прошептал ему на ухо:

– Это судьба! Я ранен и долго не смогу ходить. Что же ждет там, в Реджайне, его?

– Я пойду!

– Я на тебя рассчитываю, брат.

Боб поспешил к Кейт, взял ее на руки и понес, всё еще неподвижную, в большую комнату.

– Она жива, по крайней мере? – спросил Жан, и сердце его болезненно сжалось; он призвал всё свое самообладание, чтобы не упасть.

– Бедная девочка. Мне кажется, она дышит. Пойдемте, Жан… Сделаю вам перевязку… С такими ранами я имел дело. Что же до юной девушки, то ею займется мать.

Когда он сказал эти слова, гризли, отступивший к двери склада, всё время качая головой, выплюнул сгусток крови и грузно повалился навзничь.

– Пусть черти расстреляют мою душу! – воскликнул Нед, дополняя одно из ругательств Боба. – Хорошенькую дыру парень проделал… Бог ты мой!.. Да человека, так вспоровшего брюхо старому Ифе, следует считать одним из первых ножей на границе. У меня появилось сильное желание поступить к нему на службу. Что вы об этом думаете, полковник?

– Мне кажется, вы сказали глупость, Нед.

– А другой канадец буквально сжег мозги чертову гризли!

– Ба! С четырех-то шагов…

– Но ведь надо не дрогнуть, чтобы вогнать пулю точно в глаз такому чудовищу. Ошибка всего в четверть дюйма, и медведь растерзал бы стрелка в клочья! Честное слово! Гордые люди эти канадцы! Если, как я надеюсь, они профессиональные грабители, было бы очень лестно работать под их началом.

– Во всяком случае, перед нами триста фунтов окорока – рассудительно заметил Питер, большой почитатель соленого и копченого мяса, потому что под него хорошо пьется.

– Мне, как бывшему мяснику, надо предоставить возможность начать освежевывать эту гору мяса.

– А я, – подумал полковник, возвращаясь в большую комнату, – я должен следить за моим персоналом, у которого возникло намерение дезертировать. А это было бы обидно, потому что теперь мои дела идут хорошо… Вражеский отряд ослаблен… Требуется только немножко помочь судьбе.

Боб очень осторожно положил так и не пришедшую в сознание Кейт Салливан на кресло-качалку подле матери.

Фелисьен Навар поспешил к удерживаемому братом Жану, полагая, что девушка сможет обойтись без его забот. Бывший бригадир был поражен видом гризли. Он раньше не представлял себе размеров зверя и теперь едва мог поверить, что подобного колосса убил ножом восемнадцатилетний юноша. И он не переставал искренне восторгаться, выказывая безграничное восхищение героическому метису.

– Дело дойдет до того, что этот болтун-француз раскалится без огня и предаст меня в любую минуту! – бурчал полковник. О!.. Но терпение, мои парни, терпение!

– Накажи меня, Господи! – завизжала мегера при виде своей безжизненной дочери. – Ты жива или мертва? Если мертва, я об этом искренне сожалею, потому что ты так тут полезна… И потом, после всего… жизнь коротка… Если же жива, то слушай меня… ответь мне… и посмотри, не хотят ли клиенты пить…

Озадаченная столь упорным молчанием, Олд Вумен приблизилась нетвердой походкой, вытащила трубку изо рта, плюнула и поглядела на бедного ребенка в упор глазами вареной рыбы.

– Если вы не отвечаете, вы – плохая дочь, и я всерьез займусь вашим воспитанием. Несколько хороших ударов палкой…

– Что вы делаете, несчастная! – негодующе закричал Фелисьен. – Разве вы не видите, что она без сознания… может быть, умирает.

– Боже мой!.. Без сознания!.. Тогда скажите ему, маленькая дурочка… Вставай! Выпей кружку сока тарантула… Это укрепит сердце.

И, не обращая больше внимания на бессвязные фразы этой жалкой женщины, бравый француз повернулся к ней спиной и заторопился с неловким, но трогательным рвением помочь маленькой Кейт.

Тем временем Боб осмотрел раны Жана. Они оказались глубокими, тяжелыми и нуждались в длительном покое. В одно мгновение Боб сымпровизировал перевязку. Он вылил кружку джина на горсть льняной пакли и получившуюся смесь приложил к ране, повязав поверх куском шерсти.

Такова хирургия на границе.

Кейт растерли уксусом, облили ледяной водой, после чего девушка мало-помалу пришла в себя, удивилась, что еще жива и находится в доме. Всё еще бледная, едва дышащая, она пробормотала прерывающимся голосом:

– А… гризли?

– Мертв! – радостно крикнул Боб. – Он уже готов переместиться в виде великолепного ковра, который вам дарит мой друг Жан? Не так ли, дружище?

– С удовольствием, дорогая мисс Кейт… Надеюсь, вам лучше?..

Храбрая девушка, не пытаясь извлечь пользу из создавшегося положения, реагировала энергично; она выпила большой стакан свежей воды, поднялась, топнула два-три раза ногой, а потом добавила:

– Я чувствую себя лучше… и благодарю вас, господа… от всего сердца! Боже! Как я испугалась, оказавшись лицом к лицу с этим ужасным зверем, молотившим одну из наших собак… Я упала от испуга… и уже считала себя мертвой… И вдруг я пробуждаюсь здесь… Как хорошо жить!

Естественно, пришлось рассказать ей подробности драматического происшествия, об участии в нем Жана, а потом и Жака, о смерти серого медведя, причем каждый из присутствующих обошел вокруг миловидной и храброй девушки, кроме, разумеется, полковника, слишком занятого тайной беседой с Олд Вумен. Удивительно, но старая пьянчужка, казалось, слушала его со вниманием, напоминавшим порой о трезвости ума.

– Well!.. Когда вы чего-нибудь хотите, вы можете этого добиться, полковник!..

– И я плачу соответственно успеху.

– Вы получите снадобье нынче вечером… У меня его больше, чем достаточно… Только ничего даром не дается, иначе получите кукиш.

Вечером, чтобы отметить смерть гризли, в Одиноком доме устроили празднество, включавшее и поминки по двум псам. На время пиршества в доме установилась атмосфера временного спада напряженности.

Нед Мур, восхищенный подвигом Жана, открыто выражал ему свои симпатии, Фелисьен уже всей душой был с канадцами, Ник и Питер поддерживали Неда; даже полковник старался изо всех сил.

На стол подавали медвежье мясо во всех видах, много пили, и лучшие из имеющихся вин, хотя месье Фелисиьен Навар, как специалист, отмечал какой-то странный привкус у нектара, доставленного со склада.

А потом, каждый на свой манер, все внезапно уснули мертвецким сном.