Текст книги "Тропа чероки"

Глава 19

Не было ни одного свободного дня, но теперь установился четкий порядок, и каждый знал, что ему нужно делать.

– Если и дальше так пойдет, то скоро этот Уот оставит Меня без работы, – сказал Ридж однажды утром.

– Но он ведь не знает кузнечного дела, – удивилась Мэтти. – Вот с лошадьми он обращается ловко.

– Не знает кузнечного дела? Ну да! Он все время наблюдает за мной, помогает, в чем может. Этот мальчишка учится чертовски скоро!

Позднее Мэри спросила Уота:

– Ты хочешь стать кузнецом? Мистер Фентон говорит, что ты учишься на удивление быстро.

– Нет, мэм. Я не собираюсь быть кузнецом, но каждый мужчина должен владеть каким-то ремеслом – мало ли что случится в жизни.

– А кем ты на самом деле хочешь стать? – спросила Мэри.

Уот покраснел и уставился в свою тарелку:

– Мне хотелось бы писать рассказы, как этот сэр Вальтер Скотт, которого вы читаете.

– Это тяжелый труд, Уот, и очень немногие писатели могут заработать себе на жизнь.

– Но этот сэр Вальтер Скотт зарабатывал. Темпль Бун говорил, что он был состоятельным человеком.

– Темпль Бун? – Мэри была удивлена.

– А разве это неверно?

– Нет, верно. Но он был очень популярным писателем. И Чарльз Диккенс, и Уильям Шекспир. Они все преуспевали. – Мэри помолчала. – А почему вдруг Темпль Бун стал рассказывать тебе об этом?

– Он читал книжку сэра Вальтера Скотта. Говорит, что читал очень медленно, но он научится и будет читать быстрее. Бун говорил, что любой может стать кем захочет, если только сильно постарается.

– И кем же хотел стать мистер Бун?

Уот лукаво посмотрел на нее.

– Вероятно, он расскажет вам сам, когда дело дойдет до этого.

Мэри обменялась взглядом с Мэтти.

– В наши дни, Уот, когда есть столько книг, каждый может стать образованным человеком. Но если ты хочешь стать писателем, нужно много читать, и не только о тех вещах, о которых ты собираешься написать, но и о других тоже.

После того как Уот вернулся в конюшню, Мэтти сказала:

– Мистер Бун – замечательный человек, мэм, не такой, как другие. Любая девушка положила бы на него глаз.

– Мне рано об этом думать, Мэтти. Я так любила Маршалла, он всегда в моих мыслях. В любом случае, когда закончится война, я должна буду вернуться назад в Вирджинию. Там мой дом, там будущее Пег.

– Я все время удивляюсь, мэм. С каждым днем вы все больше и больше становитесь жительницей Запада. Вы изменились, мэм, хотите вы этого или нет.

– Возможно.

– А этот милый Марк Стейси… Он тоже приятный человек. У него хорошая работа и хорошее будущее. Говорят, после войны на Западе будут строить железную дорогу, ходят слухи, что он имеет к этому какое-то отношение. – Мэтти, стиравшая белье, оторвалась от стиральной доски. – В этом краю никто не считает, что есть что-то невыполнимое. И мне это нравится. Тот, кто хочет что-то сделать, берет и делает, а потом идет дальше. – Она несколько минут терла белье о доску, а потом произнесла: – Мистер Бун говорит – и, думаю, он прав, – что железные дороги изменят этот край к худшему. Они сделают его богаче, но люди станут другими. Теперь для того, чтобы добраться сюда, требуется время, люди разговаривают и вырабатывают определенный образ мыслей. У людей с Запада есть свои представления обо всем. Свое отношение к женщине, друг к другу – когда они заключают сделку, бывает достаточно одного слова. А когда появятся железные дороги, на Запад поедут люди со своими представлениями о жизни и со своими привычками. Так что, возможно, мистер Бун прав. Там, на Востоке, я встречала таких личностей, каких не хотела бы увидеть здесь.

– Но ведь мы все приехали с Востока!

– Однако, мэм, на Западе плохих людей выпалывают, как сорняки. Таких, как Скант Лутер, немного, очень немного. Этот уголовник, Джонни Гавалик, тот, что отдал Уоту свои ботинки, – говорят, он ни разу не ограбил женщину. Он останавливал дилижанс и отбирал деньги у всех, но никогда – у женщин.

Мэри Брейдон закончила гладить белье и вышла на улицу. Воздух как будто стал другим, должно быть, уже чувствовалось приближение осени, хотя до нее было еще далеко.

Мэри стояла, глядя на долину. Как быстро человек все забывает! Где-то идет война, люди, которых она знает, сражаются и погибают, но отсюда кажется, что все это происходит в другом мире.

«И все же дело не только в осени», – подумала она.

Каждый, кто приехал на Запад, чтобы строить или чтобы разбогатеть и уехать обратно, – был готов к великим свершениям. Она слышала разговоры пассажиров дилижанса, пока те ели. Никого, казалось, не волновали ни индейцы, ни пустыни, ни горы, ни дикая местность.

Это была их Земля Обетованная, земля, где мечты становятся явью, с одним отличием – каждый из них был уверен, что именно он претворит эти мечты в жизнь.

Вышла Пег и встала рядом с ней:

– Как прекрасно, правда, мамочка?

– Да, Пег.

Как долго еще продлится война? Когда они смогут вернуться домой? Теперь, оглядываясь назад, Пег будет видеть эти тихие холмы, эти побитые дождями и ветром строения, будет вспоминать Мэтти, Уота, мистера Буна…

Мэтти вышла на крыльцо выплеснуть воду.

– Послушай, мы должны найти себе земельные участки и сделать на них заявку. Когда война окончится, на Запад хлынут тысячи людей, всем будет нужна земля.

– Да, мэм. Мне бы очень хотелось иметь клочок земли с деревьями и ручьем.

– Может, поискать подальше на западе? В горах?

– Так все и поступают, мэм. Не важно, где ты сейчас, но там, где нас нет, всегда кажется лучше, потому люди и едут все дальше и дальше. Если тяга к странствиям отравила кровь, то самые зеленые пастбища всегда будут лежать за горизонтом или за следующей горной грядой.

Что бы ни говорил Темпль Бун, у жителей Запада мало времени для размышлений. Люди Запада думают о том, как что-то сделать, они привыкли работать руками. Мэри слышала множество историй о людях, которым самим пришлось вправлять сломанные кости, ампутировать себе руку или ногу – словом, делать все, чтобы выжить. В нескольких милях от станции две сестры построили своими руками бревенчатую хижину.

И все-таки Мэри с жадностью ждала вестей из дома. Письма приходили редко, но время от времени кто-нибудь из пассажиров оставлял газеты, а некоторые – даже книги. Мэри жадно прислушивалась к разговорам – в мире происходит столько интересного, а она ничего не знает!

Там, в Вирджинии, часто велись беседы о политике, искусстве, музыке и книгах, о событиях в Европе, а иногда и о том, что происходит в Азии и Африке.

Генри Лонгфелло только что опубликовал «Рассказы придорожной гостиницы», Жюль Верн написал «Пять недель на воздушном шаре», а Джордж Элиот – «Ромолу». В Париже поставили новую оперу Бизе «Искатели жемчуга», и… люди с Востока даже здесь распевали « Когда Джонни вернется из похода домой» и «Клементину». Какой-то человек в Нью-Йорке изобрел то, что назвали роликовыми коньками, – вместо лезвий у них были резиновые колесики. Одна французская фирма стала продавать разлитую по бутылкам воду «Перрье» из источника около Ниме. Американский писатель Натаниэль Готорн недавно умер, умер и французский художник Делакруа. Американский генерал Грант стал главнокомандующим армии юнионистов. Мэри никогда о нем не слыхала, пока он не одержал несколько побед на Западе. Его считали великим генералом, таким, как Мид или Мак-Клеллан. Какой-то пассажир рассказывал, что служил вместе с генералом Ли во время мексиканской войны.

– Мы так далеко от всего мира! – недовольно сказала Мэри. – Сколько событий проходит мимо нас!

– Так-то оно так, мэм, но оглянитесь вокруг. Мы там, где столько всего происходит и еще произойдет. Я считаю, что нам повезло, мэм. Мы – одни из первых. Не успеешь и глазом моргнуть, как и мы станем богатыми женщинами, и совсем не потому, что вышли замуж за богатеев. – Мэтти показала рукой на запад. – Там, в горах, находят золото и серебро, мэм. Вчера утром у нас останавливался один человек, мужчина с лошадью и двумя ослами, он держал путь на запад, беспокоился насчет провизии и пороха, мэм. – Она отжала полотенце. – Я дала ему аванс, мэм.

– Что ты сделала?

– Когда вкладываешь деньги в счет будущего, это называется «аванс», и если этот старатель откроет месторождение, найдет золото или серебро, значит, в этом будет и моя доля.

– И как она велика, эта доля?

– Одна треть, мэм. – Мэтти вытерла руки и вытащила из кармана бумагу. – Он подписал это, мэм. Если он что-нибудь найдет, одна треть – моя, и навсегда.

– А если ты никогда больше его не увидишь?

– Коль он что-нибудь найдет, я услышу, а если он сам не приедет ко мне, будьте уверены, я до него доберусь. Он ирландец, мэм, и хотя, видит Бог, и среди ирландцев тоже есть воры, но я сказала ему, что поеду в Корк к его родным и расскажу им, какой он негодяй. А кроме того, отдам его под суд. – Мэтти слегка улыбнулась. – А может, натравлю на него Риджа Фентона или Темпля Буна.

– И сколько ты ему дала?

– Все, что скопила, мэм, но питаться я буду здесь, а потом – мне причитается плата за работу, и я никуда больше не собираюсь ехать. – Мэтти взялась за лохань. – А вот и он. Темпль Бун, я хочу сказать, а вам неплохо бы слегка причесаться.

Мэри бросила на нее негодующий взгляд.

– Я поправлю волосы, спасибо, что сказала, но я вовсе не «положила глаз» на Темпля Буна, заметь это!

– А это и не так-то просто, мэм. Он грубоват, и манеры у него дикие, но он настоящий мужчина, и этим все сказано, мэм, а к таким трудно подступиться!

Быстро взглянув в зеркало, Мэри действительно увидела пряди выбившихся волос. Она быстро поправила прическу, хотя… хотя Темпль Бун вовсе ее не интересовал.

Он остановился в дверях со шляпой в руке и окинул ее быстрым оценивающим взглядом. Мэри порадовалась, что поправила волосы.

– Не будете возражать, если я налью себе немного кофе, миссис Брейдон? Не хочу беспокоить вас без причины, просто проезжал мимо.

– Угощайтесь, мистер Бун. Мэтти не говорила вам, что дети прямо-таки нарвались на Сканта Лутера?

– Он что-то вынюхивает тут поблизости. Пора выдать ему «вольную».

– Особой нужды нет. У меня есть револьвер.

Бун улыбнулся.

– Иметь револьвер и знать, когда им нужно воспользоваться, – совершенно разные вещи. Примите решение, мэм, но не тяните слишком долго. У Лутера тут нет никаких дел, да и компания не хочет, чтобы он околачивался поблизости. Если он появился, значит, задумал какую-то подлость. И не пытайтесь образумить его. Он знает правила игры. Велите ему убираться, а если он сделает шаг в вашем направлении, стреляйте. Вы ведь прекрасно знаете, на что он способен. – Бун присел к столу. – О вас много говорят, ходят разговоры, что скоро тут можно будет остановиться на ночь.

– Но у нас нет места!

– Вот именно. Поэтому к станции сделают пристройку, а в ней – несколько спальных комнат. – Он отпил кофе. – И для вас это тоже кое-что значит, потому что вам повысят жалованье.

Мэри об этом не подумала. Прибавка, конечно, будет небольшая, но все-таки.

– Полагаю, мне следует за это благодарить Марка Стейси?

– Нет, мадам. Вы добились этого сами, с помощью Мэтти и всех остальных. Когда вы предлагаете хорошую еду, хорошее обслуживание и приятную, дружескую атмосферу, о вас начинают говорить; пассажиры рассказывают друг другу и о хороших, и о плохих вещах. – Бун снова наполнил свою чашку, оседлав скамью у стола. – Я думал, мэм, я хочу сказать, думал о вас. Теперь…

– Мэм! Кто такой этот Джорди Нефф? Он едет по дороге, а с ним еще двое.

Темпль Бун резко повернулся, взглянул на дорогу и нажал на предохранитель своего шестизарядника.

Мэри Брейдон изменилась в лице.

– Он едет на моей лошади!

Глава 20

Темпль Бун с непроницаемым лицом наблюдал, как Джорди Нефф слезает с лошади.

– Миссис Брейдон, – изменился даже тон его голоса, – вы готовы к неприятностям?

– К каким неприятностям?

– К перестрелке, – пояснил он.

– Скоро будет дилижанс, – сказала Мэри. – И пока он не отъедет, ничего не случится.

– Скажите об этом Неффу, – ответил Бун. – Такие типы не ждут, а с ним еще этот Уильяме и Моди Мерсер. – Бун повернулся и взглянул на нее. – Попахивает убийством. Где Пег?

– В коттедже, через дорогу. Когда приедет дилижанс, она выйдет, чтобы помочь нам.

– Не нужно ей этого делать. Пусть остается там.

Мэри направилась было к коттеджу, но Бун предостерегающе поднял руку.

– Нет, не ходите! Пусть будет как будет!

– Что вы хотите этим сказать? И почему должна начаться перестрелка?

– Фландрэ хочет отделаться от вас. Джорди – прирученный им убийца, а что касается Мерсера… Его ничто не остановит, ничто на свете.

– Но дилижанс!..

Бун повернулся к Мэтти:

– Обслужите их, обслужите и пассажиров.

Мэри Брейдон стояла и смотрела в окно.

– Эта лошадь – моя! – неожиданно разозлилась она. – Если они хотят неприятностей, они их получат!

– Мэри, миссис Брейдон, люди, которых вы видите, очень дурные люди. С такими вы еще никогда не сталкивались!

– Ну нет! Это они напали на «Пестрые дубы»! Это они убили наших слуг! Это они угнали наш скот!

Бун пристально посмотрел на нее. Неужели она не понимает, что их трое, а он – один? И где этот Ридж Фентон? Куда, черт побери, он запропастился? Ридж мог бы взять на себя Неффа, но как быть с остальными?

– Миссис Брейдон, – тихо сказал Бун, – ради Бога, не говорите ничего об этой лошади! Сейчас не время!

– Я не потерплю такого…

– А вот и дилижанс, – сказала Мэтти. Она вытерла руки о передник и оправила платье. – Мэм! Прибыл дилижанс.

Из-за угла появился дилижанс, кони шли быстрым галопом. Экипаж описал полукруг и подъехал к станции. Джорди Нефф и его люди – они стояли около двери – оглянулись.

– Мэтти! – шепотом позвал Бун. – Где дробовик?

Она указала на дверь своей спальни.

– Прямо за дверью, слева.

Держа чашку с кофе в левой руке, Бун посмотрел на дверь. Сначала Джорди… потом Мерсер и Уильяме…

Он умеет обращаться с оружием, но их же трое!

Отличная возможность убить Мэри Брейдон – как бы случайно. Невинная жертва, оказавшаяся поблизости.

Они настежь распахнули дверь и вошли, опережая пассажиров. Нефф уставился на Буна.

– Кто бы мог подумать? Темпль Бун! Посмотрите ребята, кто тут, Темпль Бун! – Он разглядывал Буна, слегка улыбаясь. – Это ведь ты убил Лонгмана, верно? А он был моим дружком.

– Он был вором и получил свое.

Нефф рассмеялся.

– Конечно же! Он порезвился всласть. Мужчины, женщины, дети – кого он только не убивал. Не знаю почему, но я его ценил. Мы держались вместе.

Пассажиры толпой вошли в здание станции. Их было девять, и по крайней мере четверо из них – явно жители Запада. Двое крепких мужчин с револьверами на ремнях и еще двое с виду деловых людей, но вооруженных. У всех четверых – загорелые, продубленные непогодой лица.

Мэтти быстро подала им вкусные бифштексы из лосятины.

Один из приезжих посмотрел на Неффа, потом на Буна и подтолкнул своего приятеля. Тот отодвинулся с линии огня.

Нефф надел на вилку бифштекс и поднес ко рту, и тут Мэри Брейдон сказала:

– Мистер Нефф, вы ездите на краденой лошади!

Захваченный врасплох, Нефф застыл с набитым ртом, в глазах его промелькнул угрожающий огонек и тут же исчез. Он медленно опустил вилку, прожевал и сказал:

– Мэм, если бы вы не были женщиной…

– Мистер Нефф, я сказала, что вы ездите на краденой лошади. Этот конь принадлежит мне. Он был украден во время разбойничьего налета на мою плантацию в «Пестрых дубах».

Нефф побледнел и бросил быстрый взгляд на мужчин, сидящих напротив.

– Лошадей много, мэм. Легко ошибиться, знаете ли, я…

– Я не ошибаюсь, мистер Нефф. Эта лошадь принадлежит мне. – Мэри сунула руку в карман. – Я хотела представить эти бумаги шерифу, но, поскольку вы привели лошадь сами, в этом нет необходимости. Эти бумаги, – добавила она, – родословная той лошади, на которой вы приехали. Конь принадлежит мне!

Лицо Джорди Неффа начало медленно заливаться краской. Все глаза были устремлены на него. И что возомнила о себе эта баба? Бросить ему вызов вот так, на глазах у всех?

– Вы ошибаетесь, леди, – сказал он. – Эта лошадь – моя!

– Сэр, – обратилась Мэри к одному из мужчин, сидящих за столом, – крайне неприятно вас беспокоить, но не могли бы вы выйти и заглянуть под гриву этой лошади. Ближе к голове, вы увидите там клеймо с буквой «К». Фамилия моего отца, а также и моя до замужества – Клейбурн. Этот конь из конюшни нашего поместья. Он был моим любимцем.

– Мэм, вы меня в чем-то обвиняете?

– Вовсе нет. Я просто говорю вам, что вы приехали на лошади, которая была украдена у меня и на которую я имею бумаги. У вас есть документ о ее покупке, мистер Нефф?

Его лицо вспыхнуло еще сильнее. Он здорово влип и не знал, что делать. Если вытащить пушку, кого-нибудь непременно убьют, а если вмешаются пассажиры, неизвестно, кто это будет.

Моди и Уильяме рядом, но…

Уильяме медленно, осторожно отодвинул свой край скамьи и встал.

– Хочу заплатить вам, мэм, двадцать пять центов хватит?

Он говорил громко и внятно, так, чтобы до всех дошло, почему он должен опустить руку в карман. Уильяме вытащил несколько мелких монет, положил медяк на стол, медленно отступил назад и спокойно зашагал к двери. Мерсер, расплатившись, пошел за ним.

Со двора появился мужчина.

– Там есть «К», мэм. Похоже, этот конь – ваш.

– Вот бумаги на него, – сказала Мэри, – и описание лошади.

За кражу лошади можно схлопотать петлю. Тут был кучер дилижанса, грум и еще несколько мужчин – Нефф почувствовал, как у него на шее затягивается петля.

– Простите, мэм. Я не знал, что лошадь ворованная. Нельзя ли мне доехать на ней до города?

– Нет, нельзя. Лошадь останется здесь. Если хотите снять свое седло и уздечку, пожалуйста. А в город вы можете добраться дилижансом. – Мэри помолчала. – Если заплатите за проезд.

Нефф взглянул на нее бешеным взглядом.

– Будь вы мужчиной!..

– Я – мужчина, – мягко сказал Бун.

– Только не здесь! – В руках у Мэтти был дробовик. – Выметайтесь отсюда! Немедленно!

Все вышли во двор, и некоторые пассажиры стали усаживаться в дилижанс.

Мерсер и Уильяме стояли по одну сторону, на расстоянии десяти футов друг от друга, лицом к зданию станции.

Нефф направился к конюшне, потом, резко повернувшись, остановился, выжидая.

Бун был у двери, вслед за ним вышла Мэри – так быстро, что Бун не успел ее остановить.

– Джентльмены! Усаживайтесь в дилижанс, пожалуйста! Уилбур! Когда пассажиры рассядутся, гони быстрее! Не медли! – Мэри повернулась. – Мистер Нефф! Если вы не хотите идти пешком, предлагаю вам снять с лошади упряжь и сесть в дилижанс.

– У меня здесь дельце, – сказал он, не спуская глаз с двери.

Темпль Бун спокойно сказал из дверного проема:

– Мэм! Разве вы не понимаете! Они хотят вас убить!

На мгновение Мэри замерла. Ну и дурака же она сваляла! Как она теперь войдет в дом? Стоит ей сделать одно движение – и ее прикончат.

Дилижанс начал отъезжать.

– Увези их, Уилбур! – крикнула она. – Скорее!

Подняв облако пыли, дилижанс уехал. Некоторое время они слышали, как он гремел по дороге, потом звук затих.

Мэри стояла на опустевшей дороге перед станцией, рядом трое мужчин, которые собирались отнять у нее жизнь.

Мэри стояла очень спокойно, высоко подняв голову, стараясь найти выход из создавшегося положения. Что можно сделать? Подойти к двери? Шагнуть им навстречу?

Голос из дверного проема тихо сказал:

– Когда я выйду, хватайте грязь и бросайте. Бросайте изо всех сил, мэм. Это ваш единственный шанс!

Мэтти подошла к окну.

– Мистер Бун, у меня дробовик. Я возьму на себя мистера Уильямса.

Бун выжидал, водя языком по губам. Он не видел Джорди Неффа, но знал, где тот находится. У Неффа было преимущество. Как только Бун покажется, Нефф тут же выстрелит.

Ладно, сказал он себе. Хоть одного, но убей! Не оставляй женщин один на один с ним! Не важно, что будет потом, убей его!

Неожиданно из конюшни донеслось:

– Порядок, Мэтти, ты берешь Уильямса, а я – Мерсера. Как раз держу его на прицеле.

И в этот момент прозвучал еще один голос, странный, необычный.

– Нас трое. Мы убьем.

За изгородью корраля показались дула трех ружей.

Джорди Нефф, взвешивая, стоит ли идти за ружьем, поднял руку ко лбу, на котором выступили капли пота. Потом медленно, очень осторожно опустил руку.

– Возьми своего коня, Мерсер, – сказал он спустя минуту. – У тебя самая большая лошадь. Я сяду с тобой.

Мерсер пересек двор, отвязал обеих лошадей и вывел их на дорогу. Уильяме, с выражением полного недоумения на лице, вскочил на свою лошадь.

Мерсер, поколебавшись, тоже сел верхом, сзади него взгромоздился Джорди Нефф. Лошадь, оступившись под непривычной тяжестью, пошла вперед.

Нефф оглянулся:

– Я еще вернусь, Бун! Жди меня!

Когда они уехали, Мэри вошла в дом и в изнеможении опустилась на стул.

– Спасибо, мистер Бун. Большое вам спасибо!

Мэтти подошла к двери и заслонила глаза от солнца.

– А кто же эти трое? – спросила она. – Кто…

Из-за загона показались три индейца.

– Вы! Вот спасибо!

Лица их были серьезны.

– Не ради тебя, – сказал один, – ради папуасиков!

И они уехали, посмеиваясь.