Текст книги "«Яд!» – сказал кот"

«1989. НАША ГОРДОСТЬ. Драйтон, Техас».

Это был ежегодник драйтонской школы. Кики открыла книгу. На первой странице она увидела фотографию красивой улыбающейся девушки. Под фото было написано:

Эта книга посвящена памяти

ДЖУЛИИ ПЕТЕРСОН

1972-1989

от её школьных друзей.

Кики вздрогнула. «Как ужасно! Девочка умерла, не успев закончить школу. И она была всего на три года старше меня, когда умерла». Кики начала листать книгу. Там были фотографии школьных спортивных команд – футбольной, баскетбольной, команды пловцов, теннисистов, а также фото, снятые скрытой камерой, с короткими, иногда забавными подписями. Кики занялась поисками фотографии мисс Беннет, которая, судя по всему, работала в той школе. Но её фотографии она так и не нашла.

Неожиданно Рыжик зашипел и спрыгнул со стола. Он, однако, запоздал.

– Кики! – прозвучал за её спиной резкий голос мисс Беннет. – Что ты здесь делаешь с этой книгой?

Быстро захлопнув книгу, Кики повернулась к учительнице.

– Извините, – сказала она. – Я только посмотрела некоторые картинки. Я не думала, что вы будете возражать.

Лицо учительницы покраснело, а голубые глаза холодно смотрели на Кики. Она ухватилась рукой за угол книжного шкафа и, стараясь говорить спокойно, произнесла:

– Нет, конечно, я не возражаю. Я была так резка с тобой только потому, что всё ещё расстроена тем, что случилось с Мерилин и Деборой.

– Что с ними теперь?

– Мистер Макетти пока ничего не сумел толком узнать. Он собирается сам пойти в больницу… Садись. Я вижу, твой кот пришел сюда, чтобы участвовать в интервью?

Кики чувствовала, что учительница хочет свою резкость сгладить шуткой. Мисс Беннет протянула руку, чтобы погладить кота, но он отпрянул от неё.

– Рыжик! – смущенно пробормотала Кики. – Нельзя быть таким невежливым!

Кот, однако, не обратил на эти слова ни малейшего внимания. Он двинулся к двери, подальше от стола, сел там, навострив уши, и не отрываясь глядел на учительницу.

Кики бросила на него сердитый взгляд и повернулась к мисс Беннет.

– Та девушка, которой посвящена книга, была одной из ваших учениц? – спросила Кики. Учительница пожала плечами.

– О, с тех пор прошло уже несколько лет! Я многое забыла. Возможно, она и была ученицей, но всего не упомнишь. За все годы, что я проработала учительницей, у меня перебывало множество учеников, – говоря это, она устроилась поудобней за столом и добавила с улыбкой: – Ну-с, мисс репортёр! Я готова ответить на все ваши вопросы.

Вынимая из своей сумки блокнот и карандаш, Кики про себя подумала: «Нет, вы не собираетесь рассказать мне все, что я хочу узнать. Я, например, хочу знать, отчего вы так рассердились на то, что я рассматривала эту книгу».

Глава пятая

Стараясь сосредоточиться на интервью, Кики все же никак не могла отделаться от мысли, чем объяснялась странная реакция мисс Беннет на то, что она рассматривала ежегодник из чужой школы. Несомненно, на лице учительницы в тот момент было крайнее раздражение, но за ним чувствовалось нечто большее. Это было что-то такое, чего Кики не могла понять. Был ли это страх? Чувство вины? И возвращение мисс Беннет к спокойствию было слишком поспешным, чтобы выглядеть естественным: слишком скоро она перешла от ярости к беззаботности. Разве можно представить себе педагога, который легко забыл своего погибшего ученика? Странным было и то, как поспешно её гнев сменился доброжелательностью. «А может быть, я несправедлива, – подумала Кики. – Что, если Джулия Петерсон не была ученицей мисс Беннет? Или она вообще никогда не работала в этой школе? Но тогда откуда у неё именно этот ежегодник? И почему она его держит в своем служебном кабинете?

Кики взглянула на кота: он распростерся на полу возле двери, сверкая глазами, навострив уши и выпустив когти. «Он занял воинственную позицию, – подумала с удивлением Кики. – Почему? Что ему не понравилось в мисс Беннет? Ведь когда он увидел её впервые, этого не было. Наверное, ему не понравился тон, каким она со мной говорила, когда застала меня за чтением ежегодника…»

Обеспокоенная своими размышлениями, Кики все же должна была задавать мисс Беннет свои вопросы.

– Вы с детства жили в Техасе? – спросила она, желая побыстрее разделаться с интервью.

– Нет, Техас был только одной из остановок на моем жизненном пути, – охотно начала рассказывать учительница. – Я выросла в маленьком городишке в штате Айова. Мой отец торговал лекарствами для людей и домашних животных, а мать была учительницей музыки. Но их уже нет в живых.

– У вас есть братья и сестры?

– Нет, я единственный ребенок…

– Вы всегда, с детства, хотели стать учительницей домоводства?

– Боже мой! Конечно, нет! – засмеялась мисс Беннет. – Я мечтала быть химиком – наверно, это желание появилось от интереса, вызванного отцовским занятием. Бывало, глядя, как он готовит какой-нибудь порошок, я спрашивала, что он готовит и для чего нужен такой порошок. Почему я этим интересовалась? Наверно, обычное любопытство маленькой девочки.

– Тогда что же заставило вас выбрать профессию учителя домоводства?

– Мои родители. Они хотели, чтобы у меня была надежная специальность. В Айове крепко придерживаются традиций, и там для женщины легче найти работу учителя домоводства, чем химика. Кроме того, они считали, что такое образование поможет мне лучше подготовиться к семейной жизни. – Тут мисс Беннет нервно рассмеялась и посмотрела на свои наманикюренные пальцы. – Они тогда не знали, что их дочь интересуется своей карьерой больше, чем созданием семьи.

Этими словами мисс Беннет как бы сделала излишним вопрос, который собиралась задать журналистка: «Вы замужем?» Теперь было уже неудобно спрашивать о её семейном положении. Ведь мисс Беннет уже как бы сообщила, что предпочитает деятельность учительницы домоводства занятию домашним хозяйством для собственной семьи.

– Где вы преподавали до нашей школы? – задала Кики следующий вопрос.

Мисс Беннет смахнула со своего жакета невидимую пылинку.

– Ох, я работала в разных местах – и в штате Индиана, и в штате Мичиган, и в Техасе. Но не всегда учительницей. У меня есть также диплом специалиста по диетологии, и одно время я занималась этим в крупной больнице.

Кики торопливо записывала её рассказ в блокнот, одновременно продолжая задавать свои вопросы:

– У вас есть хобби? Или любимый вид спорта?

– Да… Мне нравится плаванье, водные лыжи, верховая езда.

– А хобби?

– Люблю читать и ходить в кино.

Делая заметки в блокноте, Кики обдумывала, стоит ли на этом закончить интервью или задать ещё несколько личных вопросов. Казалось, что мисс Беннет теперь настроена более дружелюбно, даже приятельски, и Кики решила продолжать.

– Ещё до вашего приезда сюда мистер Макетти сказал нам, что вы пенсионерка, и ребята ожидали увидеть учительницу более пожилого возраста. Вы действительно находитесь на пенсии?

– Вас, подростков, не проведешь, – добродушно засмеялась учительница. – Дело в том, что недавно был окончательно улажен вопрос о имуществе, завещанном мне родителями. Я получила приличные деньги и решила, что хватит мне работать на других людей, пора начать трудиться для себя – например, открыть фирму по моделированию одежды.

– Но почему именно в нашем городе? Ведь наш город не является каким-нибудь особым центром производства одежды!

– Это верно, – согласилась с улыбкой мисс Беннет. – Но здесь есть аэропорт, откуда можно быстро долететь до Нью-Йорка. Я изучила жизнь во многих маленьких городках, прежде чем остановила свой выбор на вашем. Во-первых, в вашем городе более дешевая жизнь. Кроме того, здесь относительно низкий уровень преступности, есть музей, бывают симфонические концерты. Поэтому я сорвалась с насиженного места в Техасе, приехала сюда и зарегистрировалась в отделе образования временно, замещать учительницу домоводства, пока не выздоровеет постоянная учительница. За это время я постараюсь получше подготовиться к карьере процветающего модельера. Например, костюм, который сейчас на мне, я придумала и сшила сама. Нравится он тебе?

– Красивый, – одобрительно сказала Кики. – Такой же красивый, как и тот зеленый, в котором вы вчера приходили в школу.

– Тот тоже – моё произведение. И к нему пальто. А тебе интересно самой придумывать и шить нестандартную одежду?

– Конечно, это интересно, но для этого нужно иметь особый талант.

– Ты должна как-нибудь в ближайший уик-энд прийти ко мне и посмотреть мою мастерскую. Я мечтаю стать знаменитым дизайнером одежды!

– Потрясающе, – воскликнула Кики, заражаясь возбуждением учительницы. – Значит, вы для этого вышли на пенсию?

– Разумеется! – подтвердила мисс Беннет и, протянув руку, погладила Кики по коленке. Тут же послышалось тихое шипение кота. Но Кики не повернула к нему голову, потому что мисс Беннет продолжала говорить: – Когда джинсы перестанут служить униформой для всех школьников в нашей стране, тогда, может быть, и ты станешь моей клиенткой. Ну, а теперь ты получила ответы на все свои вопросы?

– Да, спасибо! – сказала Кики, вставая со стула. – Всё замечательно. Интервью будет напечатано в завтрашнем номере газеты. Окончательный текст мы согласуем с вами завтра утром. По нашим правилам мы должны проверить вместе с интервьюируемым правильность написанного перед тем, как напечатать статью в газете.

– Отлично! – одобрила учительница. – Завтра я приду в школу пораньше.

Когда Кики вернулась в редакцию, Рыжик был уже там и преспокойно лежал на подоконнике.

– Слышала новости? – мрачно спросил у неё Эндрю.

– Какие новости?

– Пищевое отравление. Его обнаружили и у Дебби, и у Мерилин!

– Отравление? – Кики была потрясена. – Как ты узнал?

– Я пошёл в столовую, чтобы собрать материал для статьи о работе команды миссис Махони по подготовке благотворительного обеда. И застал там целую кучу типов из городского Отдела здравоохранения – думаю, они сумеют навести в столовой порядок. Мне обо всем рассказала миссис Ламберт. Я был уверен, что она тебе рассказала обо всем этом…

– Кто? Миссис Ламберт?

– Нет, детка! Беннет. Она была в столовой вместе с директором и дюжиной учителей и обо всем знала ещё до интервью с тобой.

– Она не только не рассказала мне ничего об этом, но, наоборот, сообщила, что директор не имеет никаких сведений о девочках и что даже собирается сам пойти в больницу, чтобы узнать диагноз. Почему она солгала мне?

Эндрю пожал плечами и сказал:

– Может быть, чтобы не огорчать тебя ещё одной плохой новостью.

– Ещё одной плохой новостью? Какой? – спросила Кики, но уже догадалась о том, какой получит ответ.

– Благотворительного обеда завтра не будет!

– Все! Конец! – сказала Кики, бессильно опускаясь на стул.

– Работники здравоохранения запретили даже выдавать завтра еду в школьной столовой, – продолжал Эндрю. – Они уже привезли портативную передвижную кухню в автофургоне.

– Все наши усилия пошли насмарку, – сказала Кики с тяжелым вздохом. – Мы никогда не получим своего плавательного бассейна.

– Ну уж – «никогда», – успокоительно сказал Эндрю. – Может быть, через неделю кухню приведут в порядок и тогда разрешат провести наше мероприятие. А как у тебя прошло интервью?

– Нормально, – сказала Кики. – Хотя поначалу этого нельзя было ожидать. Я думала, что она оторвет мне голову из-за того, что я до её прихода заглянула в ежегодник одной техасской школы, который валялся в её кабинете. Однако потом она изменилась, стала дружелюбной и охотно отвечала на вопросы. Но я никак не пойму, почему она не сказала мне о пищевом отравлении, хотя уже знала об этом.

– Газете нужна сенсация, – сказал Эндрю. – Я оставил место для твоего интервью. Все остальные материалы уже готовы. Получу я твой материал завтра утром?

Кики кивнула головой.

– Сегодня вечером я напишу его, а завтра утром, после разговора с мисс Беннет, принесу в редакцию.

– Договорились, – сказал Эндрю и добавил: – А теперь пошли домой!

Подхватив Рыжика с подоконника, Кики бесцеремонно засунула его в свой ранец и, как обычно, объяснила коту причину:

– Не думаю, что людям из Отдела здравоохранения понравится, если они увидят, как ты бегаешь по школе.

С этими словами она закрыла ранец, и всю дорогу, пока они шли к велосипедной стоянке, из ранца до неё доносилось мурлыканье. Путешествия в ранце своей хозяйки не были для Рыжика новостью. Ранец стал его вторым домом, где он находился в тех случаях, когда Кики появлялась в таких местах, куда котов не приглашают.

Отвязывая свой велосипед, Эндрю сказал:

– Нам следовало бы позвонить миссис Остенбуш и известить её о наших проблемах.

– И я так думаю, – согласилась Кики и посмотрела на часы. – Она накупила кучу билетов для своих друзей и будет огорчена, что наше дело срывается. Наверно, я прямо сейчас поеду к ней – терпеть не могу звонить ей по телефону. Может, ты поедешь со мной?

– Поезжай одна! – сказал Эндрю. – Я не смогу: обещал маме, что сразу после школы постригу траву на лужайке возле дома. Если я не выполню это обещание – получу строгое наказание: на этой неделе я не самый любимый из её сыновей!

– Тогда до завтра, – сказала Кики, и они разъехались в разные стороны.

Пристроив свой велосипед на стоянке в городском парке, Кики, дождавшись зеленого сигнала светофора, перешла улицу и направилась к фешенебельному многоквартирному «Дому ветеранов сцены», в котором жила миссис Остенбуш. Увидев её, охранник дома Фред дружески помахал ей рукой. Такая встреча разительно отличалась от того, как их встретил тот же Фред несколько месяцев назад, когда они с Эндрю пришли сюда впервые: охранник чуть ли не силой хотел преградить им путь в здание. По-видимому, опасаясь преступников, он не должен был пускать сюда никого без предварительного разрешения.

Войдя в подъезд, Кики нажала кнопку домофона возле фамилии «Миссис Остенбуш» и назвала себя. Она поднялась наверх на скоростном лифте. Миссис Остенбуш – величественная, несмотря на свой маленький рост, белокурая дама – уже ждала её возле квартиры. Она обняла юную гостью и сняла с неё ранец, по опыту зная, что там должен находиться Рыжик, за что была вознаграждена радостным урчанием, исходившим из ранца. Войдя в комнату, Кики выпустила кота на волю, и он тут же подбежал к хозяйке дома, которая, подхватив его с пола, посадила рядом с собой.

– А где Эндрю? – поинтересовалась она.

– Он постригает лужайку, – сказала Кики.

– Ах, бедняга! – воскликнула миссис Остенбуш и показала рукой на стул, приглашая Кики сесть. – Мистер Остенбуш, царство ему небесное, никогда этого не делал. Никогда, никогда, никогда! Он говорил мне в таких случаях: «Милли! Если ты хочешь увидеть хорошую траву – я повезу тебя в Ирландию. Если хочешь увидеть цветы – повезу в Голландию. Но у меня есть дела поинтереснее, чем возить взад и вперед по лужайке машину для стрижки газонов. И я не желаю тратить время на то, чтобы сто раз опускаться на колени в грязь, пытаясь разобраться, где сорняк, а где цветок».

Кики рассмеялась. Она знала, что покойный мистер Остенбуш был бизнесменом, но, даже никогда не видя его, она представляла себе его таким же театралом, каким была его супруга – оперная певица.

– Кэтрин Кристин, ты должна остаться у меня на обед, – сказала миссис Остенбуш. – И Рыжик, разумеется, тоже. Мне случайно удалось достать особые сардины из Норвегии – они ему понравятся…

– Спасибо, миссис Остенбуш, – сказала Кики. – Но я, к сожалению, никак не могу остаться. Я пришла только для того, чтобы сообщить вам кое о чем.

– Ну, тогда хотя бы слегка перекуси, – решила гостеприимная хозяйка, поднялась с изящного белого стула и направилась к кухне. – Чипсы с содовой водой – неплохая закуска…

– Миссис Остенбуш! – простонала, пробуя протестовать, Кики.

Миссис Остенбуш посмотрела на неё через плечо и пошла дальше, продолжая говорить с Кики из кухни.

– Мои друзья из нашего дома с большим нетерпением ждут благотворительного вечера! Придут гости с этого этажа и с нижнего. За исключением, может быть, Лайлы Витсон, которая страдает гастритом. Никогда не видела, чтобы кто-нибудь так носился со своим желудком. «Я не могу есть мексиканскую еду, – хнычет она. – Это расстраивает мою желудочно-кишечную систему». Но я пообещала купить для неё желудочные капли, и она, наверное, тоже придет. Для меня посещение вашего праздничного вечера будет особенно приятно – это поднимет мне настроение перед поездкой. Я говорила тебе, что собираюсь в ближайшие дни в путешествие?

– Миссис Остенбуш, – попыталась прервать её рассказ Кики и сама пошла в кухню. Но у неё ничего не вышло.

– Я еду в Техас! – продолжала рассказывать актриса. – Хочу вернуться к своим корням…

– Миссис Остенбуш, – перебила её решительно Кики. – Я пришла к вам сообщить, что наш благотворительный вечер не состоится. По крайней мере, в эту субботу. Может быть, удастся его устроить в следующую. Загвоздка в школьной столовой: некоторые наши ребята заболели и…

– Возможно, они наелись зеленых яблок, – весело решила миссис Остенбуш, наполняя чипсами хрустальную с серебром вазу.

– Нет, дело более серьезное: три школьницы отправлены в больницу.

– Больница! Ужасное местечко, – язвительно сказала миссис Остенбуш. – Короткая, не по росту, одежда, кровати, как садовые скамейки, медсестры, которые в любой момент готовы разбудить вас, жидкая кашица на завтрак и жесткий салат на ужин. Не удивительно, что там ребята болеют. О, извиняюсь! Я забыла, что твоя мама работает в больнице…

– Не в этом дело! – улыбнулась Кики. – Беда в том, что наши девочки заболели не в больнице, а до того, как туда попали. Говорят, что у них пищевое отравление, хотя это ещё не официальный диагноз. Думаю, что об этом напишут завтрашние газеты. Как бы то ни было, праздник в эту субботу не состоится. В таком случае мы всем вернем деньги за билеты.

– Я не желаю, чтобы мне возвращали деньги, – раздраженно сказала миссис Остенбуш. – Мне доставляет удовольствие помогать вам построить плавательный бассейн. Я даже собиралась позвонить тебе, чтобы купить ещё десяток билетов.

Она открыла дверцу буфета, вытащила оттуда пачку зеленых билетов, перевязанную резинкой, разорвала их и со словами «Туда им и дорога!» выбросила билеты в мусорный ящик под мойкой, как выбрасывают ненужный хлам.

Рыжик тут же решил, что у него появился удобный случай исследовать содержимое мусорного ящика, и потянулся к нему, но миссис Остенбуш решительно отпихнула его рукой и захлопнула крышку.

– Ты сейчас получишь кое-что получше, чем мусор, дорогуша! – ласково сказала она коту и, поставив перед ним обещанную банку импортных сардин, снова повернулась к Кики: – Можешь рассматривать пятьдесят долларов, потраченные на покупку выброшенных билетов, как моё пожертвование на строительство бассейна, Кэтрин Кристин! А когда вы установите новую дату для благотворительного обеда, приходи ко мне, и я куплю ещё пачку билетов.

– Красота! – воскликнула с восторгом Кики. – Вот это здорово!

– Захвати с собой содовую воду, дорогая, – сказала миссис Остенбуш и, взяв в руки вазочку с чипсами, направилась из кухни в комнату. – Было бы ужасно, если бы ваш благотворительный обед вообще не состоялся. Мы, пожилые люди, живущие в этом доме, рассчитывали, что это будет праздник и для нас. Уже заказан огромный белый лимузин, который привезет нас к школе. Рути Хэгл специально для этого случая купила мексиканскую шаль, а старина Пэт Малине распаковал сомбреро, которое он купил в Гвадалахаре ещё в 1942 году. Ну, ничего, я уверена, что праздник все равно состоится. Ужасно только, что заболели эти бедняжки из вашей школы. Ты говоришь, у них пищевое отравление?

– Пока это только предположение. Когда я сегодня уходила из школы, в нашей столовой собралась целая толпа сотрудников Отдела здравоохранения.

– А, эти бюрократы, – скривила рот в саркастической усмешке миссис Остенбуш. – Они придумают множество заумных теорий, напишут пятьдесят страниц вздора в своем отчете, наймут кучу лишних работников специально для этой работы, как бы временно, но потом эти временные чиновники будут получать зарплату ещё двадцать лет и ни на йоту не приблизятся к разгадке того, почему заболели школьницы. Слушая этот монолог, Кики тихонько хихикала, но она по опыту знала, что единственная возможность дождаться окончания потока слов – не прерывать его. Прервал монолог Рыжик. Покончив с сардинами, он давно появился в гостиной, сначала удобно устроился на коленях хозяйки дома, потом спрыгнул и начал бродить по комнатам в поисках залитого солнцем подоконника, пока не удостоверился, что в этой квартире подоконников вообще не было, поскольку все окна состояли из стекол от пола до потолка. В конце концов кот исчез в глубине кухни.

– Бедный котик! – пожалела его миссис Остенбуш. – Он сегодня очень нервничает. Такое бывает от недостатка витамина В. Но я думаю, что дело не в этом, Кэтрин Кристин! Мне кажется, что он переживает и волнуется из-за этого пищевого отравления в школе. Почему ты не предложила Рыжика с его умственными способностями в сотрудники Отдела здравоохранения? Он бы за одну неделю решил проблему школьной столовой. Да! Это блестящая идея! Я немедленно сама обращусь в Отдел здравоохранения с таким предложением!

– Нет, нет, миссис Остенбуш. Не надо! Они поднимут вас на смех!

– Поднимут на смех? – вскричала сердито миссис Остенбуш. Вскочив с места, она решительным шагом направилась к телефону. – Почему ты думаешь, что они будут смеяться, если даже газеты писали о том, как кот помог найти пропавшее завещание и спасти ценности музея?

– Никто не поверит тому, что в газетах писали именно об этом коте, о Рыжике, – запротестовала Кики. – Меня до сих пор дразнят, что та история не имеет к нему никакого отношения…

Однако миссис Остенбуш, не слушая её, уже начала говорить по телефону:

– Я хочу поговорить с директором! С, каким директором? С директором Отдела здравоохранения! С доктором Винсентом Рико! – Она прикрыла телефонную трубку рукой и, качая головой, пробормотала: – У них три директора! Вот бюрократы, – и снова вернулась к телефонному разговору: – Да, слушаю… Какое мне дело, что у него сейчас заседание? Вызовите его с заседания! Уверена, что он может побывать и на том заседании, которое у вас будет завтра… Да, мне срочно нужно поговорить с ним, – она кивнула головой, как бы подтверждая крайнюю необходимость разговора с директором, но в то же время по её лицу пробежала улыбка. – Это очень срочно!

Слушая разговор, Кики улыбалась про себя, удивляясь тому, как настойчиво и успешно добивалась своего эта немолодая женщина. И, конечно, добилась!

– Винсент, – сказала она в трубку после небольшой паузы. – Говорит Милли Остенбуш. Насколько я понимаю, у вас возникли проблемы со столовой одной из городских школ… Да… Да… Я могу, пока неофициально, предложить способ быстрого разрешения этой проблемы… Ну, полагаю, вы помните статью в газете, опубликованную пару месяцев назад, о коте, который помог разоблачить в музее подделку… Да, кот по кличке Рыжик! Так вот, я предлагаю использовать его и в данном случае! Конечно, я говорю серьезно, Винсент. Не груби мне! Хозяйка этого кота – мой друг, а школьницы, пострадавшие от пищевого отравления, – её друзья.

Тут миссис Остенбуш вопросительно взглянула на Кики, как бы ожидая подтверждения, и Кики быстро сказала:

– Натали Родригес – мой самый близкий друг… Следующий за Эндрю…

– Да, пострадали самые близкие её друзья, – повторила в трубку миссис Остенбуш. Слушая ответ своего собеседника, она то закатывала глаза, выражая неодобрение, то нетерпеливо постукивала по полу носком своих изящных красных туфель. Наконец она дождалась возможности снова вступить в разговор:

– Значит, так, Винсент! Когда куча ваших жалких чиновников определит, что причина отравлений кроется вовсе не в недостаточно горячей воде, которой моют посуду в столовой, позвони мне и я свяжу вас с этим умным котом… Почему с котом? Потому что чиновники всех уровней лишены воображения и каких-либо творческих способностей, кроме способности зря получать деньги налогоплательщиков. Вот почему, Винсент!

С этими словами она повесила трубку.

– Винсент всегда был нерешителен, – сказала она. – Он когда-то был моим студентом. Имел замечательный голос – оперный тенор. Но испугался артистической карьеры. Он уже достиг немалых успехов, но его голова говорила ему: «Ты не сможешь! Ты не сможешь!» А я повторяла: «Ты сможешь! Ты сможешь!» Но победила, к сожалению, его голова! Он уже сделал себе на сцене некоторое имя. Но что такое имя? Он при рождении получил имя: Винсент Эмилио Рико. Рико – по-испански – богатый! Но что сделал он сам, чтобы прославить это имя? Бросил учиться пению, поступил в медицинский колледж, чтобы резать трупы и научиться тому, как вести себя у постели больного. Ремесленник! Проверяет в столовых систему мойки посуды!

Этот монолог был внезапно прерван треском и грохотом, доносившимся из кухни. Кики и миссис Остенбуш вскочили на ноги и поспешили туда. Они увидели опрокинутый мусорный ящик, из которого на пол вывалилось его содержимое. А под кухонной раковиной горделиво, с высоко поднятой головой сидел Рыжик.

– Вот ужас! – начала извиняться смущенная Кики и тут же бросилась наводить порядок. – Как это он сумел забраться под мойку и так набезобразничать!

– О, разве он не умен и не мил? – спросила миссис Остенбуш, с восхищением глядя на огромного рыжего кота.

– Я бы подобрала для него другие эпитеты, – сквозь зубы пробормотала Кики и протянула руку к коту под раковину, чтобы вытащить его оттуда. Но кот ударил лапой по её руке, а миссис Остенбуш в тот же момент отвела её руку от Рыжика.

– Не надо его трогать! Он же хочет общаться с нами, – сказала она и обратилась к коту: – Что ты хочешь сообщить нам, детка?

– Он хочет сообщить, что этот детка на самом деле – просто хулиган, – высказала свое мнение Кики и снова запустила руку под раковину. На этот раз кот ударил лапой по лежащей перед ним жестянке с такой силой, что она, подскочив, стукнула Кики по колену и свалилась на пол. Это была круглая белая банка, на крышке которой резко выделялись черные буквы.

– Вот это да! – вскрикнула Кики. – Здесь ответ на вопрос!

– Да, здесь ответ на вопрос, – повторила за ней миссис Остенбуш, поднимая с пола банку. – Я говорила тебе, что кот откроет тайну отравления!

Она закрыла глаза, картинно вытянула руки с белой банкой, приняла театральную позу и запела, долго держа одну ноту, как и надлежало это делать певице с колоратурным сопрано. Затем, резко оборвав пение, она протянула банку Кики и сказала своим обычным голосом:

– Вот разгадка: твои друзья были отравлены крысиным ядом.

Кики посмотрела на жестяную банку, которую всё ещё держала в руках, и увидела, что над черными буквами был изображен череп со скрещенными костями.

– «Крысиный яд», – повторила Кики. – Но как он мог попасть в пищу, даже если в столовой водились крысы? Кроме того, девочки ведь заболели не все сразу… Кроме того, одна из них вообще ела на завтрак только то, что принесла из дома…

– Теперь мы знаем, чем они были отравлены, – сказала миссис Остенбуш с порога, отвергая возражения, высказанные Кики. – Осталось узнать, как это было сделано и кем!

Не вступая в бесполезный спор с миссис Остенбуш, Кики, более внимательно прочитав надписи на банке, хмуро сказала:

– В состав крысиного яда входит мышьяк.

– Мышьяк и вызвал отравление! – торжественно объявила миссис Остенбуш и подошла к своему любимцу коту, который теперь лениво улегся на микроволновой печке и умиротворенно умывался.

Тем временем Кики собрала рассыпанный мусор в ящик, поставила его на место под раковину, вымыла руки и подхватила Рыжика.

– Нам пора домой, миссис Остенбуш, – сказала она. – Ещё раз большое спасибо за пожертвования. Скоро я сообщу вам дату, когда все же состоится наш благотворительный вечер.

– Но я ещё не успела сказать тебе о моем намерении совершить поездку в Техас, – запротестовала миссис Остенбуш.

– Возможно, я приду к вам в субботу, – постаралась успокоить её Кики. – А сейчас мне на самом деле надо идти домой, иначе мама будет волноваться.

Возле двери миссис Остенбуш обняла девушку и сказала:

– Все будет хорошо! Надеюсь, твои друзья скоро поправятся! Теперь мне следует срочно позвонить Винсенту и сообщить ему о том, что Рыжик сказал нам: ищите мышьяк!

Кики ещё не успела выйти из квартиры, когда услышала громкий голос миссис Остенбуш, разговаривающей по телефону с секретаршей Отдела здравоохранения:

– Немедленно позовите к телефону мистера Рико… Я звоню из Шотландии, из города Эдинбурга! Из Королевского госпиталя! Поторопитесь, милочка, – междугородный разговор стоит дорого!

Улыбаясь, Кики вышла к лифту на лестничную площадку.

Глава шестая

Доктор Коллир вернулась с работы через несколько минут после Кики и, обняв дочку с несвойственным ей пылом, пошла наверх к себе в комнату, чтобы переодеться. Вскоре она появилась в старых джинсах и теплом свитере, в изнеможении опустилась на стул и устало сказала:

– Ох, Кики! Сейчас бы поесть! Не возражаешь против пиццы?

– Ага! Позвоню и закажу у Пеперони… Ладно?

Мама кивнула головой. Кики, сделав по телефону заказ в ближайшем ресторанчике, вернулась к матери, села на скамеечку у её ног и спросила:

– Тяжелый был день?

– Я очень разволновалась, когда узнала, что к нам в больницу привезли ещё двух учениц из вашей школы. Страшно было и подумать, что это могло произойти с тобой, Кики! Я так переживала!

– Мама! Ничего со мной не случится, – уверенно сказала Кики и, чтобы ещё больше успокоить её, добавила: – Между прочим, сегодня специалисты из Отдела здравоохранения начали проверку нашей столовой, и если болезнь Натали и других девочек была не простой случайностью, они найдут причину и устранят её.

– Ужасно, что человек никогда не знает, что может случиться, – глубоко вздохнула доктор Коллир.

«Бедная мама, – подумала с жалостью Кики, и, хотя прошло уже два года с тех пор, как в результате несчастного случая погиб отец, она помнила, что происходило с матерью, когда она узнала, что её муж никогда не вернется домой. – Мама всегда казалась мне такой сильной», – подумала Кики, но заговорила совсем о другом:

– Ты видела их? Дебби и Мерилин…

– Да. Их задержат в больнице на сутки или двое, но у них все будет в порядке.

– Всё так ужасно, – сказала Кики.

– Ты имеешь в виду отравление?

– И отравление, и то, что никто не знает, как оно случилось. Я вспоминаю, что случилось с папой, – как он высадил меня из машины возле школы… – Тут она почувствовала, что у неё перехватило горло, и только сделав над собой усилие и проглотив слюну, она смогла говорить дальше: – Все было бы по-другому, если бы он высадил меня из машины на пять минут раньше или на пять минут позже! Или даже на одну минуту! Когда он высадил меня, я даже представить себе не могла, что…