Текст книги "Любовь дарующие: рассказы о любви, надежде и мурчащих котах"

Виктор встал, подхватил с дивана сонно моргнувшего котенка и бросил:

– Я сегодня посплю в кабинете. Спокойной ночи!

Ольга молча кивнула и, подождав, пока муж выйдет из комнаты, тихонько всхлипнула. Это надо быть такой… Но червячок сомнений все равно точил ее разум. Это сейчас он так говорит, а пройдет пара-тройка лет и что тогда?

Думки затянулись на всю ночь. Она перебирала всю свою жизнь с Виктором, прикидывала так и эдак, но понимала, что ее решение единственно верное. Ведь минутное благородство всегда может обернуться потом долгими сожалениями. И ведь Виктор никогда ей об этом не скажет. Просто потому, что он хороший человек.

Она уснула уже под утро, свернувшись калачиком, подтянув под себя озябшие ноги и положив голову на подлокотник кресла. Не слышала, как собирался на работу Виктор, как кормил котенка и как уходил. Проснулась она только в полдень, укрытая теплым пледом. Рядом на столике лежала записка: «Вернусь вечером – поговорим. Даже не думай, что уйдешь от меня. Я тебя никуда не отпущу! Люблю».

Котенок сидел у ее ног, тараща зеленые глазищи.

– Что? – Ольга встала, тихонько охнув. Все тело затекло от неудобной позы. – Кофе хочу. Ты будешь?

Она впервые за последние несколько дней улыбнулась, глядя, с какой готовностью кот рванул на кухню.

– А ты быстро освоился, я смотрю…

Поставив турку на огонь, она вдруг поймала себя на мысли, что сегодня ей легче, чем вчера. Сыграла ли здесь роль записка, которую оставил ей Виктор, или пресловутое время решило, что пора уже лечить ее душу, Ольга не могла сказать. Ей просто было сейчас не так тяжело, как накануне. Она еще не могла оформить это в какую-то мысль, в несуществующую пока надежду, но что-то такое в воздухе витало, а значит, нужно было жить дальше…

Ольга позвонила на работу и, сославшись на здоровье, решила устроить себе выходной. Записавшись на стрижку и маникюр, она собралась и вышла из дома.

Город был залит дождем по самую макушку. Машины почти плыли по дорогам, а ливень и не думал униматься. Спеша к машине, Ольга промокла с ног до головы, потому что забыла взять с собой зонт. Сев за руль, она отбросила от себя малодушную мысль о том, чтобы вернуться. Надо что-то делать. А то опять будут слезы и ненужные никому уже мысли.

Из-за погоды очередь в салоне сдвинулась. Ольга сидела в кресле, ожидая, пока ее позовут, и листала первый попавшийся под руку журнал. Реклама, какие-то статьи о материнстве и детстве… Ольга глянула на обложку и горько усмехнулась. Это надо же! Из стопки гламурной дребедени выбрать именно такой журнал… И как он только здесь оказался? Она пролистала еще несколько страниц, дошла до разворота и замерла. На нее большими зелеными, как ряска, глазами смотрел мальчик. Ей почему-то вдруг показалось, что она давным-давно его знает. Было в нем что-то такое – неуловимое. Какая-то мысль билась, не давая Ольге покоя. Она оторвала взгляд от лица мальчишки, которому на вид было года три-четыре, и прочла то, что было написано на развороте под фотографией.

Мастер, к которой записалась Ольга, удивленно обвела взглядом зал, ища пропавшую клиентку. Но Ольги не было. Как не было на столике и журнала, отсутствие которого так никто и не заметил.

Виктор удивленно глянул на жену, которая ворвалась к нему в кабинет, но ничего не сказал. Он вообще никогда не видел ее такой возбужденной.

– Смотри! – Ольга положила перед ним какой-то журнал и ткнула пальцем в фотографию.

– Кто это, Оль?

– Я не знаю, Витя. Там только имя и возраст написаны. Но ты только посмотри!

Она, с неожиданной для Виктора силой, схватила его за плечи и потащила к зеркальной стене, которая разделяла их кабинеты. Сунув ему в руки раскрытый журнал, она повернула мужа лицом к стеклу.

– Никого тебе не напоминает?

Виктор внимательно вгляделся в лицо мальчика на фото, поднял глаза и вздрогнул. На него из зеркала смотрела копия этого мальчишки, только лет на тридцать старше.

– Удивительно, правда? – Ольга ждала ответа на свой вопрос, затаив дыхание. Ей вдруг перестало хватать воздуха и показалось, что от того, что скажет сейчас Виктор, зависит вся ее дальнейшая жизнь.

– Не то слово… – Виктор вчитался в то, что было написано под фотографией, и снова удивленно поднял брови. – А ты уверена?

– Нет, Вить, я ни в чем не уверена. И ничего пока еще не знаю. Да и журнал этот несвежий. Может, родители для него уже нашлись. Я ничего не знаю… Кроме того, что вижу сейчас перед собой то, что в принципе невозможно… И я больше не хочу никогда и ничего откладывать на потом!

Сашу они забрали из детского дома спустя полгода. А еще через два Ольга нашла точно в таком же журнале фотографию девочки, которая стала ей дочерью. Маринке было всего полтора года, и другой мамы она никогда не знала. Оля стала для нее всем. А спустя еще пять лет Ольга, которая списала странные изменения в организме на ранний климакс, открыла рот и от неожиданности ляпнула врачу:

– Да идите вы! Этого не может быть!

Юлька появилась на свет точно в срок, немало удивив все свое, большое теперь, семейство.

Ирина еще успела увидеть внучку. Ее не стало спустя год после рождения Юли. Тяжелая болезнь постепенно подтачивала силы, но Ирина, не желая сдаваться, все свое время старалась проводить с внуками.

– Вы – моя радость… В вас моя жизнь…

Ольга, разбирая после ее ухода вещи в квартире родителей и готовя отца к переезду в свой дом, в дальнем углу шкафа нашла коробку. Открыв ее, она удивленно ахнула, а потом заревела так громко, что перепугала детей, которые крутились рядом.

– Мама! Мамочка, ты что?! – Саша кинулся к ней, не понимая, что случилось.

А Ольга достала из коробки старые сапоги и, прижав их к себе, плакала, чувствуя, как уходит вместе со слезами боль. Она держалась, когда уходила мама, держалась на похоронах, а вот сейчас ее прорвало.

– Мам, почему ты плачешь? – Маринка села на корточки перед сидящей на полу Ольгой и попыталась заглянуть ей в глаза. А когда это не получилось, просто обняла ее за шею и заревела тоже.

Юлька, недолго думая, подхватила рев вслед за всеми, и только пришедший из кухни Виктор, переглянувшись с растерявшимся Сашей, прекратил эту истерику.

– А ну-ка тихо! Оль, ты чего? Что случилось?

Девчонки, как по команде, замолчали и повернулись к отцу. Все, теперь можно не волноваться. Мама точно перестанет плакать.

– Ох, Вить… Это же ее… Хранила, представляешь… Все это время хранила…

Ольга отложила в сторонку сапоги и заглянула снова в шкаф. Там, на полочках, аккуратно уложенное, лежало ее «приданое». Ольга отказалась его забирать у матери, когда вышла замуж, сославшись на то, что к новому интерьеру все эти простыни и полотенца не подойдут. И сейчас, доставая это добро с полок, она понимала, что мама все это время хранила и берегла эти с любовью собранные вещи. Маленькие мешочки с лавандой, которыми было переложено белье, еще хранили тонкий, еле уловимый аромат. Было здесь и купленное давным-давно для себя постельное белье, которым Ирина так никогда и не застелила свою кровать. Кружева уже пожелтели, а вышивка стала чуть менее яркой…

– Вить… – Ольга повернулась к мужу. – Ну как так, а? Человека уже нет, а вещи – вот они… Почему? Ну почему мы все откладываем на потом? Не берем от жизни все здесь и сейчас, а ждем, когда придет какой-то момент, когда можно будет… А этот момент, может, никогда и не наступит… Это неправильно! Несправедливо!

Виктор молча обнял жену. Что скажешь здесь… Ольга права.

Юлька, покрутившись рядом с матерью, обняла ее за ногу и подняла свои зеленые, как у отца и брата, глаза:

– Мама!

Ольга замерла, еще не веря в то, что услышала, но Виктор, улыбнувшись, кивнул, и она опустилась на колени:

– Повтори!

– Мама! – Юлька залезла на руки к Ольге и обняла ее. – Мама…

Саша с Маринкой одобрительно захлопали в ладоши:

– Все-таки «мама» сказала! – Саша подмигнул отцу. – Ты проиграл, пап!

– Значит, придется вести вас в зоопарк.

– А когда? – Маринка запрыгала на месте. – В выходные?

– Зачем в выходные? – Ольга поцеловала младшую дочь и потерлась носом о ее курносый носик. – Не нужно откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Поехали!

Она мельком глянула на разложенные на полу вещи. Вот это как раз можно отложить на потом. Это она теперь точно знала.

Ведя машину, она слушала, как хохочут на заднем сиденье дети, и думала о том, что пока не знает, как сделать так, чтобы дети были совершенно счастливы. Да, наверное, и никто в этом мире не знает. Но очень постарается научить их хотя бы вот этой простой истине. Не нужно откладывать жизнь на потом. Потому что это «потом» – штука страшно капризная. И когда тебе кажется, что заветный момент уже совсем близко, вдруг оказывается, что все опять изменилось и он уже может никогда и не наступить.

– А мороженого?

– Сейчас? – Саша удивился. – Мам, мы же еще не обедали!

– Успеем. Так как?

– Да! – детвора захлопала в ладоши, а Виктор улыбнулся.

– Балуете, маменька?

– Куда без этого, папенька! Когда еще, если не сейчас?

Памятка

– Вон идет! Шаркает!

– Страшная такая!

– Она, наверное, этого котенка…

– Ты что…

– А что? Ты знаешь, что она с ним сделала? Нет! Вот и молчи!

Мальчишки сидели в кустах у подъезда и наблюдали за странной старухой, которая шла в их сторону от магазина.

Вчера они уже видели ее, когда вытащили из коробки у второго подъезда маленького котенка и пытались проверить, будет ли он лазить по деревьям. Котенок оказался на редкость бестолковым. Он цеплялся коготками за кору, но вверх лезть не желал, а только жалобно кричал.

– А что вы делаете? – они дернулись, услышав за спиной чей-то голос, и Кирилл, который придерживал котенка, отдернул руки. Мяукающий комок не удержался без помощи и свалился в траву под их ногами.

– Ничего! – почти хором откликнулись мальчишки, сдвинувшись так, чтобы котенка не было видно.

Видно его, может, и не было, а вот слышно было очень хорошо.

– Зачем вы его взяли? Он же маленький совсем.

Старуха с удивительной легкостью нагнулась и, шлепнув по ноге Кирилла, чтобы подвинулся, выудила из травы котенка. Ничего больше не говоря, она молча пошла к своему подъезду. Мальчишки смотрели ей вслед, все громче и громче возмущаясь, но она не обращала на них больше ни малейшего внимания.

– Надо ее проучить! С чего она решила, что может нам мешать? – Кирилл кипятился, размахивая кулаком. – Надо ее завтра подкараулить. Она каждый день за хлебом ходит.

– И что? – Егор лениво сплюнул себе под ноги.

– А то! Будет знать, как лезть не в свое дело!

Егор дернул плечом, давая понять, что слова могут так и остаться словами, а настоящий пацан делает, а не болтает.

На следующий день все пятеро снова стояли возле подъезда и ждали.

– Вон она! – Кирилл кивнул на соседку, которая медленно шла от магазина, как обычно глядя под ноги и не поднимая глаз.

– Вижу!

– И что делать будем? – Артем выжидающе смотрел на приятелей.

– Не знаю… – протянул растерянно Кирилл.

Егор понял, что сейчас самое время взять ситуацию в свои руки. С Кириллом у них давно уже было негласное противостояние. Каждый пытался доказать, что именно он достоин быть главным, но до сих пор ни одна из сторон пока не перевесила другую.

Егор нагнулся и поднял с земли камешек. Он и сам не понял, зачем это сделал, но останавливаться было уже поздно.

– Эй! Ты! Не выходи на улицу, людей пугаешь!

– Брось в нее! Брось! – мальчишки смеялись, подначивая приятеля.

Маленькая сгорбленная фигурка замерла на месте. Темный платок, под который убраны волосы, длинная темная юбка. Единственное, что выбивалось из образа, – это светлая нежная камея у ворота темной блузки.

– Иди! Что встала? – Егор замахнулся. – Я кину!

– Кидай, – голос прозвучал удивительно ясно, как будто и не принадлежал старухе.

Егор нерешительно замер. Одно дело грозить, а другое – кинуть. Но вокруг стояли другие мальчишки, и он, оглянувшись, понял, что, не брось он сейчас этот камень, не быть ему лидером в этой компании. Сочтут слабаком. Пальцы отпустили гальку, и Егор зажмурился. Когда он открыл глаза, то увидел, что старуха стоит на том же месте, ничуть не изменившись, и только по лицу у нее стекает тоненькая струйка странного красного цвета. Это что? Это он сделал? Егор снова закрыл глаза, уже не слушая того, что вопили мальчишки, хлопая его по плечу.

Старуха покачала головой и, вытерев тыльной стороной руки лицо, пошла дальше, к подъезду.

– Ах вы… Даже слов-то таких на вас не найду! Егор, а ну иди сюда! Я твоей матери все расскажу! – соседка тетя Галя, белая от ярости, спешила к ним по дорожке.

– Она все видела! Егор, беги! – Кирилл толкнул его в плечо, и ноги сами понесли Егора к подъезду. Он сам не понял, как оказался на своем этаже, напрочь забыв про лифт, и опомнился только тогда, когда за ним захлопнулась дверь квартиры.

– Егор, ты? – мама выглянула из кухни, вытирая руки.

Егор стоял, привалившись к двери, и тяжело дышал.

Света внимательнее глянула на сына и нахмурилась:

– Что случилось? Егор!

Ответить он не успел, так как раздался звонок.

– Мама, не открывай! – в голосе мальчика явно слышалась паника, и Света еще больше напряглась. Что за ерунда тут творится?

– Отойди от двери, – она повернула ручку, и Егор, понимая, что все равно уже ничего не изменишь, шагнул в сторону.

– Света! Хорошо, что ты дома! – Галина Ивановна пыталась отдышаться.

– Здравствуйте, Галина Ивановна! – Света улыбнулась соседке, которую знала чуть не с пеленок. Галина дружила с ее матерью и преподавала у Светы историю, когда та училась в школе. – Что с вами? Вы как будто марафон бежали.

– А почти! Егор дома? Я видела, как он в подъезд забежал.

– Дома… – Света растерянно посмотрела на соседку. – Да что стряслось?!

– Пусть сам тебе расскажет, а я послушаю. Если что, поправлю, да, Егор? – Галина сердито смотрела на мальчишку, который съежился в коридоре.

Егор молчал. Света повернулась к нему и сдвинула брови:

– Сын? Что случилось?

Егор только молча замотал головой, и Света поняла, что дело серьезное.

– Так, а ну-ка заходите, Галина Ивановна, нечего на пороге разговаривать, – Света заперла дверь и снова повернулась к сыну. – Ничего не хочешь мне сказать? Нет? Тогда иди в свою комнату. Твою версию я выслушаю позже.

Она пригласила Галину на кухню и, наливая чай, попросила рассказать, что случилось.

– Ох, Светочка, ты же меня знаешь, я бы не пришла, если бы не посчитала, что это действительно серьезно.

– Знаю. И поэтому уже нервничаю.

– Я, конечно, понимаю, что Егор еще ребенок. Сколько ему? Восемь?

– Почти девять. Через две недели.

– Ребенок, конечно, но это не повод, чтобы вести себя так безобразно! Я тебя знаю с детства, его – с грудного возраста и никогда не думала, что придется мне так плохо подумать о вашей семье.

– Галина Ивановна, да объясните уже, что произошло? А то я уже не знаю что и думать.

– Ты Софию Андреевну знаешь?

– Это соседка? Из второго подъезда? Странная такая немного?

– Станешь тут странной, если столько пережить придется. Да, она. Ты же знаешь, что она одинока?

– Знаю. Только почему – не знаю. Сколько помню, она все время одна, все время в темном ходит. Сколько ей лет?

– Не так много, как может показаться. А одна она потому, что у нее муж был военным. Не вернулся с Кавказа. А спустя полгода сын, которому было на тот момент десять, утонул, когда был в летнем лагере. Она осталась совсем одна. Соня, которая работала диктором на телевидении, напрочь потеряла после пережитого голос. Вот так в одночасье вся жизнь у человека рухнула. Голос спустя какое-то время вернулся, но уже не тот, и работать по специальности она больше не смогла. Ушла в преподаватели. Но нервы сделали свое черное дело. Стала сильно болеть. Сейчас даже ходит с трудом. Ноги больные.

– Ясно. Галина Ивановна, так что же случилось? При чем здесь София Андреевна и мой Егор?

– Я только что во дворе видела, как Егор бросал в нее камни.

– Что?! – Света отшатнулась от стола. – Этого не может быть!

– Если бы мне кто-то сказал, я ответила бы так же. Но, Света, я видела это своими глазами. Я не знаю, что там случилось и почему он это сделал, но факт есть факт. И пока еще можно что-то сделать – делай. Поговори с ним, пусть объяснит тебе, почему он так поступил. Не могу… Сердце как бешеный кролик скачет. Пойду я домой, видно, давление поднялось.

Уже в дверях Галина Ивановна обернулась и взяла Свету за руку.

– Если бы я тебя не знала, то волновалась бы больше. Света – ты хорошая мама, я это вижу уже много лет. Не спускай сейчас всех собак, попробуй добиться от Егора ответа, почему он это сделал. Иногда так много намешано в поступке, что сразу разобраться сложно.

– Если он так сделал, значит, он виноват… И есть ли разница – почему именно он это сделал?

– Конечно, есть. От этого зависит, сделает ли он это еще раз.

– Я поняла. Спасибо, что рассказали. Я поговорю с ним.

Галина Ивановна кивнула и ушла.

А Света без сил опустилась на пуф, который стоял в прихожей. Что происходит? Ее Егор мог сотворить такое? Бросать камни в пожилую женщину… Она потерла виски и встала. Какой смысл откладывать разговор? Лучше выяснить все сейчас.

– Егор? – Света открыла дверь в комнату сына и увидела, что тот лежит на кровати, отвернувшись к стене. Рядом на подушке лежал плюшевый заяц с разными ушами, и Света заволновалась еще больше. Уши у этого зайца были разными, потому что она сама пришивала когда-то оторванное, а сделать их равной длины у нее не получилось. Этот зайчик был с Егором с рождения. Первая игрушка. И если сын доставал его из-под подушки, где тот обитал постоянно «по секрету», значит, случилось что-то действительно страшное.

– Она ушла?

– Галина Ивановна? Да.

– Хорошо.

– Ты мне ничего рассказать не хочешь?

– Она уже все тебе и так рассказала.

– Рассказала. Но я хочу, чтобы мне о том, что случилось, рассказал ты.

– Зачем?

– Потому что ты мой ребенок. И хотя я Галину Ивановну знаю давно и очень уважаю, поверю я в первую очередь тебе.

– Почему? – Егор повернулся, и Света увидела, что сын плакал.

– Потому что ты меня никогда до сих пор не обманывал. А это значит, что ты заслуживаешь моего доверия. Чтобы я тебе верила, понимаешь? – Света говорила, осторожно подбирая слова, решая на ходу, как дать понять сыну, что для нее главное разобраться, почему он поступил именно так.

– Да, – Егор потер глаза и сел на кровати, обхватив колени руками.

– Так расскажешь, что случилось?

– Мама, я очень плохой человек.

– Интересная новость. А почему?

– Я сегодня кинул камень в человека. В бабушку из соседнего подъезда, – Егор повернул лицо к матери, и Света поняла, что еще немного – и он сорвется в истерику. Слезы текли по его лицу, а он этого, казалось, даже не замечал.

– Егор, а почему ты это сделал?

– Я не знаю! – мальчишка сорвался на крик и его затрясло. – Зачем камень взял – не знаю! Но взял! Они все кричали: «Давай-давай! Кинь!» И я… Мама, я не хотел! Не хотел, чтобы ей было больно!

Света застыла на месте не в силах пошевелиться. Значит, это правда. Значит, ее сын…

– Егор, зачем? Только потому, что мальчишки сказали? Тебя заставили?

– Нет! Я сам! Я сам захотел! Чтобы показать им, что я главный… – Егор уткнулся в подушку и ревел, уже не стесняясь мамы. Егор, который еще два года назад, расквасив себе обе коленки и вывихнув запястье, грохнувшись с новенького велосипеда, сказал, что мужчины не плачут. И, закусив губу тогда, вытерпел и перекись, и зеленку, и вправленное на место запястье, только тихонько ойкнув, когда врач, подмигнув, дернул его за руку. И с тех пор не проронил ни слезинки.

– Вон оно что… – Света присела на край кровати и, упершись локтями в колени, подперла ладонями подбородок. – Значит, вот что для тебя главное в жизни. Быть круче всех? Так, сынок?

– Нет! Не так… Не знаю… Мама, что делать теперь?

– Не знаю. Сам думай. Наделал дел, а теперь исправить все будет сложно. Сделать легко, только вот назад время вернуть не получится. Как думаешь, что тебе нужно сделать?

– Я не знаю.

– Значит – подумай. Пока я с обедом разберусь до конца. У тебя есть минут десять. Если сам придумаешь – хорошо. Нет – значит я тебе скажу, но в этом случае и наказание будет другим.

– Ты меня накажешь?

– А как считаешь, должна?

– Да… – Егор опустил глаза.

– Это хорошо, что ты понимаешь, потому что иначе мне было бы еще больнее.

– Больнее?

– Да, Егор, больнее. Мне сейчас очень-очень больно. Потому что ты мой сын. И потому что это я тебя воспитала. А значит, я где-то упустила что-то очень важное, если ты способен на такой низкий поступок. Понимаешь?

– Кажется.

– Хорошо… Думай. И жду тебя на кухне через десять минут.

Света вышла из комнаты сына и прикрыла за собой дверь. Как же хотелось раскричаться, может быть, даже отшлепать его… Но она видела, что ему и так плохо. А это значит, что совесть у него все-таки есть, вот только позволит ли она Егору поступить так, как нужно… Света хотела верить, что да. Как же не хватало ей сейчас рядом мужчины, отца, который мог бы поговорить с сыном, объяснить ему… Но она воспитывала Егора одна, потому что ее муж ушел из семьи, когда Егору не исполнилось и года, найдя «новую любовь». И сейчас ее страх, что она, со своим «женским воспитанием», может не додать ему чего-то важного, становился реальностью…

Она выключила последнюю конфорку, когда на кухню, шаркая тапочками, вошел Егор.

– Мам…

– А?

– Я подумал.

– Хорошо. И что надумал?

– Ты пойдешь со мной?

– Куда?

– Нужно извиниться.

Света вздохнула.

– Пойду. Вообще-то нужно тебя отправить одного, наверное, но я пойду.

– Спасибо, мам.

– За такое благодарить не надо, сын. Мне очень не хочется идти позориться, но придется, так как ты моя ответственность, также как твои поступки – твоя. Понятно?

– Да.

Они молча собрались и вышли из подъезда.

Вся компания Егора уже сидела на качелях и на лавочке на детской площадке во дворе. Когда они увидели, что Егор идет с мамой к соседнему подъезду, Кирилл громко рассмеялся и сказал так, чтобы они услышали:

– Егора мамочка повела извиняться! Маменькин сынок! Нюня!

Егор дернулся и, сжав кулаки, на секунду остановился. Света молча сбавила шаг, приноровившись к сыну. Егор посмотрел на Кирилла и неожиданно для себя понял, что вовсе не хочет больше быть в этой компании. Не то что главным, а вообще не хочет. Не хочет никому и ничего больше доказывать, если это приводит к такому результату. Ведь ему сейчас так стыдно, как не было никогда за всю его такую короткую еще жизнь. И это не Кирилл сейчас пойдет к этой странной старухе, чтобы извиниться, а он, Егор. И это ему придется сейчас смотреть ей в глаза и объяснять, зачем он это сделал. А как объяснять? Он не знал.

– Егор?

– Мама, а можно я сам? – Егор посмотрел на мать, и Света кивнула.

– Конечно. Я жду тебя дома.

Она развернулась и пошла к своему подъезду, а ватага разом умолкла, глядя, как Егор потянул на себя тяжелую дверь подъезда.

– Он что, сам пошел? К ней? – Артем удивленно смотрел на ребят. – А если она его…

– Да ничего она ему не сделает! И не пойдет он к ней. В подъезде постоит, а матери скажет, что извинился, – Кирилл махнул рукой. – Пошли лучше в футбол сгоняем, чего сидеть тут без дела.

– Нет, давай дождемся его, – Артем поерзал на качелях, устраиваясь поудобнее.

Егор поднялся на третий этаж и, постояв минуту в нерешительности, позвонил в квартиру, которую назвала ему мама. Дверь распахнулась, и он невольно зажмурился.

– Так и будешь стоять с закрытыми глазами? – голос Софии прозвучал снова удивительно четко и ясно.

– Простите… Я хотел… – Егор открыл глаза и невольно замолчал.

София Андреевна сейчас была вовсе не похожа на древнюю старуху, которую они видели почти каждый день на улице. Аккуратно уложенная прическа, свободные брюки и футболка, а поверх них смешной фартук с рюшками, из кармана которого выглядывал… котенок.

– Что стоишь? Заходи, раз пришел.

Егор замотал было головой, но потом увидел на лбу у Софии Андреевны пластырь и молча переступил порог.

– Можешь не разуваться. Проходи на кухню. Я пеку пирог.

Егор удивленно разглядывал квартиру, в которую он попал.

Почти вся стена в коридоре была скрыта стеллажом с книгами, который оканчивался где-то под потолком.

– Да, у меня много книг. В комнате еще больше. Я очень люблю читать.

Егор помялся и снова произнес:

– Простите меня, пожалуйста…

– То, что у тебя хватило совести извиниться, это уже хорошо. Значит, ты неплохой человек, – София Андреевна, наклонив голову, внимательно смотрела на Егора. – А если ты мне объяснишь, зачем вы мучили тогда котенка, я буду тебе очень благодарна.

– Мы не мучили. Мы хотели посмотреть, как он будет по деревьям лазить…

– Понятно. Ну, для этого вам нужно было подождать хотя бы месяц еще. Он маленький очень. В коробке он был один?

– Да.

– Других котят не было?

– Мы не видели.

– Ясно. Устроили вы проблему. Кошка сбежала, я ее так и не нашла. А котенок еще слишком маленький, чтобы обходиться без мамы. К тому же я не могу оставить его у себя.

– Почему? – невольно вырвалось у Егора.

София рассмеялась и поманила его за собой. Когда они зашли на маленькую уютную кухню, Егор понял, что она имела в виду, и невольно улыбнулся. Весь диванчик, который стоял около стола, был занят огромным пушистым котом, который, по-царски развалившись, жмурил свои зеленые глазищи, разглядывая гостя.

– Понятно теперь почему? Арес конкурентов не потерпит. Приходится носить этого подкидыша все время с собой.

– Можно погладить?

– Можно. Если даст.

Арес милостиво подставил голову под ладонь Егора.

– Надо же. А ты ему понравился. Еще один плюс в твою копилку. Плохих людей он чувствует сразу. Садись. Будем чай пить.

– А можно я домой пойду? Мне очень стыдно, правда. Я не должен был так делать. И есть я сейчас не хочу и не могу.

– Я поняла. Тогда иди. Только попроси маму ко мне зайти, хорошо?

– Зачем? – Егор напрягся.

– Пирог большой, одна я с ним не справлюсь, – улыбнулась София.

Егор обулся и, уже открывая дверь, обернулся.

– А вы всегда печете пироги?

– Нет. Очень редко.

– Значит, вы ждали, что я приду?

– Я очень на это надеялась, – София внимательно посмотрела на Егора, и тот кивнул.

– Спасибо…

Он вышел из подъезда, и его тут же окружили приятели.

– Ну что?

– Ничего. Нормально все.

– Так ты у нее был?

– Был.

– И что?

– Извинился.

– Правильно, теперь не накажут.

– А ты думаешь, я только поэтому туда ходил? – Егор решительно повернулся к Кириллу.

– А зачем еще? – тот удивленно посмотрел на приятеля.

– Потому что это было правильно. Я сделал гадость.

– Подумаешь! Крылышки почесать? Ангелом заделался? Лучше скажи честно, что тебя заставили. Мамочка сказала, ты и пошел…

Мальчишки молча наблюдали, как дрались Егор с Кириллом. И после того как Егор поднялся и пошел к подъезду, а Кирилл остался сидеть на траве, вытирая нос и бурча ругательства, они молча разошлись, не слушая того, что кричал им вслед Кирилл.

Света открыла дверь и ахнула, но промолчала, понимая, что сын сейчас решает самую сложную головоломку в своей жизни. Как стать человеком.

Егор передал матери просьбу Софии и ушел в ванную, смывать последствия потерянной «дружбы».

Света вернулась домой почти через два часа и на немой вопрос Егора, который выскочил в коридор, чтобы узнать, зачем звала ее София, молча вручила ему котенка.

– Мам, что это? – Егор осторожно погладил малыша по голове и услышал, как тихонько завелся где-то внутри котейки «моторчик».

– Твое «наказание». А заодно подарок на день рождения. И памятка о том, что сделал. За свои поступки, сын, надо отвечать. А как еще лучше объяснить человеку, что он не должен думать только о себе?

– Дать ему заботиться о ком-то другом?

– Да. Но! Егор, я не планировала заводить животных в доме, так что это только твоя проблема и твоя ответственность. Ты меня понял? Я покажу, расскажу, а дальше – сам. И еще.

– Что? – Егор стоял с такой улыбкой на лице, что Света невольно улыбнулась в ответ.

– Чтобы ты еще больше понял, что такое ответственность, с этого дня ты в плохую погоду будешь ходить за хлебом и тем, что еще будет нужно, для Софии Андреевны. Она одинока, а у нее больные ноги. Помощь ей не помешает. Я думаю, так будет справедливо?

– Да, мам.

– Хорошо. Тогда придумывай имя своему подопечному и нужно его устроить. Миски, куда он будет ходить в туалет и прочее.

– Мам, а кто такой Арес?

– Бог войны в древнегреческой мифологии. У греков его звали Арес, а у римлян – Марс.

– О, будет Марс. Марсик.

– Как вы лодку назовете, так она и поплывет…

– Что? – Егор посмотрел на маму, которая с улыбкой качала головой.

– Ничего. Весело, говорю, будет. Пошли ужинать, вояки.

Она подхватила котенка и потрепала по взъерошенной макушке сына.