Текст книги "Любовь дарующие: рассказы о любви, надежде и мурчащих котах"

Колесо

– Конечно, я заберу Сонечку из садика. А Никита? У него ведь тренировка сегодня? Не волнуйся! Все сделаю!

Маргарита отложила телефон в сторону и посмотрела в окно. Идти никуда не хотелось. Дождь лил с утра, мелко и нудно барабаня по подоконникам, одевая в серое город и навевая дрему. Сейчас бы забраться под теплое одеяло, прижать к себе кота и забыться хотя бы на час. Ночью опять не спала, маясь бессонницей и перебирая в памяти прошедшее. Гнала от себя воспоминания, но безуспешно. Из песни слов не выкинешь… Все, что было, – это ее жизнь. Такая, какая есть. Чуть непутевая, не очень удачная на чей-то взгляд, сложная, но все-таки желанная.

Рита вздрогнула, закутавшись поплотнее в шаль. Желанная… Не хочется вспоминать, но лезут, не дают покоя эти глупые мысли…

– Мама, я выхожу замуж! – Рита распахнула дверь в родительскую спальню и замерла на пороге.

Мать сидела на краешке кровати очень ровно, почти не дыша.

– Мама…

– А… Это ты? – Раиса Ивановна не смотрела на дочь. – Хорошо… Поешь. Там котлеты на плите и картошка. Сама, ладно?

Рита, не понимая, что происходит, шагнула к кровати, опустилась на колени и попыталась заглянуть в глаза матери.

– Что случилось, мамочка? Что?!

– Потом… Не хочу сейчас. Иди!

Металла в голосе было столько, что Рита отшатнулась, удивленно распахнув глаза. Никогда ее мама не разговаривала с ней так!

Рита была желанным ребенком. Но не для всех. Отец мечтал о сыне, и девочка, сладко спящая в кружеве нарядного конверта, его не обрадовала.

– Придется снова идти сюда, – окинув взглядом фасад роддома, Сергей поморщился. – Теперь уже за парнем!

Коротко глянув на жену, Сергей отдал ребенка своей матери и пошел к машине. К Рите он не подойдет больше за первый год ни разу.

– Угомони ее! Что ты за мать такая, если ребенок у тебя кричит круглые сутки?

Рая не спорила. Хватала ребенка и уходила в другую комнату, стараясь успокоить. Рита росла капризной, слабенькой, часто болела. Говорить начала очень поздно и обо всех своих проблемах извещала маму тихим, долгим, изматывающим душу плачем. Она не кричала, что бы там ни говорил Сергей. Просто плакала. Но от этого плача Рае хотелось бежать на край света, прижав к себе свою девочку и не оглядываясь. Успокаивалась дочь только на руках у нее или у своей бабушки Галины.

Мать Сергея Раису приняла не сразу. Присматривалась, пытаясь понять, кого занесло в их семью. Она всегда боялась этого момента. Приведет сын избранницу, а кто она, что? Как угадаешь? А если с характером, с гонором попадется? Как тогда? Как справляться?

Рая понравиться ей не пыталась. Скромная, тихая девушка, которую Сергей привез из очередной поездки на море, Галины боялась. До дрожи в коленках и потери речи. Откуда было в ней столько робости, Галя не понимала. Вроде не зверь она, не обидела ничем. Ни словом, ни делом. Так почему же эта девочка боится на нее даже глаза поднять? Глядя, как Раиса мучается, стесняясь лишний раз взять чашку на кухне без спроса, Галина сменила гнев на милость.

– Что ты маешься? Это теперь твой дом. Привыкай!

К кухне Раиса и подходить боялась, но, как только свекровь позволила, удивила всех.

– Кто тебя так готовить научил? Не в каждом ресторане такое попробуешь!

– Бабушка! – Рая расплывалась в улыбке, глядя, как подмигивает ей муж, а свекор одобрительно кивает, отведав ее лобио.

Выросшая в курортном городке на берегу Черного моря, Рая отчаянно тосковала по солнцу. Москва казалась ей унылой и очень шумной. Хотелось обратно… домой… К бабушкиным пирожкам с вишней, к тихому плеску волн, к шальным штормам и свежему ветру. Но ее жизнь теперь была здесь.

Узнав, что ждет ребенка, Раиса обрадовалась было, а потом разревелась. Теперь пути назад не было. Она уже успела понять, что представляет собой ее муж. Сергей был жестким, почти жестоким. Все могло быть только так, как скажет он, и мнения Раи он не спрашивал ни в чем и никогда. На новость о ребенке коротко кивнул:

– Хорошо. Семейному всегда больше доверия.

Он думал о карьере, а Рая была способом эту карьеру упрочить. Ей отведена была своя роль, и выход за рамки этой роли не рассматривался.

Галина все видела, но вмешиваться не спешила. Она сама прошла тот же путь. От провинциальной девчонки, которая не знала ничего и никого, до жены крупного чиновника. Ей было жаль Раису, но это был выбор сына, а ему перечить Галя не смела. Поэтому, поразмыслив, решила, что если сын в ее помощи не нуждается, то Рае она лишней точно не будет.

Рита росла на руках бабушки и матери. Когда уставшая, вымотанная бессонными ночами Рая, спотыкаясь, наматывала круги по просторной гостиной, пытаясь успокоить голосящую Риту, из своей спальни появлялась Галина. Похожая немного на приведение в своей длинной ночной сорочке, она молча подходила к невестке, легким движением проводила по ее плечу и принимала на руки внучку. Раиса, благодарно кивнув, падала на диван, стоявший тут же, в гостиной, и мгновенно засыпала, уверенная в том, что с Ритой все будет в порядке. Так и было. Галина обладала странным, почти гипнотическим влиянием на девочку. У нее на руках Рита замолкала и если не засыпала сразу, то принималась гулить, рассказывая бабушке о каких-то своих размышлениях на забавном, только ей пока понятном языке. Галя, глядя на внучку, думала о том, что вот это и есть счастье. Счастье, за которое она заплатила так много и так дорого, став тенью любимого человека, терпя его измены и характер. Для нее все это уходило сейчас в прошлое, оставив на поверхности жизни только одно – эту девочку, ставшую смыслом и радостью.

Замечая, как Раиса молча смотрит на мужа, когда он отстраняет от себя ребенка, Галя понимала, что ни к чему хорошему это не приведет. Она пыталась поговорить с невесткой, убедить ее наладить отношения с мужем:

– Молодой еще. Ничего не понимает. Да и в отца – жесткий. Понимаю, что тебе обидно, но такое наше дело – терпеть.

– Терпеть что? – Рая снимала с плиты кашу, которую варила дочери. – Он ее не любит. А она растет. Что дальше?

Галина медлила с ответом. Как ей донести до Раисы то, что она испытала сама? Когда кончается терпение и хочется все бросить, схватить в охапку ребенка и бежать куда глаза глядят, лишь бы не видеть каждый раз, как муж отмахивается от сына. Ей было не по себе, когда она видела, как гуляют во дворе другие отцы со своими детьми. Как учат кататься на велосипеде, как играют в мяч или показывают, как залезть на раскидистую яблоню, что росла во дворе. Кто-то посадил ее давным-давно, а она прижилась, раскинула ветки и каждый год упорно выдавала урожай, радуя окрестную детвору крепкими зелеными яблоками, которые не успевали толком вызревать. Ведь вкуснее не было на свете лакомства, чем посыпанное крупной солью, недозревшее, каменно-твердое это яблоко. Ее сын жадно разглядывал чужих отцов, тянулся к ним, ведь своего видел очень редко. Муж Галины был бесконечно занят. Работа, какие-то встречи, постоянная и проходящие любовницы. Он не особо скрывал все это от жены.

– Они – не ты. И никогда тобой не будут. Ты – жена. Тебе мало?

На это у Гали ответа не было. Ей хотелось кричать, что да! Мало! И никогда не возместить ему всего того, что она потеряла – гордости, уважения к себе, какой-то просто бабьей обиды, на которую и то право она потеряла. Но это все меркло перед обидой за сына. Ведь ее мальчик был достоин того, чтобы его любили.

И сейчас, видя, как невестка поджимает губы и молча уходит от мужа, держа на руках дочь, Галина рвалась сердцем к этой обиженной, как когда-то она сама, девочке. Почему? Ну почему история должна повториться? Она разрывалась между сыном и Раей, не понимая, как примирить их, как заставить понять, что главное в их жизни – вот оно… глазастое, капризное, но такое родное… уже встает на ножки и пытается что-то сказать. Но ничего у нее не выходило. Ни сын, ни невестка слушать ее не спешили.

Рите исполнилось три года, когда из жизни ушел ее дед. И Галина вдруг стала свободной от всего, что так тяготило ее все эти годы. Она растерялась, не зная, как жить дальше. Все сосредоточение сил ее ушло вместе с мужем. Стало вдруг совершенно неважно, что будет дальше. Она удивлялась сама себе. Разве за эти годы она не привыкла к тому, что никому нет дела до ее мыслей и чувств? Разве не была она только созидающей силой, на которой держался дом? Вот сейчас можно наконец жить, дышать, делать все, что захочется… Поехать в горы, как она мечтала давно, но муж был против. Жить на даче. Посадить там розы и нянчить внучку. Но сил ни на что не было. Стержень, который держал ее все эти годы, вдруг вынули из нее, и Галина потерялась, не понимая, как двигаться дальше, как дышать. Только сейчас она осознавала, как была зависима от мужа. Зависима настолько, что давно потеряла себя, живя только его интересами и командами.

Рая видела, как плохо свекрови. Пыталась придумать, чем помочь ей, но понимала, что все усилия тщетны. Даже Рита, которая вьюном вилась вокруг бабушки, поделать с этой тоской ничего не смогла. Галина ушла вслед за мужем спустя всего год после его кончины. Рая, понимая, что остается совершенно одна, ведь ее родных давно уже не стало, до последнего умоляла Галину взять себя в руки и не оставлять ее.

– Ты справишься, моя девочка. Ты очень сильная. Сильнее меня. Я только об одном прошу тебя, если, конечно, сможешь…

– О чем?

– Не бросай его… Не бросай Сережу. Ты – его сила. Он такой, как есть… Таким и останется. Мужчины не меняются. Но ведь ты его когда-то любила… Будет совсем плохо – вспоминай об этом. И не смотри на его отношение к дочери. У Риты есть ты. И это целый мир, поверь мне. Она растет такой хорошей девочкой… Оставь ей будущее. То будущее, которое сможет ей дать присутствие отца в жизни. Пусть такого, но он ведь никогда не уклонялся от своих обязанностей по ее содержанию… Как вы будете одни? С хлеба на воду? А так – у нее будет все. Все, что он сможет ей дать. А это немало. Подумай, девочка. Хорошенько подумай. И прости меня…

– За что, Господи?

– За то, что я запускаю это колесо по кругу снова. За то, что прошу тебя повторить мою судьбу… Ради Риты, ради ее будущего. Что мы в этом мире, Раечка? Мы – это наши дети…

Галина ушла тихо и незаметно, так же как и жила. Рано утром, никого не обеспокоив. Рая, зайдя с рассветом в ее комнату, охнула, увидев светлую, какую-то несказанно спокойную улыбку на лице свекрови, и все поняла. Она посидела немного рядом с Галиной, сердито смахивая со щек непрошеные слезы. А потом встала и тем же движением, которым когда-то свекровь успокаивала ее, провела рукой по плечу Гали:

– Все сделаю, как вы просили, мама. Не волнуйтесь.

Она повернулась было к двери и только тогда сообразила, что впервые за все время назвала Галину так, как ей давно хотелось…

Спустя два месяца Рая отвела Маргариту в детский сад и взялась устраивать свою жизнь так, как просила Галина. Сергей ничего не заметил, но как-то само-собой получилось, что ему пришлось по утрам водить дочь в садик, а потом забирать ее, ведь у Раи график работы был более плотным. В выходные Раиса обнимала его и спрашивала:

– Что вкусненького приготовить?

Высказав свои пожелания, Сергей раз за разом оказывался с дочерью то в зоопарке, то в цирке, то еще где-то, потому что Рая, мило улыбаясь, говорила:

– Погуляйте тогда пока. Я быстро.

Подросшая Рита уже не лила слезы по поводу и без. Ей все было интересно, все хотелось попробовать. Она сыпала бесконечными вопросами, почему-то четко понимая, когда нужно сделать паузу и помолчать, чтобы отец не рассердился на нее за болтовню. Ее поразительная способность чувствовать людей уже давала о себе знать.

Забравшись как-то на яблоню во дворе, пока отец возился с машиной, она спросила:

– А ты тоже так делал?

Сергей почему-то долго смотрел на дочь, а потом сходил домой, принес соль, насыпав ее в спичечный коробок, как делал когда-то в детстве, и Рая, выглянув в окно, увидела, как он сидит на лавочке рядом с Ритой. Маленькое зеленое яблоко, которое они поделили пополам, было отчаянно кислым. И видя, как они по очереди жмурятся от этой нестерпимой кислоты, когда после каждого откушенного куска сводит скулы, Рая улыбнулась и задернула занавески на кухне. Пусть у дочки разболится живот, зато они наконец-то нашли с отцом общий язык. И колесо, про которое говорила Галина, чуть скрипнуло, повернулось по-новому и закрутилось дальше.

Брат, который появился на свет спустя четыре года, не смог занять место Риты в сердце Сергея. Он радовался рождению сына, но дочка уже давно и прочно обосновалась в его душе. Сергей не баловал ее, но готов был в любой момент сделать все что угодно, лишь бы Марго, как называл он свою девочку, не хмурилась и не грустила попусту.

Маленький Митя стал для Риты настоящим откровением. У нее появился брат! Она присвоила его себе сразу, как только мать, поправив уголок нарядного конверта, протянула малыша дочери:

– Головушку придерживай. Вот так! Он ведь и твой тоже.

Рита бегом бежала домой из школы, чтобы успеть повозиться с братом, пока не придет пора идти в музыкалку или к репетитору по английскому языку. Будь ее воля, она сидела бы дома, помогая матери, так нравилось ей наблюдать за братишкой. Она замирала каждый раз, когда Митя утыкался носом в ее плечо и мгновенно засыпал, переставая плакать. Рая, гладя пеленки, с улыбкой смотрела на дочь:

– Тебя слушается лучше, чем меня. Я целый час уговаривала его поспать, а ты пришла – и вот, нате вам! Вот что значит старшая сестра!

Рита расцветала и крепче прижимала к себе брата. Теперь и у нее было о ком заботиться.

Митя стал для семьи и радостью, и печалью. Чудесный кудрявый ангелочек с возрастом становился все более избалованным и непослушным. Ни Рая, ни Рита не понимали, что происходит. Ведь Митю особо не баловали, а спроса с него всегда было даже больше, чем с Риты в свое время. Но упрямство его было настолько неуправляемым, что все в семье терялись. Мальчик делал только то, что хотел, и даже Сергей, как ни старался, не мог обуздать его. Из школы с углубленным изучением иностранных языков, в которой в свое время училась и Рита, Митю вежливо «попросили». И Сергей, впервые за всю свою жизнь, растерялся.

– Как это? Рая! Почему?

– С ним не справляются там, Сережа. Он срывает уроки, никого не слушает. Другие родители жалуются. А ты же знаешь, что там за родители.

– Я тоже непростой родитель, если ты об этом! – Сергей начинал закипать, и Рая вздыхала. – Я тоже могу многое.

– А кто спорит? Но нужно ли всем нам сейчас идти на конфликт? Что от этого изменится?

Сергей кипятился, но понимал, что жена права. Митю перевели в обычную школу. Рая, замирая, ждала, что будет, но ее опасения не оправдались. В первую же неделю после перевода Митя дважды пришел домой в порванных вещах, грязный и с синяками.

– Сынок! Кто тебя? – Рая ахала, а Митя сердито вырывался из ее рук.

– Неважно!

После второго раза она собралась было уже пойти в школу и поговорить с директором, но тут Митя пришел домой с приятелем.

– Мама, это Никита. Мы будем дружить.

Рая, покачав головой, накормила ребят своими фирменными пирожками и решила повременить с визитом в школу. И, как оказалось, не зря.

Позже она узнала, что ребята быстро объяснили Мите, что грубить классному руководителю, которую, без преувеличения, любил весь класс, не стоит. И если с первого раза Митя не слишком хорошо понял, то после второго принес свои извинения и принял правила игры. Школу он окончил вполне сносно и готовился уже было к поступлению, но неожиданно для всех передумал.

– Отслужу, потом институт.

Рита к тому времени была уже замужем и ждала ребенка. Обнимая брата, она причитала:

– Целый год! Митька, целый год я тебя не увижу!

Неловко обняв сестру, Митя совсем как в детстве уткнулся носом в ее плечо.

– Это недолго. А потом я снова буду рядом.

Знала бы Рита, что видит брата в последний раз, она никогда не отпустила бы его от себя.

Митя исправно писал, рассказывая, как живется и служится. Но после окончания службы домой возвращаться не стал. Рита, занятая маленьким ребенком, на свадьбу брата не поехала. Родители вернулись оттуда задумчивые и почему-то встревоженные.

– Что, мама? Что не так? – Рита пытала мать, но видела, что Рая и сама не знает, что так тревожило ее. Материнское сердце – вещун…

Больше года Митя отделывался коротенькими письмами, в которых мало рассказывал о том, как живет, а больше вспоминал, как хорошо было ему рядом с семьей. Раиса с Ритой наперебой звали его вернуться в родной город, сулили помощь и поддержку, но Митя наотрез отказывался. Он впервые почувствовал ответственность за собственную жизнь и не хотел расставаться с этой независимостью.

Телеграмма, разделившая жизнь Раи и Риты на до и после, пришла почему-то на адрес Риты. Она прочла ее, стоя босыми ногами на коврике в стылом подъезде. Не думая, она шагнула туда из квартиры, едва увидела, что протягивает ей почтальон. Несколько раз прочитав текст, она машинально захлопнула за собой дверь и лишь потом спохватилась, что стоит в подъезде без ключей и обуви. Забарабанив в дверь соседки, она, едва поздоровавшись с ней, кинулась к телефону.

– Мама! Я не заберу сегодня Иру. Пусть побудет у тебя. Я потом все объясню. Мне нужно уехать. Пусть папа найдет для меня билеты на самолет. Да, мама, к Мите…

Страшная авария, унесшая жизни Дмитрия и его жены, милосердно пощадила их единственного сына. Крошечный племянник, как когда-то в детстве его отец, прижался к тетке и уснул впервые за двое суток, едва Рита взяла его на руки.

Так у нее появился второй ребенок. Рита смотрела на маленького Пашу и гнала от себя мысли о брате. Мальчик был похож на отца так, что от боли заходилось сердце. Несправедливость произошедшего не давала покоя. Рита не могла понять, как такое могло случиться… Ведь Митя был молод и здоров. Его ждала длинная жизнь, но почему-то время вдруг решило, что она ему вовсе не нужна, и обрезало нить с его именем. Почему?! Ответа не было…

Павлик рос здоровым и крепким. В отличие от отца, он был на редкость покладистым, и проблем с ним не возникало. Рита повесила в комнате малыша портреты Мити и его жены и никогда не скрывала от Паши, кто его родители. Ира, ее дочь, восприняла появление в семье еще одного ребенка как должное.

– Хорошо, что он будет жить с нами. У меня будет брат.

– Уже есть.

– Прости, мам. Я имела в виду, что он был двоюродным, а станет родным.

Рита, молча кивнув, притянула к себе дочь и поцеловала. Ее девочка всегда понимала слишком много, несмотря на возраст.

Росли дети, старели родители. Ушли один за другим сначала Сергей, а потом и Раиса. Напоследок Рита все-таки спросила у матери, что же случилось в тот день, когда она сообщила родителям, что выходит замуж.

– Папы нет больше. Теперь можно и сказать. Он хотел уйти от меня. Изменил. Но потом передумал. Сказал, что я его жена и другой ему не надо. А я в тот день думала: простить ли его? Перевесит ли все, что было между нами, то, как он меня обидел?

– Ты осталась…

– Да. Я была его женой. Разве этого мало?

– Мне бы, наверное, не хватило.

– Пусть никогда ты не будешь на моем месте, дочь. Пусть это безжалостное колесо не раздавит тебя, Ирочку или, Бог даст, ее дочерей.

Рая ушла, проболев всего пару месяцев, и Рита осталась одна. Конечно, рядом были дети и внуки, но ей было как-то не по себе.

– Старость приходит.

Она шутила, подмигивая дочери, но весело ей не было. Силы куда-то уходили. Все чаще хотелось просто сидеть, сжимая в руках чашку с чаем, смотреть на серый город и не двигаться, превращаясь в наблюдателя. Она пыталась стряхнуть с себя это оцепенение, но удавалось это редко и с огромным трудом. Она волновалась за Иру, которая никак не могла устроить свою судьбу. Волновалась за Пашу, который всегда был слишком основательным, стараясь устроить свою жизнь так, чтобы всем вокруг было тепло и хорошо.

– Пашенька, не всегда это возможно. Не все в твоих силах.

– Но я могу хотя бы попытаться.

Рита обнимала племянника, который давно уже стал ей сыном, и вздыхала. Она знала, сколько сил уходит на то, чтобы сделать этот мир чуточку теплее для любимых.

Вот и сейчас она подавила в себе желание остаться дома. Тряхнув коротко остриженными совсем недавно волосами, она глянула на себя в зеркало:

– А ну-ка! Скисла совсем! Тебя дети ждут! Соне обещала пирог вчера, а Никита просил помочь с английским. Давай, девушка! Какие твои годы! Подумаешь – дождь! Отличный повод выгулять новый плащ.

Рита достала было из косметички помаду, но, глянув на цвет, решительно сунула ее обратно и, покопавшись, вынула другой тюбик.

– Эту! Поярче! Вот так! А теперь вперед и с песней. Колесо само не раскрутится. Мое колесо. Правильное.

Она вышла из подъезда, слегка поежившись от налетевшего зябкого ветерка.

– Ух! Погодка шепчет… Ничего! Вперед! Меня ждут, а значит, есть для чего и для кого.

Перехватив поудобнее сумку, в которой весомо тянул руку контейнер с нарезанным пирогом, приготовленным для внучки, Рита раскрыла зонт.

С чего она взяла, что на улице все серое и хмурое? Вон какие краски! Была бы она художником…

Рита свернула за угол дома, вошла в ворота детского сада и улыбнулась, увидев маленькую фигурку, которая кинулась к ней напрямик, через лужи, с радостным криком:

– Бабушка!

Она нагнулась, раскрыв объятия, и поняла, что вот она – ее сила. Растрепанная, почему-то чумазая, в сбившейся на макушку шапке и с сияющими от радости глазами. И уже не хочется больше под одеяло. А хочется прогуляться по скверу неподалеку, глядя, как эта смешная девчонка будет пинать яркие листья красными сапожками и шлепать от души по лужам. А потом привести ее домой, сварить какао и долго-долго сидеть рядом, отвечая на бесконечные вопросы или читая сказки. Наиграться до одури, накричаться и насмеяться от души, а потом уложить ее спать и слушать, как тихо дышит она во сне, даря надежду на то, что колесо повернется, заскрипит по-новому и закрутится так, как надо, наматывая на себя новые дороги, новые судьбы, которые буду счастливее и легче, чем те, что были до.