Текст книги "Другое утро"

– А нас обедать ждут, – напомнила Ира.

– Подождут, – буркнул он.

– А знаешь что? – не отставала она.

– Не знаю, – процедил он, недовольный, что она отвлекает его от столь важного занятия.

– Ты будешь приезжать в Москву когда сможешь, а я буду ждать и скучать. Очень-очень скучать.

Глава 13

Обещание свое «очень-очень скучать» Ира не сдержала. Скучать ей не пришлось. Неделя, пока Аксенов был в командировке, преподнесла ей немало сюрпризов. Первым сюрпризом оказалось появление в издательстве Максима. В понедельник утром он как ни в чем не бывало по-прежнему пересмеивался с Настенькой, смущал строгую Екатерину Михайловну и в своей обычной манере, легко и точно, словно играючи, пытался достать кого-то по телефону, попутно оформляя бесконечные финансовые бумаги. От его отчужденного официозного вида не осталось и следа, словно свой костюм в тонкую полоску и солидную кожаную папку он брал взаймы на денек. Прежние джинсы в обтяжечку, прежняя сиреневая рубашка с распахнутым воротом, все знакомое, привычное, много раз опробованное на ощупь.

Даже цитрусовый аромат тут как тут.

– Привет! – Он улыбнулся Ире открыто, добродушно, во все свои тридцать два безупречно белых зуба человека, незнакомого с сигаретой. На мгновение ей показалось, что та самая презентация, Аксенов, Петрович, свадьба, Таня, кладбище в городе Бабкине – все это лишь промелькнуло во сне, а в реальности есть только издательство «Парашют» и Максим, с которым они собираются в отпуск в Испанию. Она тряхнула головой, отводя наваждение, повнимательнее пригляделась к Максиму.

Но его темные глаза ничего, ну абсолютно ничего, кроме спокойной деловитой заинтересованности, не выражали.

А чего она, собственно, хочет? Следов бессонных мук ревности на его красивом лице? Преследований с мольбами вернуться? Попыток забыться в алкогольном дурмане? Или демонстративного отъезда на другое полушарие, дабы никогда, никогда больше с ней не встречаться? Она же с самого начала прекрасно знала, что Максим вполне типичный представитель поколения двадцатилетних. Вроде бы младше на каких-то десять лет, а как с другой планеты. Пару недель назад он уговаривал ее пожениться, и это выглядело вполне оправданно и естественно. Теперь он посчитал, что не стоит бросать перспективное дело из-за того, что она променяла его на другого. Тем более что Максим мог узнать, кто этот другой. И надо быть идиотом, чтобы пренебречь подходом к такому человеку, таким возможностям и таким деньгам. Максим на идиота не похож. Он похож на умного, прагматичного, деловитого, нацеленного на успех и только успех молодого человека, а именно это ей сейчас и нужно.

– Привет, – ответила она, скопировав его тон и даже его улыбку. – А я знаешь что подумала?

– Что? – откликнулся он. И снова ни малейшего намека на подтекст. Вот и славно. Вот и хорошо. Значит, можно заняться делом.

– Давай-ка я сама проедусь по поставщикам.

– Смысл? – пожал плечами он. Ничуть не обиделся на возможность недоверия, которую при желании можно было бы выудить из ее слов. Молодец.

– Не знаю я, какой смысл, – в сердцах призналась она. – Просто хочу сама разобраться, не сидеть же и ждать у моря погоды!

***

Самый крупный должник издательства «Парашют» – оптовая фирма «Гарант М» располагалась в здании гостиницы на самой окраине Москвы и произвела на Иру весьма приятное впечатление. Тишина, прохлада, шероховатые белые стены, дорожка в коридоре, внятные таблички на дверях. Все с чувством, с толком, с расстановкой. Ира открыла дверь с табличкой «Бухгалтерия». За дверью оказалась большая светлая комната, здесь сидели три женщины за тремя одинаковыми закругленными столами, на которых стояли три компьютера. Ира растерялась только на секунду, но потом уверенно направилась к ближайшей из бухгалтерш, вооружившись договором и накладными.

– Здравствуйте. Я из издательства «Парашют». Вы должны нам восемнадцать тысяч рублей. Все давно продано, возврата не было.

Бухгалтерша, с идеально, волосок к волоску, уложенной высокой стрижкой, на ее голос не повернула головы и не повела бровью. Ира давно заметила, что сохранять прическу в таком первозданном виде к середине рабочего дня удается только финансовым работникам. Оказывается, потому, что они не делают лишних движений головой.

Зато неуловимым движением пальцев бухгалтерша нажала на клавиатуре нужную кнопку, и монитор высветил длинный ряд таблиц. Еще секунда, и синяя полоска выделения легла на строчку с названием «Парашют». Напротив названия значилась та самая сумма, но с точностью до копеечки.

– Вам платежки нет, – констатировала бухгалтерша и тем же профессионально неуловимым движением вызвала на монитор другую картинку.

– Простите, – поперхнулась Ира. – Но меня не платежка интересует, а деньги. Почему вы не переводите деньги, которые нам должны?

Бухгалтерша наконец-то удостоила Иру взглядом.

Взгляд был усталый и тоскливый.

– Девушка, я же сказала, для вас платежки нет.

– Я не прошу у вас платежку, – уже не на шутку заводясь, перешла на ледяной полушепот Ира. – Я вообще у вас ничего не прошу. Это не я, а вы мне должны.

– Я? – искренне удивилась бухгалтерша, бросив призывный взгляд на своих коллег, но те не проявили к разговору никакого интереса. – Лично я… – В этом месте она театрально выдержала паузу. – Ничего вам не должна.

– Вы прекрасно знаете, что я говорю не лично о вас, а о вашей фирме, – из последних сил пыталась сдержаться Ира.

– Это не моя фирма, а вы мешаете мне работать, – сказала бухгалтерша, неприступным своим видом демонстрируя, что разговор окончен.

Если бы подобное произошло в одной из многочисленных госконтор, призванных учитывать и контролировать деятельность ее издательства, Ира повозмущалась бы в глубине души, но восприняла такое поведение как норму. В самом деле, ведь не она им, а они ей нужны. Не явишься к сроку, вот тебе и пеня. Но тут-то все наоборот!

Она поставляет частной фирме товар, который неплохо продается, и пени за задержку платежа капают не ей, а этому самому «Гаранту М». Тем не менее аргумент бухгалтерши неоспорим, это и в самом деле не ее фирма. Что ж, придется разговаривать только с главным, у которого такой аргумент не пройдет.

– Хорошо, – поневоле согласилась Ира, хотя согласия ее тут и не требовалось. – Где у вас директор?

На этот вопрос, к ее удивлению, довольно охотно и разом ответили все три бухгалтерши.

– Направо, третья дверь, – сказала одна.

– Двадцатая комната, – сказала другая.

Даже та, с которой разговаривала Ира, неопределенно взмахнула красивой рукой с длинными тонкими пальцами.

Двадцатая комната начиналась аккуратненькой приемной. В центре приемной за большим, но довольно уютным столом сидела очень молодая и очень симпатичная девушка и, прижимая к уху трубку, подталкивала в факсимильный аппарат лист бумаги. Ира довольно долго ждала, пока девушке удастся передать злополучный факс, но ведь человек делом занят, невежливо отвлекать. Наконец-то дождалась и сказала:

– Мне к директору.

– По какому вопросу? – вежливо осведомилась девушка. На ее милом юном лице было выражение такой значительности, словно она осуществляет секретарские функции как минимум в приемной министра.

– По вопросу задержки платежей и штрафных санкций, – выстроила фразу из экономических терминов Ира и поняла, что села в лужу. Нужно было идти сразу в кабинет и ни в коем случае не стоять, как просительница, перед секретаршей. Не она должна, а ей должны, нужно зарубить это на носу. А теперь, конечно, секретарша скажет, что директора нет.

– Директора нет, – как эхо отозвалась Ириным мыслям девушка.

– Когда будет? У меня письмо. Мы выставляем вашей фирме штрафные санкции и подаем в суд, – попробовала исправить свою ошибку Ира.

Дверь кабинета, выходящего в приемную, распахнулась, и из нее упругой подпрыгивающей походкой вышел румяный молодой человек, увешанный спортивными сумками с каким-то сложным снаряжением. Молодой человек излучал непобедимую беззаботную жизнерадостность в диаметре, захватывающем и Иру и секретаршу.

– Я пошел, пока, – весело, точно приглашая порадоваться жизни вместе с ним, бросил он в пространство.

Ира приглашение приняла и действительно порадовалась, что, кроме кредитов и неплатежей, на белом свете все еще есть синее море, яркое солнце и люди, которые живут здоровым спортивным азартом. Секретарша тоже расцвела улыбкой, но как только молодой человек исчез в длинном коридоре, она вспомнила о своей многозначительной роли:

– Давайте письмо.

Но Иру с исчезновением молодого человека тоже покинуло благодушие, и она потребовала:

– Распишитесь на копии, что получили, и поставьте дату. Это уведомление о штрафных санкциях.

Неизвестно, откуда она взяла, что нужно взять расписку о получении письма, скорее всего просто хотела припугнуть девчонку, думала, что она забегает, начнет звонить – бухгалтеру, директору, кому там еще… И может быть, им надоест Ирина настырность, и они переведут-таки деньги, ведь, судя по интерьеру и длинному списку поставщиков в компьютере, для «Гаранта М» такие деньги – сущие копейки. Но девочка с тем же непроницаемозначительным выражением поставила свою подпись на втором экземпляре, видимо, этот процесс даже доставил ей удовольствие. Не так уж часто ей приходилось самостоятельно расписываться на документах.

– Вы мне не сказали, когда будет директор, – строго напомнила Ира.

– Ну вы же сами видели, он только что уехал в аква-клуб, – протянула секретарша и с подозрением, точно на не совсем нормальную, взглянула на посетительницу.

***

Ира размышляла над своим фиаско всю ночь, ничего толком не поняла, но тактику решила сменить. Следующим ее адресатом был владелец сети книжных лотков, разбросанных по всей Москве. Наученная горьким опытом, обращаться в бухгалтерию она не стала, а сразу разыскала хозяина. Для этого пришлось спуститься в подвал, где кипела работа: полный одышливый немолодой мужчина в синем рабочем халате, сверяясь с накладной, отсчитывал книги и журналы из стопок вдоль стены и передавал их в высокое окошко.

– Скажите, пожалуйста, где я могу найти Марата Борисовича? – спросила Ира у мужчины.

– Я Марат Борисович, – вздохнул мужчина и поднял на Иру страдальческие глаза.

– Марат Борисович, можно с вами поговорить? – сочувственно, в полном соответствии с его страдальческим выражением, попросила Ира.

– Можно, можно! – радостно откликнулся мужчина. – Сюда садитесь, пожалуйста. – Он показал в угол подвала, где стояли два стула и старый письменный стол, заваленный пухлыми скоросшивателями.

Ира села на один из стульев, а хозяин достал из кармана халата шариковую ручку, подписал накладную и неожиданно сильным, зычным голосом крикнул в окно:

– Все! Давай! Вначале к Марии на вокзал завези.

Из окошка высунулась волосатая мужская рука, схватила накладную. Машина, в которую грузили книги, завелась, и подвал наполнился сизой дымкой выхлопных газов.

Ира закашлялась.

– А мы с вами сейчас чайку, – ласково пообещал хозяин и занял стул напротив Иры. На столе появились две чашки, сушки и сахар. – Да, такие вот дела… – посетовал Марат Борисович, разливая чай.

Ира, свято помня, что личный контакт прежде всего и никакие запугивания штрафными санкциями не помогут, хлебнула чаю, хрустнула сушкой и подтвердила:

– Да…

Хозяин воодушевился ее сочувствием и запричитал, двигая вниз-вверх крупным мягким носом:

– Нету совести у них, совсем нету. Все соки высосали, все жилы вытянули. За разрешение дай… Вы знаете, сколько они берут за разрешение?

Ира испуганно замотала головой.

– Не знаете… Ваше счастье. Милиции заплати… Вы знаете, сколько я плачу милиции?

Ира опять замотала головой.

– Не знаете… Ваше счастье. Местным заплати…

Вы знаете, сколько я плачу местным?

Ира уже не мотала головой, но Марат Борисович продолжил в том же духе:

– Не знаете… Ваше счастье. А теперь лучшую точку переносят на двадцать метров. Вы знаете, что такое двадцать метров?

Что такое двадцать метров, Ира знала, но сказать об этом хозяин ей не дал.

– Двадцать метров – это все. Была выручка – нет выручки. Противопожарную безопасность придумали; аварийный выход им мой лоток закрывает. Теперь пожарникам заплати…

– Марат Борисович, – осторожно начала Ира, – я, собственно, насчет денег, из издательства «Парашют».

Вы должны нам за книги восемнадцать тысяч. Это почти три тысячи долларов, для нас очень существенная сумма.

– Ой-ой-ой! – Марат Борисович не донес чашку до рта, поставил обратно. – Три тысячи долларов!

– Вот именно. – Его реакция показалась Ире многообещающей, и она добавила в голос жалостности, ну почти «Мы люди не местные»:

– Марат Борисович, поймите, у меня кредитные деньги, я с них проценты плачу, а скоро и весь кредит нужно отдавать.

– Ох не люблю я эти кредиты, ох не люблю! – с оттенком осуждения заметил Марат Борисович.

– Кто ж любит, Марат Борисович? Тем более когда за товар не рассчитываются. Вы бы нам отдали задолженность, а мы вам еще партию привезем, неплохо ведь идет, все продали, а?

– Плохо, все плохо. Летом какая выручка? А всем заплати… – совсем уж тяжело, просто неподъемно вздохнул Марат Борисович. – Такие вот дела, дела как сажа бела.

Ира продолжать разговор не стала, поняла – по сравнению с Маратом Борисовичем она бездарная актриса.

***

В большом книжном магазине, расположенном в самом центре, народу было – не протолкнуться. И это в одиннадцать утра будним летним днем! Рекламный плакатик над входом в отдел художественной литературы жизнеутверждающе гласил: "Восставшая из мертвых жертва наркомафии проникает внутрь организации и становится ее главарем, чтобы отомстить обидчикам.

Захватывающие погони, изощренные убийства, роковая любовь – истинное наслаждение для любителей остросюжетного детектива!"

Ира походила по залам, понаблюдала за покупателями, но так и не смогла вычислить спрос. Маркетолог из нее никакой. Нашла на детских стеллажах несколько книжек «Парашюта». Магазин переводил деньги более-менее регулярно, но все равно от продажи до перечисления проходило месяца два-три. Для «Парашюта» это слишком долго, но Максим настаивал, чтобы в этом магазине книги были в продаже всегда, и Ира его понимала – это витрина новинок, своего рода выставка достижений. Только вот переводили бы почаще деньги! Хоть бы директор оказалась на месте!

– Мне нужно поговорить с Лилией Петровной, – старательно сдерживая просительную интонацию, заявила с порога приемной Ира.

– Как вас представить? – с хорошо поставленной равнодушной вежливостью спросила пожилая секретарша.

Ира представилась.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласила она Иру, нажала кнопку связи и отчеканила:

– К вам Ирина Сергеевна Камышева, издательство «Парашют».

Олимпийское спокойствие и королевское достоинство, с которым держалась эта пожилая женщина, ясно говорили, что директора приходят и уходят, а в приемной и бумагах должен быть раз и навсегда заведенный порядок. Ира с искренним восхищением осмотрела аккуратно пронумерованные дела на стеллаже, остро отточенные разноцветные карандаши в старинном бронзовом письменном приборе, стопочку чистой бумаги на углу стола, из которой не высовывался ни один листочек. Все здесь дышало давно забытой неспешной основательностью. Но вволю насладиться столь приятной атмосферой Ире не пришлось. Дверь кабинета распахнулась, и на нее обрушилась Лилия Петровна, дама лет пятидесяти, настолько модная и ухоженная, чтобы ее пятьдесят могли быть предметом кокетства.

– Ирина Сергеевна, милочка, солнышко, что же вы и не звоните, и не приходите? А мы все думаем, вот бы Камышева к нам заглянула!

– Да я… – хотела оправдаться неизвестно в чем Ира, но в этом не оказалось необходимости.

– Понимаю, моя дорогая, все-все понимаю. Творческий процесс! Творческий процесс – это святое, – объявила Лилия Петровна, обняла Иру за плечи, отвела в свой кабинет, усадила на низкий кожаный диван, вручила чашку кофе, который по причине чрезвычайной крепости Ира пить не смогла, и исчезла. Через несколько минут Ира услышала откуда-то сверху звонкий радостный голос:

– Уважаемые покупатели! Сегодня и только сегодня вы имеете возможность встретиться с популярнейшей детской писательницей, автором бестселлера «Толька-снайпер» Ирина Камышевой! Через несколько минут в отделе художественной литературы Ирина Сергеевна ответит на вопросы читателей и подпишет экземпляры своей книги.

Ира не успела и глазом моргнуть, как оказалась в торговом зале за изящным складным столиком, на котором лежала стопка ее книг и шикарный толстый перьевой «паркер». Очереди из желающих подписать книжку не наблюдалось, но подошли две женщины, активистки родительского комитета, которые выбирали подарки к первому сентября для всего класса, и потребовали у продавщицы сразу двадцать восемь экземпляров. Ире пришлось на каждой книжке сделать надпись: "Ученику 5-го "Г" класса с пожеланиями успехов в учебе. И. Камышева". От непривычной тяжелой ручки устали пальцы, но Ира улыбалась, хоть и понимала прекрасно, что эти женщины заинтересовались вовсе не ее книжкой, а редкой возможностью выделиться на фоне "А", "Б", и "В" классов тем, что только их детям подарены книжки с автографом. Женщины раскраснелись от удовольствия, суетились, старательно сушили чернила на каждом экземпляре, разложив раскрытые книги на ее столике и заслонив Иру от зала. Впрочем, Иру это не задевало, потому что в неожиданной роли звезды, раздающей автографы, она чувствовала себя неловко.

– Эта, что ли, авторша? – игнорируя ее присутствие, спросил у одной из родительских активисток крупный, ну просто не правдоподобно крупный мужчина в черной майке и безразмерных штанах.

– Эта, эта, – подтвердили женщины, за своей суетой не заметившие явной нетактичности вопроса.

Широкое лицо «шкафа» неожиданно расплылось в детской, наивной и радостной улыбке. Он сгреб с Ириного столика книжку, откинул обложку и ткнул пальцем:

– Слышь! Ты это… Напиши, что Мишке. Мишкой у меня пацана звать. Завтра восемь лет.

Она написала: «Мише с пожеланиями здоровья и успехов в день восьмилетия. И. Камышева». В конце концов, этот Миша может оказаться очень симпатичным мальчиком и не виноват, что его папу не научили элементарной вежливости. Не отрывая взгляда от жирной, блестящей чернилами надписи, мужчина широкой ладонью выудил из кармана крохотный телефон, не глядя на пульт, набрал большим пальцем номер и закричал:

– Ларис, слушай, тут такой финт! Да в книжном я, в книжном! Ты ж сказала книжку ему купить. Какую?

Щас. Во! Ирина Камышева. «Толька-снайпер». Двадцать пять. Дешево? Да подожди ты! Тут авторшу посадили, она Мишке надпись написала. Ну! Пацанам своим покажет.

Ира, конечно, слышала и даже читала в газетах анекдоты про новых русских, но относилась к этому как к преувеличению, гротеску. Оказывается, до настоящего гротеска тут еще преувеличивать и преувеличивать… «Пап, а у Петьки аппендицит!» – «Не дрейфь, пацан, у тебя завтра круче будет!»

– Ирина Сергеевна, извините, я хочу вас поблагодарить за книжку. Моя внучка перечитала ее уже три раза.

И за Бабаеву спасибо.

Перед столиком стояла маленькая пожилая женщина с клетчатой хозяйственной сумкой и заглядывала Ире в глаза. Ира смутилась, встала – неудобно сидеть, когда перед тобой стоит пожилой человек.

– Что вы, это вам спасибо, что покупаете, читаете.

Вы не представляете, так для меня это важно, а то я все переживаю, что мы издаем не те книжки, которые сейчас интересны детям. Мне часто говорят – это не то, это скучно.

– Что вы, что вы! – замахала руками пожилая женщина. – Моя Настя так плакала, когда Толька попал в западню! Я и сама, честно говоря…

– В том-то и дело! – воскликнула Ира. – Знаете, мне иногда становится по-настоящему страшно. Мы почему-то решили, что все, что задевает настоящие чувства, особенно у детей, – скучно. Дескать, сейчас жизнь и так жестокая, зачем еще над книжкой или фильмом слезы лить.

– А и незачем! – резко отозвалась одна из родительниц-активисток. – Еще успеют наплакаться.

– Не успеют, – мрачно возразила Ира. – Знание, что бывает не только своя, но и чужая боль, с неба не сваливается, этому можно только научить и научиться. А как? Жизнь, слава Богу, пока не требует выбора отдать последний кусок хлеба тому, кто слабее, или выжить самому. Вроде бы и так никто с голоду не помирает, а если и причинишь кому-то боль или попросту не заметишь чужой боли, так ведь это так, ерунда – должности, квартиры, зарплаты. Не до смерти.

– Не до смерти! Хорошо вам говорить, – перешла в наступление родительница. – А у меня сын. Начитается ваших красивых сказок о подвигах, наплачется, а его куда-нибудь в Чечню, на пушечное мясо. Пусть с детства свой интерес знает. Хватит. Нам мозги пудрили, так пусть хоть они за себя постоять научатся. Сразу видно, что у вас дочка. С дочкой легче.

– Дочка, – на удивление легко согласилась Ира.

Первый раз в жизни упоминание о Катюшке не резануло ее физической болью. – Только она умерла совсем маленькой, и сказки эти я для нее сочиняла. Все время думала, какой хотела бы ее видеть. А вы не боитесь?

Спорившая женщина вздрогнула:

– Чего?

– Того, что ваш сын окажется среди тех, кто относится к людям как к пушечному мясу. Вот они-то наверняка не плакали в детстве над книжками. Лучше бы плакали. Потому я и хочу, чтобы дети над книжками плакали.

– Ой, – в разговор вмешалась только что подошедшая веселая дама в соломенной шляпке. – А я помню, читала «Дикую собаку динго», а мама с работы приходит.

Я ей открываю, вся зареванная, с ней чуть приступ не случился, думала, что-то дома случилось. А я и сказать-то сразу не смогла: «Я книжку чита-а-а-ла».

Дамочка так здорово изобразила саму себя зареванной девчонкой, что вокруг засмеялись, стали вспоминать свои любимые детские книжки, фильмы, спорить, яростно защищать каждый свое. Даже мужчина-"шкаф" не ушел, постоял в сторонке, о чем-то размышляя, потом взял еще одну книжку и снова ткнул Ире:

– Маринке напиши, племяшке. Тоже пусть с автором.

Оживление подтягивало все больше людей, Ира писала, говорила, показывала книги, опять писала и опять говорила… Из магазина летела как на крыльях и, только открывая дверь издательства, вспомнила, что не сказала Лилии Петровне о платежах.

– Ну? – ухмыльнулся Максим.

Раньше он ухмылялся с легким умилительным снисхождением к ее бестолковой непрактичности, а теперь с оттенком пренебрежения. Но дело не в этом. Дело в том, что он оказался прав и Ире пришлось признать, что в денежных делах он понимает куда больше ее.

– Странно, почему они не боятся штрафных санкций, ведь по всем договорам идут пени? Мы можем подать в суд.

– Ха! Да подавай! – развеселился Максим. – Что с них, что с нас по суду ничего не возьмешь, по балансу все в сплошных убытках. Кстати, как и мы с тобой. Лишние налоги платить дураков нет.

– Но ведь можно по договоренности, ведь мы им тоже нужны? – ухватилась за последний довод Ира.

– Можно, – согласился Максим. – Вот когда у тебя будут стоящие обороты и хорошая «крыша», тогда можно и по договоренности. Ну что, я с Эдиком поговорю?

– Подожди до понедельника.

– А… – правильно понял Максим. – Тоже хорошо. Раскручивай своего на бабки.

Возражать Максиму она не стала. Бесполезно. На то языке ее намерение спросить совета и, может быть, попросить помощи у Аксенова называется именно так.