Текст книги "Политическая экономия войны и мира"

Распад системы международного разделения труда[87]87
  [Статья впервые опубликована в: Professors of the Graduate Institute of International Studies. The World Crisis. London, New York and Toronto: Longmans, Green, 1938. P. 245–274. Пер. с англ. Б. С. Пинскера по изданию: Mises L. von. The Disintegration of the International Division of Labour // Mises L. von. Money, Method, and the Market Process: essays / selected by M. von Mises; edited with an introduction by R. M. Ebeling. P. 113–136. – Прим. ред.]


[Закрыть]

1. Введение

Международное разделение труда – достижение духа либерализма. Вообще говоря, международная торговля существует с древнейших времен. Торговля некоторыми товарами, производство которых было ограничено особыми географическими условиями, велась регулярно. Когда какое-нибудь экстраординарное событие предлагало необычные возможности, возникала случайная торговля. Но сколь бы важным ни было цивилизационное влияние этих международных обменов, и как бы ни были значительны объемы сделок – с учетом огромных трудностей транспортировки, – их роль в удовлетворении потребностей рынков была ничтожной. Лишь очень небольшая часть ежедневного потребления простого человека зависела от иностранного производства. Большинство импортируемых товаров того времени можно считать предметами роскоши, так как люди могли без них обойтись без особых страданий. Даже если бы в рамках континентальной блокады[88]88
  [Континентальная блокада — торговая блокада Великобритании, объявленная Наполеоном I в 1806 г. Всем союзным и подвластным Франции государствам запрещалось вести торговлю, поддерживать почтовые и др. сношения с Британскими островами. По Тильзитскому мирному договору 1807 г. к континентальной блокаде вынуждена была присоединиться и Россия. После разгрома Наполеона в России (1812) континентальная блокада перестала соблюдаться большинством стран. Формально отменена с отречением Наполеона от престола (апрель 1814). – Прим. ред.]


[Закрыть], установленной Наполеоном в начале XIX в., удалось полностью искоренить контрабанду, это не оказало бы заметного влияния на повседневное потребление широких масс населения Центральной Европы. В те времена для обычного человека даже сахар (тогда, разумеется, исключительно тростниковый) и хлопок были предметами роскоши.

Рост международной торговли был вызван устранением большей части торговых барьеров, воздвигнутых неуемным фискализмом и ошибками меркантилистской политики. Разрушив их, либерализм расчистил путь для беспрецедентной интенсификации международных торговых связей. Когда Кобден и Бастиа находились в зените влияния, существовало всеобщее убеждение, что торговые барьеры обречены на исчезновение, подобно остальным пережиткам темного прошлого, таким как абсолютизм, религиозные суеверия, нетерпимость, невежество и войны.

Сформулированная Рикардо теория международной торговли неопровержимо доказала, что только свобода торговли обеспечивает достижение наивысшей эффективности экономических усилий и что все разновидности протекционизма неизбежно ведут к снижению производительности труда и капитала. На протяжении 120 лет авторы бесчисленных книг и памфлетов тщились опровергнуть эту теорию и показать, что каким-то товарам таможенная защита идет на пользу. Все эти попытки провалились. Им не удалось опровергнуть утверждение, что в деле обеспечения потребителей товарами и услугами свобода торговли эффективнее любой другой системы. Никому никогда не удалось даже пошатнуть основания доктрины свободы торговли.

Самым знаменитым возражением против свободы торговли был аргумент о молодых отраслях. Но все, что может быть сказано о неспособности вновь создаваемых отраслей конкурировать с уже утвердившимися на рынке производителями, в равной степени относится не только к иностранным конкурентам, но и к отечественным. Уже одно то, что никто не пытается требовать защиты для вновь создаваемой, начинающей новый бизнес фирмы от непреодолимой конкуренции старых фирм, работающих в том же городе, районе или стране, можно считать доказательством того, что аргумент этот не экономический, а политический. Начальный период становления любого предприятия всегда связан с преодолением определенных трудностей и препятствий. Если нет надежды, что эти потери будут перекрыты будущей прибылью, значит, новое предприятие вообще не следует начинать. В этом случае добавление новой фирмы или завода к уже существующим представляет собой растрачивание ресурсов впустую. И не важно, где расположен новый производственный центр – в той же стране или за рубежом. Множество исторических примеров доказывает, что внутри страны отрасли порой перемещаются из мест с менее благоприятными условиями туда, где условия лучше, несмотря на то что новым заведениям в начальный период роста не оказывается никакого покровительства. Перенося производство, предприниматели рассчитывают, что будущие доходы перекроют потери периода создания производства. Чтобы подтолкнуть их к этому решению, никакой защиты не требуется. Не требуется ее и в тех случаях, когда производство перемещается из одной страны в другую. При более подробном анализе выясняется, что аргумент о необходимости защиты для молодых отраслей имеет чисто политический характер. Его нельзя считать серьезным экономическим аргументом в пользу протекционизма.

Вопрос о защите молодых отраслей играл важную роль в экономической литературе и экономической политике. Однако экономическая история не дает ни единого примера того, чтобы временная защита неокрепших отраслей не превращалась в устойчивую и длительную политику. В Америке, Австралии и странах Восточной Европы различные отрасли промышленности получали защиту под предлогом их молодости. Теперь они взрослые, но все еще находятся под защитой, и вопрос о том, чтобы объявить их совершеннолетними и снять защиту, даже не поднимается.

Сегодня аргумент о молодых отраслях – это дела давно минувших дней. В современном мире ответственность за протекционизм и его логическое следствие – стремление к экономической самодостаточности следует вменять другим аргументам. В их числе можно назвать следующие: национальный престиж, угроза войны, вопрос о заработной плате, вопрос об избыточном населении и вопрос о деньгах и валютном регулировании.

2. Национальный престиж

Согласно Листу, каждый народ должен последовательно пройти ряд стадий экономической эволюции. На высшей стадии страна располагает не только развитым сельским хозяйством, но и торговлей и промышленностью. Пока страна не достигнет этой последней, высшей стадии, она не может гармонично реализовать все свои производительные силы. Исходя из этой философии, все страны мира, отстающие в области промышленности, должны заключить, что отсутствие современной промышленности и современного крупномасштабного производства – признак неполноценности. Если в промышленно развитых странах романтики мечтают вернуть былые дни допромышленной жизни, то в аграрных странах романтики страстно мечтают об индустриализации. Они считают, что страна, богатство которой базируется на сельском хозяйстве и производстве сырья, никогда не достигнет того уровня морального и интеллектуального развития, которое отличает ведущие страны Западного мира. Они грезят об индустриализации из желания обладать всеми благами современной культуры.

Эти романтические грезы привели в к тому, что в преимущественно аграрных странах программы националистических партий обязательно включают требование о защите промышленности и гораздо меньшее внимание уделяют нуждам сельского хозяйства.

До войны, когда иммиграция в промышленные страны Европы и за океан еще не наталкивалась на барьеры, во многих европейских странах основным аргументом в пользу протекционизма была необходимость уничтожить причины эмиграции. В Центральной и Западной Европе условия для промышленного производства были во всех отношениях более благоприятными, чем, скажем, на Балканах. В условиях laissez faire[89]89
  [См. сн. 5 на с. 126. – Прим. ред.]


[Закрыть] избыточному населению этих стран, не находящему себе применения в сельском хозяйстве, приходилось эмигрировать в Центральную и Западную Европу и в Новый Свет. Стимулируя промышленное развитие под прикрытием импортных пошлин, правительства восточноевропейских стран стремились уменьшить поток эмигрантов. Они воспринимали эмиграцию как нанесение ущерба величию, политической и военной силе их государств. Их пугала возможность того, что с годами эмигранты приживутся на новом месте и утратят привязанность к родине-матери, к ее обычаям, языку и цивилизации. Политика защиты промышленного производства была политикой государственного и национального самосохранения. Ее целью было уберечь своих граждан от попадания в плавильные котлы Западной Европы, США и других стран американского континента. Сегодня этот аргумент утратил значение. Иммиграция перестала быть свободной, так что теперь избыточному населению уезжать некуда, поскольку трудно найти страну, приветствующую иммигрантов.

До войны аргумент предотвращения миграции был применим не только к аграрным странам Европы, но даже к Германии – самой индустриализованной из них. Когда немецкое сельское хозяйство, особенно в восточных землях Пруссии, уже больше не могло выдерживать на открытом рынке конкуренцию с сельскохозяйственной продукцией более плодородных стран, таких как Россия, Румыния, США, Канада и Аргентина, Германия постепенно начала двигаться в сторону протекционизма, потому что по возможности хотела свести эмиграцию к минимуму. Но на этом можно не останавливаться, потому что в наше время широкомасштабная международная миграция населения стала невозможной.

Вопрос о миграции играл роль и в экономической политике относительно малонаселенных стран, принимавших мигрантов, где он звучал не совсем так, как в относительно перенаселенных странах, бывших источниками эмиграции. Эти страны, прежде всего страны Латинской Америки, стремились к росту населения за счет притока иммигрантов, и для них политика протекционизма была средством привлечения дополнительных рабочих рук. Но теперь это тоже все в прошлом.

В нынешних условиях, когда ни одна более-менее крупная страна не желает принимать мигрантов и поток миграции сведен к минимуму, подобного рода соображения больше не играют роли. О роли иммиграционных барьеров мы будем говорить ниже.

3. Военные нужды

В современном мире главным оправданием протекционизма и стремления к экономической самодостаточности являются военные нужды. Для милитаристских стран главная задача экономической политики – готовность к войне, а сама война считается обычным средством достижения целей. Поэтому для них мирное время – это всего лишь период подготовки к грядущей войне. Уже в мирное время экономика этих стран подчинена интересам будущей войны. Эта модель предполагает самодостаточность в производстве всего, что необходимо для воюющей страны.

Либералы пропагандировали идеи свободы торговли и международного разделения труда, потому что краеугольным камнем их политического кредо был мир между всеми цивилизованными народами[90]90
  [См.: Мизес. Либерализм. М.; Челябинск: Социум, 2024. Гл. 1, § 3: Мир. С. 25–30. – Прим. ред.]


[Закрыть]. Следует понимать, что для международного разделения труда условием sine qua non[91]91
  [Букв.: без чего нет (лат.), непременное условие. – Прим. ред.]


[Закрыть] являются добрая воля и мир между народами. Разделение труда несовместимо с войной. Даже внутри страны разделение труда возможно лишь при наличии мира между ее краями и областями. В Средние века и даже в более позднее время, когда разделение труда еще пребывало в зачаточном состоянии, войны между отдельными городами и странами были самым обычным делом. При этом война не создавала проблем с продуктами питания, оружием и амуницией, потому что каждая часть страны производила все, что нужно в военное время. Для ведения войны нужны были деньги, а уж купить все необходимое проблемы не составляло.

В современном мире с развитым международным разделением труда ситуация иная. Европейские страны в той или иной степени зависят от импорта сырья и продовольствия из-за границы. Производство современного оружия и боеприпасов возможно только на высокоспециализированных крупных предприятиях, которые, чтобы функционировать без сбоев в период военных действий, должны работать и в мирное время. Страна, не способная обеспечить себя необходимым сырьем и продовольствием, а также всевозможными видами оружия и боеприпасов, в военное время будет испытывать их недостаток.

Когда в 1890-х годах Германия начала подготовку к решающей войне, экономические приготовления ограничивались заботой о продовольствии. Покровительственные тарифы для сельскохозяйственной продукции были нужны в том числе для того, чтобы обеспечить независимость от внешних поставок в военное время. Никто и вообразить не мог, что во время войны участвующие в ней страны могут страдать от отсутствия чего-либо еще, кроме продовольствия. В возможность этого заставил поверить только опыт Мировой войны[92]92
  [Следует иметь в виду, что этот отрывок был написан в 1938 г., и что мировая война, о которой здесь и ниже по тексту говорит Мизес, это Первая мировая война. – Прим. ред. амер. изд.]


[Закрыть].

Сегодня державы, рассматривающие войну как средство удовлетворения своих «динамических» притязаний, стремятся к экономической самодостаточности, чтобы не зависеть от поставок из-за рубежа в грядущем конфликте. Именно эти державы разработали систематическую теорию и практику экономической самодостаточности как средства подготовки к военному времени. Это стремление обострилось после того, как появилась статья 16 Договора о создании Лиги Наций[93]93
  [Договор представляет собой короткий, немногословный документ, в 26 статьях которого были сформулированы задачи и намерения Лиги Наций. Статья 16 устанавливает, что все члены обещают присоединиться к общим действиям против любой страны, которая начнет войну в нарушение Договора, т. е. прервут все экономические отношения и другие взаимовыгодные связи с нарушителем Договора, а если этого окажется недостаточно, то предпримут военное вмешательство. Эта же статья наделяла Совет Лиги Наций правом исключить из организации любого нарушителя Договора. – Прим. ред. амер. изд.]


[Закрыть], предусматривающая экономические санкции против страны-агрессора.

Чтобы в ходе войны экономически ни от кого не зависеть, эти страны хотят и в мирное время, по возможности, не зависеть от импорта сырья. Они стремятся замещать импортные материалы и продовольствие тем, что производится внутри страны. С помощью жестких протекционистских мер они поощряют производство продуктов питания и сырья на собственной территории. То сырье, которое эти страны не могут производить самостоятельно, они пытаются заместить заменителями, производимыми внутри страны. При этом вопрос о стоимости производства игнорируется. По мнению сторонников этой политики, не имеет никакого значения, если производство заменителей будет обходиться во много раз дороже цен на импортные товары[94]94
  [Здесь Мизес ставит и анализирует проблему эрзаца. См. также в настоящем томе статьи «Автаркия: путь к нищете» и «Автаркия и война», с. 74, 138), а также см.: Мизес. Человеческая деятельность. М.; Челябинск: Социум, 2024. С. 790–792; Мизес. Нация, государство и экономика. М.; Челябинск: Социум, 2024. С. 177–181. – Прим. ред.]


[Закрыть]. Важно лишь то, что их можно производить внутри страны. Действуя в этом духе, удалось наладить производство синтетического каучука, синтетического бензина, синтетической пряжи и т. п.

Диктуемые военными соображениями доводы в пользу политики экономической самодостаточности содержат поразительную ошибку. Когда современные технологии достигают успеха в замещении традиционного сырья синтетическим, обладающим сопоставимой с природными материалами эффективностью и стоимостью, на рынке старые материалы, естественно, в той или иной степени вытесняются новыми. Именно таким образом анилин заменил марену[95]95
  [Анилин (фениламин) – органическое соединение с формулой C₆H₅NH₂, впервые полученное в первой половине XIX в. вначале из натурального индиго, затем химическим синтезом; основной структурный компонент анилиновых красителей, промышленное производство которых началось в конце XIX в. Марена красильная — многолетнее травянистое растение, из корней которого до появления анилиновых красителей изготавливались краски некоторых цветов. Анилино-красочная промышленность позволила отказаться от дефицитного и дорогого природного сырья (индиго, марена, кошениль, пурпур). – Прим. ред.]


[Закрыть], а искусственный шелк потеснил шелк и хлопок. В такой ситуации новый материал уже нельзя считать заменителем, так же как автомобиль не является заменителем конной повозки, а ружье – заменителем стрел и лука. Но сейчас нас интересует другое. Мы говорим о плохих заменителях природных материалов, более дорогих и менее качественных. В поисках таких заменителей однажды может быть изобретено нечто новое, что окажется лучше традиционных материалов. Но в данный момент нас интересует реальность, а не туманные перспективы. Мы анализируем ситуацию, когда в стремлении к экономической самодостаточности страны замещают некоторые импортные продукты питания и сырье более дорогой и менее эффективной и качественной продукцией, производимой внутри страны. При этом считается, что все недостатки компенсируются тем, что страна обретает независимость от внешних поставок, а значит, не будет страдать от их отсутствия в военное время. Полагают, что когда речь идет о национальной обороне, вопрос об издержках производства не имеет значения. Независимость превыше всего.

Но это рассуждение ошибочно. Неверно, что стоимость продукции, предназначенной для военных нужд, не имеет значения. Более высокие издержки означают, что то же количество труда и капитала дает меньше готовой продукции. Если воюющей стране приходится тратить больше труда и капитала на получение равного количества продукции, она окажется в более тяжелом материальном положении, чем противник. Особенно опасно то, что для производства того же количества товаров ей придется использовать больше трудовых ресурсов.

Этих людей будет не хватать в окопах, потому что человек не может одновременно и воевать, и работать. Уже во время Мировой войны у центральных держав возникали проблемы в связи с тем, что производство военного снаряжения отрывало от фронта слишком много молодых мужчин.

Есть еще одно значительное неудобство. Качество заменителей хуже, чем у традиционных материалов. В противном случае они были бы не заменителями, а нормальными материалами, которые использовались бы и противником. Уже сам по себе тот факт, что одной стороне приходится использовать менее качественные материалы, является источником слабости. Лучше оснащенная армия имеет моральное и материальное преимущество. Даже наилучшую армию деморализует сознание того, что противник лучше питается, лучше вооружен и лучше защищен от всевозможных напастей. Во время Мировой войны ничто так не удручало солдат центральных держав, как зрелище захваченных вражеских окопов, демонстрирующее, что противник лучше вооружен, экипирован и его лучше кормят. Не вызывает сомнений, что победа союзников в значительной степени была результатом экономического превосходства.

Следует учитывать и то, что для производства заменителей тоже требуется какое-то сырье. Только в очень редких случаях оно может быть получено в достаточных количествах внутри страны. В большинстве случаев его приходится импортировать, потому что внутри страны его нет совсем или в нужном количестве. Германии для производства тканей для обмундирования нужно заменить лен и хлопок шерстью, но весьма сомнительно, что ей удастся настолько расширить производство шерсти, чтобы одеть армию. В любом случае, чтобы увеличить производство шерсти, придется сократить производство других сельскохозяйственных товаров, потому что земельные ресурсы Германии не безграничны. Если Германия или Италия попытаются наладить производство заменителей из дерева, они обнаружат, что их ресурсы древесины крайне ограничены. Когда под давлением санкций Италия задумала производство ткани из молока, она обнаружила, что производство молочного сырья имеет жесткие ограничения, которые невозможно преодолеть без импорта кормов. Использование заменителей не решает проблему сырья; просто проблема перемещается в другие отрасли промышленности.

Характерной особенностью современных экономических сообществ является то, что они не могут обходиться без импорта сырья, который оплачивается экспортом промышленных товаров. Таким образом, современные промышленно развитые страны находятся в таком же отношении ко всему миру, как их собственные промышленные центры – к сельскохозяйственным и сырьевым районам своей страны. Как город не может вести войну против сельских районов, которые его кормят и снабжают сырьем, так и промышленно развитая страна не может воевать со всем миром. В такой ситуации сегодня находятся промышленные страны Европы.

Из этого факта либеральный экономист выводит необходимость международного мира. Он придерживается мнения, что война несовместима с современным состоянием международного разделения труда. Но для милитариста, считающего войну высшей и самой благородной формой народной жизни, система международного разделения труда, лишая его страну возможности воевать, означает ее порабощение. Для него независимость означает такое положение вещей, когда его страна имеет возможность воевать со всем миром или с группой стран, не испытывая зависимости от поставок из других стран. Германия и Италия хотели бы в войне против Франции и ее союзников не страдать от нехватки сырья и продовольствия. Это не означает, что они действительно хотят напасть на Францию или опасаются, что Франция на них нападет. Эту проблему можно не обсуждать. Но ситуацию, когда они не имеют возможности прибегнуть к войне, как к ultima ratio[96]96
  [Последний довод (лат.). – Прим. ред.]


[Закрыть], переживается ими как невыносимая зависимость. Для них свобода – это готовность к войне в любой момент, когда этого потребуют руководители страны.

Очевидно, что такое понимание свободы присуще только большим странам. Небольшая страна никогда не осмелится сформулировать свои притязания на независимость таким образом. Гитлер и Муссолини подчеркивают, что их агрессивность оправдана, потому что большие народы не могут удовлетворяться условиями, подходящими для малых народов. Они требуют территорий, чтобы иметь возможность производить сырье на собственной земле, а когда заявляют о неудовлетворенности своих народов, то в подкрепление претензий указывают на несправедливое распределение колоний и природных ресурсов. Требование обеспечить условия для экономической самодостаточности особенно активно выдвигается сейчас, в ожидании предстоящих переговоров о перераспределении сырьевых ресурсов, потому что они хотят бросить на чашу весов острый меч.

Сегодня стала понятнее роль политики экономической самодостаточности в планах этих двух держав. Для них самодостаточность внутри существующих границ государства – это не постоянное, а только временное решение, обеспечивающее подготовку к грядущей войне за господство. Об этой войне часто говорит Гитлер в своей книге «Майн кампф»[97]97
  Ср.: Hitler A. Mein Kampf. 42. Aufl. Miinchen: F. Eher Nachtfolger, 1933. S. 726–743, 757,766.


[Закрыть].

Разумеется, проведение политики экономической самодостаточности не более разумно в плане подготовки к развязыванию войны, чем в качестве средства, обеспечивающего постоянную готовность к ней.

Некоторые военные эксперты считают, что грядущая война будет носить совершенно иной характер, чем недавняя Мировая война. Они предполагают, что агрессор очень быстро достигнет успеха, если неожиданно атакует страну, не сознающую опасности, а потому и не готовую к сопротивлению. Один удар, подобный Uberfallskrieg [98]98
  [Внезапная война (нем.). – Прим. ред.]


[Закрыть], может принести окончательную победу. Однако весьма сомнительно, что в будущей войне такое внезапное нападение принесет больший успех, чем в прошлых войнах. Внезапное нападение в 1756 г. опрокинуло Саксонию, а в 1914 г. Бельгию, но в обоих случаях оно не решило исход войны, а только лишь сделало ее более ожесточенной. Нет оснований считать, что предполагаемая новая мировая война будет иной. С другой стороны, в войне, в которой агрессор ставит все на быстрый успех внезапного нападения, для него еще большую роль приобретает превосходство в оружии и боеприпасах, чем при выборе других стратегий ведения войны. Для успеха такого плана может оказаться фатальным худшее качество оружия из-за того, что приходится вместо нужных материалов использовать низкокачественные заменители.

С военной точки зрения использование вместо качественных материалов всякого рода заменителей представляется делом сомнительным. Когда центральные державы в 1914 г. вступили в войну, не позаботившись о запасах иностранного сырья, они могли рассчитывать на огромный запас всего необходимого на складах частных компаний. Этих запасов хватило на первые два года войны. Политика самодостаточности и подготовки экономики к войне вряд ли создаст подобные запасы для нужд будущей войны.

Парадоксальность политики самодостаточности как экономической подготовки к войне заключается в том, что она ослабляет военный потенциал страны, делая ее вооружения менее эффективными. В условиях достигнутого состояния международного разделения труда каждая страна, ведущая подготовку к войне, оказывается перед неразрешимой дилеммой. С одной стороны, нужно учитывать тот факт, что невозможно воевать без постоянного импорта сырья и продовольствия, а с другой – что замена импортных материалов отечественными аналогами снижает боеготовность вооруженных сил.

В мирное время каждая страна имеет возможность покупать все нужные ей материалы и продовольствие и готова за них платить. Это, естественно, ставит каждую страну в зависимость от внешних поставок и вовлекает в систему международного разделения труда. Но считать эту зависимость недостатком по той причине, что война становится невозможной, совершенный атавизм.