Текст книги "Приговор любви"

Глава пятая

Безысходный, как крушение последней надежды, мрак навис над Меган. Ощущение грандиозного провала с каждым часом становилось все отчетливее. Она поставила на карту все – и проиграла, проиграла!..

Сейчас, когда ей была так необходима трезвость мысли, ее потрясало и окончательно выбивало из колеи открытие собственной страстности. Она никогда прежде не считала себя чувственной – девичья любовь к Брайану угасла, едва Меган узнала его истинное лицо, – но с легкой руки журналистов она прослыла «воплощением эротической мечты». Смех, да и только! Весь следующий после разрыва с мужем год Меган была занята лишь работой и воспитанием сынишки, а три года тюрьмы еще усугубили ее прохладное отношение к мужчинам. Гнев и злоба совсем вытеснили влечение к радостям физической любви.

Однако все это время, правда, подобно тигрице, таилась, готовясь к прыжку. И правда эта была ужасна… Тело Меган было великолепно, но сама она холодна как лед – пока ее не зажгли ласки того мужчины, которого, по иронии судьбы, она ненавидела всем сердцем.

Глаза Меган были сухи. Она уже давно выплакала все свои слезы, а грудь сдавливала растущая день ото дня боль. Память о Томми и стремление вновь обрести его помогли ей выжить. За это Меган была готова заплатить любую цену – поступиться гордостью, честью… Увы, единственный шанс был упущен.

В мыслях она никогда не расставалась с Томми, он был с нею и в эту минуту. Меган закрыла глаза, погружаясь в мечты о любимом сынишке: они обязательно встретятся снова… он, наверное, уже вырос… и сколько им нужно рассказать друг другу. Но это мечты… А ей был нужен он сам, его улыбка, его ручонки вокруг ее шеи! Жестокие люди оторвали от нее дитя, ей было бесконечно больно, но этой ночью боль стала невыносимой. Никогда еще Томми не казался Меган таким далеким…

Меган вдруг открыла глаза. Уж не спятила ли я?.. – подумала она, готовая поклясться, что слышала зов Томми. Меган села и, притаившись в темноте, вновь уловила далекий-далекий голос сына. Без промедления отбросив одеяло и не накинув даже халата, она выбежала из комнаты.

– Мама… мамочка, где ты? – раздавался испуганный детский голосок. Раньше Томми так звал ее, когда видел страшные сны!

– Иду! – откликнулась Меган. – Не бойся, мамочка уже близко.

Спотыкаясь, она бежала по коридору и заглядывала в каждую комнату, пока, наконец, не наткнулась на одну, в которой, без сомнения, жил мальчишка: стены комнаты были увешаны фотографиями знаменитых футболистов, кровать застлана пестрым покрывалом с изображением гоночных машин, а у подушек пристроился маленький плюшевый медвежонок. В одно мгновенье жизнь стала прекрасной! И Меган, переполненная радостью встречи после долгой разлуки, раскрыла сыну объятья.

– Я пришла, – успокоила она Томми. – Ах, дорогой мой, я так истосковалась по тебе!

Посреди ночи Дэниэл неожиданно проснулся и сел на постели, уверенный – что-то неладно! Тут же поднявшись и набросив на голое тело халат, он выскочил в коридор… и застыл на месте. Дверь в комнату сына была приоткрыта, и оттуда доносилось тихое воркование. Дэниэл бесшумно пошел на голос, потом сбавил шаг и стал двигаться с большей осторожностью. Голос принадлежал Меган, и то, что она ласково бормотала, болью отозвалось в его сердце.

– Неужто ты думал, малыш, что я бросила тебя? Конечно, я была далеко, но ни на секундочку не забывала о тебе. Я знала, что наступит день и мы опять будем вместе… Сынок, как я скучала… ничто больше не разлучит нас!

Дэниэл бесшумно проник в комнату. Меган прикорнула на краешке кровати; она нежно улыбалась и беседовала с кем-то, видимым ей одной. Сперва Дэниэл решил, что она не в себе, потом – что это очередной блеф, но, приблизившись, понял – обманом здесь и не пахнет. Ему уже приходилось видеть прогулки во сне, и в поведении Меган он распознал признаки лунатизма: она разговаривала с пустым местом, и, хоть глаза ее были широко открыты, не замечала присутствия Дэниэла, который задержал дыхание, опасаясь разбудить ее резким движением и напугать. Стоя столбом, он не знал, что предпринять, а Меган тем временем опять обратилась к сыну. Дэниэл молча слушал, но внимал не словам, а сквозящему в ее голосе мучительному одиночеству, и оно как нельзя яснее говорило о том, что ей пришлось пережить за последние три года, сколько выстрадать, какая щемящая тоска по сыну разъедает ее сердце, затмевая все прочие чувства. Как ему было это знакомо! Сейчас Меган кажется, что долгожданная встреча настала, но потом пелена спадет с ее глаз, и Дэниэл страшился неминуемо грядущего прозрения.

– Меган, – негромко позвал он и, наклонившись, легонько коснулся ее плеча. – Пора идти. Пусть мальчик уснет.

Она ответила, не поднимая головы:

– Но кошмары мешают моему малышу уснуть. Ему страшно, и он позвал свою мамочку… Мне часто чудился его голос… но до сих пор это оказывалось сном… – Меган улыбнулась такой радостной улыбкой, что у Дэниэла перехватило дыхание. – Наконец-то мы вместе… я хочу побыть с ним… еще немножко…

Дэниэл не знал, что решить. Пока жестокая реальность не обрушилась на нее, нужно уложить ее в постель, но как? Желая выиграть время, Дэниэл присел рядом с Меган и осторожно обнял ее.

– Мальчику нужен сон, – твердо произнес он. – Он ведь совсем маленький.

Она в задумчивости проговорила:

– Мальчику нужна его мать. За время разлуки он мог забыть меня.

– Поверь, он не забыл. Томми любит тебя.

– Правда? – просияла Меган. – Правда, любит? Даже спустя три года? После того, как все так долго настраивали его против меня?

– Разве это имеет значение?

– Конечно, нет. Главное, мы с Томми снова вместе… правда, дорогой? – обратилась она к Томми. – Нам о многом нужно поговорить, столько дел переделать… чтобы все было как раньше. А помнишь, Томми, наши походы на выставки, как мы веселились вдвоем? Как мы катались на аттракционах в парке, а ты держал меня за руку, чтобы твоя мамочка-трусиха не боялась? Обещаю, Томми, скоро-скоро я отведу тебя в самый замечательный, самый веселый парк на свете, совсем как раньше…

У него в горле встал ком. Боль полоснула сердце Дэниэла, и на какое-то мгновение глаза застлала мутная пелена. А потом случилось самое страшное – на улице взревел мотоцикл и пронесся по дороге с шумом, способным разбудить даже мертвеца. Меган вздрогнула и, обернувшись, уставилась на Дэниэла безумным взглядом.

– Все хорошо, – поспешно проговорил он. – Я с тобой.

Раньше он ни за что бы не поверил, что подобная фраза поможет успокоить Меган. Слова вырвались у него совершенно непроизвольно, и шестое чувство не подвело Дэниэла: с лица Меган сошло напряженное выражение и она не противилась, когда он взял ее за руку.

– Где я? – Меган недоумевающе моргала. – И как я здесь очутилась?

– Это комната моего сына. Вы пришли сюда во сне, – сказал он мягко. – Пойдемте. Вам лучше лечь, не то снова подхватите простуду.

Но когда он попробовал помочь ей встать, Меган не шевельнулась.

– Томми… – в отчаянии пробормотала она. – Он был здесь…

– Вам приснилось, Меган. Вы видели сон.

– Значит, на самом деле его тут не было?.. – прошептала она. – Значит, я не обрела его вновь? – Она обхватила себя за плечи, низко опустила голову и зашаталась из стороны в сторону в знак безмолвной скорби.

Дэниэл опять испытал невыносимую боль. Боже, если бы он мог хоть чем-то помочь Меган, хоть как-то облегчить ее горе…

– Идемте, – робко проговорил он. – Я уложу вас спать.

Она – будто оглушенная ударом – покорилась, позволила поставить себя на ноги и увести. Дэниэл проводил ее в спальню, уложил в постель и укрыл, бережно обернув ее ноги пушистым одеялом.

– Я даже не понимала, что сплю, – медленно проговорила Меган. – Я все думала о Томми… а потом услышала его голос… будто наяву… Значит, это была галлюцинация?

– Вы спали и видели прекрасный сон, – ответил Дэниэл. – Когда желание вернуть что-нибудь велико, может показаться, что оно чудесным образом исполнилось.

– Желание вернуть что-нибудь… – эхом повторила Меган. – Да, можно и так сказать – я очень хочу вернуть Томми. Последние три года, днем и ночью, я мечтала только о нем. Как я была счастлива, когда узнала о досрочном освобождении, – думала, наконец-то увижу Томми! Конечно, я понимала, Брайан не отдаст мне сына без боя, но и не предполагала, что он откажет в свидании с ним. Господи, а я только и думаю о том, как вернуть моего мальчика… И я пойду на все… на все… – ее голос дрогнул.

Дэниэл пристроился рядом с нею.

– Так вот в чем причина… – мягко сказал он.

– Да, – устало отозвалась она. – Причина именно в этом. Я хочу вернуть Томми, все остальное для меня просто не существует. Можете не говорить, что я гадко повела себя с вами…

– Вовсе нет…

– … я знаю, я поступила отвратительно. Вы были правы, Дэниэл, – я собиралась использовать вас. Хотела превратить вас в послушное орудие, чтобы снять с себя обвинение, и не думала о вашем достоинстве. Я слишком отчаялась, чтобы выбирать средства и помнить о морали.

– И пошли бы до конца? – полюбопытствовал Дэниэл.

– Да, – просто ответила Меган.

– Легли бы со мной в постель, ненавидя меня?

Она посмотрела ему в глаза долгим взглядом.

– Я отдалась бы самому дьяволу, помоги он вернуть мне Томми, – тихо сказала она. – Вот вы и выяснили, на какие безнравственные поступки я способна, и прониклись ко мне отвращением. Возможно, не без оснований. Завтра утром меня здесь не будет, даю слово.

– Куда вы отправитесь?

– Скорее всего, сниму где-нибудь квартиру, – Меган пожала плечами.

Странное дело – несколько часов назад Дэниэл предвкушал, с каким наслаждением вышвырнет ее на улицу, а теперь вдруг сказал:

– Вам нельзя возвращаться в мотель.

– В вашем доме мне тоже не место, – ее голос прозвучал твердо.

Дэниэла никогда нельзя было назвать тактичным, но сейчас он заговорил на редкость мягко, а может, просто решил прибегнуть к хитрости. Как бы то ни было, он не мог поступить иначе.

– И все же незачем спешить и уезжать, завтра же. Задержитесь на пару дней, пока не подыщете подходящую квартиру.

На это Меган ничего не ответила и вдруг обратила внимание, что прижимает к себе маленького плюшевого медвежонка.

– Откуда это?

– Из комнаты моего сына. Должно быть, вы приняли его за игрушку Томми.

– Простите. – Она протянула медвежонка Дэниэлу.

– Спите спокойно, Меган.

Дэниэл неслышно удалился и вернулся в комнату, где полчаса назад застал Меган. Включив маленькую настольную лампу на тумбочке у кровати, он тщательно разгладил складки на покрывале и усадил медвежонка на прежнее место. Убедившись, что все в порядке и все вещи на своих местах, Дэниэл обвел взглядом комнату. Никто, кроме него самого, не смел нарушать ее покой, даже приходящей прислуге было запрещено переступать порог.

Меган оказалась первой, кто вторгся сюда после… Он запрещал себе продолжать. После.

Но на нее он не сердился. Меган и не подозревала, что невольно стала его товарищем по несчастью – их объединяла тоска по потерянному ребенку. Застань он в комнате кого-нибудь постороннего, он пришел бы в бешенство, но Меган… Она перестала быть посторонней.

Выдвинув ящик стола, он достал фотокарточку в рамке. На него смотрел семилетний мальчишка с улыбкой во весь свой щербатый рот и озорными глазами. Пальцы Дэниэла погладили лицо ребенка в отчаянном порыве вновь ощутить его тепло, но ощутили лишь холод стекла. В его ушах вновь отдались эхом слова Меган:

«Вам не понять, каково это – когда от тебя насильно отрывают ребенка; когда ты думаешь о нем и днем, и ночью, когда хочешь лишь одного: снова прижать его к себе!»

Меган узнала бы, что и он прошел через те же круги ада, сумей он найти нужные слова, но Дэниэл не привык делиться своими сокровенными чувствами. С Салли в том не было необходимости – она любила его так сильно, что понимала без слов. А сейчас, когда Дэниэлу нужно было объясниться, слова не шли на язык.

Да разве существуют на свете слова, которыми можно было бы рассказать о его маленьком мальчишке – веселом шалуне, всегда готовом к проделкам, но добром и отзывчивом не по годам? Какими словами можно передать тепло сыновних ручонок вокруг твоей шеи и бесхитростную детскую любовь? Дэниэл скорбно склонился над фотографией сына и прижался губами к холодному стеклу, но не почувствовал ответной ласки, не услышал горячего шепота: «Папочка, я люблю тебя». Глаза мальчика продолжали мертвенно сиять с фотографии.

Проснувшись на утро, Меган обнаружила, что Дэниэла нет дома. Она быстренько приготовила завтрак и уже принялась заваривать чай, когда щелкнул дверной замок. Посчитав, что вернулся Дэниэл, Меган продолжала возиться с чайником и вздрогнула, услышав за спиной сдавленный женский голос:

– О, Господи Иисусе!..

Меган обернулась и увидела перед собой почтенную матрону в рабочем халате и с прижатой к сердцу пухлой рукой.

– Вы до смерти меня перепугали! – воскликнула она. – Я приняла вас за привидение! – Но, взяв себя в руки, она смерила Меган подозрительным взглядом.

– Мистер Келлер пригласил меня пожить – несколько дней в его доме, – поспешила объяснить Меган. – Меня зовут Меган Андерсон.

Женщина не долго раздумывала. Она проработала у Дэниэла не один год, давно перестала чему-либо удивляться и тут же невозмутимо затараторила:

– Будем знакомы – Глэдис. Да-да, раз уж вы чаевничаете, я не откажусь от чашечки. Сколько сахару? Три ложечки, пожалуйста, – мне понадобится немало сил, чтобы убрать этот дом. – Она перехватила вопрошающий взгляд Меган и добавила: – Я прихожу трижды в неделю и веду хозяйство мистера Келлера. Недавно мне пришлось уехать – захворала моя сестра, – и я пообещала мистеру Келлеру вернуться на следующей неделе, только моей сестре полегчало, а я не выношу ее идиота муженька, вот я и вернулась пораньше. – Она перевела дух.

Меган вручила ей чашку свежезаваренного чая, предварительно положив туда добрую порцию сахара.

– Почему вы приняли меня за привидение?

– Из-за свитера, милочка. Он просто копия того, что носила Салли… я хочу сказать, миссис Келлер. Она частенько крутилась в нем на кухне и вообще надевала, когда занималась домашними делами, – ведь он желтый.

– Не понимаю…

– Желтый – веселый цвет, поднимает настроение. Ах, какая она была веселая… не передать! Постоянно шутила и смеялась, да так заразительно, что даже он не мог сдержать улыбки, а уж поверьте, его не так-то просто рассмешить. У него начисто отсутствует чувство юмора, но в угоду миссис Келлер он улыбался и даже смеялся.

– Что с нею сталось?

– Погибла. В них врезалась машина, когда она ехала на своей вместе с сыночком. Ужасная трагедия! Я думала, от горя он тронется умом.

– Он? То есть мистер Келлер?

– Он самый. Семья была для него всем, и вдруг такое несчастье… Авария случилась за два дня до Рождества. Они втроем украсили дом, нарядили елку, разложили под ней подарки. Для Салли была припрятана самая большая коробка, обернутая блестящей бумагой и красиво перевязанная. Уж как она ни просила его рассказать, что там внутри, он отнекивался и дразнил ее: «Потерпи, скоро узнаешь». Но бедняжке не суждено было узнать, какой сюрприз ей готовили…

Меган вспомнила свое последнее Рождество на свободе – и первое после разрыва с мужем. Они с Томми отправились в гости к кузине Меган – замужней женщине, матери пятерых детей. Праздник удался на славу! А потом все рухнуло. Ее дальнейшая судьба была на совести Дэниэла, и вдруг Меган поняла, что не может больше ненавидеть его – она представила Дэниэла одного в тиши огромного опустевшего дома, где еще стоит елка и лежат под ней подарки, с которых так никогда и не сорвали яркую обертку нетерпеливые руки двух любимых существ…

– Какая страшная пародия на Рождество – встречать этот праздник в полном одиночестве в пустом доме, который они вместе украшали, – прошептала она.

– Какой там праздник!.. – махнула рукой Глэдис. – Он отнес на свалку все – елку, украшения, подарки, даже индейку. Дом стал пустыней. Все Рождество он работал, и с той поры я ни разу не видела, чтобы он улыбнулся. Конечно, его сын… – Услышав, что в замке поворачивается ключ, она подскочила и смущенно забормотала: – Ладно, пора приниматься за уборку. Спасибо за чай. Я пойду.

В дверях кухни появился Дэниэл. По всему было видно – он не ожидал увидеть Глэдис.

– Рад, что вашей сестре лучше, – сказал он в ответ на ее объяснения, – но не стоило так спешить.

Меган уловила в его голосе нотки раздражения, а Глэдис, тоже угадав настроение Дэниэла, заторопилась к лестнице.

– Извините, мне следовало предупредить вас о возможном ее возвращении, – обратился он к Меган, – но я не ждал ее так рано.

– Все в порядке.

– Глэдис – прирожденная сплетница, – пробормотал он, и было похоже, что это уже не раз приходило ему в голову. – У нее добрейшая душа, но не следует принимать ее болтовню за чистую монету.

– Она рассказала мне о вашей жене и сыне. Жаль, что я не знала этого раньше… Та комната, куда я забрела прошлой ночью… она принадлежала вашему сыну, да? А плюшевый мишка…

– … был его любимой игрушкой.

Меган натянуто улыбнулась.

– Я сейчас уезжаю. Думаю, вы будете рады избавиться от моего присутствия.

– Вчера ночью я предложил вам задержаться на пару дней, и мои слова остаются в силе.

Она только покачала головой.

– Большое спасибо, но вы достаточно долго опекали меня. Настало время в открытую сразиться с судьбой.

– На что вы рассчитываете? Разве вы сможете вернуть Томми без моей помощи?

Меган недоверчиво взглянула на него.

– Вашей помощи? И вы пойдете на это… после вчерашнего?..

– Забудем об этом, – быстро перебил он. – Ничего не случилось. Сейчас надо сосредоточиться на главном: как доказать вашу невиновность.

– Вы поверили в мою невиновность?! – встрепенулась Меган.

После паузы Дэниэл осторожно проговорил:

– Мне кажется, да.

– Звучит не очень-то твердо.

– Нелегко заставить себя посмотреть фактам в лицо. Я вовсе не жажду признать вашу невиновность – слишком тяжелый груз ляжет тогда на мои плечи. Но случилось так, Меган, что вы уже не вписываетесь в образ хладнокровной убийцы. И особенно сильно я почувствовал это вчерашней ночью. – Ощутив на себе ее взгляд, он торопливо пояснил: – Я имею в виду вашу прогулку во сне… слова, с которыми вы обращались к сыну… даже вашу решимость соблазнить меня. Если женщина готова переспать с ненавистным ей мужчиной, только бы вернуть ребенка… вряд ли она совершит поступок, неминуемо грозящий разлукой с ним.

А на Меган уже потоком нахлынули непрошеные воспоминания о его объятьях, вспомнился жар его ладоней, горячий трепет ее тела, страстное желание целиком отдаться этому ненавистному мужчине…

Меган уставилась в пол, стараясь не обнаружить перед Дэниэлом своих переживаний.

– В одном вы правы, – согласилась она. – Я никогда бы не совершила поступка, который мог бы разлучить меня с Томми. И я не убивала Грейнджера.

Дэниэл глубоко вздохнул.

– Тогда давайте действовать!

Глава шестая

К дому Брайана Андерсона, расположенному на внушительном расстоянии от дороги, вела широкая подъездная аллея. Деревья плотной зеленой стеной защищали особняк от посторонних взглядов, и Дэниэлу пришлось довольно долго ехать, прежде чем за узорчатой листвой показались его очертания. Судя по размерам особняка и стилю, хозяином был состоятельный и преуспевающий человек, ценящий прежде всего внешний лоск. Дэниэл сразу же ощутил неприязнь к этому вычурному строению – он на дух не переносил всякий показной шик, – попытался подавить в себе это чувство и подойти к делу непредвзято, но тут же вспомнил Меган в крохотной обшарпанной комнатушке, и попытка не увенчалась успехом.

Он нажал кнопку и услышал, как звонок гулко раскатился по дому. Ему тут же отворила средних лет женщина в платье горничной.

– Могу я увидеть мистера Андерсона? – спросил Дэниэл.

– Как о вас доложить?

– Инспектор полиции детектив Дэниэл Келлер.

Горничная замялась.

– Минутку, я узнаю. – Она скрылась за дверью, оставив Дэниэла на крыльце, но скоро возвратилась. – Проходите, вас примут.

– Благодарю, – с утрированной вежливостью поклонился Дэниэл. – Очень великодушно с его стороны.

– Справедливо заметили, – поджала губы горничная, не уловив иронии. – Мистер Андерсон принимает далеко не каждого.

Она провела Дэниэла в просторный, обшитый дубовыми панелями кабинет, где за массивным столом восседал Брайан Андерсон. Его глаза были прикованы к экрану компьютера, а пальцы быстро бегали по клавиатуре. Прежде чем уделить гостю внимание, он выждал ровно десять секунд, что дало Дэниэлу возможность бегло осмотреть комнату. Он заметил стоящую на краешке стола большую фотографию молодой женщины лет двадцати пяти. Черты ее холеного лица были доведены до совершенства умелым макияжем, но, на взгляд Дэниэла, в красоте этой было что-то жесткое и неестественное, а бросавшаяся в глаза чувственность казалась слишком тщательно рассчитанной. Дэниэлу куда милее была красота Меган – гордая, тонкая и в то же время какая-то беззащитная, – но Брайан Андерсон явно не разделял его вкуса. Мнение Дэниэла об этом типе, и без того невысокое, упало совсем низко.

Наконец Андерсон поднял голову и сложил губы в некое подобие любезной улыбочки, никак не сочетавшейся с пустым взглядом его глаз.

– Инспектор Келлер, – медленно кивнул он, тщательно подбирая слова. – Примите мои поздравления.

– Поздравления?..

– Поскольку вы представились инспектором, я сделал вывод, что вас восстановили в должности. Вы не находите, что это повод для поздравления?

– Охотно принял бы его, если б вернулся в полицию.

Дэниэл проклинал себя за допущенный промах. Загоревшись неприязнью к Андерсону, он задумал припугнуть его полицейским званием, но только навредил делу, дав в руки Андерсону козырь.

Тот холодно улыбнулся.

– Догадываюсь: все мы иногда говорим, не подумав. – Он выдержал паузу, давая понять, что осуждает поступок Дэниэла. – Значит, полиции еще предстоит принять вас обратно. Что ж, тогда разрешите предложить вам выпить. Что вы предпочитаете? – Он подошел к бару.

Дэниэл едва не отказался – скорее сдохну, чем приму что-нибудь из твоих рук, – но вовремя вспомнил, что пришел завоевать его расположение, и, изобразив улыбку, произнес:

– Пожалуйста, что-нибудь безалкогольное. Я за рулем.

– И как каждый добропорядочный полицейский, не водите машину после выпивки.

Помолчав, Дэниэл коротко согласился:

– Именно так.

Андерсон налил ему лимонада.

– Позвольте узнать, чем я обязан вашему визиту, инспектор Келлер?

В двух последних словах Дэниэл почуял скрытую насмешку, но решил все же не поддаваться.

– Я пришел поговорить о вашей жене, – сказал он.

– Вы хотите сказать – о моей бывшей жене. Год назад мы развелись.

– Тем не менее, вам наверняка было приятно узнать о ее освобождении, – не отступал Дэниэл.

Андерсон замялся:

– Буду с вами откровенен: это спорный вопрос.

– То есть вы не испытали облегчения, узнав, что она невиновна?

– А разве тому есть подтверждения? – вкрадчиво осведомился Андерсон. – Ее выпустили… но не оправдали, не так ли?

– Суд освободил ее за недостаточностью улик. По закону это равносильно признанию невиновности.

– Раз такое говорит слуга закона… но ведь закон рассматривает ситуацию слишком ограниченно. У общественности иная точка зрения.

– То есть для вас она остается виновной?

– Меня больше интересует, как к этому относитесь вы, инспектор. Какова истинная цель вашего визита? Три года назад вы сформировали свое мнение о Меган, достаточно твердое, чтобы… э… потерять свидетельские показания.

Дэниэл с силой стиснул стакан и поспешил поставить его на стол, едва удержавшись от соблазна запустить им в стену. Его переполнила ненависть к этому типу, который когда-то поклялся до конца своих дней любить и оберегать Меган, а сейчас так безразличен к ее судьбе.

– Вы намекаете, что я намеренно потерял показания? – спросил Дэниэл, из последних сил стараясь сохранять спокойствие.

Андерсон самодовольно улыбнулся.

– Скажем, я верю утверждению психоаналитиков, что нет ничего случайного. Каждая случайность есть порождение наших подсознательных порывов.

– Эта случайность была следствием усталости и переутомления, – отрезал Дэниэл. – Полицейские тоже совершают ошибки, но они привлекают к себе больше внимания, чем ошибки других людей.

– Хорошо, примем потерю свидетельских показаний за непреднамеренную ошибку, – пожал плечами Брайан. – Но что они доказывают? Что свидетель видел женщину, которая могла оказаться кем угодно?

– А я верю, что он видел Меган, – горячо возразил Дэниэл. – И значит, она непричастна к убийству Генри Грейнджера.

– Зачем вы явились сюда? – Тонкие губы Брайана скривились в подозрительной усмешке. – Надеюсь, не потому, что вас замучили угрызения совести? Или вы трудитесь на благо общества?

– Скажем, потому, что мне хотелось бы узнать, по какой причине вы не отвечаете на ее звонки.

– С какой стати я должен с ней разговаривать? Нам нечего сказать друг другу.

– А мне кажется, есть, – произнес Дэниэл, еле сдерживая гнев. – Ваша жена – ваша бывшая жена – потеряла все, когда ее посадили. Теперь она свободна и хочет предъявить свои права на кое-что из утраченного.

– Я не ослышался? – с язвительным смешком спросил Андерсон. – Вы хотите, чтобы я встретил ее с распростертыми объятьями?! Принял обратно в семью? Этого она добивается?

Дэниэл едва перевел дыхание. Секунду назад он был уверен в собственной беспристрастности и полном самообладании, но этот вопрос, заданный таким самодовольным тоном, поверг Дэниэла в отчаяние, нарисовав перед ним отвратительную картину: Меган и ее самовлюбленный муж, они живут под одной крышей, спят в одной постели, она разрешает ему ласкать себя. Она сказала: «Я пойду на все… я отдалась бы самому дьяволу, лишь бы вернуть Томми…» Неужели это правда? Я пойду на все…

– Мне неизвестны… ее намерения, – через силу выдавил из себя Дэниэл.

– Но вы действуете от ее имени?

– Я только хочу сообщить вам, что хватит игнорировать Меган. Она вправе увидеться со своим сыном.

– Похоже, она переманила вас на свою сторону… Мне ли не знать, сколь убедительной она может быть, когда захочет. Ведь я знаю Меган как облупленную, а вы – нет. Скажите, вы уже испытали на себе всю силу ее темперамента или она пока благоразумно не выдает своего пикантного порока?

– Я видел ее очень расстроенной. – Дэниэл вспомнил, как в первый вечер Меган набросилась на него с кулаками. – И на это у нее есть тысяча причин.

Брайан пропустил последнюю фразу мимо ушей.

– Когда она выходит из себя, это впечатляющее зрелище, не правда ли? – любезно осведомился он. – Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Просто так ее бы не прозвали Тигрицей. Генри Грейнджеру следовало остерегаться ее.

– Боже правый! – с отвращением воскликнул Дэниэл. – Да вам просто удобно считать ее виновной! А как же ваш сын?

– Мой долг – защищать сына от этой женщины. Как и подобает отцу, я добросовестно выполняю свои обязанности. Что касается Томми, то он вполне успешно забывает Меган, и я не допущу, чтобы какая-то неуравновешенная истеричка испортила ему жизнь. И еще сообщаю вам, что в ближайшем будущем я намереваюсь снова жениться. – Он кивнул в сторону молодой женщины на фотографии. – Моя будущая жена станет Томми отличной матерью. Если… – Зазвонил телефон, и Андерсон умолк. – Прошу прощения. – Он поднял трубку – до Дэниэла долетел тонкий женский голосок – и, мгновенно сменив тон, заворковал: – О, Селена, дорогая! Как поживаешь?..

Дэниэлу был отвратителен этот лицемер: едва Андерсон заслышал женский голос в трубке, как весь затрепетал, преисполнился фальшивой нежностью. Нет, то, чему Дэниэл стал невольным свидетелем, нельзя было назвать любовью. Дэниэл уже понял, что Андерсон неспособен к глубоким и искренним переживаниям – просто он был под властью чувственного и холеного существа с фотографии. И, как и положено хорошему полицейскому, принял это к сведению.

Андерсон повернулся к нему и резко спросил:

– Не изволите подождать за дверью?

Оказавшись таким образом за порогом кабинета, Дэниэл вышел в холл и осмотрелся. Роскошная, подобранная со вкусом обстановка говорила о том, что хозяин дома удачлив в бизнесе, живет в достатке и ни в чем себе не отказывает. Да, не часто Дэниэл с первого взгляда и столь решительно не воспринимал кого-нибудь, как это случилось с Брайаном Андерсоном…

Поняв, что тот долго будет занят увлекательной беседой, Дэниэл неторопливо двинулся в глубь дома и набрел на залитую солнцем комнату. Яркие лучи, в которых танцевали пылинки, проникали в комнату сквозь два больших окна; повсюду на стенах были развешаны рисунки. Дэниэл задержал взгляд на одном из них – щенок высоко подпрыгнул за мячом. Художник явно был очень юн, и хотя ему еще недоставало мастерства, в четких и уверенных линиях угадывался подлинный талант.

Напоенного солнцем безмолвия не нарушил ни единый шорох, но чутье подсказало Дэниэлу, что он тут уже не один. Обернувшись, он увидел мальчика лет девяти, замершего у открытых дверей в сад. Мальчик пристально смотрел на него, и по спине Дэниэла пробежали мурашки – в лице ребенка он уловил что-то знакомое, хотя большого сходства с Меган не было. Черты мальчика, как и черты всех детских лиц, были еще неопределенны. Он выглядел так же, как любой мальчуган в свои девять лет. И все же, без всякого сомненья, это был сын Меган. В его позе чувствовалась унаследованная от матери напряженная грация, схожая с пружинистой грацией кошки, выглядывающей из травы. В полной тишине мальчик не сводил с Дэниэла глаз, пытливо изучая его.

– Здравствуйте, – проговорил он наконец. – Это мои картинки.

– Ты хочешь сказать, что сам нарисовал их?

Ребенок кивнул.

– Здорово! У тебя настоящий талант.

– Это портрет Джэко, моего щенка. Я люблю рисовать животных и вообще все живое. Рад, что вам понравилось. – Помолчав, ребенок добавил: – Я Томми.

Мозг Дэниэла лихорадочно заработал – необходимо действовать быстро, ведь времени у него маловато!

– Я так и подумал, – сказал он. – Ты в точности такой, каким тебя описала твоя мама.

Радость озарила лицо ребенка.

– Вы знаете мою маму? – громко воскликнул он.

«Так-так, значит, он «вполне успешно» забывает Меган…» – подумал Дэниэл.

– Да, я знаком с нею.

– Скажите, она придет повидать меня? С тех пор как маму отпустили, я каждый день жду ее… но она не приходит.

– Ты знаешь, что ее отпустили?.. – как бы невзначай поинтересовался Дэниэл.

– Я не знал, пока ребята в школе не показали мне газету. Папа говорил, что она уехала и бросила нас… мама будто бы меня разлюбила.

– Не вздумай этому верить, – поспешно прервал его Дэниэл, но ребенок покачал головой.

– А я и не верил, – произнес он не по годам просто и с достоинством. – Когда я узнал правду, папа очень рассердился и сказал, что больше не пустит меня в ту школу. Теперь я хожу в другую, только мне там не нравится.