Текст книги "Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 1"

Приведенные выше типы государства определяют его только в рамках одного измерения и не отражают аспекты по трем другим измерениям. Так мы приходим к более точному способу формулирования типов государств: поскольку четыре набора уровней толкования касаются различных аспектов функционирования государства, относящиеся к ним концепты можно одновременно использовать для описания государства, действующего по принципу элит. Например, рентоориентированное государство может быть также плененным, патрональным и неопатримониальным. И хотя не все комбинации возможны, учитывая согласованность определений для различных государств[281]281
  Пересечения между уровнями толкования с точки зрения законности и с точки зрения деятельности государства, направленной на апроприацию собственности, будут показаны в Таблице 5.9 в Главе 5.


[Закрыть], можно отметить тот тип, который не только возможен, но представляет собой идеальный тип государства патрональной автократии. Мы называем его «мафиозное государство». Этот тип соединяет в себе самые экстремальные варианты каждого из измерений государства, действующего по принципу интересов элит (Таблица 2.10).

Таблица 2.10: Определяя посткоммунистическое мафиозное государство

Основываясь на каждом последнем из трех определений типов государств для уровней толкования, мы определяем мафиозное государство следующим образом:

♦ Мафиозное государство – это государство, управляемое приемной политической семьей, которая патримониализирует политическую власть в демократической среде и использует ее хищническим образом, регулярно нарушая нормы формального права и управляя государством как организованной преступной группой. Иными словами, мафиозное государство – это комбинация кланового, неопатримониального или неосултанистского, хищнического и криминального типов государств.

Журналисты используют термин «мафиозное государство» в двух случаях: (a) если государство имеет тесные связи с организованной преступностью, в определенной степени захвачено криминальным синдикатом и вовлечено в различного рода преступную деятельность (наркоторговля, торговля людьми и т. д.)[282]282
  Naím M. Mafia States: Organized Crime Takes Office // Foreign Affairs. 20.04.2012; Dickie J. Mafia Republic: Italy’ s Criminal Curse. Cosa Nostra, ’Ndrangheta and Camorra from 1946 to the Present. London: Sceptre, 2014; Wang P., Blancke S. Mafia State: The Evolving Threat of North Korean Narcotics Trafficking // The RUSI Journal. 2014. Vol. 159. № 5. P. 52–59.


[Закрыть] и (b) если государство чрезвычайно агрессивно и использует жестокие, «мафиозные» методы для сохранения власти[283]283
  Ayittey G The Imminent Collapse of the Nigerian «Kill-and-Go» Mafia State // Black Renaissance. 1998. Vol. 1. № 3. P. 97–115; Harding L. Mafia State: How One Reporter Became an Enemy of the Brutal New Russia. London: Guardian, 2011.


[Закрыть]. Однако в нашем академическом повествовании термин определяется следующим образом:

• Мафиозное государство не всегда имеет связи с организованной преступностью, присвоено или управляется криминальной группировкой.

• Правящая элита мафиозного государства не всегда происходит из организованной преступности (хотя это возможно)[284]284
  Ср.: Miller A. Moldova under Vladimir Plahotniuc: Corruption and Oligarchy. Tel-Aviv: Studio Igal Rozental Ltd., 2018. Также см. «преступный клан» в Главе 3 [♦ 3.6.2.1].


[Закрыть].

• Мафиозное государство необязательно занимается преступной деятельностью, традиционно связываемой с мафией (наркоторговля, торговля людьми и т. д.).

• Мафиозное государство не всегда использует жестокие, насильственные методы в повседневной работе.

Таким образом, под мафиозным государством мы понимаем не симбиоз государства и организованной преступности, а государство, функционирующее как мафия не с точки зрения преступной деятельности как таковой, но с точки зрения внутренней культуры и управления. Другими словами, мафиозное государство – это не историческая аналогия, отсылающая к сицилийской или американской мафии, но концепт, акцентирующий внимание на свойствах мафии как социологическом феномене. Мы определяем характерные черты мафии, основываясь на классической работе Эрика Хобсбаума «Простые бунтовщики». По его словам, характерная социологическая особенность мафии заключается в том, что это насильственная, незаконная попытка санкционировать власть доиндустриальной эпохи, которой был наделен патриархальный глава семьи. Мафия – это приемная семья, «форма фиктивного родства, которая подразумевает наиболее значительные и почетные обязательства взаимопомощи для сторон договора»[285]285
  Hobsbawm E. Primitive Rebels. P. 55.


[Закрыть]. В то же время Хобсбаум описывает классическую мафию, некую форму организованного подполья, которая существует в обществе, основанном на принципах современного равенства прав. Таким образом, в этом контексте патриархальная семья бросает вызов государственной монополии на применение насилия, при том что органы государственной власти препятствуют попыткам санкционировать власть, которой наделен глава семьи. Одним словом, мафия – это нелегитимный неоархаизм[286]286
  Существуют и другие определения мафии: например, экономисты описывают ее как частный институт защиты (см.: Gambetta D. The Sicilian Mafia: The Business of Private Protection. Cambridge: Harvard University Press, 1996). Очевидным образом мы не используем этот концепт в таком смысле. Причина, по которой мы используем другое определение, а именно определение Хобсбаума, заключается в том, что мы хотим определить мафиозное государство по тем особенностям, которые он обозначил как характерные. Определения, подчеркивающие другие особенности, могут хорошо работать в других контекстах, но в контексте этой книги «мафию» следует понимать только в том смысле, в котором мы определили ее выше.


[Закрыть].

В противоположность этому мафиозное государство (или, как мы еще его называем, организованное «надполье») ставит целью санкционирование власти патриархального главы семьи на уровне страны через институты демократической политической системы и вмешательство в полномочия государства и его инструментарий. По сравнению с классической мафией мафиозное государство реализует те же характерные социологические особенности только в другом контексте, делая патриархальную семью не просто претендентом на суверенную власть государства, а ее обладателем.

Соответственно, классическая мафия добивается своих целей такими средствами, как угрозы, шантаж и, если это необходимо, кровопролитие, а в мафиозном государстве приемная политическая семья применяет бескровное насилие. С точки зрения структуры управления, осуществления суверенной власти «крестным отцом» (верховным патроном), патриархальная семья, домохозяйство, поместье и страна являются сходными понятиями. На всех этих уровнях действуют одни и те же принципы осуществления власти. Так же, как патриархальный глава семьи играет главенствующую роль в решении вопросов личного и имущественного характера и устанавливает правила (которые регулируют все аспекты ролей и компетенций «людей из его домашнего хозяйства»), глава приемной политической семьи является лидером страны, где нация переосмысливается и означает его «домашнее хозяйство» (patrimonium). Он не управляет людьми, а распоряжается ими. Он обладает властью, отправляет правосудие и делится этой властью с «людьми из своего домохозяйства», нацией, и воздает им по заслугам в соответствии с их статусом. Кроме того, мафиозное государство стремится положить конец неупорядоченной коррупции, заменив ее на централизованное, монополизированное и организованное сверху собирание дани так же, как классическая мафия ликвидирует мелкий бандитизм[287]287
  Hobsbawm E. Primitive Rebels. P. 40.


[Закрыть]. По сути мафиозное государство – это деловое предприятие приемной политической семьи, управляемое с помощью инструментов государственной власти.

Таким образом, описание мафиозного государства включает в себя концепты, фигурировавшие ранее в контексте политико-экономических кланов, патримониализма и хищничества (централизованный способ распоряжения имуществом). Оно также подразумевает нарушение закона: хотя приемная политическая семья использует инструменты государственной власти, она также совершает незаконные действия. В целом нет такого закона, который обязывал бы передавать государственные средства одному и тому же человеку или группе лиц (лояльным клиентам), как нет и инструментов публичной власти, которые были бы призваны усиливать надзор за врагами приемной политической семьи и предписывать проверки в их отношении (не говоря уже о приказах верховного патрона). Если точнее, установленное законом определение преступлений, совершаемых правящей политической элитой мафиозного государства, включает в себя вымогательство, мошенничество, хищение, незаконное присвоение имущества и средств, отмывание денег, инсайдерские торговые операции, дачу взятки должностному лицу (как активную, так и пассивную), злоупотребление властью, покупку влияния, рэкет и т. п.[288]288
  Magyar B. The Post-Communist Mafia State as a Form of Criminal State // Twenty-Five Sides of a Post-Communist Mafia State. Budapest; New York: CEU Press, 2017. P. 85–110.


[Закрыть] Именно поэтому мафиозное государство подрывает механизмы судебного преследования или, скорее, распоряжается ими по своему усмотрению и применяет их точечно, только против конкретных лиц [♦ 4.3.5.2]. По сути, преступность в мафиозном государстве делится на дозволяемую и запрещаемую, при этом последняя преследуется по закону, а первая – нет [♦ 5.3.4]. Таким образом, основания для обвинений в преступных действиях обусловлены не объективной принципиальной позицией, а тем, соответствуют ли они существующему (уголовному) законодательству режима, применению которого препятствует приемная политическая семья, полностью присвоившая государство.

Тогда как с экономической точки зрения мафиозное государство является бизнесом приемной политической семьи, с политической точки зрения оно нуждается в поддержке. Из нашего определения интересов элит, а именно из неделимого двойного мотива личного обогащения и накопления власти, следует единство политических и экономических мотивов. Однако можно также использовать понятия Мансура Олсона, который в своей книге «Власть и процветание» различает кочующих и оседлых бандитов. Последние – это те, кто постоянно грабят одну и ту же территорию, и поэтому вынуждены заниматься ее поддержанием. Именно это и происходит в мафиозном государстве, где приемная политическая семья хочет как можно дольше грабить страну и ее народ [♦ 7.4.7.2] и оставаться у власти, чтобы избежать печальных последствий ее утраты, начиная от потери состояния и заканчивая уголовным преследованием [♦ 4.3.3.2].

Дав определение мафиозному государству, которое, пожалуй, является лучшим примером государства, действующего в интересах элит, имеет смысл сравнить его с конституционным государством, которое находится на другом полюсе этого спектра, то есть представляет собой классический пример государства, руководствующегося общественными интересами. Как было отмечено выше, первый тип характерен для патрональных автократий, тогда как второй тип часто встречается в либеральных демократиях. Возвращаясь к четырем уровням толкования, начнем с утверждения, что управляющая элита в конституционном государстве является элитой, ограниченной в своих возможностях, которые распространяются лишь на сферу политического действия [♦ 2.2.2.2]. Конечно, это не значит, что между сферами не существует никакого взаимодействия. Напротив, политические акторы постоянно вступают во взаимоотношения как с экономическими, так и с общественными акторами [♦ 5.3]. Однако при идеальных условиях эти взаимоотношения принимают форму прозрачной и урегулированной кооперации, в то время как сами сферы социального действия остаются разделенными – акторы не смешивают свои мотивы, даже если играют несколько ролей одновременно. Например, мать, которая также является политиком, обычно не принимает политические решения исключительно для того, чтобы принести выгоду своим детям. Однако в мафиозном государстве сферы социального действия смешиваются, а правящая элита превращается в клан, то есть в неформальную патрональную сеть, основанную на патриархальном господстве [♦ 3.6.2.1]. В этом случае правящая элита ничем не ограничена и может легко задействовать постоянные неформальные и незаконные связи вассального типа, которые полностью стирают границы сфер социального действия. Кроме того, для мафиозного государства характерна однопирамидальная система распределения власти, в которой все другие (формальные или патрональные) властные пирамиды либо подчинены, либо изолированы, либо уничтожены. В конституционном государстве чаще всего присутствует мультипирамидальная система распределения власти, внутри которой правящие элиты «сожительствуют» (1) с независимыми ветвями власти и независимыми институтами (например, с конституционным судом), а также (2) с независимой оппозицией, у которой есть как (а) ресурсы, защищенные от решений главы правительства или президента [♦ 3.7.1.1] (в том числе партийное финансирование и гарантированные права собственности для поддерживающих партию экономических акторов), так и (b) шанс на победу на выборах, на который не могут повлиять ни использование административного ресурса, ни односторонние изменения выборного законодательства [♦ 4.3.3.2]. Одним словом, в конституционном государстве существует плюрализм, который является основной характеристикой либеральной демократии [♦ 4.4.1].

Сфера действия, относящаяся к государственным институтам, перекликается со всем вышеизложенным. По формальным признакам и конституционное государство, и мафиозное государство строят демократические институты, такие как, например, многопартийные выборы или система сдержек и противовесов, ограничивающая властные институты. Однако если в конституционном государстве номинальная институциональная структура совпадает с фактической, в мафиозном государстве эти два уровня сильно расходятся. Мафиозное государство, как правило, является неопатримониальным или неосултанистским государством, а это значит, что правящая элита рассматривает политический режим как свою личную собственность, тогда как демократические институты для них являются лишь фасадом [♦ 4.3]. Эта особенность среди прочего также влияет и на законность государственных действий, которая мгновенно подрывается преступлениями, упомянутыми выше. В отличие от традиционного патримониального государства, где политическая власть «действительно работает в основном по собственному усмотрению», не заботясь о формальных ограничениях или о поддержке электората[289]289
  Вебер М. Хозяйство и общество. Т. 1. С. 267.


[Закрыть], в демократической системе есть избранный лидер, задачи и полномочия которого строго определены конституцией. Конечно, в конституционном государстве тоже может происходить беззаконие, но оно, как правило, не является структурной и постоянной характеристикой. Уважая конституцию, правящие круги обычно сами не нарушают закон. Напротив, когда верховный патрон выстраивает однопирамидальную патрональную сеть на государственном уровне, предпочитая неформальные правила формальным, законность всегда нарушается, что и является главной причиной для отключения институциональных сдержек. Мафиозное государство является также криминальным государством, в котором верховный патрон выходит за пределы своих полномочий и управляет страной как организованной преступной группой, действующей по принципу однопирамидальной патрональной сети.

Переходя к последнему уровню толкования (присвоение собственности), стоит упомянуть подход, предложенный Нортом и его соавторами в книге «Насилие и социальные порядки». Они считают, что все социальные порядки в известной нам истории человечества могут быть разделены на две группы: порядки открытого доступа и порядки ограниченного доступа («естественные государства»), которые различаются по степени доступа народных масс (а не элит или правителей) к «ценным ресурсам – земле, труду и капиталу – или [их доступа к контролю] над ценными видами деятельности, такими как торговля, религия и образование»[290]290
  Норт Д., Уоллис Д., Вайнгаст Б. Насилие и социальные порядки. С. 82.


[Закрыть]. Среди различий, которые они отмечают между этими двумя группами, наиболее важным для нас является критерий безличности. «Безличность, – как пишут авторы, – означает одинаковое отношение ко всем. [Она] вырастает из структуры организаций и способности общества поддерживать безличные организационные формы (то есть организации со своей собственной идентичностью, независимой от индивидуальных идентичностей членов организации). В правовых терминах безличные организации могут быть охарактеризованы в западной традиции как постоянно существующие организации – организации, существование которых не зависит от жизни их членов»[291]291
  Там же. С. 71.


[Закрыть]. По мнению авторов, все порядки открытого доступа «в основном безличны. Эти общества имеют только такой тип правительства, который может систематически предоставлять гражданам и организациям услуги и блага на безличной основе, то есть не обращая внимание на социальное положение граждан или идентичность и политические связи руководства организаций. ‹…› Важной особенностью безличности является верховенство права: гражданские права, справедливость и защита связаны правилами и беспристрастны. Экономика в этих государствах также характеризуется безличным обменом»[292]292
  Норт Д., Уоллис Д., Вайнгаст Б. Насилие и социальные порядки. С. 208.


[Закрыть]. В противоположность этому порядок ограниченного доступа «построен на личных связях и повторяющемся взаимодействии ‹…›. В естественных государствах отношения в рамках господствующей коалиции в основном носят личный, а не безличный характер. Статус и иерархия определяются в терминах социальных аспектов личности, которые уникальны для каждого индивида, даже если эти аспекты схожи в рамках более широкого класса. ‹…› Люди, не относящиеся к элите, – это не массы одинаковых индивидов, с которыми обращаются безлично. Защита расширяется благодаря отношениям патрона и клиента. Верхушку в отношениях патрона и клиента занимают властные элиты, которые распределяют покровительство среди клиентов, обеспечивают защиту по некоторым аспектам собственности и личной безопасности клиентов, а также ведут переговоры об обязательствах между различными элитами ‹…›. Социальная идентичность людей, не относящихся к элите, тесно связана с идентичностью отношений патронажа, в которых они находятся»[293]293
  Там же. С. 85–90.


[Закрыть].

Хотя описание, предложенное Нортом и его коллегами, является слишком общим для того, чтобы опираться на него в рамках нашей концептуальной структуры, некоторые особенности порядков открытого и ограниченного доступа целесообразно использовать для понимания либеральных демократий и патрональных автократий, соответственно. В Главе 6 мы рассматриваем создание порядка ограниченного доступа через патронализацию общества [♦ 6.2], а здесь фокусируемся на дихотомии личного и безличного. Говоря о действиях, с помощью которых происходит апроприация собственности, действия конституционного государства в целом можно охарактеризовать как безличные, тогда как мафиозное государство можно идентифицировать именно по признаку наличия личных действий. На протяжении всей книги мы фиксируем это различие с помощью дихотомии «нормативность – дискреционность»:

• Действия государства являются нормативными, если их последствия обусловлены объективными и формальными критериями, не допускающими различного отношения к людям на основании их идентичности (безличные, без двойных стандартов);

• Действия государства являются дискреционными, если их последствия обусловлены субъективными и неформальными критериями, допускающими различное отношение к людям на основании их идентичности (личные, двойные стандарты).

Действия конституционного государства нормативны. Так, суть верховенства права, как с точки зрения разрешения споров, так и с точки зрения уважения и защиты прав собственности, заключается в безличности и равенстве всех перед законом, а также «после» него (то есть в рамках правоприменительных процедур) [♦ 4.3.5.1]. Действия, направленные на присвоение собственности, периодически могут быть дискреционными, как в случае принудительного отчуждения частной собственности [♦ 5.5.3], однако в большинстве случаев они остаются нормативными. Как мы упоминали ранее, государство владеет монополией на легитимное применение насилия, добывает ресурсы и распределяет их через налогообложение и государственные расходы. Налогообложение в конституционном государстве осуществляется через установление нормативного, общего и отраслевого налогов [♦ 5.4.3]. Однако в случае мафиозного государства не все так однозначно. С одной стороны, очевидно, что мафиозное государство использует дискреционные действия, как с точки зрения выборочного правоприменения, так и хищничества. При этом мафиозное государство также собирает налоги и имеет судебную систему, которая рассматривает огромное количество заявлений обычных людей в соответствии с формальным законом. Все это является прямым следствием политических компонентов мафиозного государства, которые мы описали выше: на различных уровнях толкования новые качества государств дополняют, а не замещают прежние государственные функции. Несмотря на то, что мафиозное государство является также хищническим государством, оно по-прежнему получает значительную часть своих доходов от налогообложения [♦ 7.4.6].

Эта неоднозначность разрешается с помощью введения понятия амплитуда произвола. В этом контексте «амплитуда» означает диапазон возможностей выбора между различными методами воздействия или, другими словами, степень свободы лидеров действовать негативно или позитивно по своему усмотрению. Чем шире амплитуда произвола, тем больше возможностей для дискреционного принятия решений есть у политических акторов, а реальные случаи вмешательства государства будут разбросаны между конечными точками амплитуды. Таким образом, понятие амплитуды помогает решить проблему, связанную с анализом патрональных автократий. Мафиозное государство может действовать нормативно во множестве случаев, но сопутствующая практика (систематического) применения дискреционных действий указывает на то, что верховный патрон может проигнорировать формальные ограничения и начать действовать, как ему вздумается. Это означает, что у него широкая амплитуда произвола. Схема 2.2 иллюстрирует вышесказанное, используя концепты государства, связанные с законностью. Мы берем именно эти концепты, потому что, как мы объясняли ранее, они отражают разную степень использования государства в интересах элит и, следовательно, указывают на различные амплитуды произвола.

Схема 2.2: Амплитуда произвола (корреляция между характером коррупции и действиями государства)

Условные обозначения: N: нормативное действие; D₁: дискреционное действие как неструктурное отклонение (Замечание: прерывистые линии добавлены для наглядности); D₂: дискреционное действие как структурное отклонение; D₃: дискреционное действие как режимообразующий элемент

Широта амплитуды произвола зависит от спектра государственных институтов, которые присваивает правящая политическая элита. Чем больше институтов патронализированы одной и той же сетью, тем шире амплитуда, в том числе потому что все патронализированные институты можно объединить в одном координированном политическом действии [♦ 2.4.4]. В частично присвоенном государстве патрональная сеть может использовать в своих целях один местный или государственный институт либо регулирующий орган. В полностью присвоенном государстве главный патрон может использовать парламент, налоговое управление, прокуратуру и тому подобное как единый и согласованный коррупционный механизм, способствующий осуществлению его дискреционной деятельности.

Конституционное государство имеет минимальную амплитуду произвола. Хотя несистематическая коррупция всегда может иметь место, ее случаи единичны, а тип нарушений, как правило, несопоставим с теми коррупционными действиями, которые наблюдаются в других типах государств. В конституционных государствах, как правило, сохраняется принцип верховенства права, а права собственности регулируются безлично. Даже упомянутое выше принудительное отчуждение частной собственности осуществляется не по личному усмотрению властей, а строго регулируется и подлежит обжалованию[294]294
  Ср.: Sullivan E. A Brief History of the Takings Clause // Eminent Domain and Economic Growth: Perspectives on Benefits, Harms and New Trends. Jefferson: McFarland, 2018. P. 14–22.


[Закрыть]. Как отмечают Норт и его соавторы, экономическим акторам в таких режимах «не надо участвовать в политике для отстаивания своих прав, обеспечения исполнения контрактов или защиты от экспроприации; их право на существование и участие в конкуренции не зависит от сохранения привилегий»[295]295
  Норт Д., Уоллис Д., Вайнгаст Б. Насилие и социальные порядки. С. 205.


[Закрыть].

На противоположной стороне этого спектра находится мафиозное государство, обладающее максимальной амплитудой произвола. Главный патрон распоряжается позициями и собственностью, используя инструменты публичной власти, которые полностью контролирует приемная политическая семья. Что касается действий, направленных на апроприацию собственности, максимальная амплитуда позволяет мафиозному государству «выборочно вмешиваться в работу судебной системы, чтобы при необходимости поощрять сторонников и наказывать противников, но такое положение дел также дает субъектам права некоторую уверенность в том, что их права будут соблюдаться в более обыденных случаях. Это позволяет последним эффективно использовать свои активы, если они не оспаривают интересы правителя и продолжают генерировать для него налоговые поступления»[296]296
  Frye T. Property Rights and Property Wrongs: How Power, Institutions, and Norms Shape Economic Conflict in Russia. Cambridge; New York: Cambridge University Press, 2017. P. 137.


[Закрыть]. По сути, собственность в таких режимах носит условный характер: те, кто находятся на вершине социальной иерархии, попадают туда и получают собственность по решению главного патрона, тогда как последний может лишить их (как и любого другого актора) собственности по своему личному усмотрению [♦ 5.5.4][297]297
  Ryabov A. The Institution of Power & Ownership in the Former U. S. S. R.


[Закрыть].

Подводя итог, можно сказать, что мы опровергли господствующие аксиомы о функционировании государств по всем четырем измерениям. Эти аксиомы могут быть хорошо применимы к конституционным государствам, но не к мафиозным. Во-первых, обычно считается, что правящая элита – это формальная организация, такая же как партия или правительство, и в либеральных демократиях она таковой и является. Однако в патрональных автократиях правящая элита – это неформальная организация, приемная политическая семья, где акторы получают признание, как правило, в зависимости от своих неформальных ролей, с которыми их формальные роли связаны лишь опосредованно. Во-вторых, принцип общественных интересов обычно касается государственных институтов, поскольку правящая элита представляется обслуживающим персоналом для определенных (мелких или крупных) общественных групп или классов, в интересах которых реализуется публичная политика. В этом смысле мафиозное государство – это неопатримониальное / неосултанистское государство, поскольку правящая элита действует не только исходя из интересов элит, но и распоряжается обществом как своей собственностью, прикрываясь фасадом демократических институтов. В-третьих, предполагается, что государство изымает денежную собственность и перераспределяет ее от одной социальной группы к другой. Мафиозное государство, в свою очередь, занимается хищничеством, то есть изымает компании и другую неденежную собственность, руководствуясь интересами правящей элиты, вместо того, чтобы собирать налоги и использовать их для удовлетворения общественных интересов. Наконец, обычно предполагается, что коррупция – это то, с чем государство борется, а правящая элита принимает законы, которые она соблюдает, а не нарушает. Однако если правящая элита руководствуется принципом неформальности, она может и должна совершать незаконные действия для того, чтобы превращать формальные институты в фасады для преследования своих неформальных интересов и инструменты для осуществления приказов главного патрона. В отличие от конституционного государства мафиозное государство не стоит на страже закона, но обладает монополией на его нарушение [♦ 5.3.4].