Текст книги "Сезон охоты"

6

Кирилл Самойлов, вышел на улицу, когда Владимир уже сделал несколько шагов по направлению к его дому, при этом мужчина что-то очень внимательно разглядывал в одном из окон. Самойлов сам оглядел фасад здания и не найдя ничего интересного, спросил:

– В этот дом еще мой дед заложил фундамент, с тех пор здание, правда, несколько раз перестраивалось, но все-таки сохранило свою первобытность.

Владимир посмотрел на Самойлова.

– Первобытность.

Повторил он и вновь вернулся взглядом к зданию.

– А у вас разве есть внуки?

– Нет, – несколько озадаченно ответил мужчина, вновь посмотрев на собственный дом и на окно гостевой комнаты, где остановился Коротков.

– Мне показалось, что я увидел подростка в окнах вашего дома.

Самойлов тут же расплылся в улыбке, сообразив, о чем идет речь, он похлопал гостя по плечу и сказал, жестом приглашая мужчину пройти обратно в дом Сенчиных:

– Это Матвей, он соседский мальчик, не много странноватый, но добрый. Иногда заходит к нам в гости, когда его отец уезжает в город. Он совершенно не будет вас стеснять.

– Я тоже думаю, что с парнишкой проблем не будет, – ответил Коротков и перевел взгляд на окно своей комнаты. Силуэт Матвея к тому моменту исчез и Владимир подозревал, что парнишка, после своего проступка сделает все, чтобы не встречаться с ним в узком коридоре второго этажа.

Они вернулись в гостиную, где не хватало Ярослава Старовойтова, Владимир вернулся на свое место, затем молча оглядев всех присутствующих, остановился взгляд на пожилом человеке в инвалидном кресле. Сенчин к тому моменту уже смотрелся довольно уверенно и, по всей видимости, вопрос о просьбе Владимира между старейшинами поселка был решен.

– Я не ожидал, что вернусь к этому происшествию, именно так. – Начал Сенчин, не дожидаясь Старовойтова. Он держал в руках чашку с чаем, но, по всей видимости, не сделал из нее даже глотка. Коротков буквально ощущал волнение пожилого инвалида и продолжал терпеливо молчать, глядя на него снисходительным взглядом. – Когда со мной случился удар, я долгое время прибывал в состоянии полного отключения от этого мира и не мог даже намекнуть о том, из-за чего со мной случилось подобное. Но скажу сразу, я не видел того, кто закапывал труп.

Владимир сразу напрягся после этих слов, он забегал взглядом по лицу старика, словно пытаясь найти в нем выдающие ложь изменения, но Сенчин оставался совершенно спокоен и даже если к нему сейчас подключить детектор лжи, аппарат показал бы совершенно прямую линию. Коротков точно знал, когда и кто ему врет и это знание, сильно помогало при перемещении по стране.

– Но я знаю, где находится место, – продолжал Вадим Сенчин, обеими руками держа в руках чайную чашку и практически не сводя с нее взгляда и если для Владимира это было не вранье, то уж точно старик что-то недоговаривал.

– Вы мне покажите его? – спросил мужчина и Сенчин, кивнув в сторону Станислава Мишина, добавил:

– Он покажет, я просил Стаса сходить на то место, спустя полгода. И если он что-то там и нашел, то тогда все вопросы можете адресовать ему.

Коротков несколько секунд смотрел на бывшего охотника и следопыта, но его взгляд не привлек внимание Владимира. Сенчин, для него был куда более значимой фигурой в этой раскладке событий и с ним разговор еще не был закончен.

– А что именно видели Вы?

Вадим поднял на гостя свой взгляд и несколько секунд молодой мужчина и старик в инвалидном кресле смотрели друг на друга, словно пытаясь прочесть самые сокровенные секреты. И, по мнению Короткова, так оно на самом деле и было. Он сам, пытался по максимум выведать у старика все о том дне, когда некий человек, вооруженный лопатой, притащил к озеру труп неизвестного и прикопал его там. Он хотел знать, почему даже спустя полгода полного паралича, этот старик первым делом не обратился в полицию, а всего лишь ограничился просьбой к другу, проверить осталось ли хоть что-то спустя столько времени. Владимир буквально ощущал кожей, что в гостиной повисла недосказанность. Старался ее преодолеть, Коротков понимал, что больше у него не представится такого шанса. В следующий раз, информацию от этих людей ему если и придется получать, то уже другими, более болезненными способами.

– Много лет назад, у меня был друг, – начал Сенчин, вновь опустив взгляд на кружку с чаем и Владимир мысленно собрался с терпением. Выслушать воспоминания старика, которые, скорее всего, превратиться в притчу, это, пожалуй, тот минимум, который он готов терпеть сидя в этом доме в надежде, что, в конце концов, получить именно то, зачем приехал. – Многие в этой комнате его помнят.

– Никита, – сказал Самойлов, кивнув в подтверждения слов Сенчина.

– Да, именно так его звали. Большой любитель шахмат. Он умер от пневмонии, которую получил, упав в холодный ручей. В тот день мы собирались с ним перейти по поваленному дереву, и я стал падать, а он попытался меня удержать и в итоге полетел вниз вместе со мной. Помню, как я сидел возле его кровати, когда Никиту лихорадило, и ждал, его выздоровления. Я верил, что Никита выкарабкается. Ведь в детстве, ты совершенно не веришь в смерть. В возрасте десяти лет, все кажется вечным, бессмертным и в голове не возникает мысли о том, что ты можешь потерять кого-нибудь из дорогих тебе людей.

– Аминь, – пробурчал Самойлов, вновь кивая и глядя себе на руки, словно это были и его воспоминания тоже.

Сенчин посмотрел на Владимира, взгляд молодого мужчины был сосредоточенный. Он внимательно слушал каждое слово и даже когда в комнату вошел Старовойтов, на него никто не обратил внимание.

– За день до того, как Никита умер, он пришел в себя. Я точно помню, как винил самого себя в случившемся, поскольку именно из-за меня мы упали в воду, но Никита, сказал мне всего пару слов, которые полностью поменяли мой взгляд на случившееся. Он сказал: «Я бы сделал это еще раз». И улыбнулся мне, а я не сразу понял, о чем речь и только потом, после похорон, когда вернулся к тому поваленному дереву, я понял, что Никита имел в виду. Он бы, даже заранее зная исход, все равно, сделал бы попытку удержать меня от падения. В этом и заключается то единство, на котором строится доверие между теми, кто решает прожить всю жизнь плечом к плечу.

– Община, – прокомментировал Самойлов, и все присутствующие в комнате одобрительно закивали в поддержку.

Сенчин тем временем продолжил:

– И если нам что-то и известно и если мы можем помочь Вам, то поверьте, мы сделаем это, поскольку Вы постучались в наш дом за помощью. Мы покажем и расскажем практически все, что знаем, но… мы никогда не скажем Вам больше положенного. Я не видел того, кто закапывал тело, я не видел того, кто был закопан в землю, но я видел, как волки вытаскивали тело, и я видел, как на пальце покойника сверкал золотой перстень, которым убийца, по всей видимости, побрезгал. И это все, что мы вам можем сказать, так что прошу простить меня за Ваши неоправданные ожидания.

– Перстень? – переспросил Владимир и Сенчин кивнул. Старик уже чувствовал себя достаточно уставшим, ему уже долго не приходилось так много заставлять себя говорить и его слова, все трудней было разобрать, но он продолжал держаться, стараясь сделать все, чтобы этот человек больше не возвращался в его дом. Сенчину более не хотелось будоражить воспоминания, которые повлекли за собой столь печальные события, и пускай, он скрыл преступление, отдавая себе полностью отчет в этом, но все еще продолжал думать о последствиях.

– Да, золотой перстень на указательном пальце.

Владимир оглядел остальных и, поднявшись с кресла, сказал:

– Благодарю Вас за этот разговор и вижу, что на этом все, – Он посмотрел на Мишина и спросил, – надеюсь, что вы завтра покажете мне то место, где было закопано тело?

– Безусловно, в девять часов утра я буду ждать Вас на опушке леса, – ответил Станислав и Коротков, попрощавшись, покинул дом, попросив не провожать его. Как только входная дверь закрылась, все присутствующие переглянулись друг с другом, словно заговорщики. Для кого-то из них то, что сказал Сенчин, было новостью, для кого-то уже постепенно забывающейся тайной, но никто из них не винил старика в том, что он молчал так долго. Каждый полностью отдавал себе отчет, чем именно было вызвано это молчание и стоило только вспомнить, с какой тяжестью им удалось уберечь Матвея Астапова от сумасшедшего дома, то сразу же приходило и понимание необходимости продолжать хранить свои секреты. Но судя по выражению лица Старовойтова, время раскрывать карты, уже наступило.

Ярослав проводив гостя взглядом, повернулся к остальным.

– Я позвонил Марату и все ему рассказал. Мне кажется уже пора нам дать этому делу ход. Обещаю, что имя Матвея и его отца нигде не будет упоминаться.

– Мне нужно отдохнуть, – сказал Сенчин и все тут же повставали со своих мест. Гости покинули его дом, оставив старика вместе с Екатериной и женщина, не проронив ни слова, ушла на кухню. Вадим тем временем подкатил к окну и стал смотреть в сторону опушки леса, думая о том, что уже второй раз слишком значимые события, связанные с озером, происходят в его жизни.

7

Валерия закончила свой рабочий день в три часа и, собрав все документы, проработанные за день, разложила их по папкам, затем, закрыв кабинет, направилась по коридору поликлиники в сторону лифта, на ходу обдумывая прошедший день. Сегодня ей удалось сделать много давно запланированных дел и от понимания этого, настроение у молодой женщины было на высоте. Тем более, сегодня ее ждал весьма своеобразный и неожиданный подарок, который она оставила на рабочем столе. Выполненный из железа волк, с невероятной точностью и с максимально художественной отдачей, стал для Котовой прекрасным символом. После того, как Иван Астапов покинул ее кабинет, она постоянно возвращалась взглядом к его подарку и каждый раз, ей хотелось протянуть руку и потрогать железного зверя. А перед самым выходом, Валерия несколько секунд думала, стоит ли брать его домой, но после решила, что на работе он будет куда чаще попадаться на глаза.

Невероятный подарок, от человека у которого весьма сложная судьба, учитывая обстоятельства, в которые ввергла Астапова жизнь. Котова была очень рада, тому факту, что мужчина наконец-то вернулся в тот образ жизни, для которого он и был создан. Пить целями днями напролет заливая собственное горе, это не его путь. А вот оживлять металл, превращая его в произведение искусства, это как раз то, для чего Астапову были даны руки и природные навыки.

Она вышла из лифта, попрощавшись в коридоре с коллегами и, оказавшись на улице, вдохнула свежий воздух. Дни приема посетителей всегда протекали в замкнутом помещении и Котова, была рада, вырваться на улицу. Молодая женщина спустилась вниз, решив, что сегодня пойдет домой через парк, поскольку хотела немного развеяться, но ее окликнул по имени очень знакомый мужской голос, и Валерия сразу же поняла, кому он принадлежит.

Иван Астапов, стоял неподалеку от входа в здание поликлиники. По всей видимости, он провел здесь, все время, пока ждал окончания рабочего дня Котовой Валерии. Женщина была не много удивлена такой неожиданности, но при этом моментально стерла грань, разделяющую их как пациента и врача. Ведь Астапов старший не для того, просидел здесь несколько часов, чтобы задать обыденный вопрос, касающийся лечения его сына.

– Еще раз здравствуйте, – отозвалась она, сделав несколько шагов навстречу мужчине, который выглядел немного смущенным. – Вы все это время ждали здесь меня?

– Я хотел предложить Вам небольшую прогулку, если Вы не против, – отозвался мужчина и Котова, наконец, поняла, отчего сегодня Астапов пришел к ней на прием не в джинсах и футболке, как это было всегда, а в хороших брюках и рубашке. Он выглядел достаточно солидно, но немного неуверенно, поскольку сказывалось давнее общение с женщинами. Но стремление вывести их общение на неформальный уровень, Котова оценила, тем более, она не могла сказать нет человеку, который сделал ей такой оригинальный подарок.

– Я не практикую неформальное общение со своими пациентами, но буду не против, если Вы проводите меня домой.

Астапов, все еще смущенно улыбаясь, жестом предложил начать прогулку, периодически потирая потеющие ладони.

– С кем Вы оставили Матвея?

– С соседями, они уже пожилая пара и очень рады, когда сын приходит к ним в гости. У них нет внуков, поэтому Матвей стал для них за эти годы как родной.

– Это хорошо, когда есть такие соседи, – ответила Валерия и они, свернули в сторону парка, прогуливаясь по тротуару, проходящему вдоль проезжей части.

– Я хотел бы с Вами поговорить на тему, не касающуюся лечения моего сына, – начал Иван, все еще заметно нервничая. Он периодически поглядывал на женщину, следя за ее реакцией, словно подбирая нужный момент, продолжать этот разговор или нет. Но Валерия совершенно открыто и внимательно вслушивалась в его слова и это, только предавало Астапову уверенности. – Хотя разговор и касается Матвея, но хочу, чтобы он был неофициальный. Не в стенах больницы.

– Я так понимаю, Вы хотите узнать что-то такое, о чем не расскажет сам Матвей? – спросила она и Иван, утвердительно кивнул, с облегчением обрадовавшись, что Котова совершенно точно уловила его мысль.

– Тогда спрашивайте, я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы.

Астапов, вновь потер ладони и, заметив взгляд женщины, быстро убрал руки в карманы брюк.

– Когда Жанна, моя супруга умерла, это произошло меньше чем через три года, после рождения Матвея, я первое время еще держался, чтобы, …ну… Вы понимаете.

Валерия кивнула, многим людям, бывает достаточно стыдно за свои пристрастия к алкоголю, даже если это уже в прошлом. Чувство вины за бездарно потраченные годы продолжает терзать порой до конца жизни. Своего рода расплата за попытку уйти от реальности, которая настигает только тех, кто осознает свое саморазрушение. От этого так много людей возвращаются обратно к пагубной зависимости. Чувство вины перед самим собой, самая сильная карма.

– И я держался, постоянно борясь с тем, что произошло в моей жизни. Воспитывать ребенка одному, нет так тяжело, как воспитывать душевно больного ребенка. С каждым годом, ты понимаешь, что он никогда не повзрослеет, что его интересы и развитие топчется на одном месте, а моя работа, требовала много времени, да и когда Жанна была беременна, я надеялся с годами получить в мастерской дополнительные руки в помощь.

Они свернули с тротуара в небольшую аллею, которая вела к центральному входу в парк и здесь, прогуливалось много мамочек с детьми, бегающими и кричащими, вокруг Валерии и Ивана. Глядя на них, Астапов, продолжал:

– Но я смирился, честно, поначалу я смерился и готов был уже принять реальность такой. Пусть мой сын отличается от остальных, но он мой сын и в первую очередь я должен думать о нем. И так я жил, пока с Матвеем не случился тот кошмар, после которого я и стал тем, кем являлся, когда впервые увидел Вас.

Котова на мгновение перенеслась на год назад, когда перед ней появился Иван Астапов, с припухшим лицом, растрепанными волосами и изрядно помятой одежде. Его взгляд был отрешенным, напуганным, почти напоминал взгляд загнанного в ловушку зверя. В его голове шла безостановочная борьба с самим собой, со своими страстями и страхами, и мужчина явно проигрывал им всем.

– Я помню тот день, – ответила Котова, – но Вам незачем стыдиться самого себя, я видела много людей, которые так и не сумели вернуться в общество, а Вы смогли. Я горжусь Вами.

Ее слова прозвучали достаточно искренне и Астапов, благодарно кивнул, но продолжил свое повествование:

– Все изменилось, когда Матвею было шесть, в то время я уже работал над своими проектами и сказать по правде, немного запустил общение с сыном. Мне на помощь все чаще приходили соседи, Матвей ночевал у них, проводил с ними свое время и редко заглядывал в мастерскую, куда ему дорога была закрыта. Поскольку парень достаточно неуклюжий, он мог повредить себе что-нибудь в кузне, а я не хотел лишний раз таскать его по врачам, отвлекаясь от работы.

– Вы запрещали сыну входить в свою мастерскую?

Астапов кивнул и вновь, вынув руки из карманов, потер ладони. Мужчина в этот момент напоминал студента на экзамене и Котовой, часто приходилось видеть подобные волнения.

– Да, запрещал. Но однажды, пожалел о том, что не знаю своего сына достаточно хорошо. Это был его первый ночной кошмар. Помню, как Матвей разбудил меня посреди ночи. Он звал на помощь и я, вбежав в комнату, увидел его в углу. Мальчик поджал под себя ноги и, закрывая лицо руками, продолжал кричать без остановки, как заведенный. Первые минуты он не слышал из-за собственного крика моих слов, а руки, так сильно прижимал к лицу, что, отводя их в сторону, я побоялся навредить сыну. Но когда, наконец, Матвей увидел меня, он на несколько секунд замолчал и тихим голосом попросил меня взять его за руки.

Мужчина замолчал и Котова, в ожидании смотрела на Астапова, в ее памяти всплыл тот случай, когда год назад произошло что-то подобное. Матвея они видела впервые и мальчик в сильно подавленном состоянии, сидящий на краю кушетки, смотрел на нее отрешенным взглядом. Она, в стремлении добиться быстрого контакта с подростком, взяла его за руки и испытала нечто такое, о чем до сих пор не могла объяснить самой себе. Первое время Котовой казалось, что это просто воображение сыграло с ней злую шутку, а затем ночные кошмары стали посещать ее столь часто, что женщина побоялась, что ей самой понадобиться врач. Но Астапов старший сегодня днем на приеме уже рассказывал ей о том, как в мастерской ощутил то странное, ужасное чувство погружения в другой, нереальный мир. Но видимо это была его не единственная история.

– И что Вы сделали? – спросила она, замедлив шаг, не сводя взгляда с мужчины, позабыв о прогулке и о том, куда они направлялись. Все внимание женщины было полностью сосредоточенно не рассказе Ивана Астапова.

– Я сделал то, о чем попросил меня Матвей и после этого, моя жизнь превратилась во что-то ужасное. Словно все его детские страхи, каким-то образом переместились в мою голову и с тех самых пор не дают мне покоя. Только превратились они в мои собственные страхи, о которых я честно сказать и не подозревал. Это и побудило меня на столь длительный запой, поскольку я полностью был уверен в том, что или схожу с ума или в том, что мой сын одарен чем-то плохим. Другими словами, я струсил и попытался сбежать, таким образом, от проблемы. А затем это повторилось вновь в моей мастерской и с тех пор, я сдался по-настоящему.

Астапов замолчал и теперь уже не тер ладони, выдавая свое волнение. Он глубоко задумался и возможно даже ждал каких-то комментариев, но Валерия молчала и если бы, ей довелось услышать подобную историю до того, как встретиться с Матвеем, то решила бы, что перед ней человек с сильно расшатанной психикой. Но она сама побывала на месте Астапова старшего и теперь только изо всех сил пыталась понять, насколько все это возможно преодолеть.

– Не знаю, почему рассказываю это Вам. Наверное, потому что пришло время, кому-то высказаться, а кроме Вас, за последние годы никто так глубоко не ковырялся в моей голове. Расскажи я об этом кому-нибудь из своих друзей, так они решат, что у меня белая горячка. А Вы профессионал, тем более и сами наблюдаете сына. – Он посмотрел на Валерию внимательным, тяжелым взглядом, словно стараясь достучаться им до понимания женщины. – Наверное, Вы сейчас единственный человек, которому я могу доверять.

Котова, ощутила, как у нее во рту все пересохло, она сделала глубокий вдох и, улыбнувшись, ответила, стараясь чтобы голос, звучал спокойно, хотя он немного предательски дрожал:

– Я обязательно подумаю над Вашими словами. В моей практике такого не было. И я могу с полной уверенностью сказать, что Матвей не совсем обычный подросток.

– Вы это почувствовали?

– Нет, скорее определила чисто профессиональным взглядом.

Иван кивнул в знак того, что понимает, о чем она говорит и вновь, превратился в застенчивого мужчину. Он стал потирать ладони, а его неуверенность совершенно не вязалась с крепкими сильными руками кузница. Котова вновь улыбнулась, но уже совершенно искренней улыбкой.

– Подобные вещи еще повторялись? – спросила она, когда они уже подходили к концу парка.

– С тех пор я не брал сына за руки и даже когда я нашел его год назад в шкафу, перепуганным до смерти, он вновь тянул ко мне свои ладони, но я так и не решился. А после его увезли к Вам и с тех пор, Ваше имя буквально не сходит с его губ.

– Вы уже говорили об этом? – напомнила Валерия, в ее глазах показались огоньки, которые Астапов расценил как искорки радости и он, кивнув, сам улыбнулся.

– Впервые дни, когда Матвея привезли домой он только и делал, что говорил о Вас. И знаете еще, что? От его былого страха не осталось и следа!

После этих слов улыбка на лице женщины исчезла и Котова, сказала, отведя взгляд в сторону:

– Я думала, что это просто мое воображение, – она вновь посмотрела на Астапова, – но Ваш сын, действительно уникальный мальчик. Не знаю, как это объяснить с научной точки зрения, но он в действительности обладает тем, о чем Вы говорите.

Астапов удивился от неожиданности такого быстрого понимания. Он уже был готов к тому, что Котова поставит и ему диагноз, после всего услышанного, но, по всей видимости, Матвей успел прикоснуться и к ее рукам.

– А Вы, обладаете, чем-нибудь подобным? – поинтересовалась она и Иван, только усмехнулся:

– Нет. Мое дело кузнеца, я художник по металлу и не более того.

– Но и это достаточно редкий дар, – ответила она и мужчина, помолчав несколько секунд, остановился. Он смотрел Валерии прямо в глаза и на этот миг вся его смущенность и неуверенность пропали. Во время их прогулки, он словно бы зарядился новой для себя энергией, переполняющей Ивана и мужчина, был готов сделать то, на что не решился бы еще полгода назад.

– Вы согласитесь поужинать со мной?

Валерия, несколько ошарашенная таким вопросом, одобрительно кивнула, более не видя причин выстраивать между ними стену под названием врачебная этика. Она не хотела воспринимать Астапова в качестве своего пациента, хотя официально он таковым и не являлся.

– Может быть в выходные, если у Вас получится, – ответила она и Иван, ответил, что она выбрала самый лучший вариант для будущей встречи и они, продолжили свою неторопливую прогулку, превращаясь из врача и пациента в собеседников, у которых была общая тема в лице Матвея, они все сильнее углублялись в истории собственной жизни, не заметив, как между ними полностью стираются все барьеры смущения и неловкости.