Текст книги "Сезон охоты"

4

– О дружище, ты хочешь знать о том, что твориться в этих места? Тогда ты постучал в правильную дверь.

Старик, улыбнулся почти беззубой улыбкой и Владимир, одобрительно кивнув, сел в предложенное ему плетеное кресло. Они сидели на веранде в достаточно оживленной части поселка. Звук проезжающих мимо машин не утихал ни на секунду, но Старовойтова Ярослава, это несколько не волновало. Давно привыкнув к суете, которая с каждым годом становилась все сильней, шестидесятивосьмилетний старожил, восседал каждый день на веранде, оглядывая происходящее. С виду он был достаточно немощным, в первую очередь из-за своей худобы, смотрящуюся как результат долгой и упорной борьбы с болезнью. Но стоило только старику начать говорить, как все иллюзии, касающиеся его слабости, растворялись.

Это был очень общительный и подвижный старик, он чрезмерно много курил, постоянно проводил ладонью по своей на половину облысевшей голове и часто ухмылялся, прищурившись, словно кот на солнце. Короткову этот человек очень понравился с самого начала знакомства, и мужчина решил, что сегодня вечером незамедлительно опишет его психологический портрет, который станет настоящей жемчужиной коллекции. А пока, необходимо было понять, сколько в словах, сказанных Старовойтовым, правды.

– Неужели ваши места настолько полны событиями? – осведомился Владимир, открывая свою записную книжку.

Старик, с хитрецой осмотрел гостя и потянувшись за сигаретами, ответил:

– Я не выходил за пределы этого поселка и прилегающего к нему городка никогда в своей жизни. Даже когда это место, семьдесят лет назад, выглядело как скотный двор, где была всего пара домов, начисто разграбленных в годы Великой Отечественной войны то немцами, то партизанами, моя мать оставалась здесь. Мне тогда было всего полтора года, я помню свое детство с того самого момента, когда в дверь постучались люди со свастиками на плечах, – старик, прикурил сигарету и скривившись так, словно проглотил недоспелый лимон, добавил: – тогда я впервые испытал настоящий страх, который более мне никогда не был ведом.

Владимир одобрительно кивал, не проронив ни единого слова. Ему часто приходилось выслушивать от людей пожилого возраста военные истории, как самую яркую страницу биографии, без которой не мог обойтись ни один разговор. Но стоило только им выговориться и поделиться своими воспоминаниями, как сердца ветеранов моментально раскрывались, и они были готовы принять участие и в твоей жизни, помогая, пускай не делом, но советом.

Ярослав Старовойтов, проводил взглядом проезжающие мимо машины, часто вереницами продвигавшиеся по дороге, ведущей к поселку со стороны города, медленно расползающегося новостройками.

– Знаешь, что такое настоящий страх? – спросил, наконец, после продолжительного молчания старик и Владимир отрицательно покачал головой.

– Это когда ты бессилен хоть как-то помочь тем, кто тебе по-настоящему дорог. Я помню, как пытался вцепиться своими пальчиками в штанину фрица, чтобы не дать ему пройти в дом, где находились мои старшие сестры, но бессилие ребенка, только раззадоривало чужака. Он отпихнул меня, словно щенка и направился к матери, держа свой автомат так, словно в этом доме ему кто-то смог бы противостоять.

Ярослав оглядел Владимира, обратив внимание на то, что тот не сделал еще не единой пометки в записной книжке и, выпустив клуб горького табачного дыма, спросил:

– Так, что именно ты хочешь услышать? Может быть, мне позвать моих друзей? Они-то точно не дадут мне соврать.

Владимир усмехнулся и старик, зашелся смехом, больше похожим на карканье вороны.

– Мне всегда интересны истории военного времени и в следующий раз я с большим удовольствием послушаю их, но сегодня мне нужно кое-что другое.

Старовойтов закивал головой, сбрасывая пепел на пол веранды и растирая его по деревянному настилу каблуком обуви.

– Ты хочешь знать, то, что происходило в нашем городе?

– Именно так, особенно, за последний год. Я, честно сказать, ищу одного человека, который, по всей видимости, бывал здесь, но не так давно я потерял его след и мне нужна хоть какая-то информация.

Старик вновь сделал пару глубоких затяжек уже не сопровождающихся кашлем и вынул из кармана брюк старый, затертый сотовый телефон. Владимир молча, продолжал ждать, глядя на то, как Старовойтов медленно, щурясь и чертыхаясь каждый раз, когда тыкал не в ту кнопку, продолжал просматривать телефонную книгу. Затем, он, довольно улыбнувшись, кивнул собеседнику, словно говоря этим, что скоро они вернутся к разговору, стал слушать гудки.

Коротков повернулся в сторону улицы, оглядывая прохожих. Некоторые с интересом заглядывали во двор старика, где росла коротко подстриженная трава и была пара цветочных клумб. Дерево возле одноэтажного здания, такое же старое и ветхое, все еще давало своими кронами спасительную тень в полдень полностью накрывающую собой веранду. Невысокий, в метр высотой, деревянный забор совершенно не представлял собой никакой преграды для тех, кто захотел бы без спроса проникнуть на территорию владений Старовойтова. Но старик все еще жил в своем простодушном мире, где самое страшное, по его мнению, уже произошло в первой половине сороковых годов и, не беспокоился о том, что кто-то может без спроса пройти по его газону. Как говорил сам хозяин, что кроме травы и фруктов у него брать нечего, а это добро он и сам готов раздаривать всем, кто пожелает.

Временами Владимир получал удовольствие от тех мест, которые посещал. И если бы у него появилась возможность, то мужчина, незамедлительно остановился бы в одном из таких перерастающих в город поселков. Приобретя дом на окраине и, посвятив свою жизнь ловле рыбы и природе, Коротков с легкостью превратился бы в такого же старика, рассиживающегося в плетеном кресле и провожающим свои дни в спокойствии и умиротворении. Но если бы не одно обстоятельство, заставляющее мужчину раз за разом, срываться с места и ехать на длительные расстояния между городами, ведомый нестерпимой силой, которая толкает его уже на протяжении многих месяцев.

– Приветствую тебя, друг мой, – сказал старик, наконец-то дождавшись ответа, его лицо вновь расплылось в улыбке, и морщины на щеках и лбу, словно паутина покрыли сухую, пожелтевшую кожу. – Ты дома? Это хорошо, я рад, что ты все еще способен на это. Тогда зайди ко мне на минуточку, тут у меня гость, у которого есть вопросы. Хорошо, ждем.

Старик отключил сотовый и, посмотрев на удивленное лицо Владимира, пояснил, без какой-либо тени сомнения в своих действиях:

– Это Стас Мишин, мой сосед. Он тут у нас в лесу главный охотник, знает повадки всех зверей без исключения. У него есть что рассказать.

Старик затушил окурок в консервной банке, наполненной подобными окурками до самого верху и, оглядывая уличное движение, добавил:

– Я люблю, когда на улице царит суета, тогда мне кажется, что весь мир все еще вертится, вокруг своей оси, хотя и не верю, что она где-то существует.

– А что тогда существует? – поинтересовался Владимир, понимая, что какое-то время им придется просто ждать и сидеть в тишине.

– А то, во что мы все верим. И если хочешь знать, только эту истину я уяснил за всю свою жизнь. Мы те, кем хотим быть, а если есть сомнения, то тогда нашу роль выбирают за нас.

Старовойтов вновь улыбнулся, но при этом, щурясь и изучая взглядом Владимира, словно экзаменатор, который хочет добиться от своего студента самостоятельного поиска правильного ответа.

5

Екатерина разбудила Вадима ближе к обеду, теперь такой неконтролируемый сон, стал для него почти нормой. После перенесенного инсульта, пожилой мужчина многое поменял в своем образе жизни. И пускай, что все это произошло не по его собственной воле, но все-таки, на данный момент, организм сам выбирал легкие для себя пути. И если дневной сон был так необходим ему, значит, в этом нет ничего плохого. Но, казалось бы, относительно недавно, он продолжал вести весьма бодрый для своего возраста образ жизни, пока не наткнулся на ту странность, которая творилась в лесу. По-видимому, его слишком доброе сердце, которое не готово было принять случившееся, дало сбой и превратило тело своего хозяина в почти беспомощный кусок мяса. Но память, все еще грызла изнутри, заставляя вспоминать и сокрушаться от бездействия.

Сенчин так и не успел вовремя заявить об увиденном в полицию, поскольку долго был прикован к своей кровати и на полгода лишился речи. Все его потуги заговорить, в итоге сошлись к нескольким звукам, которые он дополнял движениями здоровой руки. Для старика оставалось загадкой, как Екатерина Дыбова, ставшая его сиделкой и в последствие лучшим другом в сложившейся жизненной ситуации, разбиралась во всем этом мычании и жестикуляциях. Пару раз, Вадим пытался написать свои просьбы, но сильный тремор рук, останавливал его попытки на уровне каракуль.

– Не утруждай себя понапрасну, я и так все понимаю, что тебе нужно, – говорила Екатерина, успокаивающе поглаживая по рукам мужчину. И Сенчину ничего не оставалось, как сдаться и ждать момента, когда он сможет рассказать свой кошмар.

Да, он часто видел испуганное, почти затравленное лицо Матвея, убегавшего из леса. Парень, бежал через луг, по опушке, не разбирая дороги. Он спотыкался, но страх гнал парня с такой неистовой силой, что казалось сама ночь гналась за ним, в стремлении поглотить в себе его и без того тронувшееся сознание. Сенчину часто снился и Никита, который упав в холодный ручей, так и не смог подняться в последствие с больничной койки и остался навсегда в памяти молодым и задиристым подростком. А еще он видел черного волка, грызущего с яростью плоть и ткани, рвались, словно под действием острого ножа. А глаза зверя не сверкали, они светились в темноте, поглядывая в сторону незваного гостя, посмевшего нарушить жуткую трапезу.

– Ты опять уснул, – сказала женщина и Сенчин, отходя от дремоты, был рад, что Екатерина избавила его от очередного надвигающегося кошмара. В памяти все еще стоял образ волка, но только в яме теперь был не просто человек, которого закопали с целью скрыть следы преступления, в его кошмаре в могиле был Никита и глаза подростка светились подобно волчьему взгляду.

– Воды, – проговорил он и женщина, направилась на кухню. Вадим сидел в передвижном кресле для инвалидов, накрытый пледом, напротив работающего в беззвучном режиме телевизора. На экране мелькали картинки, рекламирующие моющее средство, а значит, Екатерина, повинуясь своей привычки, убрала звук, как только телепередача прервалась на рекламу.

Посмотрев на часы, висевшие над входом в комнату, Сенчин вновь начал вспоминать. В его сегодняшнем положении, оставалось только думать, переосмысливать и искать выходы, возможно, находящиеся в прошлом.

Он вспомнил, что через семь месяцев после инсульта и многих недель попыток начать вновь контактировать с внешним миром, Вадим начал говорить, хотя все его предложения и обрывались на первых словах. В основном мычание, в котором еще можно было хоть что-то разобрать, превращалось в сплошной гул, но постепенно, Сенчин заново учил свой язык издавать звуки. Он говорил целыми предложениями, тратя на это много сил, но результат можно было назвать почти победой.

– Ты уже хорошо говоришь, еще не много и все образуется, – подбадривала Екатерина и Вадим знал, что в этих словах нет и половины правды. Слова поддержки никогда не несут в себе истины, превращаясь лишь только в искусственно созданную иллюзию. Но он кивал, выдавливал из себя кривую улыбку и вновь начинал тренировать свой язык, который порой как дохлое животное, не способен был произнести ни звука.

– Мне нужно видеть Стаса, – сказал Вадим, выдавливая из себя слова, достаточно четко прозвучавшие в тишине комнаты и Екатерина Дыбова, сидевшая возле окна с вязанием, посмотрела на мужчину, улыбаясь ему со всей искренностью во взгляде.

– Ты все замечательно сказал. Нужно будет позвонить доктору Карпову и рассказать ему о наших успехах.

Но Сенчин, совершенно не разделяя радости женщины, размял свой рот и вновь произнес:

– Позвони Стасу.

Она отложила вязание в сторону и по-родительски, строго посмотрев на Сенчина, сказала:

– Прошло всего семь месяцев, а ты уже хочешь позвать друзей? Мне кажется слишком рано. К тому же Кирилл к тебе заходит каждые выходные и все ждет, когда ты вновь сыграешь с ним партию в шахматы.

– Позвони, пожлуст…

На последнем слове Вадим скомкал буквы и тяжело вздохнул, словно ему только что довелось прочесть целую лекцию перед студентами. Слова давались не только тяжело, они заставляли тратить много энергии и спорить, старик не был в состоянии, но настаивал до того момента, пока Екатерина не сдалась. Побороть упрямство Сенчина, было не в ее силах.

– Хорошо, я приглашу его, если ты так настаиваешь.

Она вновь взялась за вязание, а мужчина, закрыв глаза, постарался подремать. Вскоре ему предстоит серьезный разговор с другом, подстрелившим дикую утку, которая с перебитым крылом спаслась от него в высоком камыше и если верить россказням охотника, то и волки в их местах не перевелись.

6

Мишин, пришел на следующий день, как обычно на нем был надет его фирменный жилет цвета хаки со множеством карманов и застежек. Станислав к тому моменту был бодр, как обычно весел и, увидев посреди комнаты своего старого приятеля в инвалидном кресле, развел руками:

– Вот ты и обрел свой личный транспорт дружище.

Вадим одобрительно кивнул, приветствуя товарища и оценивая шутку. Ближе к пенсионному возрасту, подобные вещи от старых друзей не воспринимаются как обидное подтрунивание. Каждый из них может в любой момент оказаться в подобном положении и понимание этого, заставляет людей морально быть готовыми к любому повороту судьбы.

Сенчин жестом предложил приятелю сесть на диван и когда Станислав расположился неподалеку от Вадима, в комнату вошла Екатерина. Женщина несла на подносе чайный сервиз на две персоны.

– Нам хватает шуток и от Кирилла Самойлова. Он не забывает каждый раз позвать Вадима на утреннюю пробежку, – сказала она, расставляя приборы на журнальном столике и Вадим, только пожал плечами, при этом улыбнувшись снисходительной улыбкой.

– Этот сумасброд еще продолжает донимать тебя? – усмехнулся Стас и Сенчин, кивнув, прохрипел:

– Дал, бог, соседа.

Они рассмеялись и Екатерина, налив мужчинам чай, вернулась на кухню, где занялась приготовлением обеда. Мишин, сделал несколько глотков из чашки, а затем, запустив руку во внутренний карман охотничьего жилета достал металлическую фляжку. Вадим, все это время, молча, наблюдал за товарищем, употребляющим прямо из горлышка.

– Ты же меня позвал не чаек попить, дружище. Что случилось, рассказывай?

Сенчин размял язык и ответил, еле шепчущим голосом, опасаясь, что его слова может услышать Екатерина:

– Скажи, ты видел у нас в лесу волков? Возле озера?

Станислав, на несколько секунд задумался, ковыряясь в архивах своей памяти. В прошлом, этот мужчина был настолько физически селен и атлетически сложен, что мог несколько дней подряд проводить в лесу в полном одиночестве, невзирая на время года. Его выносливости могли позавидовать многие охотники, к тому же помимо стрельбы по животным, Мишин разбирался во всех лесных премудростях, от ориентирования, до поиска пищи и разведения костра в зимнее время. Вся его жизнь, складывалась в постоянном испытании самого себя и с годами, когда возраст уже начинал о себе давать знать, уходы в лес становились не такими продолжительными, да к тому же все чаще Станислав стал брать с собой напарника, на всякий случай.

Сейчас его плечи уже не имели такой размах, а спина чуть ссутулилась от периодических болей в пояснице, которые были вызваны переохлаждением, но в целом, это был бодрый старик, готовый шутить до последней минуты своей жизни.

– Волки ушли отсюда, дружище. Да так быстро, что их пятки сверкали. Сам видел, – он улыбнулся и сделал глоток чая.

– Я видел, перед инсультом. Двоих, – прохрипел Вадим и в глазах Станислава моментально вспыхнул огонь любопытства, мужчина сделался серьезным, его взгляд впился в человека в коляске и даже голос изменился. Моментальная трансформация говорила лишь только о максимальной заинтересованности и это, показалось Сенчину хорошим знаком.

– Где? Ты заходил так далеко в лес? – спросил Мишин, наклонившись вперед и Вадим, отрицательно покачав головой, ответил:

– Возле озера в день инсульта.

Станислав поднялся на ноги от переполнившего его волнения. Пройдя по комнате, он прибывал в глубокой задумчивости, глядя прямо перед собой. Его шаги были широкими, а взгляд сосредоточенным. Заложив руки за спину, пожилой охотник вновь испытал тот самый прилив огня, который будил засыпающие инстинкты, когда-то заставляющие уходить в лес с ружьем наперевес и на долгие дни оставаться там, пока чутье и искусство следопыта не выводили на нужного зверя. Этот огонь всегда сопровождался долгими раздумьями, составлением плана и обдумыванием прошлого опыта.

Наконец, он посмотрел на Вадима и в какой-то момент, улыбка, говорящая о том, что совсем скоро, он вновь возьмется за старое, проскочила на его лице.

– Волки уже давно не приходили к нам так близко, – констатировал Стас и, вернувшись на диван, продолжил. – Последний кто так близко подходил к домам был застрелен лично мной двенадцать лет назад. То была ледяная зима и волк одиночка, был вынужден пойти на риск, он воровал кур из подворья Горюновых.

Сенчин кивнул, вспоминая ту зиму, когда каждое утро, если за ночь не выпадал новый снег, из леса вели свежие следы волка, часто окрашенные на обратном пути в алый цвет. До того, как Стас всадил в него пулю, дикий зверь успел сократить фермерское хозяйство Горюновых на пару десятков дорогих кур.

– Но почему волк вернулся? – задался мужчина вопросом и Сенчин тут же поправил его:

– Не волк, а волки. Их было двое.

Эти слова вызвали в бывалом охотнике еще больше возбуждения, хлопнув ладонями по коленам, Мишин уже не мог сидеть на месте, он еще что-то говорил, задавал вопросы, но мысленно был уже далеко отсюда. Сенчин видел, насколько сильно его друг загорелся новой охотой, он буквально ерзал на диване, не находя себе места. И это радовало Вадима, поскольку наконец-то ему удалось предупредить того, кого нужно, о возможной опасности.

Но Сенчин все-таки скрыл то, чем занимались волки, когда он их обнаружил. Поедание человеческих останков, могло прозвучать дико и Вадим, направив Мишина в нужное место, стал надеяться на то, что опытный следопыт сам сможет обнаружить следы пиршества и кто знает, возможно, какие-то останки подтолкнут его направиться прямиком в полицию.

Стас ушел сразу после окончания разговора, полностью нацеленный на прогулку в лес, которую он осуществит в самое ближайшее время. Вадим взял с него слово, что тот незамедлительно все расскажет, как только обследует место, где были замеченные дикие звери. А затем, Сенчин остался один, он слышал, как на кухне занимается приготовлением ужина Екатерина, женщина при этом слушала телевизионный выпуск новостей, что-то периодически комментируя. Его нынешнее состояние, становилось постепенно привычным делом, хотя изначально Вадим был уверен, что никогда не сможет привыкнуть к своей немощности.

Переехав по комнате к окну, старик уставился в сторону лесной опушки, нервно растирая руки и пристально всматриваясь в полумрак, создаваемый кронами деревьев. Где-то там, в глубине леса, обитают чудовища, и эти существа не имеют никакого отношения к волкам. Тот человек, который совершил столь дерзкое преступление скрыл труп в месте, где кроме диких животных почти никто не ходит. Идеальное сокрытие улик, поскольку только лес может надежно хранить свои тайны.

7

Третья кружка с крепким кофе должна была вернуть ее в привычное для работы состояние, но Котова никак не могла поставить свою голову на место. С самого утра она ощущала себя разбитой и полностью сосредоточиться на работе не удавалось. Виной всему стали кошмары, одолевавшие ее ночью, заставляя просыпаться и с сильно колотящимся сердцем осознавать, что это был всего лишь сон.

Ей снился человек, выходивший из леса, с лопатой в правой руке. Его лицо было очень трудно разглядеть, не смотря на яркий солнечный свет, но зато отчетливо выделялись светящиеся глаза, словно неоновые огоньки, мелькающие в любое время суток.

Она наблюдала за этим человеком, как ей казалось с безопасного расстояния и он, был высокого роста, одет в черный плащ, на голове волосы постоянно взлетали вверх от порывов ветра и прядями падали на лицо. Продвигался мужчина от опушки леса в сторону поселка, не оборачиваясь по сторонам, а только уверенно шествуя вперед. В левой руке, он, нес мешок, в котором лежало что-то круглое и небольшого размера. Женщина видела, как тот человек прошел почти половину пути и, остановившись, посмотрел в ее сторону. Она почти узнала это лицо, обратив внимание на знакомые черты, прорисовывавшиеся и растворяющиеся одновременно и в тот момент, когда казалось ответ, найден, слева от нее раздался хруст ветки. Кто-то выходил из леса и, обернувшись, она увидела в нескольких метрах от себя, вышагивающее обезглавленное тело. Оно, переваливаясь из стороны в сторону и не торопливо, направлялось к ней.

Валерия резко села в кровати, оглядывая комнату, на часах было только два часа ночи, но кошмар прогнал всю сонливость. Несколько секунд женщина еще видела перед собой тело без головы, но постепенно оно растворилось.

За эту ночь Котова просыпалась еще два раза и каждое пробуждение, сопровождалось практически одним и тем же видением. Словно ее сознание пыталось как можно надежней и точнее записать увиденный образ, прокручивая кошмар раз за разом. В итоге к утру, она уже не могла понять, что с ней происходит. Затянувшийся ночной кошмар, это было даже для ее практики что-то новое.

В дверь кабинета постучали и, взглянув на часы, Валерия отметила, что пришло время приема посетителей. Сегодня у нее на очереди был Иван Астапов, отец Матвея, мальчика которого с трудом удалось вернуть в адекватное состояние, после произошедшего с ним приступа. Сам Астапов старший, за последний год, также, как и сын, проделал много работы над собой и Котова, была уверенна, что, несмотря на все попытки снять с себя ответственность за сына, в глубине души Астапов понимал, что только он один в ответе за жизнь Матвея.

Некоторые люди, так сильно углубляются в собственные проблемы и так яростно сохраняют в памяти негативные события своей жизни, что постепенно им начинает казаться, будто по-другому уже и не будет. Постепенно плохое вытесняет из памяти все хорошее, оставляя лишь только разочарование и неуверенность в своих силах. И борьба с подобным проявлением оценки собственной жизни, по наблюдению Котовой в отношении Астапова старшего, продвигалась с положительной тенденцией. Мужчина, постепенно возвращался к жизни, бросив пить и наконец-то вспомнив, что его сын нуждается в отцовской поддержке как ни один другой ребенок. И это без сомнения была ее личная заслуга, но врач продолжала работу с этим мужчиной, стараясь полностью вернуть его в мир, наполненный только положительными эмоциями.

– Войдите, – сказала она, убирая все ненужные документы и делая большой глоток кофе, в надежде, что он все-таки сможет ее взбодрить.

В кабинет вошел Иван Астапов, мужчина сегодня был гладко выбрит и одет в темные брюки и светлую рубашку. В руках он держал какой-то предмет, туго перетянутый целлофановым пакетом. Робко улыбнувшись и поздоровавшись, он сел на стул, глядя на женщину совершенно новым, иным для него взглядом.

В этих глаза Котова уже давно не наблюдала той самой пелены, которая заволакивали зрачки в первый день их знакомства. Теперь, они сияли и приобрели свой природный цвет.

– А где сегодня Матвей? – спросила она, усаживаясь удобней в своем стареньком кресле и готовая вести сеанс.

– Я отвел его к соседям. Это пожилая пара, они сдают комнаты для постояльцев и всегда рады видеть моего сына, – мужчина немного подумал и добавил. – Мне никогда не было даже известно о том, что почти все, кого я знаю, рады видеть Матвея, несмотря на его недуг.

Он стыдливо опустил глаза в пол, тиская в руках сверток.

– Многие родители так думают, когда у них появляются дети с отклонениями. Им начинает казаться, что с этого дня их семья теперь изгой общества и всячески прячутся от посторонних глаз, – прокомментировала женщина слова Ивана и тот только одобрительно кивнул.

– Но я хочу сегодня поговорить немного о других вещах.

Иван вновь поднял голову с заинтересованностью в глазах, он смотрел на Котову так, словно она была не просто его лечащий врач, помогающий привести в нормальное состояние сложившуюся ситуацию в семье Астаповых. Он смотрел на тридцативосьмилетнюю женщину как на друга или, может быть, как на человека, жаждущего помочь ему от блужданий в своей алкогольной зависимости, не видя выхода на протяжении последних лет.

Валерии было немного неловко под этим взглядом, но она продолжала говорить, погружаясь в рабочий процесс, где не было место для эмоций:

– На прошлом сеансе, ваш сын, рассказал мне о своем первом кошмаре, который с ним приключился еще в детстве. Вы помните тот день?

Астапов кивнул, не сводя с женщины взгляда. Теперь его глаза стали серьезными и в них появились новые образы, говорящие о том, что этот разговор для мужчины относится к разряду тех, к которым совершенно не хочется возвращаться. Но он продолжал, молча слушать Валерию, не отводя глаз.

– Расскажите мне, как это произошло?

Иван несколько секунд сидел молча, а после сказал, сухо и коротко:

– Это был просто кошмар и не более того. Мальчик испугался, и я его успокоил.

Валерия одобрительно кивнула, она ожидала, что мужчина начнет сопротивляться и тогда, она обратилась к своим записям, сделанным во время беседы с Матвеем. Пролистав несколько страниц блокнота, Котова вновь продолжила:

– Вам что-нибудь говорят вот эти слова?

Она повернула блокнот к мужчине и Астапов, с недоверием заглянув на страницу, прочел строчку, обведенную овальным кружном.

«Кто придет из темноты, тот оставит здесь следы»

Затем, он опять стал мять руками свой сверток, шелестя при этом полиэтиленом, и видимо, даже не обращая на звук внимания, сказал:

– Это его детская считалочка. Не знаю, откуда Матвей ее знает, или, может быть, сочинил сам, но он всегда говорил ее, когда ему было страшно.

Женщина прислонилась к спинке кресла и, скрестив руки, принялась внимательно изучать мужчину. Она видела, что он не договаривает. Данная тема была слишком острой для Ивана и поэтому, он пытался всячески уйти от разговора. Но, возможно, Котова и не начала задавать такие вопросы, если бы не Матвей с его непростой болезнью. Помимо его недуга, в мальчике, безусловно, скрывалось еще что-то и именно это, Котова и хотела узнать.

– Меня интересуют страхи Матвея. Его ночные кошмары, а, главное, то, откуда они берутся, – сказала она и Астапов, посмотрев на женщину, ответил, пожимая плечами:

– Мне казалось, что в этом и заключается ваша работа. Вы и так сделали слишком много для нашей семьи. Я могу с уверенность сказать, что Вы не дали этим стервятником из опеки разлучить меня с сыном. Но если я еще чем-то могу помочь Вам, то сделаю это, не задумываясь. Но вот только Вы задаете эти вопросы не тому человеку.

Мужчина вновь отвел взгляд в сторону, он пытался найти слова и с трудом подбирал их. Находясь под пристальным взглядом своего лечащего врача, Иван все еще боролся с самим собой. Правда, которую Котова хотела знать существовала и жила она именно в его голове. Но как тяжело было говорить мужчине о том, что на самом деле творилось с его сыном в те моменты, когда эта считалочка срывалась с губ мальчика. Иногда Ивану Астапову казалось, что в эти моменты, на их дом надвигается настоящее зло и оно, готово выплеснуться наружу, стоит только протянуть Матвею руку.

– Кроме Вас, нет никого, кто бы знал мальчика так хорошо и знаете, что Иван? – Котова поднялась со своего кресла и, обойдя стол, остановилась в центре комнаты. Ее руки были все еще скрещены на груди, а взгляд настолько остер, что мужчине, старшем своей собеседницы на пять лет, приходилось испытывать неудобство. – И мне кажется, что мы с Вами договаривались быть честными друг перед другом.

В помещении наступила тишина, пауза повисла и Астапов, понял, что он больше не сможет выдержать этого. Слишком сильное влияние она имела на него, и если Котова захочет, то сможет изменить и без того тяжело наладившуюся жизнь его семьи. Она могла только щелкнуть пальцами и все вернется назад, Матвей окажется закрытым в интернате, откуда Иван уже никогда не сможет вернуть сына.

– Я расскажу, – произнес он пересохшим ртом, положив полиэтиленовый сверток на стол.

– Что это? – спросила Валерия, определив, что сверток довольно увесистый и находящийся внутри предмет неоднозначной формы.

– Вы же знаете, что я раньше был хорошим кузнецом. Могу это сказать без лишней скромности. За моими изделиями приезжали люди из больших городов, что позволяло мне вести свое хозяйство и быть совершенно независимым человеком. Но с того момента, как я стал пить, мои руки словно забыли о своем предназначении.

Он взял сверток и стал неторопливо разворачивать его, при этом продолжая говорить, не обращая вниманье на удивленный взгляд женщины, проявляющей все большее любопытство к его словам:

– Месяц назад, я вернулся к своей работе. Может быть, смог бы и раньше, но боялся, что не смогу ничего сделать и первое, что пришло в голову, я выковал из того материала, который у меня еще оставался. я хочу подарить Вам свою первую за последние почти десять лет работу.

Из пакета он вынул статуэтку высотой сантиметров тридцать и, увидев ее, Валерия Котова, изумилась до такой степени, что у нее не было слов. Из пакета появилось изображение волка, задравшего морду вверх в бесконечном вое. Прекрасного исполнения, как с художественной, так и с анатомической точки зрения. Его черная шерсть, закрытые глаза и торчащие из пасти клыки, все это было настолько реалистичным, что металл, из которого он был изготовлен, никак не мог скрыть почти живое изображение ночного зверя.

– Почему именно волк? – наконец, спросила она и, подойдя к столу, прикоснулась кончиками пальцев к статуэтке, почти с нежностью гладя его по холодной металлической шерсти.

– Я не знаю. Искусство как, наверное, и весь человеческий разум, не поддается ни контролю, ни объяснению. Я просто увидел то, что создали мои руки в конце работы и принял это как должное.

Котова улыбнулась и посмотрев на мужчину, сказала: