Текст книги "Сезон охоты"

Часть третья (новые люди)

1

Сорин еще много времени провел в своем кабинете, до того момента, как собрался домой. Он постоянно думал о случившемся на мусорной свалке и не мог поверить, что подобное произошло в их городке. В действительности в ковре оказалось завернуто тело, молодого мужчины, личность которого сейчас устанавливается. За последние годы, Сорину в последний раз приходилось иметь делом с убийством четыре года назад. Но это было не тщательно спланированное преступление с целью скрыть труп, а бытовой скандал, который закончился, по словам убийцы, несчастным случаем.

Марат посмотрел на часы, обнаружив, что время уже подходит к десяти вечера и решил на сегодня закончить все дела. Его супруга Татьяна, страдала бессонницей на протяжении последних лет и всячески пыталась занять себя всякий раз, когда супруг надолго задерживался на работе. Так, женщина приобрела целый ряд увлечений в виде вышивания и готовки кулинарных блюд и, хотя Марат не мог не оценить успехи, которые делала Татьяна, он все же сильно беспокоился о ее здоровье. Продолжительная бессонница могла привести к сильному расстройству психики и уже сейчас, Сорин замечал частую, но пока еще легкую раздражительность, которая проявлялась у женщины всякий раз, когда что-то начинало идти не по запланированному пути. Сорин боялся, что в дальнейшем такое состояние Татьяны перерастет в сильную депрессию или психоз. Он все чаще начинал заводить разговор о том, чтобы пройти серьезное обследование, но каждый раз, женщина только отмахиваюсь от разговора, мотивируя отказ тем, что уже принимает препараты, прописанные ей доктором Цукербергом, специалистом, дающим рекомендации в онлайн режиме.

Марату совершенно не нравилась идея, консультироваться у врача посредством интернета, а также еще и принимать лекарства, которые советовал человек по ту сторону экрана. Мужчина был приверженцем консервативных взглядов и, по его мнению, между врачом и пациентом должен быть установлен личный контакт, который позволит намного больше узнать друг друга и как следствие установить более точный диагноз. Но Татьяна настаивала на своем и только грубая сила, могла заставить ее сесть в автомобиль и отправится в больницу.

Он выключил настольную лампу, затем набрав в сотовом телефоне номер супруги, стал ждать гудка. За эти несколько секунд ожидания, Марат еще раз пробежал взглядом по разложенным на столе снимкам. На них был изображен старый ковер, темно-красного цвета, торчащий из-под мусора. Мужчина помнил, что до самого последнего момента, надеялся на то, что это просто ковер и ничего более.

– Тяжелый-то какой! – выкрикнул Денис Сафин. Двадцатидевятилетний мужчина, не так давно поступивший на службу в полицию, в этот день приехал на городскую свалку по просьбе Марата, захватив с собой фотоаппарат и все необходимые вещи для проведения первичного осмотра тела.

На уже улице стояла нестерпимая жара, не смотря на сентябрь, а время только начинало переваливать за полдень. К тому же мусорная свалка, окруженная высокими хвойными деревьями, находилась практически в не продуваемом месте, что позволяло удушливому воздуху собираться здесь, сильно сказываясь на тяжести дыхания Сорина.

– Тащи, не слабый.

Пробурчал Семен Смелов, ухмыляясь во весь рот, словно все происходящее могло доставлять мужчина радость.

Сорин постоянно вытирал носовым платком пот с лица и шеи, ощущая, как тяжесть его собственного дыхания становится все тяжелей. Ему страшно хотелось пить и вернуться в прохладный кабинет, где старенькая сплит система, все еще была способна создать вполне комфортную атмосферу.

– Ему бы помочь, – сказал Сорин, не сводя взгляда с Дениса и Семен, направился в сторону ямы с мусором. Через четверть часа, они вдвоем доволокли перемотанный скотчем ковер до края ямы, а затем выволокли его наверх. Чертыхаясь и тяжело дыша, мужчины какое-то время стояли неподвижно, приводя дыхание в порядок. К тому моменту над ковром уже начали летать мухи. Сорин вынул из кармана перочинный нож, который как неизменный атрибут, всегда находился при нем и начал разрезать скотч.

– Сделай пару снимков, того, как я это делаю, – сказал он, обращаясь к Денису и Сафин, тут же принялся фотографировать, обходя кругами начальника полиции.

Скотч уже был полностью разрезан и, выпрямившись, Сорин ощутил легкое головокружение, он сложил нож, убрал его обратно в карман, затем, посмотрев на Семена, сказал:

– Ты готов?

Мужчина ничего не ответил, закинул в рот очередную спичку и принялся ногой раскатывать ковер. Сорин наблюдал за этим действием, не вмешиваясь и отойдя на шаг назад, чтобы не мешать делать снимки.

Он вспоминал этот момент, сидя в кабинете и держа сотовый телефон возле уха. Марата, переполняла надежда, что ковер окажется пустым. Но все его нутро и интуиция кричали об обратном. Еще мгновение и что-то должно было появиться, мужчина буквально ощущал это, словно уже заранее знал, содержимое ковра.

Рассматривая снимки, которые сделал Сафин сразу после того, как парня пару раз вырвало в ближайший куст, Марат услышал в телефонном динамике, голос своей супруги. Женщина была достаточно бодрой и, судя по голосу, ее день прошел на много лучше:

– Привет дорогой, только не говори, что ты сегодня задержишься. Я испекла отличный пирог и хочу, чтобы ты попробовал его пока он еще горячий.

Мужчина улыбнулся и, закрыв глаза, откинулся на спинку кресла. Нет ничего лучше, чем в конце трудного рабочего дня услышать бодрый и жизнерадостный голос любимого человека. Это всегда действует как настоящая панацея, словно одни только волны, исходящие от положительных эмоций, способны излечить и прибавить сил:

– Я уже скоро выезжаю домой.

Ответил он и по его голосу, Татьяна могла прочесть достаточно многое, чтобы ее голос и интонация моментально поменялись:

– Трудный день? – спросила она с участием.

– Да, приеду, расскажу, так что накрывай на стол и нарезай пирог, у меня с утра во рту и маковой росинки не было.

– Если хочешь, то я могу приготовить тебе ванну, как ты любишь. Немного расслабишься.

Марат вновь расплылся в улыбке, но решил, что это уже перебор, он, конечно же, нуждался в отдыхе, но пока еще слишком рано говорить о расслаблении, тем более, что сегодня груз мыслей, не даст ему спокойно отдохнуть.

– Нет, спасибо любимая, я обойдусь только твоим пирогом. Думаю, этого будет вполне достаточно.

– Тогда я тебя жду и накрываю на стол. И постарайся по пути домой не начать новое расследование. Хорошо?

– Обещаю, – ответил Марат и, отключив телефон, еще несколько секунд не мог стереть улыбки со своего лица. За годы его службы в полиции случалось многое, и Татьяна каждый раз пыталась сгладить все неровности, которые возникали у них в отношениях. Бывало не раз, когда их семейные планы рушились из-за банальных мелочей в виде скандалов граждан, не желающих сосуществовать в мире со своими соседями. Или подросткам приходило в голову полихачить по вечерним улицам, после чего приходилось ловить их всеми патрульными машинами. Но Татьяна обладала настоящим пониманием и вполне имела полное право носить статус жены полицейского. Ей не нужно было объяснять каждый раз, что к постоянным ночным возвращениям его обязывает работа, тем более, когда Марат дослужился до начальника, Татьяна сразу же смирилась с тем, что теперь муж будет тратить на свою службу в полиции еще больше времени.

Он отложил сотовый в сторону и посмотрел на несколько последних снимков, которые лежали на столе в хронологическом порядке. На первом из них, только показалась человеческая рука, вывалившаяся из ковра и Марат вспомнил, как в этот момент ощутил прилив неизбежности. Ведь в их городе произошло настоящее преступление, о котором теперь будут судачить ни один месяц, а Сорину придется начать собственное расследование, в надежде, что дело не выйдет за приделы его юрисдикции.

2

– Эй, парень, только не здесь! Вали в кусты! – выкрикнул Семен Смелов, после того, как в очередной раз, толкнул уже почти размотанный ковер ногой. Человеческая рука выпала наружу с растопыренными во все стороны пальцами. Некоторые из них уже на первый взгляд можно было охарактеризовать как сломанные. Синева кожи и неестественная пухлость руки говорили о процессе разложения, который только усилился из-за жары. По ладони покойника ползали белесые, слепые личинки, не обращая внимания на воцарившуюся суету.

Денис, забыв про фотоснимки, испытал сильные приступ, спазм скрутил парня пополам и закрыв ладонью рот, он не смог сдержаться. Но гневный крик Семена, заставил Сафина сделать несколько шагов в сторону, где он и изверг из себя весь завтрак.

– И это полицейский? – Усмехнулся Смелов, глядя в нахмуренное лицо Марата. Затем он ткнул пальцем в сторону парня и спросил с усмешкой, – ты что, его в магазине на сдачу получил?

– Отстань от парня, он только первый год в полиции еще ни разу на месте убийства не был. А тут сразу такое.

– Какое такое? Жмурик и всего делов, – не успокаивался Семен, пережевывая спичку, его нога все еще стояла на завернутом в рулон ковре, словно на поверженной им самим жертве. Мужчина не обращал никакого внимания на строгий взгляд начальника полиции и, его продолжало нести, словно базарную торговку, уцепившуюся языком за излюбленную тему:

– Я в твои годы уже был в горячей точке, парень и знаешь, вот такое каждый день видел. С утра до вечера, представляешь? Каждый божий день груз двести. И у всех желудки при этом оставались спокойными!

– Заткнись Семен, – прорычал Сорин, присаживаясь на корточки рядом с опухшей рукой, торчащей между складок старого, засаленного ковра.

Смелов, моментально замолчав, посмотрел в сторону леса, сделав обиженный вид. Ему мало кто мог вот так просто закрыть рот и остаться при этом целым, и начальник полиции входил в это число, причем еще с тех времен, когда они были простыми студентами и хорошими друзьями. Сорин часто осаживал Семена, когда тот начинал зарываться и всякий раз ему удавалось повлиять на вспыльчивый нрав друга достаточно эффективно, чтобы тот замолкал.

– Извините, я не специально, – прохрипел Денис Сафин, возвращаясь обратно. Его раскрасневшееся лицо, горело так, словно он провел весь день на открытом солнце. Голос сильно осип, но в целом парень мог продолжать работу и когда он вновь увидел то, чем занимается Марат, то уже смог держать себя в руках.

Сорин несколько секунд оглядывал кисть руки, затем сделал жест, указывающий на то, чтобы Денис сделал пару снимков. Затем, вынув из кармана свежий носовой платок, обвернул им кисть покойника и приподнял ее, чтобы иметь возможность внимательней осмотреть поломанные пальцы. Указательный и средний, были выкручены чуть ли ни в обратную сторону. Суставы вывихнуты, а фаланги явно сломаны при помощи посторонних предметов. При этом только на этих двух пальцах полностью отсутствовали ногти. Мизинец так же был вывихнут, но, по всей видимости, не сломан.

– Его пытали? – спросил Семен, голосом в котором уже не было и нотки глумления. Наконец, воцарилась нормальная рабочая атмосфера, позволяющая Сорину начать думать о случившемся, не отвлекаясь на ненужный треп.

– Похоже на то. Или попросту над беднягой от души поиздевались.

– Это мужчина? – спросил Денис, глядя на изувеченную кисть, по ней трудно было определить новичку пол человека, так сильно она была изувечена и раздута, но Марат мог безошибочно дать правильный ответ:

– Да, это мужчина и мне кажется, что как минимум завтра вечером к нам в полицию придут люди с просьбой найти пропавшего родственника.

Мужчина поднялся на ноги, отряхивая испачканные в пыли колени и осмотрев собравшихся мужчин, спросил:

– Вы готовы?

Денис утвердительно кивнул головой, но при этом его мышцы напряглись, словно перед прыжком в бездну. Семен, в свою очередь оставался все таким же спокойным, но только теперь с более участливым выражением лица. Ему уже не хотелось хохмить, поскольку дело обретало самый серьезный оборот.

– Тогда давай, закончим с этим, – скомандовал Сорин и Смелов, сплюнув пережеванную спичку, толкнул ногой завернутое в ковер тело, выставляя наружу весь ужас совершенного преступления, которое на долгие годы осталось в памяти людей, попытавшихся найти виновника злодеяния.

3

Для Валерии Котовой, это было первым подобным делом. За свою десятилетнюю практику работы с душевнобольными подростками, она не часто встречала родителей, которые отчасти позиционировали себя как виновников болезни своих детей. Зачастую, взрослые были склонны обвинять кого угодно, но только не себя, словно с самого своего рождения вели праведный образ жизни и с полной искренностью задавались вопросом, почему именно с нами произошло такое?

Сама Валерия всегда искала ответы там, где их искать было не принято, часто шокируя людей, своей прямотой. Она не гнушалась высказать очередным родителям душевно больного ребенка истинную причину болезни, и далеко не все оказывались готовыми принять эту правду. А теория у Котовой была простой – во всех бедах детей в первую очередь виноваты их родители. Особенно, если ребенок рождался с врожденной патологией или умственным расстройством и уж только потом генетика становилась причиной врожденного недуга.

Тридцатисемилетняя женщина, не смотря на свою довольно привлекательную внешность и умение держать себя в обществе, точно разделяла границы работы и отдыха, а также прекрасно владеющая наукой семейного быта, все же не имела до сих пор определенного спутника жизни. Сама Котова сетовала на то, что виной всему занятость на работе, к тому же был небольшой процент мужчин, которые практически сразу убегали от Валерии, как только узнавали о специфики ее работы. Отчего-то, многие на подсознательном уровне, душевно больных воспринимают как людей разносящих неизлечимую заразу. И из-за этого, по их мнению, врачи данной профессии так же попадали в зону риска. Хотя на самом деле зоной риска был их слабый и плохо осведомленный интеллект, который в силу своей недалекости додумывал небылицы и вешал ярлыки там, где ничего не соображал. Валерия таких мужчин вычеркивала из дневников своей памяти в тот же момент, как они хлопали дверью, убегая от собственного скудоумия. Наверное, единственным исключением, был ее отец, который так же работал с подростками, но Эдуард Котов в какой-то момент стал заложником собственной работы, от чего совершил непростительную для человека своей профессии ошибку. Но это, Валерия оставила в прошлом и никогда не поднимала тему разговора, касающуюся своего отца даже при самых близких друзьях.

Но оставаться одной, Котовой было совсем не трудно, она уже давно научилась самостоятельно управлять своей жизнью, оставаясь свободной и не к чему не привязанной. Хотя иногда, по вечерам, ловила себя на мысли, что слишком сильно увлеклась работой и не заметила, как лучшие годы пролетели столь незаметно и стремительно, что теперь наверстывать упущенное, практически не представлялось возможности. Каждое ее знакомство с новым мужчиной было в плане отношений или провальным, или не долговечным, но как Валерия не старалась, все же не могла поставить собственную личную жизнь, выше своей работы. Ведь за каждым пациентом, таился целый мир, в который подростки вступали, не имея хорошего поводыря. И Котова, взяла на себя роль этого поводыря. Чтобы помочь им научиться отличать черное от белого, плохое от хорошего, безумие от реальности.

Астапов Матвей на данный момент стоял у нее на первом месте, его нервный срыв, произошедший год назад, сильно подорвал психику мальчика и с тех пор, он часто мучился кошмарами. В тот день, когда они познакомилась, Матвей был настолько зажат и напуган, что Котовой понадобилось время для установления сути срыва.

Она увидела Матвея в палате, сидящего на краю койки, с руками, лежавшими на коленях. Голова сильно свешивалась вниз и паренек, походил на манекен. Его длительная неподвижность говорила о сильном уходе в себя, к тому же, по словам медиков, которые привезли Матвея, он практически перестал реагировать на внешние раздражители.

Котова подошла к палате, перелистывая медицинскую карту Астапова младшего ознакомляясь с его лечением. Она изучала весь курс, который проходил пациент, начиная с первых дней постановки диагноза. Впервые его поставили на учет в шестилетнем возрасте, когда врач, работающей в школе, куда Матвей пошел учиться, заметил за ребенком некоторые отклонения. Мальчик постоянно замыкался в себе, был не общителен, он мог подолгу сидеть на одном месте, ни с кем не общаясь и не реагируя на классного руководителя. Как оказалось, Матвей рос в неблагополучной семье, где его растил только отец, имеющий склонность к постоянным запоям.

Котова быстро сообразила, что виной всему могла стать патология, полученная еще на этапе формирования плода ребенка, зачатого человеком с сильной алкогольной зависимостью. С подобным диагнозом ей приходилось сталкиваться довольно часто и, как правило, родители полностью отрицали свою вину и причастность к болезни собственных детей. Но в ходе лечения, оказалось, что Иван Астапов пристрастился к алкоголю, уже после рождения сына, что само собой заставило Котову искать новый причины болезни мальчика.

С одной стороны, Валерии предстояло столкнуться с достаточно банальным случаем и попытаться решить проблему, сделав все, что в ее силах. Матвей все-таки рос вместе со своим отцом, под строгим надзором государственных служб, готовых в любой момент сорваться с цепи и закрыть парня в лечебнице, а его отца Ивана Астапова, затаскать по судам. И несмотря на экстремальные условия жизни, за двенадцать лет у Матвея ни разу не было серьезных психологических срывов. Во всяком случаи в его истории болезни об этом не было сказано ни слова.

Котова села напротив мальчика, который приподнял голову и пустым взглядом посмотрел на незнакомую ему женщину. Глаза парня были красными и припухшими, рот слегка приоткрыт, дыхание медленное, но тяжелое, зрачки чуть расширены. Складывалось впечатление, что он все еще не может забыть пережитый ужас.

– Привет Матвей, меня зовут Валерия Котова и я, хочу помочь тебе. Ты не будешь против, если мы с тобой поговорим о том, что случилось?

Парень помотал головой и опусти глаза.

– Хорошо. Расскажи, что тебя так испугало? По словам твоего отца, он нашел тебя в шкафу, ты явно чего-то боялся.

Матвей так сильно сжал в этот момент зубы, что его скулы тут же проявились, а пальцы на руках он сцепил в замок, при этом оставаясь абсолютно молчаливым и неподвижным. Стена, которая в момент выросла вокруг него, стала почти осязаемой, Котовой казалось, что она может дотронуться до нее, стоит только протянуть руку. Работая много лет с душевно больными, женщина поняла, что воображение и умение хотя бы частично видеть мир, так как видят его ее пациенты, помогают в достижение цели.

Она отложила папку в сторону и, накрыв сцепленные пальцы парня своей ладонью, сказала:

– Матвей, тебе здесь бояться абсолютно нечего. Я пришла, чтобы помочь тебе и мне нужно знать все то, что с тобой произошло. Если ты будешь продолжать молчать, то никогда не избавишься от своего страха.

Матвей поднял на нее воспаленные глаза и несколько секунд, изучая красивое и совершенно спокойное лицо женщины, сказал, почти прошептав:

– Я хочу к папе.

Котова улыбнулась в ответ, все еще держа мальчика руками за сцепленные пальцы.

– Я знаю и твой папа, тоже хочет забрать тебя домой. Но только ты сможешь поспособствовать этому. Все сейчас зависит от тебя. Чем быстрей мы решим твою проблему, тем скорее ты вернешься домой.

Парень, чуть выпрямился, теперь он изучал лицо Котовой с некоторым любопытством. От сухого и безразличного взгляда не осталось и следа. Его сознание немного отпустил пережитый кошмар, и Матвей начал познавать для себя что-то новое. Ведь знакомство с людьми, для него было редкостью, живя в доме практически на окраине поселка, он всегда был абсолютно ограничен в общении. Не имея друзей и большой семьи, мальчик познавал окружающий его мир самостоятельно, пробираясь сквозь дебри неизученного и непознанного, строя собственные предположения и догадки о устройстве, окружающих его вещей и явлений.

Котова не сводила с него взгляда, понимая, как сильно этот молодой парень, зажат в тисках своего собственного мира. Не удивительно и то, что он живет в нем совершенно один, лишь только иногда открывая дверь тем людям, которых по-настоящему считает своими друзьями. И каждый случайный шорох, шум, силуэт и даже тень, могут сыграть с его психикой злую шутку, разрывая выстроенные им же самим шаблоны и превращая мир в бесконечный кошмар.

Для себя самой Валерия уже давно сумела установить границы, за которые нельзя заходить во время лечения больных, точно понимая на каком этапе необходимо остановиться в изыскании причины их расстройства, чтобы лишний раз не усугубить болезнь. Но бывали случаи, когда необходимо было окунуться в кошмар своего пациента, пережить его самой, испытать на себе, чтобы понять, насколько все сложно и постараться найти выход и вывести человека на свет, навсегда закрывая за его спиной двери, ведущие в самые мрачные и потаенные уголки. Она смотрела на лицо Матвея и видела тот непреодолимый ужас, который поселился в его глазах, заставивший парня спрятаться в шкафу. И даже когда отец нашел его, Матвей продолжал цепляться за мнимые соломинки спасения, изо всех сил протестуя против возвращения в реальность, которая для него была наполнена чудовищами.

– Кто придет из темноты, тот оставит здесь следы, – сказал он и Котова, чуть отстранилась назад. Ее ладонь все еще ощущала холод рук Матвея, оставляя между ними физическую связь. Но при этом женщина на мгновение отключилась от реальности, перебирая услышанные слова у себя в голове. Образы, моментально понеслись вокруг нее, создавая вихрь теней, скользящих по стенам палаты. Она цепляла взглядом вытянутые силуэты, игры теней, которые как театральные марионетки играли свои роли под руководством невидимых пальцев кукловодов. Ее воображение так сильно переключилось на восприятие услышанных слов, что голос, доносился теперь издалека. Она видела, как Матвей шевелит губами, слышала эхо сказанных им слов, но теперь не отождествляла себя с реальностью. Ее словно унесло так далеко отсюда, что мир превратился в подобие сна, где царила полная свобода мысли и этот сон, был кошмаром.

Вспоминая спустя год произошедшее, Котова как человек далекий от скептицизма, все еще пыталась найти ответ случившемуся. Она помнила взгляд парня, который буквально держал ее, не отпуская, медленно погружая в свой кошмар, словно отвечая на вопрос о том, что именно беспокоит его, от чего он прячется и что заставляет Матвея закрывать окна перед сном.

«Кто придет из темноты, тот оставит здесь следы»

«Кто придет из темноты, тот оставит здесь следы»

– Кто придет из темноты, тот оставит здесь следы, – прошептала она в унисон своим воспоминаниям, закрывая папку с историей болезни Матвея Астапова, все еще являющегося ее пациентом номер один.