Текст книги "Было: Не было. Хроники среднего возраста"

Охота

Старый тролль Харлам сегодня проснулся в хорошем настроении. Резво вскочил с измятой постели и с наслаждением потянулся, хрустя позвонками. В окно заглядывало приветливое солнце, и на душе его было лучезарно. Зелёная физиономия радостно ухмылялась, демонстрируя оба кривых желтых зуба. Сегодня он будет охотиться, сегодня он хоть ненадолго, но удовлетворит свой иррациональный голод.

Наскоро позавтракав невинным младенцем, недоеденным с вечера, Харлам с нетерпением прошествовал в дальний угол тёмного логова – настало время снаряжать силки. Он ещё раз с удовольствием вдохнул зловонного воздуха никогда не проветриваемой берлоги и начал тыкать одним пальцем в залитую чем-то коричневым клавиатуру. Текст был давно выверен и отточен.

«Во-первых, вы все сдесь ниудачнеки! Сидите в инетернете, фапаете на тйолок, балтаете езыками. А другие роботают, идут к успеху, делают вас. Они настоящие хозяива жизни, а вы – лохи. Ищо и обкрадываете сваих начальников – сидите в рабочий время в сети».

Харлам задумался. Именно сегодня хотелось чего-то новенького, более свежего. Повторять наработанную схему – это, конечно, весело, но как-то однообразно, что ли. Мятущаяся душа тролля просила разнообразия. Очень уж день выдался приятным.

«Я люблю трахать правоверных мусульманок. Они самые страстные. Особенно…»

Нет, лишний экстремизм был противен мировоззрению Харлама. Охота охотой, а на общество райских гурий после смерти он всё-таки тайно рассчитывал. Поэтому грань предпочитал не переходить.

«Мы живём в самой лучшей стране, и всё остальные страны нам завидуют. Дальновидная и мудрая политика нашего сиятельного Президента ведёт нашу Родину к процветанию и всеобщему благоденствию. Хочу выступить с общественной инициативой – возвести…»

Толсто, толсто, толсто. Надо изящней.

«Меня удивляет современная молодёжь. Тотальное падение нравов, утрата ориентиров, хамство, промискуитет, равнодушие, узость мышления. Они не читают книг, не смотрят правильных фильмов – они словно бы не живут, а играют в какую-то игру. Их невозможно заставить серьёзно относиться к окружающему миру, они боятся ответственности, врут сами себе, их души ленивы, пусты и примитивны».

Текст лился обильным потоком, орошая ссохшуюся землю. Жирные блестящие куски летели на виртуальный вентилятор, чтобы быть перемолотыми и равномерно распределёнными между всеми заинтересованными читателями. Заботливо расставленные силки умело драпировались дёрном изящной словесности и цветами шуток. Тролль сегодня был в ударе.

Поставив последнюю жирную точку, Харлам расслабленно откинулся на спинку кресла и приготовился ждать добычи. Зелёные пальцы дрожали от нетерпения, а во рту пересохло. Старик часто дышал, боясь даже на секунду отойти от монитора, хотя уже очень сильно нужно было отлучиться в туалет. Обычно кто-то попадался в ловушку довольно быстро – такова уж специфика интернета. Харлам вспоминал своих жертв, перебирая в памяти их имена и аватары.

Внезапно Харлам принял боевую стойку – ноздри раздулись, вдыхая горячий запах адреналина, всё тело напряглось, подобно сжатой пружине, глаза заполыхали нетерпением. Кто-то попался на крючок – он это чувствовал. Харлам помедлил секунду, недоверчиво поглаживая натянутую до предела виртуальную леску, стараясь запомнить этот момент, а потом мягко коснулся давно стёршейся клавиши F5.

Добыча, угодившая в силки Харлама, оказалась даже крупнее, чем он рассчитывал. Один из топовых пользователей с лёту развернул нешуточную дискуссию в комментариях. Почему такой опытный блогер позволил себя втянуть в это – Харлам не знал, да и не особенно стремился знать.

Брызги слюны, возмущённая брань, искры сильных эмоций, гнев, обиды, комплексы – Харлам открыто наслаждался происходящим. Искусно поддёргивая, то слегка отпуская, то снова резко натягивая леску, он всё сильнее насаживал жертву на свой крючок. Жертва билась в агонии, даря охотнику радость обладания собой, но пока не сдавалась – слишком уж была крупной. Для того, чтобы вырваться из цепких объятий тролля, бедняге необходимо было просто успокоиться, просто посмотреть на происходящее со стороны и шумно выдохнуть воздух. Но слишком сильны были эмоции, слишком воняла разбросанная Харламом повсюду приманка, слишком высоко было самомнение жертвы. Отступить было невозможно.

Этот бой длился долго, до первой второй и третьей крови, до полной потери самообладания, до проклятий в адрес родных до седьмого колена, до обещаний найти в реале и покарать, до упрёков в национальности и вероисповедании, до обвинений во всём на свете, до нажатия кнопки «Чёрного списка», до окончательного изнеможения жертвы. Пока окровавленная обессиленная туша не выползла из силков, зализываю на ходу саднящие раны. Пока обожравшийся тролль не захрюкал от плотоядного удовольствия, не в силах больше вместить в себя ни слова, ни буквы, ни капли чужой энергии. Пока специально обученные люди не закатали недавнее поле боя новёхоньким асфальтом, скрывая все следы происходившего здесь ещё час назад.

Это была славная охота. До следующего раза можно было спокойно наслаждаться порнофильмами и мудростью Башорга, до следующего вечера он был сыт и добр. Старый зелёный сморщенный тролль, который питался эмоциями других людей. Извлекал лулзы, говоря научным языком. Подсаженный наркоман, страдающий без очередной дозы, и не жалеющий ради неё никого.

Солнце давно село за крыши окрестных домов, кулер мерно гудел, нагоняя сон, а между рамами облезлого давно не мытого окна билась большая чёрная муха. На кухне засвистел чайник. Пора было пить чай с квазинахами.

Когда я вырасту

Когда я вырасту, я стану таким спокойным рассудительным седовласым стариком с тонкими иглами внимательных глаз. С меня можно будет писать картины, параллельно слушая истории из моей длинной жизни.

У меня будет своё кафе на побережье Средиземного моря. Или даже Адриатического. На самой скале, возле обрыва. Не большое и шумное кафе, а такая забегаловка – несколько плетёных столиков, развернутых к закату, шум прибоя где-то внизу и бесконечная синь, за которую можно брать отдельную плату по меню.

Кстати о меню. В меню будет сплошная эклектика. От запеченной на камнях форели до среднеазиатского плова, от шиш-кебаба из молодой ягнятины до борща с пампушками, от джамбалайи до хачапури на шампуре. Самое лучшее из мировых кухонь. Только то, что я люблю и умею делать, и то, чем я захочу угостить своих дорогих гостей.

Иногда я сам буду вставать к раскаленной решетке гриля, ловко переворачивая лопаткой сочащийся кусок свежайшего мяса и отирая со лба бисерины пота. Шустрая помощница принесет запотевший бокал с ледяным лимонадом, и я с удовольствием выпью его длинными глотками, отдуваясь и довольно причмокивая. В остальное время готовить будет талантливый молодой повар, которого я найду в одной из китайских провинций.

Кроме шума ветра в моём кафе будет негромкая приятная музыка – гитара, барабан, может быть скрипка, мандолина, контрабас. Тихая, навевающая размышления и не мешающая разговору мелодия. Словно бы она звучит не снаружи тебя, а внутри. Так, чтобы даже говорить хотелось негромко. И мечущееся пламя свечей на закате, и солнце, плавящееся в мельхиоре столовых приборов, в полдень, и тусклое сияние перемигивающихся звёзд вечерами.

Сам я буду сидеть за своим особым столиком немного в стороне. Буду курить кальян и читать потрёпанную книгу в массивном переплёте, исподволь за всеми наблюдая. Люди будут издалека кивать мне, улыбаясь. Изредка подходить и заводить беседу о кулинарии. Мне это будет нравиться. В ответ я буду травить свои слышанные всеми по сто раз байки, делая вид, что рассказываю их впервые.

Когда последние посетители растворятся в сумраке летнего вечера, я достану из-под стола видавший виды ноутбук и стану печатать двумя пальцами. Пока никто не видит. Это будет моя книга, та самая, которую писать намного интересней, чем читать. Морщинистые руки будут шустро бегать по истершимся клавишам, а монитор подсветит едва заметную улыбку на заострившемся лице.

Через время, когда я устану, и ночная прохлада станет залезать за воротник лёгкой рубашки, из опустевшего помещения кафе выйдет моя ничуть не изменившаяся за эти годы жена, неся в руках мягкий тёплый плед. Она молча сядет рядом, мы укроемся и будем долго ещё молчать, глядя на розовеющую полоску зари, занимающейся где-то на той стороне моря. Возможно, я даже сыграю что-то на варгане.

А потом всё-таки побредём спать, ведь на следующий день нам рано вставать и идти несколько километров по прибрежным камням – на почту за пенсией. Потом ещё в ГЦВП за справкой, на базар – капуста кончилась, и детям надо позвонить, как там у них. Сами-то не позвонят сроду, ироды. Также нужно не забыть отправить поздравление с рождением внука тёте Нине.

Только бы давление опять не подскочило, а то ничего опять не смогу сделать. Годы, чёрт их дери…

Январеведение

В детстве и юности, казалось, что январь – очень короткий, внезапный месяц.

Он начинался дымом петард, пузырьками дешёвого шампанского и заиндевевшими в холодильнике салатами, принося свой первый день в жертву богам сновидений.

Он продолжался пыльными страницами учебников, сессионным мандражом и хмельными посиделками в честь сдачи очередного экзамена. Был наполнен походами в гости, сияющим снегом на горных вершинах, морозным воздухом, хранящимся прямо на моём незастеклённом балконе, шашлыком на тринадцатое и каникулярным угаром после двадцатого.

Январь проносился воющей электричкой по ржавым рельсам повседневности, тут и там оставляя после себя мятые конфетные фантики и тёплые отпечатки чьи-то губ на горящей от мороза щеке. Он был фееричен и краткосрочен, как вспышка стробоскопа.

Внезапно оказалось, что январь не целиком состоит из новогодних праздников и пустого дуракаваляния. И даже не наполовину.

Выяснилось, что два-три-пять первых мишуровых дней – это только некий прожектор на головном вагоне гулко мчащегося в тоннелях метропоезда. А за ним следует череда абсолютно одинаковых с виду вагонов-дней, наполненных угрюмыми лицами, запахом пота и отзвуками металлического голоса, указывающего мне, что делать, а что нет. И поезд этот движется не куда-то там, а на работу.

Работа начинается сразу, как обрыв и бездонная пропасть после цветочного луга, манящего шёлком травы. Сейчас ты ещё в шапке с бубенцами вручаешь детям подарки, собирая восторги в потёртую котомку души, а завтра уже читаешь канцелярский текст очередного договора. А через неделю и вовсе забываешь о том, что были какие-то там праздники, раздраженно меняешь аляповатые обои со свечками и ёлочкой на рабочем столе и комкаешь открытки, раздражающие издевательским «Season greetings». Какой там «сизон» – три несчастных дня, один из которых вообще провёл во сне.

Нет, я работать люблю и долго без работы не могу. Если рассуждать общо и глубоко философски, то работа – это моя осознанная необходимость, делающая меня человеком и личностью. Однако, как работать в январе, когда на зубах ещё скрипит зелёный горошек и в волосах застряли кудри серпантина? Я не понимаю.

Я, если честно, не понимаю многого.

Не знаю, как работать в феврале, наполненном валентиновыми поцелуями и защитниками всех родин сразу.

Не понимаю, как работать в марте, когда цветочный запах Самого Гендерного Праздника бьёт в ноздри?

Как работать в апреле, играющем капелью бравурные марши для всех дураков?

Возможно ли работать в парадно-шашлычно-гвоздичном мае?

Есть ли смысл работать, уклоняясь от робких прикосновений свежего июньского зовущего в дорогу ветра?

Кто сумеет работать под натиском иссушающего июльского зноя?

Почему нужно работать с деньрожденческом августе?

Кто придумал работать в звенящем белыми бантами золотом сентябре?

Не будет ли преступлением работать в увядающем и самом искреннем на свете октябре?

Для работы ли создан моросящий колючим дождём циник-ноябрь?

И что за работа может быть в беременном новогодней суетой, наполовину состоящем из праздников декабре?

Не по-ни-ма-ю!

В детстве мне казалось, что с уходом января я теряю и какую-то невидимую прямую связь с Праздником, которого ждёшь весь год, и январь хотелось остановить любой ценой – до последнего оттягивая момент, когда нужно будет убирать ёлку, и алчно пересматривая полученные в этот раз подарки, сохранив даже упаковку с маленькими елочками.

А теперь не так. Теперь январь стал длинным зимним месяцем, когда успеваешь попраздновать, наработаться до потери пульса, принять ряд важных решений, поболеть неделю, посмотреть три сезона сериала про наркоманов, потратить все деньги, и всё равно первое февраля ещё только послезавтра. Если, конечно, повезёт дожить до послезавтра.

А в феврале в этом году всего 28 дней. От этого как-то поспокойней, что ли. Двадцать восемь пишем, три в уме…

Валентинов день

В современном мире День святого Валентина стал практически всенародным праздником. Малые и старые веселятся за торжественно накрытыми столами, произносят тосты, дарят друг другу ценные подарки, даже не зная истории возникновения этого удивительного праздника.

Давайте попытаемся взглянуть сквозь толщу веков и своими глазами разглядеть события, послужившие предпосылкой к тому, чтобы каждый год 14 февраля мы с вами получали в подарок маленькие розовые открытки и пару носков.

Валентинов день своими корнями уходит в смутные времена советского социализма, в 70-е годы минувшего двадцатого века, когда на территории нашей страны лютовал безжалостный призрак коммунизма, еды не было, а все люди носили одежду, пошитую из газет с изображением Ленина и его единоутробного сына – Сталина.

Валентин Михайлович Спиридонов был простым регистратором Октябрьского районного отдела ЗАГС маленького зелёного городка Гусь-Хрустальный. Обрюзгший немолодой лысоватый человечек с бегающими глазками честно отслужил в учреждении двадцать долгих лет, протёр своим задом три стула, пока, наконец, не был скоропостижно уволен за пьянку на рабочем месте.

А случилось так, что Валентин Степаныч, будучи уже зрелым одиноким мужчиной, никогда особенно не заботившимся о наличии в его жизни женской ласки, внезапно влюбился. Влюбился одномоментно и глубоко, словно тринадцатилетний юнец, влюбился со всеми необходимыми последствиями – отсутствием аппетита, ускоренным пульсом и расширенными зрачками.

Объектом воздыханий регистратора стала соседка по парадной Леночка Вяльцева, машинистка из машбюро Отдела культуры БРАН. Улыбчивая тоненькая девушка с рыжим крысиным хвостиком вместо причёски и обволакивающим взглядом зелёных глаз накрепко засела в душе пожилого чиновника.

Что только не делал Валентин Николаевич – дарил цветы, звал замуж, заваливал пылкими письмами, ночевал под окнами, но Леночка только смеялась над ним и убегала на встречу с простым мускулистым парнишкой Витькой Бехеровым, работавшим фрезеровщиком на Заводе тяжелого машиностроения.

Витька, несмотря на весьма средние интеллектуальные способности и отсутствие двух пальцев на правой руке, умел приводить в восторг всех окружавших его особ женского пола, через что и оказывался всегда удовлетворённым сексуальным образом. Не стала исключением в Витькином послужном списке и Леночка, любившая, когда он брал её упругие ягодицы в свои заскорузлые мозолистые ладони и, обдавая её запахом одеколона «Шипр», быстро и внезапно входил.

Будучи сломленным, Валентин Иванович стал пить. Сначала стыдливо, прячась от всех за цветастыми занавесками своей шестиметровой кухни, выкрашенной масляной краской в радикальный синий цвет, а потом уже и открыто – бравируя высокой степенью своего несчастья.

Удивительно, но на директора Октябрьского ЗАГСА Яковлева это горе не произвело никакого впечатления, когда он, будучи сам мучимым тяжелейшим похмельем после именин тёщи, подписывал приказ об увольнении Спиридонова В. В. за систематическое употребление алкоголя на рабочем месте. Не помогли и пьяные слёзы Валентина Петровича, пролитые им на рабочий стол директора во время чувственного исполнения песни Аллы Пугачевой «Айсберг» – все надежды несчастного регистратора почили под чёрною водой.

Но, оставшись без работы, Спиридонов не опустил руки, а, неожиданно для всех, организовал кипучую деятельность по подпольной регистрации браков несовершеннолетних, психически больных, ранее судимых, безработных и прочих других категорий граждан, испытывавших проблемы с официальной регистрацией своих чувств.

История умалчивает о том, каков был механизм работы Спиридонова, и как он уговаривал людей на эту авантюру, но до нас дошли точные цифры.

За два месяца тяжелого изнурительного труда Валентин Егорович заработал 250 рублей 25 копеек, а также кличку «Святой», означавшую, в определённых кругах, не что иное, как «лох». Но сам регистратор об этом не знал, к своему делу относился с вдохновением и считал себя не менее чем служителем любви, о чём и заявил на суде в поэтической форме.

При обыске в его квартире была найдена пачка бланков строгой отчётности, пластмассовый лук со стрелами из Детского мира и казённая мантия, которую, справедливости ради надо признать, никто никогда не надевал, а потому её пропажи и не заметили.

14 февраля 1973 года Народный октябрьский суд города Гусь-Хрустальный приговорил гражданина Спиридонова Валентина Валентиновича 1922 г.р., уроженца села Писарево Томской губернии к десяти годам лишения свободы в колонии общего режима за подделку документов и хищение социалистической собственности.

Сам Спиридонов выслушал приговор с невозмутимым достоинством и только напоследок выкрикнул в сторону судьи нечто, не подлежащее цитированию в данном тексте по нравственным соображениям.

Заботливая народная память сохранила этот день, как «День, когда Вальке-святому нарисовали червончик общака». Со временем длинное и сложное название трансформировалось в лаконичное «Валентинов день». А то, что 14 февраля праздник любви – это придумали уже торговцы цветами с Драгомиловского рынка Ашот и Светлана. Но это уже совсем другая история.

Февралеведение

Февраль – это почти уже весна. Не по виду, не по температуре и даже не по логике, а исключительно по ощущениям.

Как если ты уже снял с девушки бюстгальтер, а всё, что ниже талии, пока закрыто одеждой, но ты уже точно знаешь – дальше всё будет хорошо, рубеж пройден. И радуешься, потому что всякие неожиданности ещё возможны, но дело уже идёт в правильную сторону.

Или, например, ты участвуешь в каком-то конкурсе, числишься среди претендентов на победу, но всё равно волнуешься, переживаешь. Внутри как-то всё булькает, как будто большой такой мячик скачет от пяток до самого горла. И вот уже объявляют результаты. Все, затаив дыхание, слушают. Называют бронзового призёра – не ты. Называют серебряного призёра – опять не ты. И умом понимаешь, что ещё пока никто ничего тебе не обещал, и всякое может быть, но внутри ты уже точно уверен, что первое место твоё.

Вот так и февраль. Избавление очень близко, но надо ещё пока потерпеть – зашить дырку в кармане зимней куртки, почистить высокие ботинки, и не заглядывать пока в шкаф, где лежит походное снаряжение. Ни в коем случае не заглядывать.

Потому что и так настроение, начиная где-то с пресловутого 14 числа, абсолютно разнузданное. В голове встают картинки предстоящих пикников, выездов на природу и вечеров у моря, на рабочем столе уже панорама Парижа висит, на стене – график отпусков. И ощущение такое, что май – это где-то через неделю. Хоть иди покупать шорты.

И даже традиционное 23-февральское выяснение, кто защитник отечества, а кто укроп мочёный, и когда у кого праздник, с учетом геополитических процессов, не портит настроения. Душой ты уже в горах, степях, пустынях, на пляжах и в лабиринтах узеньких европейских улочек.

Да, оба февральских праздника довольно безжалостны к тем, кто, по тем или иным причинам, оказывается на них чужим. Учёт полученных валентинок и дезодорантов в школьные годы вёлся очень скрупулезно, и любое отставание по какому-либо из этих показателей щедро окупалось ростом и без того неслабого комплекса неполноценности. Отсюда, наверное, и появилось такое большое количество нелюбителей этих самых февральских праздников. Лучшая защита – это нападение.

А ещё в феврале уже тянет на подвиги. Это бы вам подтвердили рабочие в 1917 году, если бы дожили. Да и Святой Валентин, я думаю, мог бы кое-что сказать на эту тему. Правда, подвиги в феврале получаются не слишком внушительными, но всё-таки, в отличие от января, они случаются. А это признак того, что жизнь возвращается в наши ослабленные авитаминозом тела, и гормоны начинают менять наш инертный взгляд на окружающую действительность.

Скоро уже редиска, наурыз-коже и мини-юбки, но не сейчас. Не надо забывать, что март – это ещё тоже из области предварительных ласк. Майская кульминация пока недостижимо далеко. Так что разбазаривать себя зазря тоже не стоит – всему своё время.