Текст книги "Было: Не было. Хроники среднего возраста"

Старовер

А я, знаете, старовер. Ношу бороду, живу по забытым обычаям, веду блог. Даже не один, а несколько блогов, что по нашим временам совсем уж излишество, никому не нужное. Не сумел я ни сократить свои излияния до 140 символов, ни обратить их в живую речь, записанную на видео, ни загнать внутрь – так и остался верен буквам.

А начинал я, громодяне, ещё когда весь Казнет легко умещался в десятке файлов на компьютере дяди Саши Ляхова. Когда сеть ещё была игрушкой для знакомства с девочками и чтения текстов. И слушать аудио, смотреть видео скорость соединения не позволяла. Только хардкор, только тексты. И картинки размером 300 на 200 пикселей.

Вот тогда я начинал вести блог. Был это подаренный нам в рамках мирового экспорта демократии LiveJournal. Уже тогда в нём сидели тысячи людей и писали – в основном, конечно, из России, но и наши попадались.

Но я не искал соотечественников, меня тогда вполне устраивала космополитическая идея интернета, и было интересно узнать, что там в головах у товарищей из сопредельных княжеств. Казалось тогда, что в нашей-то стране жизнерадостных скопцов блогинга никогда не будет – слишком уж сложная и смелая затея.

Менялись люди, времена и эпохи, а потом где-то там у нас наверху просекли, что ЖЖ – штука опасная и заразная. Заволновались. Стали давить.

В Казнете внезапно появились свои платформы для блогеров, и мода на гражданскую журналистику поперла со страшной силой. Это был тот недолгий период, когда я оказался в струе. Свой среди своих, опытный аксакал, воспитывающий неоперившихся блогерят, ветеран блогерского движения.

Было весело и как-то очень по-пионерски. Казалось, что из этих-то людей вырастут настоящие, сильные, неподкупные, талантливые. Но нет, не вышло. Выросли обычные менеджеры среднего звена, измеряющие жизнь размером банковского счёта и пытающиеся пропихнуть тебе какое-то своё дерьмо, искренне глядя в глаза. И блоги свои бросили, и идеи эти из головы вытравили. Серьёзные стали. Недолго мода продержалась.

А я так и остался на полянке с десятком таких же городских сумасшедших – перекатывать палочкой бумажные шарики и мусор, оставшийся от былых столпотворений. С непокрытой головой сижу под палящим солнцем и жду, когда же придут другие – сильные, молодые, принципиальные.

А они не приходят. Их задержали неотложные дела и стремление найти хорошую высокооплачиваемую работу сразу после детского садика – им не до глупостей. Казахстанский блогинг, не успев толком родиться, уже стал захиревать, съедая самое себя, как змея свой хвост. Отчаявшись ждать покупателей своего контента, былые блогеры сами рванули в бизнесмены, чтобы уже самостоятельно заказывать музыку, поплевывая сквозь зубы, а не дудеть в рваную гармонь.

Тишина на этом поле. Ветер гоняет обрывки цветастых афиш, а в глухо зашторенной конторе сидят начальники и делают вид, что ничего не происходит. Да и на соседних полях ненамного лучше. Тишина и волны ковыля бьются в небесный волнорез. Или голосят ни о чём флудеры, захватившие оперативный простор для своего Клуба анонимных болтоголиков, как некоторые бывшие варвары, распродающие по частям великое наследие сгинувших цивилизаций.

Гомон, грязь и безыдейность. И всё исключительно по утвержденному прайсу. Чтобы не нарушать отчётности.

А я старовер. Я всё пишу и пишу в свой дневничок замусоленным огрызком карандаша, даже если и не уверен, что кто-то прочитает. Мне так нравится, и не вдохновляют меня глянцевые бока дорогих машин и округлые бёдра дорогих женщин. Я всё как-то по-старому, неспешно, при лучинушке. Так оно вернее, так оно надёжнее. Столько лет простояли и ещё простоим. А там, Бог даст, и конец света.

Последняя страница

Если всегда-всегда кликать по всем баннерам и ссылкам, заполнять все формы и переходить на каждую страницу, попадающуюся тебе на глаза, то когда-нибудь, рано или поздно, полуослепший и сходящий с ума от переизбытка информации ты дойдёшь до самой последней в интернете страницы.

До сайта, где популярно в картинках и с анимацией будут изложены все ответы на волнующие всех вопросы, все рецепты счастливой жизни, правила съёма, все действующие способы увеличения груди и полового члена, все фотографии голой Анны Семенович, все видеоролики про кота Саймона.

Там будут лучшие посты за всю историю блогов, список реальных способов заработка в интернете, вечные ключи ко всем версиям Касперского, самые смешные демотиваторы и самая полная база телефонных номеров Миргорода.

Там будет всё для того, чтобы уже больше не искать и не ходить никуда. Даже фильм 2-Асса-2 в HD-качестве.

И ты останешься. Снимешь грязные обмотки с истертых в кровь ног, свернёшь самокрутку из прайс-листа какого-то забытого всеми диджитал-агентства, затянешься горьким дымом, облегченно выдохнешь и закроешь воспалённые глаза.

Уже не нужно будет мучать загнанных клячей Google и Яндекса, не для чего будет набивать рюкзак пиратским контентом, да и лайки больше ничего не будут значить на этой последней странице, до которой доходят лишь немногие.

Там не встретишь ни школоты, ни нацпатов, ни жирных троллей – слабые и никчемные отсеиваются естественным образом. И вообще – там нечего делить, нет никакого платного доступа и премиум-аккаунтов, там всё для всех и бесплатно. Это же последняя страница, приехали. Можно открыть ржавый кран на всю мощность и смыть с лица грязь чужих откровений, стягивающую кожу. Можно снимать броню AdBlock’а и даже открывать вложения в письмах от неизвестных адресатов. Можно расслабиться.

Надо успеть отдохнуть и восстановить силы до того момента, пока очередной кучерявый еврейский мальчик не продаст эту последнюю страницу за тридцать серебряников. И тогда, задорно щёлкая застёжками кожаных кейсов, в ваш уютный мирок набегут новые торговцы мёртвыми душами. По живому прочертят демаркационные линии и навесят на них ярлыки с ценами.

И снова придётся собираться в путь, оставляя позади плачущих детей и новые невероятные конкурсы для всей семьи. Потому что не всё продаётся в этом мире. Даже при наличии грамотного пиара.

И ты опять пойдёшь. Ведь нужно ещё найти последнюю в этом мире небрендированную футболку, а времени остаётся всё меньше.

Ночь

Ночь. Время, когда уставший город расслабляет мышцы своих дорог, и одинокие светофоры перемигиваются с редкими фарами припозднившихся машин.

Ночью можно представить и почувствовать, как в идеале должно работать всё, что придумано специально обученными людьми – перекрёстки, развязки, дорожная разметка. То, что днём только мешает достижению цели, ночью создаёт некую систему, в которую ты легко вписываешься, пересекая пятна света и извилистые тени, распластанные на асфальте.

Я люблю ездить ночью, когда ничто не раздражает, и негромкая музыка создает фон для ленивых мыслей. Ночью некуда спешить, ночью можно смотреть.

Едешь, размышляешь, и вдруг замечаешь, как вильнули в сторону красные фонари движущегося впереди автомобиля. Через секунду ты видишь человека, стоящего на проезжей части, разведя руки, и тут же повторяешь манёвр, объезжая безумца по свободной соседней полосе.

Что ищет он на тёмной дороге – новую порцию безмозглого адреналина или вполне реальной смерти – непонятно. Но уверенная поза и отсутствие реакции на возмущенные гудки проезжающих автомобилей говорит о том, что он знает, что делает. Или думает, что знает.

В этот раз ты не стал его палачом, но сочувственно думаешь о тех, кто движется позади тебя, и хочешь, чтобы они двигались не слишком быстро. Ты не желаешь смерти этому странному человеку, и особенно ты не желаешь никому быть невольной её причиной. А полоска влажного асфальта невозмутимо наматывается на колеса твоего железного коня, сегодня сумевшего остаться только средством передвижения и не более того.

Незаметно ты оказываешься на парковке круглосуточного супермаркета – непривычно безлюдной. Здесь редко удается выбрать удобное место, которое тебе самому нравится. Ночью такая возможность есть.

Нужно купить продуктов на завтрак. Заходишь в царство красных жилетов, пересчитывающих товар, и быстро берёшь с полок необходимое тебе.

На кассе привычно наблюдаешь за теми, кто стоит впереди. Парень покупает несколько хот-догов, разнокалиберные напитки и шоколад. Наверное, он работает в ночную смену и это время обеденного перерыва. У него сейчас рабочий полдень, а не прелюдия к приближающемуся сну, как для тебя. Это странно. Тебе жаль этих людей.

На парковке видишь, как несколько мужиков в камуфляжных костюмах со следами небритости на лице загружают купленный провиант в багажник большого джипа. Такая картинка неизменно цепляет – люди собираются на рыбалку или в экспедицию. Даже декабрьский холод не останавливает любителей мужского отдыха. Ты завидуешь – вот бы сейчас сорваться куда-нибудь подальше от города к звездному небу и рыжему теплу костра… Но холодно, конечно.

Ты садишься в нагретый салон своей машины и отправляешься домой – к жене и детям. Осталось совсем недолго. Пора занять своё законное место под одеялом и оставить эту ночь с её обитателями во вчерашнем уходящем дне. Завтра будет новый и новая почва для мыслей и наблюдений.

И только перед тем, как уплыть в мир дремоты и неги ты на секунду вспоминаешь того парня, стоявшего посреди дороги с разведенными руками. Интересно как он – нашёл ответы на свои вопросы? Будет ли у него завтра? Ты не знаешь.

Кулинарные заметки мизантропа

Мы движемся по плавящемуся от зноя асфальту пригородного шоссе. Двигатель автомобиля уютно урчит, горячий воздух из окна обдувает раскрасневшееся лицо. Тёплые напитки не очень помогают – хочется охладится, вздремнуть и ещё, почему-то, хочется есть. В жару не должно бы, а вот хочется. И цель пути ещё далека.

По пути регулярно попадаются странного вида вывески, приглашающие отведать нехитрой придорожной снеди. Останавливаться страшно, но голод сильнее, и мы выбираем одну из вывесок поновее.

Асхана «Куырдак» – восклицают неровные празднично-яркие буквы. Всё остальное чистое и белое, не занесённое ещё летней пылью. По бокам несколько раз настойчиво указано – «Пельмени». И стрелка в ту сторону, где эти пельмени гнездятся.

Вместо входной двери китайская противомоскитная сетка, смыкающая за нашей спиной свой магнитные застежки. Внутри несколько столов, застеленных весёленькими клеёнками, ощутимый столовский запах времён школьного детства и несколько человек, лениво беседующих за едой. Один из столов горбится тряпкой, которую жестом факира срывает немолодая разносчица, приветливо встречающая нас золотозубой улыбкой.

Под тряпкой обнаруживается стакан с вилками и ложками. Из не очень внятной речи разносчицы мы узнаем, что столовая открылась всего пару недель назад, что нам очень рады и что садитесь жрать, пожалуйста.

В меню уже известные нам пельмени, давший название столовой куырдак и казан-кавап, как блюдо премиум-класса.

Заказываю себе казан-кавап, а ребёнку – пельмени. Жую принесенный разносчицей заветренный хлеб, запиваю чаем, заваренным из пакетика. В помещении всё-таки не так жарко, как на улице.

Ребенок ворчит, ему не нравится гулкий зал, запах из кухни и вообще всё вокруг. Ребенок чувствует больше нашего. И ещё эта нелепая игрушечная собака на одном из столов. Хоть снимай фильмы ужасов.

Под писк микроволновки я получаю свой казан-кавап. На тарелке разбросаны крупные куски утушенной в чёрное баранины, обрамлённые вялыми шайбами молодой картошки. Пробую. Мясо мягкое, не противное, картошка не имеет вкуса. В целом, это вполне себе еда для подкрепления сил, но это по всем признакам не похоже на то, что я привык считать едой.

Я ем и полное отсутствие гастрономического удовлетворения замешивается с тяжелым чувством стыда. Потому, что для многих людей это очень желанная порция мяса, многие питаются такой едой всю жизнь, и радуются. Это нормальная простая еда, в которой просто нет того огонька, отличающего привычную мне пищу. Я привык есть вкусно. Не знаю, когда я успел, но привык, и эти несолённые картофельные ломтики для меня как фальшивая нота для музыканта. Удар по моему чувству прекрасного. Кинестетик внутри меня агонизирует от сочетания вкуса и запаха, какого ему давно не приходилось испытывать. Это ниже пояса.

Сыну приносят порцию пересоленных пельменей. Разносчица заговорщицки подмигивает, ставя на стол упаковку майонеза – ребёнок на майонез не реагирует. Я вяло пытаюсь объяснить ему, что еда бывает разной, и здесь вполне можно поесть с удовольствием.

Слова ватными комочками вылетают изо рта – я сам не верю в то, о чём говорю. И снова становится стыдно. Жена старательно дистанцируется от происходящего, прячась за пластмассовой ширмой смартфона.

Торопливо набиваю рот безвкусными мясными волокнами, запихиваю в себя привезенный через океан и так бездарно использованный колумбов овощ, заливаю всё сладкой жижей остывшего чая. Глотаю, стараясь ничего не думать и не чувствовать.

Расплачиваемся и выходим, оставив за спиной весёленькие клеёнки, писк микроволновки и золотые зубы разносчицы. Горячий ветер ворошит волосы на голове сына. Хочется съесть большой стейк. Кажется, от себя не убежать. Да и не надо уже.

Из записок безуспешного человека

Существует два взаимоисключающих принципа абстрактной эффективности.

Первый гласит, что если что-то делать, то делать нужно хорошо и до конца, иначе и начинать смысла нет.

Второй утверждает, что не ошибается только тот, кто ничего не делает, и лучше плохо ехать, чем хорошо стоять.

Руководствуясь вторым, я создал много откровенно дилетантских вещей, которые не оправдали вложенных в них усилий, и за которые по прошествии времени бывает стыдно.

Имея в виду первый, я отложил в долгий ящик самые важные для меня вещи, потому что не чувствую, что могу сделать их хорошо в данный момент жизни.

Без бензина

Проявления ребячества у всех разные – кто-то спит с мишуткой, кто-то злоупотребляет детскими наркотиками, а я люблю мысленно доводить разные ситуации до абсурда, до апокалиптических масштабов.

В детстве, когда на улице шёл снег, я всегда представлял, что было бы, если он шёл без остановки много дней, чтобы все дома засыпало до самых крыш. Чтобы открыл утром окно, а там вместо улицы снег. Позже, когда я посмотрел, что у нас бывает, когда идёт много снега, и он лежит везде, превращаясь в ледяные завалы – было уже не так весело.

Я представлял себе, что было бы, если бы с завтрашнего дня нам сказали есть только казахстанские продукты.

Или что случилось бы, если бы все женщины, увидев меня, сразу бы в меня влюблялись. Или если бы в мире повсеместно отменили деньги. Или если бы все государства на планете объединились в одно целое. Или если бы разрушительное землетрясение, или если бы Страшный суд. Или если бы вообще запретили курить, даже дома. И на голых женщин смотреть, даже в исследовательских целях. Или наоборот – всё бы разрешили.

Или, например, если бы с завтрашнего дня все в стране заговорили бы на государственном языке. Хотя это я хватил, конечно.

В последнее время я часто думаю о том, что было бы, забери у нас бензин. Не так, как сейчас, а даже больше. Чтобы по улицам одни Теслы и троллейбусы, чистый воздух, заваленные металлоломом парковки, жизнеутверждающая музыка. И все такие румяные ходят пешком с рюкзачками, грызут брокколи, велосипедисты сотнями гудят на светофорах и подрезают друг друга, тускло поблескивая карбоном на руле, в городе скучно, фестиваль FourЭ не вмещает всех желающих.

И новости по телевизору.

«Президент посетил с дружественной самокатной прогулкой прилегающую к Ак-Орде территорию».

«Конная полиция получила партию новых жеребцов с сине-красными ленточками в гриве».

«Бывшая территория гаража Аппарата Президента отдана под свекольные теплицы».

«Ожидается поднятие цен на сено, морковь и передние втулки для двухподвесов».

«Не забудьте поменять резину своих велосипедов на зимнюю».

Не самая плохая перспектива – построить монумент консьюмеризму из новёхоньких бесполезных крузаков. А в сотне километров от города уже дикие нехоженые места, колонии хиппи, промискуитет, рок-н-ролл. И вот такие караси ловятся.

А если ты живешь возле аэропорта, а родственники в Аксае, то видитесь вы два раза в год – в церкви на крещение и на Центральном стадионе в День здоровья. Тоже удобно.

Это я сегодня пешком на работу пришёл, не обращайте внимания.

Времена года

А мне осень нравится. Именно такая – с пронзительно голубым небом, с утренней прохладой, заставляющей кутаться в куртку, с полуденным припекающим солнцем. Осенью солнечные лучи уже не бьют прямо в глаза, они переплетаются с листьями в кронах придорожных тополей, и есть возможность осмотреться, вдохнуть, заметить. А вокруг много всякого, оказывается.

И само отношение к окружающему осенью особенное.

Весной в каждом движении страсть, в каждом взгляде желание, в каждом желании – действие. С весны хочется стремительно сорвать дурацкую аляповатую одежду, овладеть ею прямо на скамейке в парке, молча и быстро, а потом спокойно закурить, сплевывая в талые лужи и поёживаясь от ветра. Чтобы уже не рвалось всё внутри и не пересыхало противно во рту.

Весной расстояние между намерением и результатом предельно коротко. Подумал – пожалел о содеянном.

На обнаженное лето с капельками пота на коже, наоборот, хочется просто долго смотреть, не прикасаясь к его горячему существу, не делая резких движений и никуда не спеша. Лежать рядом и вдыхать его аромат с привкусом пыли. Уставать, не просыпаясь. Целовать воздух, дышать в сторону, много пить.

А осень хочется познавать, не со страстью, не с ленцой, но с интересом. Неспеша открывать каждую её частичку, с удовольствием прикасаться, ощущать на языке терпкий вкус. Каждое пятнышко света на полу в детской имеет значение – в каждом лежит по кошке. Каждый изменившийся градус заоконной температуры заметен и жизненно важен. Любой день может принести что-то новое.

Меня всегда преследует ощущение, что осень хочет мне что-то сказать, научить настоящей мудрости. Я просто ещё не понял.

Всепоглощающая весенняя страсть отступает, летняя нега оживает, и можно снова планировать жизнь, писать, читать, гулять, дышать. Есть мысли, есть идеи и, самое главное, есть во всём этом смысл. Нужно успеть до зимней спячки.

Осенью я как-то быстрее восстанавливаюсь, даже если устаю. Она ко мне благосклонна, у меня многое получается. И даже готовить осенью намного интересней – есть целая палитра вкусов и вариантов, какой не бывает в другое время.

Осенью я пишу пошлейшие стихи и тексты. В сентябре – восторженные, в ноябре – депрессивные. И делаю дымляму. И пеку хачапури. И засиживаюсь допоздна с какой-нибудь ерундой. И просыпаюсь с лёгким ощущением.

Осень возвращает мне меня – маленького человека, который вот-вот, почти… Есть ещё время. И этот горький запах полыни в сентябрьский полдень.

Эпилог

Когда мне было лет шестнадцать, диапазон моих эмоций был не очень велик.

Обычно я балансировал где-то между горечью безответной любви и тянущей пустотой безденежья, между скукой нереализованности и раздражением социопатии. Это был не самый удачный период моей жизни, оставивший свои щедрые и очень заметные следы на моём последующем существовании.

В те годы я писал одну вялотекущую повесть. Ну, тогда я думал – что повесть.

Собственно, всё, что в ней происходило, это то, что главному герою было хреново. Он метался из комнаты в комнату, утыкался разгоряченным лицом в прохладную подушку, рычал и бил кулаком в стену, курил и тоскливо смотрел в окно.

В голове его крутилось, вертелось, било молотом, тянуло, ныло, ломило, и выхода не было. За окном темнело или солнечные лучи настырно били в глаза, где-то скрипело и капало, хотелось что-то сделать, но не было сил. Достоверность описания отрицательных эмоций в этом произведении была настолько высока, что даже мне самому было крайне тяжело перечитывать уже написанное.

К сожалению, закончить эту повесть я так и не сумел – не нашлось достойной идеи, да и повзрослел, наверное.

Прочитать её тоже никому не пришлось. Где-то она теперь хранится в архивах – потрёпанная ученическая тетрадка, исписанная моим корявым почерком. Ни читать, ни показывать её кому-то нет ни малейшего желания.

Но смысл этого занятия был не в литературных амбициях, конечно, а в том, что отпускало. Ничто так не помогало, как расписать все свои переживания на бумаге.

Со временем я стал писать депрессивные стихи, из которых мой друг делал не менее депрессивные песни. И это тоже помогало.

Потом стало как-то неудобно такие вещи писать, и многое начал оставлять в себе, внутри. А оно не усваивается, оно копится и потом в самый ненужный момент из тебя вырывается. И окружающим неприятно, и самому стыдно. Нужна какая-то разрядка, как ни крути.

В общем, я решил, что лучше всё-таки писать. И вот результат.

Алматы, июнь 2018