Текст книги "Зигзаг будущего. Виток первый. Хорошая девочка Лида"

Эпилог
Всё только начинается

 
Из дорожных моих впечатлений
ничего не пропало вдали,
и на лоб полуясные тени
для других незаметно легли.
Двери в собственный дом открывая,
надевая в передней пальто,
непривычно в себе ощущаю
путешествие дальнее то.
 

Я. Смеляков

2019 год, август. Заместитель проректора

Сидней Эдуардович Северный опять сидел за огромным столом в своем кабинете – небольшом, но очень светлом за счет огромного вытянутого вверх окна с допотопной деревянной рамой и чистыми стеклами.

И снова тревожно хрустел добротный диван, в этот раз выносивший вес двух тел: робота-аспиранта Алисы и человека Максима Изумлёнкова. Посетители, как обычно, почти не могли видеть заместителя проректора из-за огромного монитора, пока хозяин кабинета не развернул наконец экран боком к себе, демонстрируя визитерам довольную загорелую физиономию, обрамленную по бокам выгоревшими прядками волос.

Дверь кабинета распахнулась, и в проеме показался худосочный зад помощницы Сиднея Эдуардовича. Девушка спиной вперед продвинулась в пространство кабинета и развернулась. В ее руках был поднос с высоким белоснежным фарфоровым чайником и двумя ажурными чашечками. В стальной розетке горкой топорщились шоколадные конфеты в синей обертке. Поставив угощение на ближайшую к гостям часть стола, Мальвина лучезарно улыбнулась во все ослепительные зубы и приветливо воскликнула:

– Угощайтесь, пожалуйста, дорогие наши!

Прощебетав это, довольная помощница заместителя упорхнула обратно в приемную и аккуратно прикрыла за собой дверь.

– На кого это вы поменяли в Бразилии нашу любимую Горгону?! – притворно возмутилась Алиса, хмуро глядя на Северного.

– Она всегда такая была, просто не было возможности полностью проявиться! – ответил Сидней Эдуардович, смущенно улыбаясь. И продолжил уже серьезно: – Но к делу. Расскажите суть вашей просьбы.

– Нужно сопроводить Максима в Девятое управление, – перешла сразу к главному аспирантка и поведала заместителю проректора их план.

Северный внимательно слушал и согласно кивал, а когда Алиса закончила, хозяин кабинета хлопнул ладонями по столу и шумно выдохнул:

– Согласен!

Тем же днем Северный с Максимом сходили к майору Исаеву и подтвердили версию, которую преподнес силовикам хитрый Виталик: была девочка, но она осталась на мосту, когда парень (Максим) спустился по другой опоре, переплыл реку и дал деру. Михаил Михайлович, казалось, остался доволен рассказом, хотя и позадавал дополнительные вопросы: о чем девочка говорила, что предлагала, не делала ли чего необычного? И еще что-то в таком роде. Но бывший руфер, а ныне без пяти минут студент МГУ Изумлёнков на всё твердо и уверенно отвечал, что нет, нет и нет! Напуганный сиренами и угрозой поимки, юноша как можно быстрее скатился с верхотуры и поспешил исчезнуть. Сидней Эдуардович постоянно вмешивался в разговор, поддерживал и защищал своего мальчика, а в заключение торжественно пообещал, что Максим раз и навсегда завязал с руферством и теперь целиком сосредоточится на учебе. Ректорат и лично он – заместитель проектора по работе с талантливой молодежью – берут новоиспеченного студента на поруки и будут следить за его поведением и моральным обликом.

На том и распрощались.

Студенты и аспиранты

Через несколько недель Максим Изумлёнков получил от Фонда защиты вымирающих животных (того самого, учредителем которого был бизнесмен и меценат Иван Крутой) памятный значок за спасение леопарда. «Награда нашла своего героя» на парадных ступенях перед главным зданием МГУ, где делегаты от «защитников животных» выловили Максима. Длинный, как каланча, худой белобрысый парень вручил Максиму маленькую красную коробочку, обшитую бархатом. Триумфатор, не открывая ее, выбросил дар в ближайшую урну и удалился через огромные изящные двери университета.

В соцсетях герой не сдерживал себя, жестко проехался по личности Крутого и его фонду, подчеркивая: появление редчайшего зверя в Москве – дело темное, и, вероятно, оно не обошлось без участия «какого-нибудь такого фонда»…

Но Иван Крутой вышел сухим из воды, когда свалил все грехи на китайского партнера, который предусмотрительно скрылся на своей родине. Разумеется, свадьба сына этого господина и дочери русского бизнесмена была расстроена. Девушка лишь через месяц оправилась от этой потери, выйдя замуж на австралийского заводчика страусов.

А еще через несколько месяцев ее отец Иван Крутой бесследно исчез. Но это уже совсем другая история…

* * *

Кроме страусиного фермера, зятя афериста Крутого, с далекой южной землей связано еще одно событие, которое требует упоминания в заключение. Аспирант Даниил получил назначение в Мельбурнский университет и улетел в Австралию по преподавательскому обмену. А следом отправилась острячка и славянская красавица София – ее целью стал университет Тасмании. Молодым людям светила совместная работа по созданию Австралийской ячейки, которой предстояло охватить весь перспективный континент своим научно-конспиративным трудом…

Александр был распределен в Европу в Гейдельбергский университет: усилиями Северного аспиранта пригласили преподавать на факультет астрофизики (где каждое утро студенты пытались предугадать цвет свитера на плечах молодого педагога). В Болгарию, в университет имени Климента Охридского, отправилась не София (что было бы довольно иронично), а странная Анна – на факультет физики. Богатырь Михаил перевелся в старейший и крупнейший университет Финляндии. Втроем им предстояло создать Европейскую организацию и выявлять несостоявшихся гениев среди местной пестрой молодежи.

Поклонник М. Ю. Лермонтова Артём укатил в Калугу, в служебную командировку, которая затянулась на год. В КГУ аспирант вел историко-литературный факультатив, курировал местную группу международных студентов, а в свободные часы спорил с доцентом Игорем Алексеевичем Карчагиным о Лермонтове, судьбах гениев и пропаганде «смиренности» в русской литературе.

Вслед за Артёмом Жанат Худайбергенов перевелся из МГУ в КГУ – но не к международникам, а на филфак. И сразу на третий курс: пошло в зачет годовое обучение на факультете журналистики. Правда, пришлось досдать экзамены, чтобы догнать понравившихся калужских красоток. Одна из них стала казаху доброй подругой, а другая… но это опять другая история.

2121 год, декабрь. Москва, Тропарёвский заказник

На дорожке у заснеженного холма стояли трое: молодой, но уже весьма известный ученый Н. М. Карасик; гостья из-за океана, знаменитая исследовательница временных проколов доктор Маргарита Сапфо, и смешливая девушка-подросток Лида, она же Ша-3730.

– Я рад, что мы прогулялись, – говорил молодой мужчина, разгребая снег кедами со шнуровкой «мировая паутина», – заодно показали Маргоше первый пункт приема возвращенцев из прошлого. Классно мы тут всё обустроили?

– Ты имеешь в виду древних строителей – специалистов по подземным бункерам? – расхохоталась Рита, распахнув огромные глаза с деланным удивлением. – Что сказать, повезло вам с предками!

– А у вас удобные особенности рельефа, – вмешалась в разговор Лида. – Наверняка в горах много пещер, надо только новые поискать – и вот готов пункт приема!

– Мы тоже об этом думали, – серьезно согласилась блондинка, слегка наклонив голову, отчего платиновая челка скрыла половину лица.

«Красивая, веселая и загадочная…» – не к месту подумал Никита.

Девушка продолжила:

– Готовим новый прокол в Южной Америке – андроид уже проходит тестирование – и прочесываем горные массивы в поисках еще неизвестных естественных полостей. К сожалению, за последнее столетие неизведанных территорий почти не осталось, но всё же существуют шансы найти укрытие, в котором путешественник в прошлое сможет в случае необходимости «пересидеть» век-другой… Вам же какие-то особые условия не нужны? Вы хорошо перенесли обратное путешествие? – неуверенно обратилась молодая женщина к Лиде, которая всё еще оставалась единственным роботом, вернувшимся со своей миссии из прошлого.

В ответ девочка озорно улыбнулась:

– Если бы какие-то подкасты или сериальчик!.. Я шучу, конечно! В «дремоте» время перестает иметь значение. Реактор рассчитан на столетия. Так что главное, чтобы никто не потревожил, – это и есть главное и единственное требование к месту путешествия назад в будущее.

– Так у вас особняк Пабло Эскобара сто двадцать лет пустует! Устройте там приемный пункт… – Карасик начал фразу залихватски, будто ведро воды опрокинул, а закончил тихо, уже пожалев о сказанном.

Рита Сапфо подставила лицо крупным лохмам снежинок, медленно кружащих в полёте на землю… Очень тихо девушка закрыла неудачную тему:

– Медельин старается не переворачивать те страницы, слипшиеся от крови и слез колумбийцев. Дом этого страшного преступника будет стоять пустым и нетронутым, пока не рассыплется в пыль, которую развеет ветер.

– Прости, – Никита взял Риту за руку, – я полагал, столько времени прошло…

– Приезжай, сам посмотришь! – чуть улыбнулась блондинка. – Людям там до сих пор есть что рассказать. И не только плохое: даже сейчас находится кто-то готовый романтизировать злодейство.

– Приеду! – согласился Карасик. – Как раз на отправку в прошлое.

– Кстати, – снова вмешалась Лида, с интересом наблюдая за диалогом, – точка назначения – конец двадцатого века?

– Точное время еще не определено, но, вероятно, вторая половина столетия, ближе к концу… – пояснила Сапфо.

– То есть самый разгар гражданской войны и бандитизма. Не повезло парню…

– Откуда знаешь, что это парень? – рассмеялся уже Никита.

– Слухами «диса» полнится!.. – подмигнула девочка-андроид и вдруг спросила: – Вы умеете подмигивать полтора раза?

Всё только начинается?

Академик Борис Геннадиевич Кипятков, улыбаясь, слушал гомон своей аудитории. Это было сравнимо с настройкой инструментов в оркестре перед концертом. Лектор наслаждался звуками, которых не слышал несколько месяцев. Тишина сама постепенно восстанавливалась, слушатели расселись, настроившись.

Докладчик осмотрелся. И снова зал наполовину пуст, на ступенях амфитеатра люди в костюмах, ученые в халатах, военные – представители стран и планет Солнечной системы. Борис Геннадиевич набрал воздуха и начал встречу.

Первым делом академик пригласил на подиум и представил коллегу:

– Старший инженер по подготовке андроидов седьмого поколения Фёдор Михайлович Уткин. Это тот человек, который вручную завершает настройку каждого из наших электронных товарищей. Через час он вылетает в Колумбию, где планируется очередной десант: тройка роботов для закладки фундамента Южноамериканской ячейки – два организатора и один юноша-наставник. Так что долго прошу его не задерживать. Впрочем, он и сам не любитель рассусоливать…

С первого ряда выбрался пухлый мужчина с аккуратной кистью бородки, старый знакомый Лиды. Он сердито поблагодарил академика, сунул руки в большие карманы светлого халата и сразу заявил о том, зачем прибыл:

– Меня просили пояснить, как получилось, что «седьмой» андроид не исполнил инструкцию базового порядка. Борис Геннадиевич, – Фёдор кивнул в сторону Кипяткова, отошедшего от кафедры, – считает, что может распространиться страх перед нашими искусственными созданиями. Так я вам ответственно заявляю, что имело место исполнение всех трех инструкций. В случае Ша-3730 мы столкнулись с очень талантливым лавированием, когда курс к цели изменяется, но не вопреки, а для исполнения базовых указаний программы. Такое стало возможным и благодаря тонкой настройке «чувств», «эмоций», «аффектов», «переживаний», «ощущений», и вследствие спонтанного развития этих процессов в ходе деятельности робота. Похоже, как люди обходят свою совесть! – Сварливый настройщик обвел амфитеатр из-под насупленных бровей, будто отмечая взглядом этих бессовестных жуликов. – Рано еще говорить уверенно, но, вероятно, грамотная настройка сложных систем новых роботов уподобляет их программные инструкции тому, что человек называет моралью и этикой. Во всяком случае, очень близко к тому… Если бы мы могли и людей так «настраивать»!

Раздались смешки: некоторые слушатели оценили своеобразный юмор нового докладчика. Фёдор привел еще несколько примеров и пояснений, буркнул не то слова прощания, не то напутствия и удалился под аплодисменты.

Академик Кипятков снова вышел за кафедру. Он повел речь о неожиданной угрозе, с которой столкнулась уже упомянутая Лида – Ша-3730 – в прошлом. Это были таинственные существа, определенно враждебные, технологически равноценные современным людям, если не превосходящие их.

Докладчик только констатировал. Он не хотел спровоцировать холостое обсуждение. Выкладывая факты, Кипятков давал, где мог, собственную предварительную оценку, а продолжительное всестороннее изучение проблемы было впереди.

Неизбежно знаменитый ученый споткнулся о понятие, именуемое синхроничностью, или синхронистичностью. Борис Геннадиевич обозначил его как «скрытые структуры, моделирующие нашу деятельность» и предположил, что таинственные «чужие» не только знают об этом явлении гораздо больше нашего, но и вовсю им пользуются.

– Мне попалась работа одного крупного литературоведа и лингвиста двадцать первого века Игоря Алексеевича Карчагина. Как ни странно, он посвятил ее синхронистичности, которую сравнивает с понятием синонимов в лингвистике. Лида – Ша-3730 – предположила, что вскоре нам попадутся и другие неожиданные работы этого филолога. – Академик загадочно сощурился и улыбнулся.

Затем Кипятков перевел свой монолог на технические приспособления врагов и сразу обратил просьбу к ученым и военным в аудитории: нужны технологии защиты. Ученый сделал такое заключение на основании того, что много времени провел с Лидой, обсуждал с девочкой-роботом ее приключения, внимая советам и предложениям.

– Лида присоединилась к группе, которая работает над полученными из прошлого данными. Она сейчас наше самое совершенное существо, способное развиться интеллектуально и морально до непредсказуемого уровня. Но вместо работы в качестве ученого я бы предложил последовать еще одной просьбе нашей геройской девочки, которая снова рвется в прошлое…