Текст книги "Виток клубка"

7

Утром Мохини выпроводила клиента, накормив его и как следует обслужив во время завтрака. Наконец он ушел, и Мохини с облегчением плюхнулась на кровать. Она чувствовала и облегчение, и горечь, и страх, и что-то еще, неуловимое… Облегчение от чувства выполненного неприятного долга и от чувства, что больше, скорее всего, его не надо будет выполнять: Мохини надеялась, если у нее скоплено достаточно денег, прекратить свои поездки в город на заработки. Горечь была обычным чувством утром после работы, а страх, точнее легкий страх, перемешанный с возбуждением, появился из-за неуверенности в будущем, которое пока выглядело слишком туманным, расплывчатым, словно круги на воде под мелким дождем.

Зашла хозяйка. Уперев руки в боки, она гневно смотрела на девушку.

– Ну, в чем это дело, Мохини?! Что с тобой? – Хозяйка, пытаясь гневаться, качала головой. – В первый раз на тебя жалоба! Твой толстячек ушел сегодня недовольный. Прямо мне так и высказался. Представляешь, обещал, если такое повторится, пожаловаться жене! Мол, ты не достаточно внимательна была к нему весь вечер и думала о своих, а не о его проблемах… В чем дело, Мохини? У тебя что-то дома случилось?

Мохини внутренне сморщилась. Ей было неприятно, хотя сейчас вроде бы уже и все равно… Она понимала, что хозяйка, да и этот… были правы, и она вела себя непрофессионально.

– Я собираюсь родить ребенка, – вдруг решилась сказать Мохини. – Я все думаю об этом и, наверное, сегодня работаю последний раз…

Хозяйка чисто по-женски обмерла, убрала руки с бедер и сев рядом с воспитанницей на край кровати сказала:

– Ну да? И кто будет отцом? Неужто кто-то из этих… – Она презрительно скривила губы.

– Нет-нет, – быстро сказала Мохини. – Это достойный человек… Очень достойный!

Женщины обменялись еще несколькими эмоциями, а потом хозяйка закончила:

– Все это, конечно, хорошо, но вообще-то предупреждать надо заранее! У меня же тоже расписание, списки, клиенты… Ну да ладно!

– Спасибо…

– Но если передумаешь…

– Я постараюсь не передумать.

– Ну, успехов!

Мохини осталась одна. Она еще какое-то время полежала, наслаждаясь бездельем, потом встала, навела порядок и вышла из комнаты. Она постояла немного у двери, сделала пару шагов, оглянулась, еще постояла, затем быстро, словно обрывая что-то, повернулась и заспешила к выходу.

На улице ее ждал Саратха.

– Ну, как прошел рабочий день? – пряча глаза, спросил он.

Мохини не ответила сразу. Она села в повозку, спокойно устроилась в ней и только тогда сказала:

– Хорошо… Давай еще заедем к моему ростовщику? Здесь недалеко, на улице Абхая.

Саратха молча повернул лошадей.

Местный ростовщик, Витта-дхан, был не то что бы честным – этого людям его профессии не позволялось, но порядочным точно. На прямой обман своих клиентов он не шел никогда – всегда держался в рамках «дозволенного»… Ну, там курсы обмена приврать в свою пользу, занизить стоимость принесенной вещи или назначить высокие проценты за ссуду. А в остальном… Мохини ему доверяла, насколько можно доверять ростовщику.

Витта-дхан имел обычный для своей касты вид: брюшко, подбородки, хитро-заискивающий взгляд и тому подобное. Смекалкой и торговой хваткой он тоже был не обделен. Поговаривали, что Витта ворочал огромными суммами, ссужая даже разных князей из ближайших стран-княжеств. Но сам ростовщик жил скромно и постоянно жаловался на бедность. Он жил в чистом, добротном, но маленьком доме, а его жена часто до потери сознания торговалась на рынке за пучок шака. При этом Витта-дхана нельзя было назвать жадным человеком… Одним словом, он создавал полное впечатление того, что вовсе и не богат. Впрочем, этому никто не верил, хотя и не знали почему. И если кого-нибудь из односельчан ростовщика спросили бы прямо, в лоб, что он думает о богатстве Витты, ответ был бы примерно следующий: «Человек не бедствует, хоть и не богат. Честно зарабатывает себе на жизнь…» Ну и так далее в том же духе. Интересно, что сам ростовщик специально и не старался создавать вокруг себя такое мнение, это получалась как бы непроизвольно. В конце концов, он просто делал то, что делали многие поколения его предков: накапливал и умножал богатства. Зачем? Просто это был долг его варны, его касты. Неоднократно, на протяжении долгой истории рода, все накопленное терялось. По разным причинам. И молодой неопытный князь мог пополнить казну за счет богатства своих подданных, и война могла унести всю прибыль (ровно как могла и дать ее), иногда и простое банкротство стучалось в двери… Но всегда один из членов семьи восстанавливал традиции рода, и накопление богатств продолжалось. У Витта-дхана уже было два сына, и они успешно готовились продолжать дело отца, а сам он все чаще думал о том, чтобы оставить дела и посвятить остаток дней самому главному, как и учит Священный закон.

Витта-дхан сидел в уютной комнате-приемной, курил водяную трубку и мечтал о своем будущем отречении, мерно раскачиваясь в специальном кресле. Стук в дверь прервал его размышления, он перестал раскачиваться и встал, готовясь встретить гостя:

– О, прекрасная луна вашей красоты решила пролить свет на наш жалкий дом! – сказал он, увидев Мохини. – Что привело ее в это мрачное жилище?

Мохини вежливо улыбнулась, поприветствовала ростовщика и села в предложенное кресло. Она не знала с чего начать. Мохини не хотела прямо спросить о количестве накопленных денег, выдавая тем свое незнание.

– Я бы хотела забрать двенадцатую часть своих денег… – наконец вымолвила она.

– С процентами? – осторожно уточнил Витта-дхан.

– Да, – после непродолжительного колебания ответила Мохини.

– Это большая сумма… – ростовщик пустил очередную порцию пузырей и сделал задумчивый вид. – Я не могу выдать ее прямо сейчас. Пройдет какое-то время, прежде чем я соберу ее.

Витта-дхан пожевал губы, вглядываясь в лицо гостьи и ожидая ее реакции.

– Ничего-ничего, мне не срочно, и я просто зашла предупредить, что мне понадобится эта сумма, – на ходу выдумывала Мохини, – и чтобы вы были готовы…

– Очень хорошо, – сказал ростовщик и повернулся к столу с бумагами.

Он повозился немного, достал объемный том и полистал его.

– Вы хотите узнать точную сумму?

– Да! – слишком открыто обрадовалась Мохини, но быстро спохватилась:

– То есть, нет… Я ее знаю, но все равно скажите, пожалуйста.

Эта игра нисколько не обманула и не смутила ростовщика.

– Ну что ж… – сказал он и еще полистал свои книги. Он совсем не хотел обманывать бедную девушку, поэтому спустя какое-то время назвал требуемую сумму, включая все положенные проценты.

– Спасибо! Я зайду через неделю. Хорошо? – сказала в ответ Мохини, про себя твердя только что услышанную цифру.

– Да, конечно. Приятного дня! – Витта-дхан улыбнулся и снова закачался в своем кресле.

Мохини выскочила за дверь и сразу вытащила клочок бумаги, на котором быстро нацарапала только что услышанную цифру. Пока Мохини твердила ее в уме, девушка не сознавала, много это или мало. Сейчас, доверив цифры бумаге, Мохини успокоилась и внимательно их изучила. Идя к повозке, она мысленно умножала все на десять, так как на двенадцать было сложно. Получалось неплохо: можно было купить дом и пару коров, и даже сколько-то земли… И еще жить какое-то время безбедно! Или какое-то продолжительное время, но бедно…

– Что такая веселая? – сказал Саратха, поворачивая лошадей. – Самая богатая в нашей деревне, что ли?

– А может быть! – засмеялась Мохини. Ее настроение улучшилось, и утренние беспокойства куда-то исчезли.

– Ну, жди теперь сватов! – попытался пошутить Саратха. И неудачно. Очень неудачно. Мохини перестала улыбаться, демонстративно хмыкнула и замкнулась в себе, до самой деревни не проронив ни слова, игнорируя все попытки Саратхи заговорить и извиниться.

8

Следующий месяц прошел для Мохини словно во сне. Она многое делала по дому, но сама будто в это время находилась где-то далеко-далеко. Каждое утро и каждый вечер она истово молилась Господу Шиве в своей комнате, но и днем она думала только о своей цели. Желание достичь ее становилось сильнее и сильнее и выросло так, что Мохини уже не могла нормально разговаривать с другими людьми, и ее начали считать больной. Даже пригласили кавираджу, доктора, несмотря на расходы, но тот сказал, что все в порядке.

Спустя неделю, Мохини получила от своего ростовщика деньги и через него же купила небольшой дом, внеся за него первый взнос. В деревне, конечно же, узнали, что Витта-дхан купил дом, но не придали этому особого значения – мало ли что могло прийти в голову ростовщику.

Мохини весь месяц не видела Муни (она больше не ходила к его ашраму), она не встречала даже Шанту, потому что первое время он не приходил в их дом за пожертвованием, а когда, наконец, появился, Мохини уступила право встречи дорогого гостя дочерям хозяйки. Те были рады, хотя через некоторое время Шанта приходить перестал. Да и к чему, ведь есть дома и поближе! Так зачем тащиться через всю деревню?

У Муни с учеником все шло по-старому. Муни успешно преодолел внутренний разлад, внесенный Мохини, а Шанта, лишенный объекта чувств, то есть не видя девушки, стал потихоньку забывать о ней.

А Мохини все молилась и молилась… К концу месяца, лишенная работы, не зная чем себя занять, она начала много читать. Пару раз ездила в город за книгами. Особенно большое впечатление произвела на девушку история про Вишвамитру и Менаку. Читая, она просто видела на их месте себя и Муни! «Жаль только у них родилась девочка, но это ничего, ведь у Менаки не было цели зачать сына, она просто соблазнила мудреца по приказу своего господина», – думала Мохини, размышляя над прочитанным. Она перечитывала историю много раз и мечтала. Молилась и мечтала. Но к концу месяца, Мохини поняла, что как бы она ни просила бога, Муни сам не придет, и она решила действовать… «Пусть я погибну или непременно добьюсь своего!» – сказала себе Мохини, отбрасывая все страхи. Шанс заработать от мудреца проклятие, а не сына, был велик, и девушка прекрасно это понимала, но одержимая идеей, не слушала доводов разума. «В конце концов, кто я такая? – говорила сама с собой Мохини. – Даже если я сгорю в огне гнева мудреца, что с того? Все только выиграют! Даже я сама! Может, следующее рождение будет более удачным».

Так прошел месяц…

9

…Начинался небольшой местный праздник. Все молодые девушки деревни собрались вместе, желая как следует развлечься. Пригласили и Мохини. Она хотела отказаться – не до развлечений ей было, но затем согласилась, имея кое-что в виду. Обычно ей не удавалось принимать участие в девичьих гуляниях: по праздникам она почти всегда была занята… Да и не звали ее – из-за работы не больно жаловали. Но тут, прослышав, что Мохини порвала с «поездками в город», решили пригласить. В качестве поддержки, наверное. Для начала девушки хотели пойти купаться на какое-нибудь безопасное лесное озеро, вдоволь поплавать, а потом устроить подношение богине Катьяяни, попросить хорошего мужа, попеть, поболтать и как можно больше съесть…

Мохини, зная этот примерный план, с утра подготовила все необходимое: ингредиенты для жертвоприношения, чистую одежду, вину, на которой умела красиво играть… Теперь она быстро готовила разные блюда: и острые, и соленые, и сладости. Ее руки умело бегали по столу от одного кушанья к другому, ничего не пропуская и не опрокидывая. Мохини знала, что без соревнования на маленькой лесной пирушке не обойтись, и не хотела проигрывать. Сложность в том, что многие блюда, которые она особенно хорошо готовила, не годились или почти не годились. Сложно, например, было взять что-то жидкое. Мохини сделала много молочных сладостей, которыми славилась и за счет которых хотела если не выиграть, то хотя бы не остаться незамеченной на общем пиру. Сестры Мохини, вернее дочки хозяйки, тоже собирались в лес и каждые пять минут покрикивали, торопя Мохини. У нее все было готово, и она ушла к себе в комнату, оставив пищу остывать.

Мохини еще раз помолилась Господу, отдохнула, слушая, как на кухне сестры гремят посудой (у них постоянно что-то падало), и стала собираться. Девушки договорились встретиться на краю деревни в середине дня, ближе к вечеру. Кто-то из девушек боялся, что они загуляются до темноты, кто-то втайне надеялся на это… Но все одинаково хотели развлечься и отдохнуть от домашних дел. Мохини надеялась на кое-что еще… Она вышла чуть раньше и медленно пошла к назначенному месту встречи.

Мохини пришла одной из первых. Но вскоре стали подтягиваться и остальные. Подходили все новые и новые девушки, шумно здоровались и сразу начинали говорить о том о сем, будто не делали этого целую вечность. Мохини только успевала приветствовать вновь прибывающих, перекидываясь с ними парой слов…

Смех, гам…

– Ну что, все собрались? Пойдем что ли? – сказала Падма-Лочани, дочь одного из местных брахманов. Она, благодаря происхождению, умела проводить необходимые обряды и потому считала себя (не без оснований) самой важной в этом молодом собрании. Ее почитали за то, что она брахманка и любили за то, что она не кичилась своим происхождением, была доброй и не гордой. Ведь дочери других брахманов деревни сочли ниже своего достоинства идти вместе со всеми.

Услышав Лочани, девушки немного поутихли и, готовые отправиться в путь, подняли с земли свои свертки.

– Я знаю одно озеро, – продолжала Падма-Лочани, – которое совсем не зарастает. В него втекает река и тут же вытекает, а потом бежит к Ганге. Пойдемте к нему.

Девушки зашагали по раскалившейся за день дороге в сторону леса.

– Это озеро холоднее других. Иногда оно даже очень холодное, – рассказывала Лочани. – Но в нем очень хорошо купаться в такие жаркие дни, как сегодня. От него совсем недалеко идти до Ганги, так что можно будет спуститься и поклониться священной реке. Взять воду для поклонения. Тогда жертвоприношение обязательно будет успешным.

– А где это озеро? – спросил кто-то.

– Знаете дом свинаря? Он живет за границей деревни. Так вот, от его дома немного вглубь леса и потом в бок по лесной тропинке. Там еще такое большое-большое дерево…

При этих словах сердце Мохини радостно екнуло.

– Но ведь там совсем неподалеку живет Муни Бабу! – Не одна Мохини знала окрестности… – Вдруг он или его ученик придут на то же озеро. А мы будем купаться…

Лочани не сразу ответила. Казалось, она даже не подумала об этом.

– Ну… – не очень уверенно начала она. – Это озеро не так уж и близко… Да и зачем им приходить к нему, ведь они живут на берегу самой Ганги!

Лочани вдруг усмехнулась и уже с уверенностью закончила:

– Разве святой будет совершать омовение в каком-то озере, а не в Ганге?!

– Да, конечно, – неожиданно для себя поддакнула Мохини и тут же смутилась. Но никто не обратил внимания на ее высказывание.

Группа девушек достигла границ леса. Все облегченно вздохнули, сойдя наконец с пыльной и жгучей дороги. Примятая трава тропинки приятно пружинила под босыми ногами, куковала кукушка, приковывая к себе внимание: девушки даже примолкли, напрягая слух. Но вскоре оживленная болтовня и смех снова зазвучали, соединяясь с мирными звуками леса.

Лочани шла впереди, указывая дорогу и что-то рассказывая; Мохини брела позади, погруженная в свои мысли и оттого неразговорчивая. Несколько раз с ней заговаривали разные девушки – Мохини многих интересовала, ее жизнь казалась им не такой обыденной, но быстро уставали от попыток ее расшевелить.

Группа миновала дом свинаря.

Вот и озеро. Все с облегчением опустили на землю свои ноши. Огляделись.

– Давайте все в одно место складывайте. Нужно оставить чистую площадку для жертвенного огня! – Лочани деловито оглядывала местность и прикидывала в уме, где что расположить.

– Ты что на самом деле будешь проводить жертвоприношение? По-настоящему? Как брахманы-мужчины?

– А что? – Лочани вглядывалась в группу девушек, пытаясь определить, кто ее спрашивает. – Я много раз видела, как это делает отец… И помогала ему. Иногда.

– Но ведь…

– Ну и что?! Почему девушка не может проводить?..

– Если узнают в деревне, нас поднимут на смех!

– Да, могут, – сказала одна из самых уважаемых девушек, вмешиваясь в спор. – Но зато как интересно сделать подношение богам самостоятельно. Еще и не известно, будут больше смеяться или завидовать! Лочани, а ты сама не боишься, что твой отец разгневается, если узнает…

– Нет. Разве что посмеется. Не больше, – ответила раздосадованная Лочани. – Если не хотите, то сделаем все как обычно, а потом просто разведем костер…

– Да ну вас! Сейчас еще поссоримся. Давайте пока просто искупаемся! А потом, когда оденемся в чистые одежды, и решим, будем делать все как обычно или еще как!

– Хорошо, Лочани? Согласна?

– Ну давайте! Что стоим?

– Пойдем пробовать воду! А то больно расхвалили нам это озеро…

– Оно действительно холодное?

– А в нем черепахи водятся?

– Ну пойдем! Раздевайтесь!

Лочани оставалось только согласиться:

– Хорошо, давайте сначала искупаемся.

Но ее уже не слушали, девушки поспешно сбрасывали одежду и спускались к воде. В лесу было не так жарко, как на дороге, но так же душно, поэтому Лочани вслед за всеми скинула платье и с наслаждением зашла в прохладные воды.

– О, как хорошо! Оно действительно холодное!

– Да! И я чувствую, как бежит вода!

– Это прямо не озеро, а река!

Все были довольны и с удовольствием плескались.

– Эй, Мохини, ты что, заснула там на берегу? Тебе помочь? – сказала одна из девушек и в шутку брызнула водой в Мохини, которая все еще не разделась и смотрела на купанье с берега.

– Ты что это делаешь! – наигранно рассердилась Мохини. – Ух, я тебя сейчас!..

Она вдруг решила, что не стоит лишать себя удовольствий, и если думать только о сыне и Муни, то можно и с ума сойти! Мохини, не раздеваясь, бросилась в воду и накинулась на свою «обидчицу», обдавая ее потоками воды и брызг. Завязалась короткая веселая схватка, к которой вскоре подключились почти все.

– Я убегаю! – запыхавшаяся Лочани устремилась к берегу, подгребая руками. – Ну вас всех!

Девушки успокоились, отдышались и еще какое-то время поплавали, пока Лочани на берегу вытиралась, одевалась и еще раз осматривала место предстоящего жертвоприношения. Полянка близ озера ей приглянулась, и Лочани стала доставать и рассматривать принесенные предметы, которые она утащила из дома. Вроде бы все, что нужно, было на месте. К этому времени на берег стали выходить остальные девушки, приятно замерзшие в проточных водах озера. Нагие и мокрые, с распущенными волосами, переливаясь каплями воды в лучах солнца, они казались какими-то лесными богинями. Радостно пересмеиваясь, девушки начали одеваться в чистые одежды и расчесывать мокрые волосы, подставляя их солнечным лучам.

Мохини тоже, вслед за всеми, вышла на берег. Она переоделась и подошла к Лочани, любопытствуя, что та делает. Лочани раскладывала различные предметы, предназначенные для жертвоприношения, и одновременно пыталась вспомнить точное назначение каждого.

– А, Мохини! – сказала Лочани, отрываясь от своего занятия. – Давай, помоги расчистить площадку для жертвенного огня.

Мохини и еще несколько девушек под руководством Лочани стали приводить поляну в порядок, убирая ветки, мусор и вырывая небольшие растения. Кто-то еще принес воды и сухих деревяшек для огня. Вскоре все были чем-нибудь заняты. Раздобыли даже глину! Ее размазали в центре поляны и, когда глина подсохла, получилась очень неплохая площадка для огня. Как только она была готова, Лочани стала укладывать дрова, стараясь делать это как можно правильнее, изо всей силы напрягая память. Ведь она десятки раз видела, как отец готовил жертвенный огонь! Нужно было просто как следует вспомнить. Дрова должны были стоять вертикально, сходясь верхней частью к центру и опираясь друг на друга. У Лочани никак не получалась аккуратная постройка, и несколько раз все рушилось. Наконец что-то более-менее устойчивое получилось, но Лочани боялась дыхнуть, опасаясь, что деревяшки снова повалятся друг на друга. Приказав всем ходить тихонько, чтобы не «трясти землю» вокруг глиняной площадки, Лочани стала осторожно раскладывать подношения. Все, что принесли с собой девушки, было положено вокруг жертвенной площадки. Чего тут только не было! Множество горшочков со всевозможными жидкими и полужидкими кушаньями, пальмовые листья, на которые выкладывали все, что можно… Желтые, красные… блюда всех цветов радуги красовались повсюду.

– Давайте быстрее! – Лочани забеспокоилась. Она решила, что аромат всего этого вкусного богатства привлечет нежелательных насекомых и животных. А в воздухе уже кто-то подозрительно жужжал…

Лочани села перед площадкой с дровами. Все девушки последовали ее примеру, рассаживаясь полукругом за кушаньями. Лочани поправила емкость с чистым топленым маслом и, волнуясь, достала все, что нужно для получения чистого огня. В руки она взяла гибкую палку, на концы которой была натянута тонкая веревка. Это устройство напоминало маленький лук, но посередине веревка образовывала маленькую петлю, а в петлю вставлялся стержень из специального твердого дерева. Этот стержень устанавливался в отверстие дощечки из такого же дерева, а в отверстие Лочани насыпала легковоспламеняющийся древесный порошок. Затем, держа одной рукой изогнутый «лук», а другой дощечку, Лочани стала быстро водить устройство туда-сюда, от чего стержень в петле натянутой веревки начал вращаться с огромной скоростью. Скоро из отверстия в дощечке потянулся легкий дымок. Вокруг раздались радостные возгласы, и Лочани еще сильней завращала стержень. Девушки ожидали увидеть огонь с минуты на минуту, но он не появлялся. Лочани уже устала, ее движения становились медленнее, а на лбу выступили капельки пота. Дымок струился, становился гуще, но это уже не радовало. Рука постепенно немела, и Лочани подумала, что если огонь прямо сейчас не появится, ей придется остановиться, а потом начинать все с начала. Она так разволновалась, что готова была вот-вот расплакаться.

– Ой! – Кто-то из девушек хлопнул себя по щеке. Это первые комары-разведчики обнаружили лагерь. Предсмертный писк одного из них дал сигнал всем кровососам в окрестности, и через минуту все девушки зашлепали себя по разным местам.

– Лочани, давай скорее! А то нас съедят!

– Да, пусть будет побольше дыма. Они этого не любят!

Лочани беспомощно оглянулась и из последних сил зашевелила рукой.

– А ну брысь! Вас еще не хватало!

Лочани снова оглянулась и заметила, как кто-то гонял муху, которая пыталась сесть на пищу. «Так у меня все подношение осквернят! Сейчас еще муравьи приползут, и тогда прощай жертвоприношение!» – возмутилась Лочани и, гневаясь, совсем забыла об усталости. Ее рука как заново родилась и без устали задвигалась, будто птичье крыло в полете. Повалил густой дым вперемешку с древесной пылью… Внезапно, когда все уже ни на что не надеялись, размолотое дерево полетело мелкими искрами и вспыхнуло неуверенным огнем. Лочани бросила палку и быстро подложила сухой травы. Огонь как бы нехотя перебрался на нее, словно пробуя на язык новую еду и, постепенно входя во вкус, сменил кислую гримасу на радостное пощелкивание. Дальше было просто. Лочани делала все, как ее отец, подражая даже в мельчайших деталях, потому что сама девушка не знала, что важно, а что нет, что можно опустить, а что совершенно необходимо. Поэтому Лочани совершила несколько небольших технических ошибок, которые все равно никто не заметил (только сама Лочани спустя какое-то время вспомнила о них).

Дым жертвенного огня разогнал крылатых насекомых, но девушкам все же не сиделось спокойно. Все хотели есть и жадно поглядывали на многочисленные кушанья. Наконец Лочани вылила остатки топленого масла в затихающий огонь, девушки торопливо обошли площадку необходимое количество раз и остановились в ожидании.

– Ну… можно есть-то? – не выдержал кто-то.

– Да…

Тут же все оживились, заговорили и стали рассаживаться вокруг еще дымящихся углей. Никто из девушек не смотрел, рядом с чьей пищей она села; каждая старалась, чтобы как можно больше подруг попробовали приготовленные ею блюда. Мохини было по-настоящему весело, она старалась войти в новый круг общения, которого ранее была лишена. Она активно угощала старших девушек, и те отдавали должное ее кулинарному мастерству, по-доброму завидуя.

Первый голод прошел, и девушки перестали без разбора поглощать все, что ни попадется. Потекли медленные беседы под неторопливое жевание и жестикуляцию рук с кусками чего-нибудь.

– Эй, девочки! Только не наедайтесь! А то мы позасыпаем ведь тут все… – спохватился кто-то, но слишком поздно: многие уже так нагрузились, что кидались шариками из сладкого сгущенного молока.

– Ничего, мы и так… ик!.. хорошо… проведем время…

– Уж не сомневайся!

– Мы, э-ээ… Да!

Надо сказать, что на пиру выпили большое количество варуни, особого медового напитка. Поэтому девушки были, скажем так, навеселе, а кто-то просто откровенно напился. Варуни – это не спиртное. Кто бы стал пить спиртное? Но пьянил варуни здорово, хоть и не так безобразно, как какая-нибудь рисовая водка, которую контрабандой несколько раз привозили в деревню. Не было после варуни ни похмелья, ни больной печени…

Лочани неодобрительно оглядела подруг. Сама она едва прикоснулась к хмельному напитку. И то только по необходимости – этого требовал обряд жертвоприношения.

– Ну и что мне с вами теперь делать? – тихо сказала она.

– Пойдемте-ка гулять по лесу! – откликнулась Мохини, которая все время находилась с Лочани и слышала, что она говорила. Мохини была под хмельком, но только слегка, до той степени, когда теряют страх, но еще сохраняют чувство меры.

Другие девушки услышали Мохини.

– А что? Это правильно! Давайте, пойдем!

– Мы так наелись… О-ой!

– Ну и сидите здесь!

– А и посидим!

– Да не спорьте! Надо идти, разогнать пищу. Мой отец говорит, что после еды надо гулять, тогда…

– А мой отец говорит, что после сытного обеда надо вздремнуть!

– У нее отец – кавираджа, а твой – просто сапожник!

– Сама ты дочь сапожника! Мой отец…

Назревала ссора. Девушки начали громко ругаться, и Лочани не выдержала:

– Да замолчите вы! – Повисла тишина. – Кто хочет, берите музыкальные инструменты и пойдем вдоль реки, прогуляемся, найдем хорошее место и там попоем всласть, а кто не хочет, пускай остаются здесь, а когда вдоволь наваляются или выспятся, найдут нас – мы далеко не уйдем…

Большинство девушек послушно собрались и пошли за Лочани. Она направилась вниз по реке. Прошли озеро и полянку. По едва видной тропинке стали пробираться среди деревьев. Все совсем забыли, что ниже у Ганги живет Муни Бабу. Кроме Мохини. Она-то все прекрасно помнила! И если бы не неожиданная помощь Лочани, Мохини сама попыталась бы как-то привести девушек поближе к ашраму мудреца. Сейчас, идя вслед за Лочани, Мохини про себя молилась, чтобы та вела в нужное место, как можно ближе к месту обитания Муни, но не настолько близко, чтобы какая-нибудь из девушек сообразила, где они. И Мохини знала такое место. Как раз к нему, словно отвечая на молитвы подруги, шла теперь Лочани.

– Наверное, хватит идти, – сказала вдруг Лочани, выйдя на небольшое открытое пространство у реки. – Здесь хорошо?

Мохини тревожно огляделась: до Ганги еще далеко.

– Может, пройдем чуть ниже? – неуверенно произнесла она.

– А зачем? Здесь хорошо: с одной стороны деревья, с другой река, везде мягкая зеленая трава. И не жарко.

– Да. А на берегу Ганги раскаленный песок и высохшая желтая трава.

– И солнце, от которого не скроешься…

– Можно снова в воду… – Мохини сделала еще одну слабую попытку.

Но ей даже не ответили.

– Нет, здесь хорошо. Остановимся.

– Ладно, располагайтесь, – заключила Лочани, и все с воодушевлением стали устраиваться на полянке.

Мохини пришлось подчиниться. Она не знала, будут слышны их голоса на берегу Ганги или нет. Скорее всего – нет. Уж слишком далеко. Но что было делать? Мохини достала свою вину и тихонько провела пальцами по струнам…