Текст книги "Виток клубка"

17

Всю ночь Муни снилась Мохини. Он слышал ее голос, он видел ее прекрасное лицо и великолепную фигуру. Она танцевала перед йогом в свадебном наряде. Красное сари развевалось, а колокольчики на лодыжках девушки звенели в такт песне. Мохини пела. Глупая деревенская песенка про весну и погубленную любовь во сне казалась наполненной каким-то глубоким смыслом.

Вдруг Мохини, не переставая кружиться в танце, приблизилась к йогу.

– Танцуй со мной! – сказала она и протянула Муни ладонь, покрытую красной краской.

Муни оглядел себя. Он был в теле юноши, одетого в брачный наряд. Он взял протянутую руку… И они закружились в танце, словно павлины после сезона дождей…

Муни в ужасе проснулся. Он сбросил одеяло, вскочил и, не тратя время на молитвы, бросился в Гангу!..

Мохини досматривала сладкий сон. Она держала на руках маленького сына, который сосал ее грудь. Малыш смотрел на мать большими красивыми глазами и довольно «угукал». На шее малыша висел брахманский шнур…

Мохини улыбнулась во сне, только сейчас поняв, что видит именно сон. А значит, она должна была скоро проснуться.

«Это вещий сон», – подумала она, еще держа на руках младенца, а через секунду она уже была в своей комнате и смотрела на первые лучики солнца, нерешительно пробравшиеся в комнату.

Мохини прислушалась. За стеной болтали «сестренки». Мохини разобрала только периодически повторяющиеся «Ну сколько можно спать?!» и хозяйские «Не будите, пускай отоспится после такой ночки!»

«Вообще-то, пока ничего такого и не было!» – весело подумала Мохини и сладко потянулась. Она еще долго нежилась в постели, пользуясь столь редкой возможностью. Она думала о будущем, о сыне, о том, что сегодня произойдет.

На минуту в уме Мохини проснулись сомнения: «А может, лучше Шанта?» И сразу Мохини ощутила смятение. Богатая семья, муж, положение…

«Нет!» – прикрикнула на себя Мохини. Она вспомнила месяц, плывущий перед ней, словно показывая дорогу, она вспомнила образ Шивы, явившейся ей там, за холмом, и то, как Шива превратился в Муни…

– Нет! – уверенно повторила Мохини и повернулась лицом к портрету Ашутоши. – Нет, Господи, я не отступлюсь!

И сразу в сердце Мохини вернулся покой. Она снова заулыбалась, тихонько потягиваясь и наблюдая, как солнце все смелее проникает в комнату…

Муни выбрался из Ганги, взял подстилку из священной травы куша, отошел подальше от того места, где спал, и сел медитировать.

Он проанализировал образы сна, зафиксировавшиеся в уме.

Обычно йоги не видят снов. Ведь сон – это игры необученного ума. А йога и неконтролируемый ум – несовместимые вещи. Когда тело расслаблено, а разум спит, ум часто берет верх и начинает играть образами. Это и есть сон, видение, отражение нереализованных желаний ума.

Муни впервые в жизни видел столь игривый сон, и выводы были неутешительными: йог терял контроль над умом.

Йог поморщился и отключился от внешнего мира, глубоко нырнув в мир собственного тонкого тела.

Муни открыл третий глаз. Теперь он снова мог видеть. Мир преобразился. Исчезла земля и небо, исчезла вода и воздух, деревья и холмы…

Вокруг… Нет, нельзя было сказать, что «вокруг». Потому что понятие пространства тоже исчезло. Не стало точек отчета, а, значит, исчезли объемы и расстояния. Впрочем, одна точка отчета осталась. И она же и стала всем. Тонкая струна ума, натянутая вне пространства, вне объема. И она же была всем, потому что дрожание струны создавала колебания, из которых и состоял тонкий мир. В этом мире не было ничего, кроме натянутой струны и ее колебаний.

Но вот в мире ума появилась еще одна точка отчета. Сам Муни, отделив себя от своего ума, невидимо проник в собственный тонкий мир.

Тонкая струна дрожала, распространяя «разноцветные» потоки. Они и становились миром «вокруг» струны. Но лишь условно вокруг, потому что эти потоки тоже были по сути той же самой струной…

Муни посмотрел со стороны на собственный ум-струну и увидел, как от нее тут же отделился мутный поток досады. Муни легко проанализировал причину, и тут же от струны отделился поток-улыбка. Оказалось, что ум раздосадовался, когда Муни «увидел» слишком частые колебания струны. То есть самого ума. И «улыбнулся» ум оттого, что Муни понял причину колебания-досады.

Муни сосредоточился, и попытался успокоить дрожание «струны». «Вокруг» сразу стало светлее и прозрачнее. Муни понимал, что его «внутренняя струна» сейчас сильно напряжена. Почти как у мирянина. В лучшие времена «струна» вообще не колебалась, или колебалась редко, не принося беспокойств хозяину. Это были времена хорошей медитации, когда «струна» была безупречно натянута, а значит, и тонкий мир был полностью прозрачен, без потоков и завихрений. Именно через такой тонкий мир, лишенный колебаний ума, можно видеть очень и очень глубоко, вплоть до трансцендентного мира Брахмана. А иногда даже можно было увидеть свет за брахмаджьоти…

Но сейчас тонкий мир Муни был подобен мутному озеру в сезон дождей, когда потоки воды поднимают со дна ил, муть и гнилые водоросли.

Муни усилием воли замедлил колебания «струны» и стал изучать потоки и завихрения. Те, что были условно дальше, относились к прошлому. Иногда потоки сохранялись годами. Вон очень далекий, но до сих пор не рассеявшийся водоворот обиды… Тогда Муни было три годика, и он без спросу взял купленные отцом фрукты, желая предложить их домашним божествам. А отец поймал его с корзинкой и, подумав, что сын украл фрукты для себя, наказал маленького Муни…

Йог давно забыл об этом случае, а поток сохранился. Где-то далеко, но сохранился. Муни «прошелся» по нему и рассеял. Потом вернулся к самой струне. Сейчас не время было заниматься старыми «волнами».

Муни внимательно смотрел за медленными колебаниями струны. Сейчас, когда она перестала дрожать, создавая сотни колебаний в секунду, можно было проследить за основными потоками. Муни следил за каждым. Вот поток, отделяющийся от струны с завидной регулярностью. Муни поплыл в нем… Нет, не то. Это был поток-беспокойство за пропавшего ученика. Он сам рассеивался где-то недалеко от породившей его струны. Было еще несколько подозрительных потоков, но Муни довольно быстро их распознал. Не то. Не то.

Муни слишком смутно представлял, что он ищет, и уже почти отчаялся, как приметил один поток-змейку, который ловко уходил от внутреннего взора Муни. Этот незаметный поток отделялся от струны часто, но почти тут же быстро уплывал, словно маленькая черная змея…

Муни попытался поймать «змейку», но она ловко ускользала, тут же теряясь среди других потоков.

«Ты кто?..» – и широкий поток удивления пошел во все стороны от струны-ума.

Муни снова успокоил дрожание струны и теперь сосредоточился только на «змейке», на маленьком черном потоке, регулярно отделявшемся от ума.

Муни больше не пытался схватить ее. Просто наблюдал. А потом стал медленно «двигаться» в направлении, куда стремилась «змейка». Теперь Муни не сомневался, что нашел то, зачем нырнул сегодня в тонкий мир.

Муни тихонько следовал за юркой «змейкой», то и дело теряя ее среди более заметных потоков. Но вскоре, благодаря умению и сосредоточенности, Муни видел только «змейку», а она, видимо, больше не чувствовала на себе «взгляда» Муни, потому что не скрываясь плыла к своей цели. Муни следовал за ней…

Вдруг он увидел чужое, смутно знакомое тонкое тело!

Йог от неожиданности потерял «змейку» и «остановился», вместе с ней потеряв и направление. Муни «замер», уверенный, что вскоре «змейка» появится снова. Ведь этот поток отделялся от струны регулярно и вряд ли менял «маршрут». Муни хотел коснуться чужого тонкого тела, но для этого надо было выделить какой-то поток, а Муни не должен был этого делать, так как ему необходимо было узнать, как его ум касается этого тонкого тела в естественной ситуации, то есть в виде «маленькой черной змейки».

Таинственный поток не заставил себя ждать, и вскоре Муни опять следовал за «змейкой», которая уверенно скользнула к чужому тонкому телу.

«Так и есть…» Тонкое тело Муни соприкасалось с неизвестным тонким телом с помощью этой «змейки». Йог не отрываясь следовал за юрким потоком.

Вдруг Муни заметил, что «змейка» стала расти. Она утолщалась прямо на глазах и когда, наконец, достигла цели, это уже была не «змейка», а «питон»! Как только поток коснулся цели, Муни узнал, кому принадлежит тонкое тело. Это была Мохини!..

А через мгновение Муни понял, что за «змея» вела его к ней!..

Йог вышел из медитации… Солнце уже давно поднялось. Скоро полдень. Муни провел в тонком мире несколько часов физического времени.

Муни вздохнул. Теперь ему было все ясно. Змея, которая пыталась быть незаметной и маскировалась под другие потоки, была вожделением. Самым опасным и непримиримым врагом йогов. В уме Муни испытывал к Мохини вожделение. И если дать ему волю, то из безобидной змейки оно очень быстро превратится во всепожирающего дракона!..

Вопрос был решен. Муни не мог удовлетворить желание девушки, так как его тонкое тело не было чисто по отношению к ней.

Муни вспомнил прекрасное лицо Мохини, ее соблазнительную фигуру, тяжелые плотные груди и крутые, как хобот слона, бедра… И даже сейчас, находясь в физическом мире, Муни почувствовал, как внутри «питон» стал еще толще и длиннее…

– Он задушит меня, если я дам ему волю, – сказал Муни и поднялся с подстилки для медитации. – Она обещала прийти после полудня, но меня не будет здесь. Я должен отвергнуть ее! Никого не обнаружив в ашраме, она сама догадается о моем решении…

Муни посмотрел в сторону джунглей.

«Я найду Шанту, и мы пойдем в другое место», – решил Муни, направляясь от Ганги к лесу…

Мохини очень не хотелось выходить из комнаты. Предчувствуя бесконечные расспросы, причем, скорее всего, расспросы с пристрастием, Мохини лежала до последнего, пока даже хозяйка не потеряла терпение и не постучала в дверь.

– Мохини, ты живая там?! – услышала девушка тревожный голос. Мохини сообразила, что вокруг все не только полны любопытства, но и тревожатся за нее. Вот и хозяйка разговаривала из-за двери, видимо, боясь войти и увидеть жертву проклятия брахмана.

– Все хорошо! – откликнулась Мохини. Она встала и глянула в зеркало. Не превратилась ли, действительно, за ночь в страшное чудище?..

– Тогда чего валяешься? Или собралась сегодня спать до обеда? – возмутилась женщина. – Ночные гулянки до добра не доводят. Давай, выходи, а то у нас все из рук валится… от любопытства.

Мохини вздохнула. Рассказывать что-то все равно придется. Только вот что? Про предложение Муни насчет Шанты? Тогда придется объяснять, почему она отказалась, а этого в деревне не поймет никто… Рассказать правду? Мохини криво усмехнулась при этой мысли. Нет, она не сумасшедшая. По крайней мере, настолько… Что же рассказать?.. Мохини думала над этим вопросом все время, пока проводила различные утренние процедуры. Но тянуть бесконечно было нельзя, потому что все женщины семьи и ближайшие подружки, которые толклись в доме с самого утра, обступили Мохини с явным намерением больше никуда ее не отпускать, «пока не узнают всю правду».

Мохини обреченно вздохнула и села рассказывать…

Девушки болтали несколько часов, пока, наконец, совсем не утомили Мохини и не утомились сами. Вскоре девушки стали разбегаться по домам, причем каждая уносила с собой свой вариант истории.

Мохини с облегчением проводила последнюю гостью, и вернулась в комнату.

Пора было собираться. Скоро полдень, а Мохини была еще совсем не готова. Девушка открыла шкафчик, где хранила все свои богатства: украшения, духи, ароматические масла, благовония, травы и притирания, возбуждающие в мужчинах страсть…

Мохини выбрала самые лучшие украшения и самые дорогие масла. Отложила. Взяла несколько сильнодействующих аюрведических снадобий и пошла на кухню готовить. Она быстро, стараясь быть незаметной, сделал несколько блюд, удобных для переноски. На кухне никого не было. Сестренки разбежались по соседям, а мужчины семьи на кухню без особой надобности не заходили.

Мохини собрала приправленные особым образом сладости и вернулась в комнату. Дала кушаньям остыть, а потом хорошенько завернула в пергамент и чистую ткань.

Потом Мохини вернулась к украшениям и косметике. Сейчас все это использовать было нельзя, ведь девушке необходимо было хранить в тайне свои планы. Мохини завернула отобранные украшения и масла еще в один кусок ткани и критически посмотрела на два свертка…

– Ничего не забыла? – спросила себя Мохини и задумчиво оглядела комнату. Заметила собственное отражение в зеркале и всплеснула руками. Потом засмеялась и подошла к шкафчику с одеждой.

– Самое главное-то и забыла! Вот ведь!.. – Мохини достала из самого дальнего угла шкафа сложенное красное сари, ни разу ненадеванное. Завернула его в неприметную ткань и положила к первым двум сверткам.

– Вот теперь, вроде, все! – решила Мохини. – Только еще помолиться…

Девушка повернулась к изображению Шивы и долго пыталась сосредоточиться, но сегодня ей это не удалось. Мохини была слишком уверена в успехе. Формально помолившись, Мохини перевела дух и собрала приготовленные свертки.

– Ну, с Богом! – сказала она, открывая дверь…

Муни вошел в лес и тут же остановился. Он уже давно так много не ходил. Йог почувствовал сильный голод и недовольно огляделся, словно надеясь увидеть какого-нибудь крестьянина, который напоит молоком и поделится своим рисом. Крестьянина Муни не увидел, зато совсем рядом заметил несколько банановых деревьев. Йог подошел ближе, поднял голову и с удовольствием обнаружил связки спелых плодов. Сюда, видимо, не добирались деревенские мальчишки, опасаясь гнева мудреца.

Муни изо всех сил потряс пальму с самыми спелыми плодами, но без всякого результата. Только пара попугаев взлетели, да и то не надолго.

Муни прикинул, сможет ли он залезть наверх, но сразу оставил эту идею. Он даже в детстве не лазил по деревьям!..

Муни задумчиво смотрел на большую связку бананов на верхушке пальмы и думал. Но эти раздумья сытости не добавляли, и голод распалялся все сильнее и сильнее.

– Вот ведь глупец! – вдруг четко сказал Муни сам себе и криво усмехнулся. – Вот ведь к чему приводит общение с женщинами! К глупости, слабости и зависимости!..

Муни сел под пальмой, потом встал и пересел чуть в сторону.

Йог перешел на тонкий уровень и стал «смотреть» вокруг. Почти сразу он нашел то, что было нужно. Совсем рядом билась слабая, но быстрая струна тонкого тела обезьяны.

Муни резко и властно блокировал колебания чужого ума и подчини «струну» своей воле. Где-то в физическом мире среди листвы застыла бедная мартышка, не понимая, почему это ей больше ничего не хочется. Ни скакать по деревьям, ни искать блох в шкуре подружки, ни даже саму подружку…

Муни стал играть на чужой струне, создавая нужные ему колебания.

В физическом мире обезьяне вдруг чрезвычайно захотелось бананов. Причем не просто бананов, а бананов именно вон с того дерева, под которым сидит какое-то непонятное, но вроде безобидное, существо. Обезьяна сделала несколько прыжков и оказалась на дереве с вожделенными бананами. Но вот чудеса! Как только она собралась сорвать первый банан и утолить внезапно проснувшийся голод, у нее полностью пропал аппетит. Обезьяна недоуменно вертела в лапах сорванный плод. А потом ей почему-то захотелось бросить его вниз, и она бросила. Желтый банан так забавно упал в зеленую траву, что обезьяне вдруг захотелось сбросить вниз целую связку. Обезьяна несколько минут отрывала самую большую и спелую связку, пока и она не полетела вниз, чуть не задев странное существо, похоже и не живое… Обезьяна еще раз посмотрела вниз, а потом вдруг полностью потеряла интерес и к бананам и к существу внизу. Зато вновь проснулось так внезапно исчезнувшее желание погладить любимую подружку…

Муни вышел из медитации и проводил взглядом убегающую по верхушкам деревьев обезьяну…

Мохини выскользнула из дома и быстро направилась к Ганге. Она собиралась пойти к привычной заводи, где обычно купались девушки, принять омовение, подготовить себя и прямо по берегу реки пойти к ашраму Муни. Только сейчас Мохини подумала, что в купальню могут прийти и другие девушки. И как тогда быть? Как объяснить свой наряд? Как объяснить аромат дорогих масел и духов?..

Мохини резко повернула с дороги к Ганге и окольными путями, стараясь избегать деревенских улиц и любопытных глаз, направилась в лес. Она вспомнила, как они с девчонками плескались в прохладных озерах…

«Почему бы и нет? – подумала Мохини. – Конечно, озера – это не священная Ганга, но зато там меня никто не потревожит! А потом я выйду по лесной тропке прямо к ашраму мудреца… отца моего будущего ребенка!»

Мохини улыбнулась и уверенно зашагала по дорожке, прорубленной и протоптанной деревенскими жителями…

Муни, наверное, никогда в жизни еще столько не съедал за один раз! От большой связки бананов осталось всего несколько плодов, помятых при ударе о землю.

Муни удовлетворенно улегся на левый бок и долго лежал, чувствуя, как энергия растекается по телу.

– Что все-таки случилось с моим Шантой? – наконец спросил себя Муни, решив, что достаточно отдохнул после обеда и пора в путь. – Скорее всего, он где-то недалеко от протоптанной тропки. Вряд ли он забрался далеко в джунгли… Ша-анта-а-а!

У Муни был сильный, трубный голос. Йог прислушался, как его зов разнесся по лесу, заставив на минуту замолчать неугомонных птиц.

Муни встал и пошел по тропинке, внимательно оглядываясь по сторонам и время от времени зовя ученика…

Мохини шла. Дорожка давно превратилась в тропинку, а тропинка – в едва заметную тропку. Мохини уже два раза останавливалась около вполне подходящих озер, но что-то гнало ее дальше… Вот и третье озеро, безупречное, почти не заросшее, с проточной водой. Лучше не бывает. Мохини остановилась, прислушалась к внутреннему голосу.

– Может, здесь? – спросила она. Но опять, как и первые два раза, что-то внутри недовольно завозилось, и Мохини, вздыхая, пошла дальше. – Но следующее озеро – последнее!

Вскоре Мохини вышла к небольшому озеру. Наверное, его и нельзя было назвать озером. Скорее, сильно разлившимся ручьем.

– Здесь? – спросила себя Мохини. Внутри было спокойно. – Ну и чем здесь лучше, интересно? Тут мне воды по пояс только! Впрочем, хватит и по пояс. Мне же не купаться…

Мохини попыталась увидеть небо сквозь верхушки деревьев. Толком ничего нельзя было разглядеть, но Мохини и так знала, что сейчас – самая жара, но уже через полчаса она начнет потихоньку спадать, и ей надо быть в ашраме Муни, как она и обещала.

Мохини скинула одежду, развернула два свертка, оставив нетронутым только один, с угощением для «жениха». Сбрызнула водой новое красное сари и полезла в прохладную воду.

Девушка долго мылась, стараясь впитать из воды как можно больше свежести. Она два раза натерлась принесенной из дома смесью сухого коровьего навоза с травами, тщательно сполоснулась и, наконец, выбралась на берег. Теперь предстояло самое приятное. Мохини открыла флакон с дорогим сандаловым маслом и несколько минут стояла, наслаждаясь неземным ароматом. Потом она щедро стала наносить масло на свое молодое, раскрасневшееся после купания тело…

Муни старался не сходить с главной тропинки, опасаясь заблудиться. Ведь он никогда раньше не бродил по лесу.

Только однажды он сделал небольшой крюк, обойдя нечистое жилище свинаря.

Муни все реже звал ученика по имени, а вскоре и вовсе перестал. Теперь он больше прислушивался, стараясь уловить каждый подозрительный шорох.

Наконец йогу надоело бесплодное шатание по лесу, и Муни решил, что выберет подходящее, достаточно удаленное от Ганги место, и сядет медитировать, надеясь разыскать Шанту в тонком теле.

Внезапно Муни почувствовал удивительный аромат! Словно пронесся ветерок с райских планет…

Муни остановился как вкопанный и принюхался.

Да, ему не показалось. Пахло сандалом, причем самым лучшим.

«Неужели здесь где-то есть сандаловые деревья? – подумал Муни. – Нет, не может быть, их бы давно нашли…»

Муни напрягся. Рядом несомненно кто-то был. Йог чувствовал это. Он прислушался, но ничего особенного не услышал. Журчала вода. Видимо, совсем неподалеку протекал лесной ручеек. В кронах деревьев щебетали птицы… Все как обычно! Но откуда этот аромат?..

Мохини закончила с маслом и принялась за украшения. Но только она взяла золотые серьги, как послышался треск. Словно сквозь кусты пробирался какой-то лесной зверь.

Мохини в испуге повернулась на шум и… На нее, не отрываясь, смотрел Муни!

Глаза девушки широко раскрылись, она неловко улыбнулась и застыла, не помня себя…

И только голос кукушки вернул Мохини к действительности. Она залилась краской стыда, схватила с земли сари и прикрылась.

– Вы пришли, чтобы выполнить свое обещание? – робко спросила Мохини. Ее нежный голосок заставил очнуться и Муни.

– Да, – вдруг сказал йог едва слышно. Он шагнул к Мохини, взял из ее рук сари и с силой подбросил его вверх.

Красное сари взлетело высоко, развернулось и стало медленно опускаться на землю.

Но, коснувшись земли, шелковая материя накрыла не два тела, а одно…