Текст книги "Белый лебедь на черной реке. Мифы финно-угорских народов"

Откуда на небе месяц

Жил в лесу один человек. Скучно стало ему в одиночестве, и решил он сходить поглядеть, есть ли еще на земле люди.

Шел он по лесу и набрел на избушку, в которой жила одинокая женщина. Стал он жить вместе с нею. Но увидев, что у этой женщины жизнь короче, чем у него, оставил ее и пошел дальше. И еще одна избушка встретилась ему по пути, и другая женщина жила в ней, и опять не понравилось человеку, что короткая жизнь суждена и этой женщины; не пожелал он остаться с ней и пошел дальше. Наконец мужчина встретил женщину, у которой продолжительность жизни была такая же, как и у него. Стали они жить вместе. Через какое-то время соскучился он по дому, захотел навестить свое прежнее жилище. Не хотела отпускать его жена, но мужчина все же отправился в путь. Побывал дома и возвращается к жене. Подошел к месту, где жила его первая жена, а избушки-то нет. Вдруг откуда-то выскочила разъяренная бывшая супруга и погналась за ним. Пустился мужчина наутек, добегает до места, где жила его вторая жена, и все повторилось снова: избушка куда-то исчезла, а покинутая спутница жизни присоединилась к погоне. Добегает мужчина до дома, кричит жене, чтобы скорей открыла дверь. Юркнул было в открывшуюся дверь, но тут обиженные женщины настигли его, крепко в цепились в ноги, тащат неверного обратно. Но третья жена не дает муженька на расправу, в свою очередь, втаскивает его в дом.

Так и разорвали они мужчину на две части. Но жить он остался все же с третьей женой. Жена его – это солнце, а он – месяц.

Жители солнца и луны

На солнце тоже люди живут, так же, как и на земле: охотятся, ловят рыбу. Только хлеба они не едят.

На месяце видны ведра на коромысле, а взялись они там вот откуда. Пошли раз дети лунной ночью за водой и стали дразнить месяц. А он их взял и утянул к себе вместе с ведрами. С тех пор они там и живут.

Крылатые люди созвездий

Жили в краю хантов три крылатых человека: один – на реке Вахе, второй – на Оби, а третий – неведомо где, может быть, на Енисее. Поспорили они, кто из них первым догонит лося. Человек, живший на Вахе, бросил котел, чтобы было легче бежать. Так с тех пор и бегут они по следам лося: это три звездочки, а ковш рядом – это котел, брошенный одним из охотников.

Потоп

У бога Торума родился сын. Он велел жене запереть его в круглый каменный дом.

– Когда-нибудь я приду за тобой, – сказал он на прощание ребенку.

Вырос сын Торума в заточении. Недоумевая, почему отец все не приходит, он разрушил каменный дом и увидел солнце, а под ним город, в котором стоял золотой дом. Сын Торума понял, что там и живет его отец. Вышел Торум навстречу сыну, укоризненно покачал головой:

– Ну зачем ты пришел? Я же сказал, что приду сам, когда наступит для этого время! Если бы ты подождал, то не было бы на свете человека сильнее и хитрее тебя. А теперь живи как знаешь.

Рассердился юноша, что так неласково встречает его родной отец, и, резко ответив Торуму, повернулся и ушел прочь.

Поселился парень у слуги Торума. За гостеприимство он отплатил хозяину тем, что вступил в греховную связь с его женой. Когда это открылось, созвал Торум народ и потребовал убить прелюбодея. По воле бога люди разожгли костер и бросили туда юношу. Когда костер догорел, пораженный народ увидел, что на этом месте разлилось маленькое озерцо, по которому плавает гусенок.

О чуде доложили Торуму. Но безжалостный бог велел застрелить гусенка. Целые сутки пускали люди в гусенка стрелы, но не могли причинить ему вреда. Через какое-то время они увидели, что гусенок исчез, а вместо него появился сын Торума. Юноша пришел в дом приютившего его слуги и предложил решить их спор поединком. Свернул парень голову слуге. За это преступление его отец прогнал юношу из небесной обители на землю.

Сын Торума стал защитником и покровителем людей, и они начали поклоняться ему, забыв прежнего бога. Разгневался на них за это Торум и решил испепелить землю огненным потопом. От сына бога не укрылось намерение отца, и по его совету люди стали приносить жертвы Торуму, стремясь умилостивить рассерженного бога. Но Торум был непреклонен.

Настал день, определенный Торумом для суда над людьми. Все плакали и молили о пощаде. Сын Торума утешал их как мог. Вдруг с неба послышался шум воды. Целую неделю в небесной выси бушевала вода, не обрушиваясь на землю. Недоумевал Торум, куда девается низвергаемая им вода. Присмотревшись получше, бог увидел между землей и небом медное корыто, куда собралась вся вода. Кончилась у Торума вода, и больше нечем ему было погубить землю. Так она была спасена от потопа.

Как собака лишила человека бессмертия

Раньше люди умирали лишь на время, а потом оживали. Но однажды собака, не знавшая, как оживить своего умершего хозяина, пошла искать того, кто мог бы ей это сказать. Приходит она к Торуму.

– Положи своему хозяину на ноги камни, а на голову гнилушки, он и оживет, – сказал ей бог.

На обратном пути собаке встретился черт. Узнав о совете Торума, он деланно расхохотался:

– Ха-ха, вот умора! Да разве этим можно оживить! Наоборот надо делать: на ноги гнилушки, а на голову камень.

Засомневалась собака, не знает, как ей поступить. Взяла да и последовала совету черта. Не проснулся больше ее хозяин; с той поры и стали люди умирать насовсем.

А собаку проклял Торум за то, что она усомнилась в его словах:

– Вечно носить тебе теплую мохнатую шкуру, жить во дворе и питаться объедками хозяев!

Богатырь, превратившийся в медведя

Жил один сильный охотник. Целыми днями он неутомимо бродил по лесу, выслеживая зверя. Однажды он заблудился. Бродил-бродил богатырь, с трудом отыскал тропинку. Да вот беда: лежит поперек нее поросшая мхом колода, такая огромная, что даже ему через нее не переступить. Долго пытался охотник перелезть через колоду – все тщетно. В отчаянии снял он одежду, чтобы избавиться от лишнего веса, и так, нагишом, кое-как переполз, весь вымазавшись мхом. Но едва богатырь оказался по другую сторону от колоды, как почувствовал страшную тяжесть. Глянул на свое тело – а мох превратился в густую шерсть, вместо рук у него теперь были мохнатые когтистые лапы; стал искать свою одежду – а она бесследно исчезла.

Не мог охотник вернуться к людям в таком виде. Остался он жить в лесу. Своими корявыми лапами он не мог уже ни бросить копье, ни натянуть тетиву лука, поэтому пищей ему стал служить дикий мед. От этого богатыря и произошли медведи.

Женщина по имени Мось

В лесной избушке жила одинокая женщина, звали ее Мось. Однажды весной она повесила просушиться свою нарядную шубу. Вечером выходит из дома, а шубы как не бывало. Стала горевать женщина Мось, даже уснуть не смогла. А утром встала чуть свет и пошла искать свою шубу. Когда Мось уже совсем выбилась из сил, она набрела на избушку, из трубы которой шел дым. Шесть столбов было у той избушки: три были врыты в землю, а три вздымались до неба. Боязно было женщине Мось стучаться в дом к незнакомым людям; подошла она робко поближе и стала прислушиваться к тому, что внутри. Ее слух уловил потрескивание дров в очаге. Только теперь Мось почувствовала в полной мере, как же сильно она озябла и проголодалась. От усталости и жалости к себе она громко зарыдала. Дверь избушки открылась, и вышла женщина. Это была ее старшая сестра. Стала она расспрашивать Мось, а узнав ее историю, принялась утешать и, введя в дом, досыта накормила.

Пришел муж хозяйки дома; ослепнув от весеннего ветра, он не сразу заметил гостью, а увидев и узнав, что ее привело, посоветовал идти в далекую землю, к младшей сестре; возможно, она что-то знает, сказал охотник. И еще велел он жене дать в подарок этой сестре летнюю шкурку куницы.

Наутро женщина Мось снова пустилась в путь. Опять она вышла к избушке, такой же, как и та, первая, и снова добрая женщина – а это была ее младшая сестра – приютила несчастную Мось. Утром женщина Мось проснулась оттого, что кто-то щекотал ей лицо, и услышала рядом дыхание, тяжелое, как у медведя. В испуге Мось открыла глаза и увидела медвежью шкуру, висевшую на крюке, а перед ней стоял могучий князь, красивый, как никто из мужчин. Стал он расспрашивать женщину Мось, а узнав, что она ищет шубу, предостерегающе покачал головой.

– Далеко твоя шуба, – сказал ей деверь. – Даже птице туда не долететь, а уж такой слабой женщине, как ты, не дойти и подавно.

– Я и жизни не пожалею, чтобы разыскать свою шубу! – воскликнула женщина Мось.

– Что ж, если ум есть, то, может быть, все будет хорошо, – примирительно сказал князь.

Затем он велел дать женщине Мось летнюю шкурку белки, а узнав, что от старшего деверя она получила летнюю шкурку куницы, одобрительно кивнул головой:

– Старший деверь знал, что тебе дать. А теперь внимательно слушай. Путь тебя ждет далекий. Сперва ты придешь на Обь и на берег моря. Там живет много людей, но ты их даже не слушай, скорее пройди мимо них. Затем ты придешь в город. На окраине этого города стоит дерево, а на верхушке дерева – дом. На балке под окном этого дома висит твоя шуба. Подойдя к дереву, положи шкурку куницы. Возле дерева лежат собаки, но ты их не бойся, они тебя не тронут. Заберись на дерево и возьми свою шубу. Когда же будешь идти обратно, накройся шкуркой белки и не думай о своей шубе, а не то собаки тебя разорвут. А теперь ступай в путь и помни то, о чем я тебе сказал.

Отправилась женщина Мось в дорогу. Все было точно так, как и предупреждал ее младший деверь: и люди на Оби, и город, и дерево, и дом, и собаки у входа, и заветная шуба на балке. Но когда Мось пошла назад с шубой, переполнила ее радость, что ее сокровище снова с нею. В тот же миг собаки вскочили с места и загрызли женщину Мось.

Побрела душа Мось обратно. Оказавшись дома, она долго ползала между шкурами диких зверей, но никак не могла возродиться. Тогда душа Мось ушла из дома, а весной, когда открылись все поры земли, заползла под землю, и на этом месте вырос красный цветок. Его съела медведица, и душа Мось попала в ее чрево. От этого медведица трижды беременела и рожала детей. На третий раз она родила хантыйскую девочку Мось.

Когда Мось подросла, медведица ей сказала:

– Уходи, дочка, подальше отсюда. Я чую беду. Скоро придут сюда злые люди и убьют нас.

– Я никогда не оставлю тебя! – горячо воскликнула девушка. – Лучше, чтоб я умерла, а не ты.

– От судьбы не уйдешь, – вздохнула медведица. – Но обещай мне одно: когда люди-ханты будут есть наше мясо, собери кости и спрячь в тихом месте на берегу, чтобы наши души смогли их найти после смерти.

За дверью раздался скрип шагов. Лицо медведицы стало суровым, но она так же ласково, как и всегда, погладила девушку лапой по золотистым волосам.

– Не печалься, ты еще нас увидишь! – сказала медведица с грустной улыбкой. – Когда настанет ночь, погляди на небо. Там ты увидишь семь звезд: это наши души. Люди будут звать их Домом Медведицы.

Снаружи начали с силой бить в дверь, срывая ее с петель.

– Отойди подальше! – крикнула девочке мать.

Но вместо этого Мось подошла к двери и бросила у входа красивую берестяную коробочку, которую она недавно сделала. Стали люди рассматривать дивное изделие. Их внимание привлек узор на ней; никогда они не видели такого. Еще две коробочки бросила девочка, и люди в нерешительности остановились.

– Не медведи же сделали эти коробочки. Там, должно быть, живут люди.

– Да какой человек! Злой дух обитает здесь! – закричал кто-то.

Дверь выбили тяжелым бревном. Медведица встала на задние лапы, хочет броситься на врагов, но дочь ласково удержала ее.

– Дай мне, мамочка, выйти первой.

Не послушала ее медведица, ринулась она на охотников, и убили ее, потому что Торум назначил ей умереть в этот день.

– Там еще два медвежонка! – кричат опьяненные успехом охотники.

Убив братьев девочки, охотники собрались уходить, как вдруг их внимание привлек человеческий плач. Младший сын Городского Князя отважно вошел в берлогу, и когда он вышел, все ахнули: за руку он держал плачущую девушку, одетую по-княжески: в кунью шубу и шелковый платок. Княжич привез Мось домой, и она стала жить в семье князя.

Между тем начинался праздник по случаю добычи медведей. Под громкие крики толпы с матери и братьев девушки Мось начали снимать шкуры. Скоморохи веселили народ песнями и плясками, колдуны совершали свой обряд, а во дворе княжеской усадьбы были накрыты столы с угощением. Только один человек во всем городе не участвовал в общем веселье: Мось, закрывшись в своей светлице, рыдала так горько, что глаза ее опухли от слез. Но и в этом приступе горя она не забыла последний наказ своей матери: приметив, куда пирующие разбросали медвежьи кости, она ночью, когда пир закончился, собрала их все до единой и унесла в прибрежный лес. Там, в уединенном месте, она их и похоронила.

Когда Мось возвращалась назад, она услышала за спиной тяжелый хруст. Это были души ее матери-медведицы и двух братьев. Мось услышала нежный родной голос:

– Не плачь, дочка моя любимая, наши души теперь возродились. Ты все сделала правильно, моя умница. Только мне немного горько оттого, что ты, кажется, полюбила нашего убийцу… Смотри, мы сейчас полетим на небо. Там вспыхнут сразу семь звезд. Седьмой звездой буду я, а слева и справа от меня будут двое моих детей. Наше созвездие ты должна называть Дом Медведицы и всех научить называть его так. И не ешь никогда медвежьего мяса.

Мось стала супругой княжеского сына, и у них родился ребенок. Она была очень счастлива, но нередко в ясные ночи Мось тайком выходила из дома и, стоя на ночном ветру, подолгу глядела в звездное небо. И тогда в ее прекрасных глазах дрожали еще две звезды – две горячие чистые слезинки…

Мансийские мифы

Возникновение земли

Первоначально был один тундровый холм, со всех сторон окруженный водой. На нем жили старуха и старик. У них был белоснежный ворон. Однажды они услышали какой-то шум, доносившийся с неба. Поднял старик голову и видит: заслонив крыльями полнеба, летит железная гагара. Опустившись на воду, птица стала нырять, ища землю. Но все ее попытки были напрасными. Когда гагара нырнула в третий раз, горло у нее лопнуло от напряжения при вздохе, но в клюве она гордо несла горсть земли. Вдохновленная своей находкой, гагара расправила крылья и исчезла в небесных глубинах.

На следующий день старуха и старик снова услышали шум с неба. Подошел старик к окну и снова увидел гагару. Опять стала нырять небесная птица, да так усердно, что у нее лопнула макушка. Но и в этот раз она не ушла без добычи: в ее клюве уже был кусок земли побольше. Вытерла птица испачканный в земле клюв о край тундрового холма и удалилась в свою небесную обитель.

Назавтра старуха и старик впервые увидели вокруг холма землю. Сначала она была не больше подошвы. Но уже на второй день земля выросла так, что старики не увидели ей ни конца ни краю. А на третий день вода полностью исчезла: теперь всюду была лишь земля.

Стало старику интересно, насколько велика была теперь земля; послал он ворона найти ее край. Ворон вернулся через полчаса. На следующий день старик опять послал ворона, но теперь он летал уже до полудня. На третий же день ворон вернулся лишь поздно вечером. Посмотрел старик на ворона и видит: его клюв перепачкан кровью.

– Признавайся, что ты натворил в пути? – строго спросил он птицу.

– Да так, увидел мертвого человека, ну и поел его немного. Что в этом такого? – нехотя признался ворон.

– Тогда убирайся из моего дома, – гневно велел ему старик. – Мне такой нечестивец не нужен. Отныне ты будешь питаться лишь тем, что человек оставит на месте, где он убил зверя.

Улетел ворон из дома и стал с тех пор жить в лесу.

Вышла из дому и старуха и нашла близ дома первый кедр. Утром она ушла из дома. Долго ее не было, несколько недель. Тосковал старик без жены, а идти ее искать ему нельзя. Наконец старик не выдержал и решил отправиться на поиски. Но, подойдя к двери, услышал с улицы предостерегающий голос жены:

– Не выходи, мой сынок уже достаточно большой, чтобы охотиться на белок. Я приду через неделю.

В назначенное время старуха пришла вместе с сыном. Стали они жить втроем. Сын вырос в умелого охотника, стал ходить на лесного зверя. Имя ему дали Тарыг-пещ-нималя-сов.

Однажды во время охоты склонился Тарыг над речкой, чтобы попить, и в испуге отпрянул: из воды на него глядел страшный бородатый человек. Ушел Тарыг за водой к озеру, но и в его проруби увидел лицо таинственного бородача. До самой Оби дошел бедный охотник лишь затем, чтобы сделать глоток воды, но и там не смог он избавиться от пугающего видения. Тут догадка пронзила Тарыгу мозг. Он дотронулся до своего лица – человек в воде сделал то же. Понял Тарыг, что это он сам, его отражение в воде. Попил Тарыг обской воды и спокойно пошел домой.

Дома охотник долго молчал, погруженный в свои думы. Из расспросов обеспокоенных родителей они поняли, что сын хочет жениться. Тогда по совету отца сотворил Тарыг из конца вожжей трехлетнего коня и, взлетев на нем к облакам, отправился на поиски невесты. По пути у трех осин на яру у Оби он заметил какой-то блеск, пригляделся – один лист золотой! Выстрелил Тарыг из лука и прострелил середину листа.

Сразу после этого его сковал сон. Во сне он увидел женщину, которая ругала его за этот выстрел. Когда Тарыг проснулся, то обнаружил, что по-прежнему сидит на спине своего коня, а конь стоит в дверях какого-то дома. Спешился Тарыг, зашел в дом, а там женщина, которую он видел во сне. Она ему и говорит с укоризной:

– Ну и соня же ты, Тарыг-пещ-нималя-сов, свое счастье проспал! Тарыг дал тебе жену, а Парапарсех ее украл.

– А мне какое дело? – огрызнулся Тарыг. – Мне и без жены хорошо.

Женщина – а это была тетя Тарыга – накормила-напоила племянника и в дорогу подарила ему разные полезные вещи: обоюдоострый нож, железную ястребиную шкуру, железную заячью шкуру, железную мышиную шкуру и вдобавок маленькую щучью шкуру.

– Не забудь вернуть на обратном пути, – сказала она ему. – А если попадешь в беду, не кричи, только вспомни обо мне про себя. По пути тебе попадутся семь войлочных шатров, а вокруг будут пастись овцы и свиньи. Когда подойдешь, навстречу тебе выйдут одноглазые люди. Они скажут тебе, что они пастухи Парапарсеха. Ты же их научи говорить, что они пасут овец и свиней Тарыг-пещ-нималя-сова, а если они заупрямятся, пригрози, что за тобой идет огненный царь, который испепелит их, если они не сделают как нужно. Потом дунь на их больные глаза, и они выздоровеют. Пойдя дальше, ты встретишь одноруких пастухов, которые пасут коров Парапарсеха. И им ты скажешь то же, а потом дунь на их руки, и они снова будут здоровы. Наконец ты придешь к одноногим пастухам коней Парапарсеха. И здесь ты все сделаешь как и у предыдущих. А теперь ступай в путь-дорогу.

Все произошло в точности так, как и говорила Тарыгу тетя. Помня ее наставления, Тарыг неуклонно следовал им. Так он добрался до города, который стоял на спине семикрылого железного коня. Его конь принес Тарыга прямо к городским воротам. Тарыг направился прямо к дворцу князя. Там жила невеста, выбранная для него самим Торумом. Увидела девица Тарыга и глаза ее наполнились слезами:

– Ах, Тарыг-пещ-нималя-сов! Где же ты раньше был?! Я должна была стать твоей женой, а теперь я жена Парапарсеха.

– Да ведь ты не одна на свете. И получше бывают, – молвил в ответ Тарыг, пряча смущение, вызванное справедливым упреком, за грубостью.

Девушка обиженно надула губки. Решив играть избранную им роль до конца, Тарыг, не дожидаясь приглашения, бесцеремонно прошел вглубь покоев, развалился на лавке, вытянув ноги, и небрежно бросил:

– Слушай-ка, принеси чего-нибудь поесть, я что-то проголодался.

– Пусть тебе та, другая принесет, что получше меня, – с вызовом ответила девушка и отвернулась.

Повисла неловкая пауза. Потом Тарыг как бы невзначай спросил:

– А что, у этого… как его… Парапарсеха какая-то волшебная сила есть?

– Спроси ту, которая помудрее меня, – буркнула молодая женщина, но голос ее звучал уже помягче.

Некоторое время спустя хозяйка дома сама принесла Тарыгу еды.

– Так что насчет его волшебной силы? – пробубнил охотник с набитым ртом.

– Да какая еще волшебная сила! – презрительно бросила женщина. – Единственное, на что он способен, это оборачиваться вороном и с семивершинной лиственницы обозревать весь мир. Если он тебя увидит, то не причинит тебе зла, а просто улетит в лес.

Поев, Тарыг пошел к семивершинной лиственнице и зарылся в землю около ее комля, сделав лишь щелку для одного глаза, чтобы видеть, что творится наверху.

Вскоре он услышал крик ворона. Прилетел ворон, сел на вершину и стал вертеть головой во все стороны, обозревая всю землю и все города на ней от края до края. Вдруг он тревожно вскрикнул и, шумно плеща в воздухе крыльями, улетел прочь. Он заметил нацеленный на него из земли глаз Тарыга. Отрыл себя Тарыг из земли, наспех отряхнулся и, торопливо натянув железную ястребиную шкуру, со всей мочи погнался за вороном. Почти уже догнал его Тарыг, но в последнее мгновение ворону удалось необъяснимым образом ускользнуть, к великой досаде охотника, привыкшего всегда настигать свою добычу. Опустил Тарыг голову вниз и увидел скачущего по земле зайца. Сменил Тарыг железную ястребиную шкуру на железную заячью и припустил за зайцем. И снова упустил он колдуна, когда тот уже был от него на расстоянии вытянутой руки. Теперь Тарыгу пришлось изрядно поднапрячь зрение, чтобы разглядеть в земле маленькую мышиную норку, в которой исчез хвост превратившегося в мышь Парапарсеха. Тарыг кое-как влез в железную мышиную шкуру и юркнул в нору вслед за колдуном. Но Парапарсех успел выскользнуть и с плеском исчез в море в образе маленькой железной щуки. Но и у Тарыга была припасена маленькая железная щучья шкура и после отчаянной подводной погони щука выпрыгнула из проруби на лед и снова приняла человеческий образ. Здесь-то и настиг Парапарсеха Тарыг, изрубил его на куски и сжег их на огне, чтобы душа злого чародея не могла возродиться. Но и после смерти Парапарсех не желал признавать себя побежденным: снова он улетел в виде птицы ронжи, потом ускакал в виде зайца, но каждый раз пронзал его стрелой, пробивающей кольчуги, Тарыг и вновь и вновь сжигал на костре, чтобы навсегда прекратить злую жизнь старого Парапарсеха. Наконец от колдуна осталась только зола. Теперь Тарыг мог облегченно вздохнуть.

Но недолгой была его радость. Оглядевшись по сторонам, охотник не мог понять, в каком краю очутился он в пылу жаркой погони. В какой стороне его невеста? Заплакал Тарыг от отчаяния. Вдруг слышит за спиной голос:

– Ну что, Тарыг-пещ-нималя-сов, мы едем домой или как?

Оглянулся Тарыг – перед ним его конь. Сел охотник на спину коня, и понес тот его, огибая встречные облака. Вдруг донесся спереди шум. Конь с разбегу остановился.

– Ты знаешь, что это? – спросил коня Тарыг.

– Это священный огненный потоп, ниспосланный Торумом на землю за нечестие людей. В нем сгорят и небо и земля. Я не знаю, как нам пройти сквозь огонь.

– Ну, а я не знаю и подавно, – сокрушенно вздохнул Тарыг.

– Залезь ко мне в ноздрю и достань оттуда тридцать аршин белого батиста и тридцать аршин ситца, – велел ему конь.

Сделал Тарыг, как ему было сказано, обмотал себя и коня тканью – двинулся конь сквозь огонь. Спустя некоторое время скакун опять остановился, велит ему слезать. Стал Тарыг снимать с себя ситец, а тот хлопья летит по воздуху, как черный снег: пока они ехали через огонь, ткань сгорела. Снова двинулся в путь Тарыг на коне и снова услышал впереди какой-то шум. Не знал конь, что теперь за напасть.

Поглядел Тарыг вперед и видит: тридцать осин качаются, скрещиваясь ветвями, все хватают они, что ни есть на пути; ни пройти мимо них, ни проехать.

– Езжай себе вперед и не думай, – советует Тарыгу конь.

Когда путник подъехал к осинам, сомкнулись они перед ним; ударом ветви Тарыга выбросило из седла. Он потерял сознание.

Когда охотник очнулся, то с ужасом обнаружил, что качается в воздухе, как веревка, уцепившись подбородком за ветку. Конь его куда-то исчез.

– Ай-ай-ай, – застонал несчастный Тарыг. – Мать всегда говорила: «Как попадешь в беду, тебе вниз не уйти и вверх не уйти». Я думал, это только слова, а, гляди-ка, все так и вышло. И вправду: мне отсюда ни вверх ни вниз не уйти. Вот горе-то! А что там говорила моя тетя? «Попадешь в беду, позови меня». Ну и где же она, когда она так нужна?

Едва он это сказал, раздался чудовищный грохот, и на трех крылатых конях появилась тетя Тарыга.

– Что с тобой стряслось, племянничек? Отчего ты не дал мне допить чай? Так сорвал с места, что все чашки разбились! Надеюсь, не из-за какой-нибудь ерунды весь этот тарарам?

– А сама ты не видишь?! – возмущенно вскричал Тарыг. – Хотел бы я посмотреть, как ты сама взвыла бы от такой-то ерунды!

Тетя схватила тридцать осин в охапку и переломила пополам, как пучок хвороста.

– Когда настанет человеческий век, разве сможет человек пройти через вас? – сказала она осинам.

Рухнул Тарыг на землю, а когда поднялся – ни тети, ни коня. И неведомо, что делать дальше.

– Где же ты, золотой мой? – вздохнул Тарыг по коню и тут же услышал за спиной знакомый голос.

– Ну, что ты здесь прохлаждаешься? У нас еще дел невпроворот.

Бросился Тарыг к своему коню, обнимает его за гриву, целует в огромные умные глаза.

– Стегни меня своим семигранным кнутом, – говорит конь.

Послушался Тарыг, и вот уже опять пролетают мимо него облака, а впереди снова слышится зловещий шум.

– А вот это уже не шутки, – вздохнул конь. – Знаешь, что это? Это храпит старик, что лежит поперек семи облезших чирков. Никак нам его не миновать. Все, конец нам. Впрочем… Не дала ли тебе тетя обоюдоострый нож?

Когда Тарыг ответил утвердительно, конь молвил:

– Залезай в мышиную шкурку и отрежь ему крылья носа и мочки ушей. Трудно будет тебе это сделать, но, если Торуму угодно, ты еще споешь не одну песню.

Тарыг так и сделал. Только он в виде мыши подполз к лицу старика, тот выпустил из ноздрей воздух, и Тарыг опрокинулся навзничь. Едва он поднялся, смешно суча лапками, старик сделал вдох, и Тарыг чуть не влетел с размаха в ноздрю; его спас только хвост, которым он, как крюком, успел зацепиться за край ноздри. Упираясь из последних сил всеми четырьмя лапками, Тарыг с трудом держался на ногах. Вынув обоюдоострый нож, Тарыг отрезал у старика крылья носа и мочки ушей, положил их в карман и, улучив короткую паузу между вдохом и выдохом старика, со всех лапок припустил к коню.

Взмыл конь ввысь, но проснулся тут спавший старик, бросился в погоню за наглецом. Но куда было старцу угнаться за небесным конем Тарыга! Далеко внизу оставил старика мелькавший, как молния, меж облаков конь. Понял старец, что ему не догнать Тарыга, остановился и, махнув рукой, воскликнул:

– Эх, Тарыг-пещ-нималя-сов! Быть тебе богом до скончания человеческого рода, а моя песенка уже спета!

– Ты еще старик хоть куда! – крикнул ему в утешение Тарыг. – Когда настанет человеческий век, кто ж с тобой справится? Был один такой, да я его убил.

Мчит Тарыга дальше небесный конь. Вдруг он сбавил ход и говорит:

– Надень мне на нос и на ноги свертки бересты, а моим хвостом обмотай свою саблю.

Сделал Тарыг так, как сказал ему конь, двинулись они дальше. Через какое-то время конь спустился на землю и остановился перед домом с амбаром.

– Здесь живет старуха Кирт-нёлп-эква с дочерью. Старуха как раз заснула. Иди похить дочь.

Когда Тарыг двинулся к дому, конь окликнул его:

– Нет, не ходи. Если страсть в тебе разгорится, а старуха проснется, тогда смерть нам обоим. Лучше полезай сначала в мою ноздрю, выпей три чарки в кабаке, а потом уж иди.

Едва Тарыг с испуганной девушкой на руках успел подойти к коню, из дома, потрясая кулаками, выбежала заспанная, растрепанная старуха Кирт-нёлп-эква. Конь велел бросить девицу и ударил копытами оземь. Успела-таки старуха схватиться рукой за нос коня, но тот мотнул головой, и берестяной сверток слетел с его носа. Повалилась наземь Кирт-нёлп-эква, отчаянно ловит руками ноги коня – сначала передние, потом задние, но слетают один за другим и с них свертки. Приподнялась старуха Кирт-нёлп-эква и обеими руками вцепилась в развевавшийся конский хвост, но тут же с криком одернула руки: от лезвия сабли их перепахали глубокие кровавые рубцы. Бросилась старуха вслед коню; тот, повернув голову, многозначительно поглядел на семигранный кнут в руке своего седока. Понял коня Тарыг, хлестнул по крупу кнутом, и вот они уже парят в венце облаков.

– Ну, Тарыг-пещ-нималя-сов, видно, сам бог за тебя! – крикнула с невольным восхищением вслед Тарыгу старая Кирт-нёлп-эква.

Тарыг благополучно вернулся в город Парапарсеха. Едва конь спустился к воротам, жена Парапарсеха вышла ему навстречу. Молча взялись они за руки и вошли во дворец. Теперь она стала женой Тарыга.

– Сколько же ты перенес из-за меня! – молвила молодая женщина, любовно заглядывая в глаза Тарыгу.

В самый разгар праздничного пира Тарыга позвал его конь.

– Посмотри-ка мне ногу, – попросил он охотника. – Какой-то сучок колет.

Поднял Тарыг лошадиную ногу, а там дочь старухи Кирт-нёлп-эквы прилипла к копыту! Отцепил ее Тарыг, отвел в дом. Его жена ласково встретила девушку.

Ложась спать, Тарыг строго-настрого велел, чтобы еще до его пробуждения женщины отвезли его к отцу-матери, в дом на тундровом холме, и туда же доставили бывший город Парапарсеха со всем его богатым добром, которым теперь по праву владел Тарыг.

Беспокоен был сон Тарыга: сквозь пелену дремы слышал он, как ругает его тетя за то, что он спит и к ней не зайдет. На рассвете жена разбудила его.

Они были у тундрового холма. Из дома выбежали мать и отец; они долго обнимались и целовались. Старый дом на холме Тарыг снес и воздвиг на его месте золотой, серебряный дворец, привезенный из города Парапарсеха. Стали жить они в нем все вместе.

Но Тарыгу не сиделось на месте. Прошло время, и двух его жен ему оказалось мало. Задумал Тарыг вновь отправиться в чужие края со сватовством.

– Эх, когда настанет человеческий век, с такой же ловкостью ты будешь бегать за белкой, – сказала ему мать.

Простился Тарыг с родными, сел на верного коня, и тот его привез на середину моря. Там была серебряная, золотая дверь, через которую Тарыг пришел в город морского царя – серебряный, золотой город. В том городе был маленький дом, а в нем жила дочь морского царя. Обняла она Тарыга, поцеловала, накрыла ему стол поесть с дороги, а потом послала к своим братьям, чтобы они испытали его.

Как увидел Тарыг семерых братьев своей невесты, ему сразу сделалось дурно. Усадили они его играть в карты-шахматы. Всех их обыграл Тарыг, и отдали ему невесту. В приданое Тарыг взял речную рыбу.