Текст книги "Власть коммуникации"

С одной стороны, телевидение (в основном открытое широковещательное телевидение) продолжает оставаться доминирующим массовым каналом, который каждый день смотрят почти 87 % людей. И в Каталонии, и в Испании среднее количество часов, потраченных на просмотр телевизора, в период 1993–2006 гг. стабильно оставалось на уровне 3,5 ч в день. С другой стороны, множество активных пользователей Интернета, большинству из которых еще нет 40 лет, очень четко демонстрируют новый стиль коммуникативной практики. Чтобы изучить этот новый образец отношений к медиа, каталонские исследователи создали фокус-группу из 704 человек, которых на протяжении несколько месяцев исследовали с их полного согласия с помощью различных методик и техник. Эти люди – активные пользователи новых коммуникационных технологий, в том числе Интернета, беспроводной связи и игровых приставок. Представители выделенного в этой фокус-группе возрастного сегмента 18–30-летних проводят в Интернете в среднем по 4 ч в день, в основном дома. Они меньше смотрят телевизор, чем среднестатистический житель, а также меньше спят. Но время, проведенное ими в Интернете, переплетается со временем телевизионных просмотров. Интересно, что они имеют неверное представление о прайм-тайме. Они могут управлять своим временем коммуникации, они коммуницируют в течение дня различными способами и часто делают это одновременно. Многозадачность является, скорее, нормой, чем исключением для этой группы. Они могут одновременно смотреть телевизор, общаться онлайн, слушать музыку (или радио), проверять SMS-сообщения на своих мобильных телефонах и играть в приставку. Пребывая в Интернете, они отправляют электронную почту, просматривают веб-страницы, читают онлайн-новости и в то же самое время работают и учатся. Более того, они не являются пассивными получателями сообщений и информации. Значительная часть подгруппы является также производителем контента. Они делают ремейки видео и отправляют их, загружают и делятся музыкой и фильмами, создают блоги и участвуют в обсуждениях в них. Они используют Интернет весьма разнообразно.

Интенсивное использование Интернета оказывает влияние на другие коммуникативные практики. Так, около 67 % членов фокус-групп сказали, что меньше смотрят телевизор, потому что больше времени проводят в Интернете. А 35 % меньше читают печатную прессу (они читают онлайн-новости). В то же время 39 % слушают больше музыки (скачанной) и 24 % больше слушают радио – два канала коммуникации, которые не слишком влияют на коммуникационную активность в Интернете. Действительно, те виды деятельности, которые несовместимы с пользованием Интернетом (чтение книг, сон) или требуют визуального внимания (традиционное телевидение), у активных интернет-пользователей занимают гораздо меньше времени.

Таким образом, на основе этого исследования взаимодействия между традиционными и основанными на Интернете медиа представляется, что активное использование Интернета в его различных конфигурациях приводит к трем основным последствиям:

1. Поглощение интернет-коммуникацией времени для несовместимых с ней видов деятельности.

2. Постепенное размывание прайм-тайма в пользу «собственного времени».

3. Возрастание одновременности коммуникативных практик, интегрированных вокруг Интернета и беспроводных устройств, путем обобщения многозадачности и способности коммуникативных субъектов совмещать привлекающие внимание различные каналы и дополнять источники информации и развлечений, смешивая режимы и каналы в соответствии с собственными интересами.

Эти интересы определяют их собственные коммуникативные коды. Тубелла с соавторами пишут:

С приходом домашнего Интернета аудиовизуальное восприятие становится специализированным и диверсифицированным, развиваясь в направлении мультимодального, многоканального и обладающего множеством платформ пространства. Новые технологии позволяют повысить гибкость и мобильность, поддерживая тем самым управление любой деятельностью из любой точки мира. С распространением средств, дающих возможность участия в процессах производства, редактирования и распространения информации и контента, потребитель становится одновременно активным создателем, обладающим возможностью внести собственный вклад и разделить множество взглядов на мир, в котором он/она живет ([Tubella et al., 2008, р. 235]; пер. с исп. – М. К.).

Конечно, эта модель коммуникации не преобладает ни в Каталонии, ни в мире в целом. Однако, если мы примем во внимание, что она широко распространена среди населения моложе 30 лет и среди активных интернет-пользователей, ее можно считать хорошим предвестником будущих коммуникационных паттернов. В самом деле, одну вещь относительно будущего мы знаем точно: именно сегодняшняя молодежь будет определять этот мир, а использование Интернета станет всеобщим на основе беспроводного доступа в Интернет во всем мире с учетом неизбежности исчезновения старших поколений, среди которых уровень проникновения Интернета ниже.

Результаты каталонского исследования могут быть экстраполированы в аналитическом смысле. Великая конвергенция коммуникации, как предположил Генри Дженкинс [Jenkins, 2006], не только технологическая и организационная, хотя эти понятия являются ключевыми измерениями, создающими материальную основу для расширения процесса конвергенции. Конвергенция в фундаментальном смысле – культурный процесс, происходящий прежде всего в сознании коммуникативных субъектов, интегрирующих различные режимы и каналы коммуникации в своей деятельности и в их взаимодействии друг с другом.

Коммуникация в глобальную дигитальную эпоху

Теперь я могу объединить вместе темы, образующие коммуникационную ткань глобальной дигитальной эры. Информация на основе микроэлектроники и коммуникационные технологии позволяют объединить все формы массовой коммуникации в цифровом, глобальном, мультимодальном и многоканальном гипертекстах. Интерактивная мощность новой коммуникационной системы вводит новую форму коммуникации – массовую самокоммуникацию, которая умножает и диверсифицирует точки входа в коммуникационный процесс. Это дает толчок беспрецедентной автономии коммуникативных субъектов в процессе коммуникации в целом. Однако этот потенциал автономии формируется, контролируется и ограничивается растущей концентрацией и взаимным переплетением корпоративных медиа и сетевых операторов по всему миру. Глобальные сети мультимедиа бизнеса (включая медиа в собственности государства) использовали преимущество нахлынувшей волны дерегулирования и либерализации для интеграции сетей, платформ и каналов коммуникации в их многоуровневые иерархические организации, одновременно переключаясь на связи с сетями капитала, политики и культурного производства.

Это, однако, не равносильно одностороннему вертикальному контролю за коммуникативными практиками по четырем причинам: 1) корпоративные коммуникации разнообразны и значительно усиливают конкуренцию, оставляя место для некоторого выбора маркетинговой стратегии; 2) автономные коммуникационные сети нуждаются в определенном пространстве свободы, чтобы быть привлекательными для граждан/потребителей, завоевывая тем самым новые коммуникационные рынки; 3) политика регулирования осуществляется учреждениями, которые, в принципе, должны стоять на страже интересов общества, но они нередко поступаются этим принципом, как это было в последние два десятилетия в США; и 4) новые технологии свободы увеличивают возможность людей овладевать вновь возникающими формами коммуникации, неустанно пытаясь, не всегда успешно, опередить коммодификацию продукта и контроль за ними.

Кроме того, коммуникационные организации действуют внутри различных культурных образцов нашего мира. Эти образцы характеризуются противоречием между глобализацией и идентификацией, как и напряженностью между индивидуализмом и коммунализмом. В результате глобальная культура универсальной коммодификации является культурно диверсифицируемой и, в конечном счете, оспариваемой иными культурными выражениями. Медиаорганизации используют новые технологии и новые формы управления, основанные на работе с сетями, чтобы кастомизировать свои сообщения под конкретную аудиторию, создавая при этом каналы для глобального обмена локальными культурными достижениями. Иными словами, глобальная цифровая коммуникационная система, хотя и отражает властные отношения, не основывается на нисходящей диффузии одной доминирующей культуры. Она разнообразна и гибка, свободна в содержании своих сообщений, завися от конкретных конфигураций бизнеса, власти и культуры.

Поскольку люди признаются обладающими правом на разнообразие (до тех пор, пока они остаются потребителями) и поскольку технологии массовой самокоммуникации дают больше инициативы коммуникативным субъектам (до тех пор, пока они признают себя гражданами), возникает креативная аудитория, смешивающая множество сообщений и кодов, принимаемых наряду с собственными кодами и коммуникативными проектами. Таким образом, несмотря на растущую концентрацию власти, капитала и производства в глобальной коммуникационной системе, актуальный контент и формат коммуникативных практик оказываются все более разнообразными.

Тем не менее именно потому, что процесс настолько разнообразен, а технологии коммуникации настолько универсальны, новая глобальная дигитальная коммуникационная система становится все более взаимопроникающей и объемлющей каждые форму и контент социетальной коммуникации. Все и каждый находят способ существования в этом сплетенном мультимодальном интерактивном коммуникационном тексте, так что любое сообщение вне этого текста остается индивидуальным опытом, имеющим мало шансов быть включенным в общественную коммуникацию. Поскольку нейронные сети нашего мозга активируются через сетевое взаимодействие с окружающей средой, в том числе и с социальной средой, именно эта новая коммуникационная реальность в ее разнообразных формах становится основным источником сигналов, ведущих к конструированию смысла в человеческом сознании. А поскольку смысл во многом определяет действие, обмен смыслами оказывается источником социальной власти, создаваемой с помощью фреймирования человеческого сознания.

Глава 3
Сети сознания и власти

Ветряные мельницы сознания[18]18
  Эта глава основана преимущественно на исследованиях в области нейронауки (neuroscience), как они осмыслены и систематизированы Антонио Дамазио. В обоснование приведенного здесь анализа я рекомендую читателю несколько его опубликованных работ: [Damasio, 1994; 1999; 2003; Damasio, Meyer, 2008]. Я также на протяжении нескольких лет изучал базовые представления относительно эмоций и когнитивных способностей в ходе продолжающегося до настоящего времени сотрудничества с профессорами Антонио Дамазио и Ханной Дамазио. Я глубоко признателен Антонио Дамазио за советы и консультации по приведенному далее анализу. Мне бы также хотелось выразить благодарность моим коллегам по Беркли профессорам Джорджу Лакоффу и Джерри Фельдману, выдающимся исследователям и признанным специалистам в области когнитивных наук, обсуждения с которыми и замечания которых оказали влияние на эту главу. Отсылаю читателя к результатам анализа Джорджа Лакоффа [Lakoff, 2008]. Полагаю очевидным, что у меня нет претензий на какую-то особую компетентность ни в области неврологии, ни в области когнитивных наук. Единственной целью введения этих знаний в проводимый анализ было объединение моих знаний о политических коммуникациях и коммуникационных сетях с современными представлениями о том, как работают когнитивные процессы в человеческом сознании. Только с позиций данного междисциплинарного подхода можно перейти от описания к объяснению в нашей попытке понимания и истолкования властных взаимосвязей как человеческого воздействия на сознание людей. Естественно, любые ошибки в данном анализе относятся к сфере моей безоговорочной ответственности.


[Закрыть]

Коммуникация осуществляется путем активации сознаний в процессе передачи смысла. Сознание – это процесс создания и манипулирования ментальными образами (визуальными или невизуальными) в мозгу. Идеи можно представить как наборы ментальных образов. По всей вероятности, ментальные образы соответствуют нейронным паттернам. В свою очередь, нейронные паттерны – это механизмы активации нейронных сетей. Нейронные сети объединяют нейроны, которые являются нервными клетками. Нейронные паттерны и соответствующие им образы помогают мозгу регулировать его взаимодействие с организмом и внешней средой. Нейронные паттерны сформировались в процессе эволюции живых существ, являясь исходным оснащением мозга образами, полученными человеком при рождении, а также приобретенным индивидом опытом в процессе научения.

Сознание – это процесс, а не орган (тела). Это материальный процесс, который происходит в мозгу в результате его взаимодействия с собственным телом. В зависимости от уровня бодрствования, внимания и сфокусированности человека на самом себе ментальные образы, конституирующие сознание, могут быть осознанными или неосознанными. Осознать что-либо означает а) находиться в состоянии бодрствования, б) обладать направленным вниманием, в) связывать объект внимания с главным протагонистом (я).

Мозг и собственно тело представляют собой единый организм, объединенный сетями нейронов, которые активируются циркулирующими в потоке крови химическими сигналами и электрохимическими сигналами, посылаемыми через проводящие нервные пути. Мозг обрабатывает стимулы, поступающие от собственного тела и внешней среды, с конечной целью обеспечить выживание и увеличить благополучие мозга собственника. Ментальные образы, например идеи, возникают в результате взаимодействия между определенными зонами в мозгу и собственно телом, отвечающим на внешние и внутренние раздражители (сигналы). Мозг создает динамические нейронные паттерны в процессе отображения и запоминания реакций и ответных действий, которые они вызывают.

Существует два вида образов тела: образы внутреннего состояния, присущего телу, и схватываемые специфическими сенсорными «зондами» органов чувств данные, полученные из внешней среды. Во всех случаях эти образы исходят от событий, происходящих в теле, или от событий, которые воспринимаются как связанные с телом. Одни образы связаны с внутренним миром, другие – с внешним миром. В любом случае эти образы соотносятся с изменениями внутри организма и в окружающей среде, трансформируются (перерабатываются) мозгом в ходе сложного процесса воссоздания реальности на основе переработки сырого материала чувственного опыта через взаимодействия различных участков мозга и образов, хранящихся в его памяти. Формирование сложных образов на основе сигналов из нескольких источников происходит путем нейронного связывания – процесса синхронной активизации нейронов в различных частях мозга. Возникающие со временем ассоциативные сети образов, идей и ощущений создают нейронные паттерны, которые, в свою очередь, формируют структуры эмоций, чувств и сознания. Таким образом, мышление в процессе создания сетей объединяет паттерны сознания с паттернами сенсорного восприятия, возникающими при контактах с материей, энергией и деятельностью, представляя собой весь наш опыт – прошлый, настоящий и будущий (на основе предвидения последовательности определенных сигналов в соответствии с сохраненными в памяти образами). Мы сами суть сети, соединенные с миром сетей. Каждый нейрон обладает тысячами связей, ведущих от одних нейронов и тысячами уходящих к другим нейронам. В человеческом мозгу существует примерно от 10 до 100 млрд нейронов, т. е. число связей исчисляется в триллионах. Соединительные схемы создают опыт или немедленно, или накапливая его во времени.

Мы конструируем реальность, реагируя на происходящие события, внутренние или внешние, но наш мозг не просто отражает эти события, но обрабатывает их в соответствии с собственными паттернами. Большинство этих процессов происходит бессознательно. Тем самым реальность для нас является ни объективной, ни субъективной, но материальной (в значении материала. – А. Ч.) конструкцией, состоящей из образов, представляющих собой смесь происходящего в физическом мире (вне и внутри нас) с материальными следами нашего опыта – «записями» его, сохраненными в схемах нашего мозга. Это происходит постоянно путем обмена так называемыми соответствиями, созданными в ходе нейронного связывания характеристик событий с «каталогом» реакций, сохраненных в памяти, для выполнения мозгом его регулятивной функции. Эти соответствия не являются жестко фиксированными. Они могут перерабатываться в нашем сознании. Нейронное связывание создает новые основания опыта. Мы можем устанавливать пространственные и временнбые взаимосвязи между ощущаемыми нами объектами. Процесс формирования представлений о пространстве и времени в значительной степени определяет наше понимание реальности, требуя более высокого уровня переработки образов. Это требует осознания мыслительного процесса – процесса, который символически изображает соответствия между событиями и ментальными картами, например, с использованием метафор, многие из которых возникли из опыта тела как такового. Действительно, наше тело – источник мыслительной активности, включая осознанную мыслительную деятельность. Именно обработка этих сигналов на более высоких уровнях абстракции становится фундаментальным механизмом сохранения и благополучия тела как такового. Как пишет Антонио Дамазио, «оснащенный телом и телесно мыслящий разум мозга служит телу в целом» [Damasio, 2003, р. 206].

Сознание, возможно, возникло вследствие необходимости интегрировать увеличивающееся число ментальных образов, получаемых в процессе восприятия, с образами, уже хранящимися в памяти человека. Усиление интеграционной мощи мыслительных процессов увеличивает возможности разума для решения проблем организма в целом. Эта возрастающая способность к рекомбинации мыслительных образов тесно связана с тем, что мы называем креативностью и инновативностью. Но осознающий разум нуждается в организационном принципе, направляющем эту деятельность высокого уровня сложности. Этот организационный принцип и есть он сам: идентификация конкретного организма, которая должна обеспечиваться процессом манипуляции ментальными образами. С точки зрения исходных целей выживания и благополучия мозг определяет специальные ментальные манипуляции для этого выживания и благополучия. Чувства, а следовательно, и эмоции, от которых они происходят, играют фундаментальную роль в определении направленности мыслительного процесса. Их цель – гарантировать выполнение действий телом. Фактически без наличия сознания человеческий организм не смог бы выжить.

Сознающее сознание оперирует мыслительными процессами, в рамках которых объединяются эмоции, чувства и умозаключения, что, в конечном счете, приводит к принятию решений, детерминирующих эти процессы. Ментальные репрезентации (представления) являются рычагами деятельности сознания на основе объединения эмоций, чувств и умозаключений, которые определяют направление нашей жизни. Нам необходимо понимать этот механизм, чтобы иметь возможность определить, что именно имеется в виду, когда речь идет об эмоциональной политике, или когда я говорю о намерении сделать что-либо, что, как я считаю, мне нравится делать. Эмоции, чувства и умозаключения – все они возникают в тех же нейронных процессах взаимодействия между телом и мозгом и следуют тем же правилам ассоциации и многоуровневой репрезентации, которые характеризуют динамику сознания.

Антонио Дамазио [Damasio, 1994; 1999; 2003] экспериментально продемонстрировал и теоретически доказал важнейшую роль эмоций и чувств в социальном поведении человека. Эмоции являются отличительными паттернами химических и нейронных реакций, результирующих распознавание мозгом эмоционального стимула; иными словами, происходящие в мозгу и в организме изменения порождают в соответствии с контентом некоторое восприятие (такое, как чувство страха, вызываемое видом смерти). Эмоции очень глубоко укоренены в нашем сознании (и в мозгу большинства живых существ), поскольку они стимулируют потребность в выживании как необходимости, сложившейся в ходе эволюции. Пол Экман [Ekman, 1973] идентифицировал шесть основных эмоций, признанных всеми. Экспериментальные исследования показывают, что воздействия этих эмоций могут быть связаны с определенными зонами мозга. Эти шесть эмоций – страх, отвращение, удивление, грусть, счастье и злость. Живые существа или индивиды, не оснащенные соответствующей эмоциональной системой, имеют мало шансов на выживание.

Эмоции распознаются мозгом как чувства. «Чувство – это распознавание определенного состояния тела на основании способности восприятия определенного состояния мышления и мыслей на определенные темы» [Damasio, 2003, р. 86]. Чувства возникают из эмоционально вызываемых изменений в мозгу, которые достигают уровня интенсивности, достаточного для того, чтобы возбудить процесс осознания. При этом необходимо понимать, что чувство не является простой расшифровкой той или иной эмоции. Чувства возбуждают эмоции в мозгу в контексте памяти (т. е. чувства включают ассоциации с другими событиями, которые были либо непосредственно пережиты самим индивидом, либо переданы генетически или транслированы через культуру). Более того, эмоциональные паттерны берут свое начало из взаимодействия между характеристиками эмоционально значимых стимулов и особенностей когнитивной карты мозга конкретного индивидуума.

Образы в нашем мозгу вызываются объектами или событиями. Мы не производим события, а обрабатываем их. Нейронные паттерны приводят к появлению ментальных образов скорее, чем любой другой путь. Первичные образы, обрабатываемые мозгом, возникают в теле или через его органы чувств (например, оптический нерв). Эти образы основаны на нейронных паттернах деятельности или бездействия внутри тела либо окружающей его внешней среды.

Наш мозг обрабатывает события (как внешние, так и внутренние) на основе когнитивной карты мозга (или установленных ассоциативных связей). События структурируются в мозгу в процессе связывания этих карт с событиями в ходе активации проводящих эмоции путей, заданных определенными нейропередатчиками: допаминовый цикл передает положительные эмоции, отрицательные эмоции передаются норадреналиновым циклом. Эти проводящие эмоциональные пути, сходящиеся в одной точке, связаны с передним мозгом, в котором происходит ббольшая часть процессов принятия решений. Эти проводящие пути, играющие ключевую роль в связывании эмоций с последовательностью событий, называются соматическими маркерами.

Активность мозга, жизненно необходимая для продуцирования прото-я, – базового этапа конструирования Я, обладает некоторым сходством с механизмами создания чувств в мозгу. Таким образом, чувства и конституирование Я возникают в тесной взаимосвязи, но эмоции трансформируются в чувства только после завершения процесса самоопределения личности (сформированного Я). Только став известными сознающему Я, которое может идентифицировать чувства, чувства оказываются в состоянии управлять социальным поведением и, в конечном счете, влиять на принятие решений в процессе связывания чувств из прошлого и настоящего с целью предвидения будущего, активируя нейронные сети, объединяющие чувства и события. Эта способность к созданию ассоциаций невероятно усиливает возможности мозга к обучению путем припоминания эмоционально окрашенных событий и их последствий.

Взаимосвязь эмоций и чувств в сознании позволяет ориентировать и направлять процесс принятия решений в зависимости от данных из внешних и внутренних сетей. Человеческий мозг обладает проективным мышлением (о будущем) благодаря одной из определяющих его характеристик – способности объединять представления об ожидаемых событиях с когнитивными картами (brain maps). Для того чтобы мозг связал эти карты с внешними событиями, должен быть запущен коммуникационный процесс. Другими словами, человеческий мозг активируется в ходе доступа к когнитивным картам с помощью языка.

Для того чтобы эта коммуникация состоялась, мозг и органы чувств нуждаются в протоколе коммуникации для передачи данных. Наиболее важные протоколы коммуникации – это метафоры. Наш мозг думает метафорами, которые могут стать доступными с помощью языка, но являются физическими структурами в мозгу [Lakoff, Johnson, 1980; Lakoff, 2008]. Исходя из своего анализа Джордж Лакофф писал:

Как говорят представители нейронауки: «Нейроны, работающие вместе, стираются вместе». Если одна и та же цепочка используется день за днем, синапсы нейронов в этой цепочке становятся все сильнее и сильнее до тех пор, пока не сформируется постоянная цепочка. Этот процесс называется нейронным рекрутингом… «Рекрутинг» в данном контексте – это процесс усиления синапсов в нейронной сети с целью создания проводящего пути, по которому может пройти достаточно сильная активность. Чем больше нейронов задействовано, тем «сильнее» эти цепочки. «Усиление» – это физическое увеличение числа химических рецепторов нейропередатчиков у синапсов. Фактически такая рекрутинговая цепочка является физическим носителем метафоры. Таким образом, метафорическое является физическим по происхождению… Простые метафоры могут затем объединяться путем нейронного связывания для формирования сложных метафор [Lakoff, 2008, р. 83–84].

Метафоры необходимы для объединения языка (и, следовательно, межчеловеческих коммуникаций) и схем в мозгу. С помощью метафор создаются нарративы. Нарративы состоят из фреймов, которые являются структурами нарративов, соответствующими структурам в мозгу, возникающим с течением времени в процессе работы мозга. Фреймы – это нейронные сети ассоциаций, которые могут стать доступными с помощью языка путем соединения с метафорами. Фрейминг означает активацию специфических нейронных сетей. В языке слова ассоциативно взаимосвязаны в семантических полях, представляющих собой концептуальные фреймы. Таким образом, язык и мозг коммуницируют друг с другом при помощи фреймов, структурирующих нарративы, которые и активируют определенные нейронные сети в мозгу в зависимости от той или иной задачи. Метафоры определяют рамки коммуникации посредством отбора определенных ассоциаций между языком и накопленным опытом на основе картирования мозга. При этом структуры фреймов не являются произвольными. Они основаны на опыте и возникают из социальной организации, которая и определяет социальные роли в рамках культуры, плотно встраиваемые затем в схемы в мозгу. Так, патриархальная семья основывается на ролях отца/патриарха и матери/домохозяйки, возникших в процессе эволюции и развитых в истории через доминирование и гендерное разделение труда. Этот уклад заносится в когнитивную карту и запоминается в ходе биологической эволюции и накопления социального опыта. Именно таким образом, если следовать предположениям Джорджа Лакоффа, возникают фреймы строгого отца и родителя-воспитателя (последний – необязательно мать, поскольку взаимосвязь между ролью и полом определяется культурой), ставшие основой существования многих социальных и институциональных структур. Хотя продолжаются дебаты об универсальном характере данного предположения (Лакофф делает свои предположения на материалах американской культуры), механизм фрейминга, раскрытый Лакоффом, говорит сам за себя.

Нарративы определяют социальные роли внутри социальных контекстов. Социальные роли базируются на фреймах, существующих как в сознании, так и в социальной практике. Анализ Ирвингом Гофманом [Goffman, 1959] исполнения ролей как фундамента социального взаимодействия также основывается на разделении ролей, структурирующих организацию социума. Фрейминг возникает в результате выбора из набора соответствий между ролями, организованными в нарративы; нарративы структурированы во фреймы; простые фреймы объединяются в сложные нарративы; семантические поля (связанные слова) в языке соединены с концептуальными системами фреймов, и картирование фреймов в мозгу в результате связывания этих систем действиями нейронных сетей конструируется на основе опыта – как результата эволюции, так и личного – прошлого и настоящего. Следует напомнить, что язык – это не только вербальный язык, возможны также и невербальная коммуникация (т. е. язык тела), и технологически созданная конструкция из изображений и звуков. Большинство коммуникаций выстраиваются вокруг метафор, поскольку это способ непосредственного «обращения» к мозгу: активируя соответствующие нейронные сети, которые будут стимулированы в коммуникационном процессе.

Человеческие действия – результат процесса принятия решений, который включает эмоции, чувства и рациональные компоненты, что иллюстрирует приведенный ниже рис. 3.1, предложенный Дамазио. Решающим моментом в этом процессе оказывается двойная роль эмоций, влияющих на процесс принятия решений. С одной стороны, эмоции имплицитно активируют эмоциональный опыт, связанный с задачей, которая требует принятия решения. С другой стороны, эмоции могут напрямую влиять на процесс принятия решений, ставя субъекта перед необходимостью выбора на основе испытываемых чувств. Это не означает, что суждения становятся иррелевантными, но лишь то, что люди склонны отбирать информацию таким образом, чтобы она поддерживала решение, которое они хотят принять.

Таким образом, процесс принятия решения включает два компонента, где первый опирается на мышление фреймами, а второй – непосредственно на эмоции. Но эмоциональный компонент может воздействовать на решение как непосредственно, так и опосредованно, маркируя тем или иным образом – положительно или отрицательно – основания принятия решения на базе накопленного опыта. Эти сигналы связывают то или иное решение с телом, ибо эти сигналы – соматические маркеры. Эксперименты по анализу влияния эмоций на принятие экономических решений, проведенные Даниэлем Канеманом и Амосом Тверски [Kahneman, Tversky, 1973], выявили опосредованную поддержку сигналов, вызываемых чувствами или эмоциями, процессу стратегического планирования.

Рис. 3.1. Процесс принятия решений, по Антонио Дамазио

Источник: [Damasio 2003, р. 149].

Коммуникация в разных формах играет важную роль в активации релевантных нейронных сетей в процессе принятия решений. Это связано с тем, что «нейронные структуры мозга, используемые в случае, когда мы переживаем нарратив, также используются и в том случае, когда человек видит другого человека, переживающего тот же нарратив» [Lakoff, 2008, р. 40]. И хотя существует разница между этими двумя процессами, наш мозг использует одни и те же структуры и для восприятия информации, и для воображения.

Одним из способов воздействия коммуникации на поведение человека является активация так называемых зеркальных нейронов в нашем мозгу [Gallese, Goldman, 1998; Gallese et al., 2004; Rizzolatti, Graighero, 2004]. Зеркальные нейроны отражают действия других субъектов. Они запускают процессы имитации и эмпатии. Эти нейроны позволяют вырабатывать определенное отношение к эмоциональному состоянию других индивидов, создавая механизм, лежащий в основе взаимодействия между людьми и животными. Однако зеркальные нейроны не работают сами по себе. Они зависят от более общих процессов, происходящих в нейронных сетях мозга. Согласно Антонио Дамазио и Каспару Мейеру:

Ячейки в областях расположения зеркальных нейронов сами по себе не содержат никакого смысла или значения, и сами по себе они не могут вызывать внутреннюю симуляцию действия… Зеркальные нейроны стимулируют высокую нейронную активность, основанную на приобретенных паттернах взаимосвязей; эти паттерны генерируют внутреннюю симуляцию и придают значение действиям… Нейроны как сердце этого процесса… в конечном счете, не очень-то и похожи на зеркала. Они больше напоминают кукловодов, искусно дергающих за «нити» разнообразных воспоминаний… Зеркальные нейроны дергают за нити, но при этом сама «кукла» представляет собой большую сеть нейронов [Damasio, Meyer, 2008, р. 168].

Эмоции чрезвычайно важны не только для чувств и мышления, они также необходимы для коммуникаций между социальными животными. Зеркальные нейроны, активируя определенные нейронные паттерны, появляются на сцене, играя важную роль в эмоциональной коммуникации, поскольку те же нейронные сети активируются, когда я сам испытываю страх, и когда я наблюдаю кого-то еще, испытывающего то же чувство страха, и когда я вижу изображения людей, переживающих ощущение страха, и когда я наблюдаю события, вызывающие страх. Более того, процессы симуляции, которые генерируют паттерны, активированные зеркальными нейронами, приводят к созданию языка, поскольку они способствуют переходу от наблюдения и действия (непосредственного участия в событии) к обобщенной репрезентации, что есть процесс абстрагирования, т. е. к созданию абстрактных представлений об этом событии. Способность к абстрагированию вводит символическое выражение – основу языковой коммуникации.