Текст книги "Политическая генетика. Интегральная индивидуальность как генотип"

Следовательно, понятия «личность и ее социальные роли», «социальный, содержательный опыт», самосознание «личности» и пр. – аннулируются (!), их не должно попросту быть. Тип ВНД, по И.П. Павлову, – генотип (!); следовательно, нервная система – целиком(!), генетическое образование, «слитое» с всецелоконституциональной психикой (темпераментом). Нервная деятельность, по И.П. Павлову, – это и есть психическая деятельность, и данное обстоятельство нельзя ни в коем случае забывать. Не существует отдельно физиологических и психических процессов, подчиняющихся разным закономерностям, ибо закономерность здесь одна и та же, общая, неспецифическая. Иными словами, психика есть свойство нервной системы, включающее, как свойство, так и так называемую «социально-содержательную» сторону.

Структурно-динамический подход в изучении нервной системы в физиологии имеет давние традиции, однако в изучении темперамента практически не применяется. Здесь господствующим является структурно-статический подход (исследование свойств). Этот подход, на наш взгляд, с необходимостью должен быть дополнен динамической, процессуальной компонентой, позволяющей выйти на новые рубежи исследования предмета.

Для B.C. Мерлина данное обстоятельство, впрочем, не было особым откровением. Ученый намеренно не раскрывал давно известную истину: процессы возбуждения и торможения – энергетика психики (потребности, эмоции, воля); условные связи, аналитико-синтетическая деятельность, анализаторы – информационные психические процессы. Вся ВНД направлена на реализацию генофонда безусловных рефлексов (потребностей, «отношений личности»). ВНД и есть генофонд безусловных рефлексов, с их же обеспечением. Иное дело, что нейродинамика (психодинамика) обобщается в свойствах, имеющих видовые человеческие (всеобщие), видотипичные и видотипично-уникальные характеристики. Ученый намеренно противопоставляет содержательную и формально-динамическую стороны данных свойств, маскируя фактическую «слитность» количественной и качественной сторон наследственного типа. И это обстоятельство, как и сказанное выше, представляет камень преткновения для большинства дюже продвинутых пермских психологов.

Покуда единицей изучения динамики системы, выступает структура поведенческого акта (рефлекс как целостная «иерархичная» система), можно допустить, что схема однозначно-стохастического саморегулирования организма, которая отражена П. Анохиным, а также П. Симоновым и, отчасти, О. Конопкиным, – есть единица изучения высшей нервной (равно – темпераментальной) деятельности. Не вызывают никаких сомнений психогенетические (и хемогенетические) характеристики ее существования. Неспецифический наследственно-психохимический системный механизм, в онтогенезе, созревает и саморазвивается, становясь со временем сравнительно осознанным, вплоть до его системно-интегрального исследования учеными.

Безусловная наследственная жесткость, характеризующая блок потребности с ведущими эмоциями, вместе с тем реализуется посредством вероятностных психических процессов. Так, интеллектуально-информационные структуры (ориентировочный рефлекс), воля и ситуативные эмоции весьма пластичны: усиливаются либо ослабляются, а также перестраиваются во взаимодействии, в зависимости от степени и качества процесса потребностного удовлетворения, достижения потребностного результата (цели), при этом оставаясь теми же эмоциями, волей, интеллектом в однозначной данности.

Известная пластичность между тем необходимо характеризует и саму потребность (или несколько рефлексов), которая способна, как усиливаться, так и ослабляться, видоизменяясь или перестраиваясь с сопутствующими или конкурирующими, стабильно изменяющимися, рефлексами-потребностями. Сказанное относительно стабильности-пластичности касается и темпераментальных основных и стилевых свойств интегральной индивидуальности, включенных в механизм неспецифического саморегулирования на правах стабильно-видоизменяющихся компонентов.

Если попытаться рассмотреть неспецифическую саморегуляцию с позиций первичной «вертикальной» иерархии системы индивидуальности, мы получаем следующую картину распределения озвученных концепций П. Анохина, П. Симонова и О. Конопкина:

Таблица 1

Напомним, в результате интеграции («слития») системы элементов («наложения характеристик»), ее психические составляющие, как то: отношения и стилевые свойства личности, статусы и роли в группах (контактных, неконтактных) «сводятся» в конечном счете к темпераменту. Более того, нейрофизиологические свойства, если отделить их нейрохимические корреляты, также на поверку, выступают как психические компоненты. Следовательно, остаются одни и те же нейрогуморальные химические свойства с морфосоматическим обеспечением. В итоге «вертикальной» интеграции, мы получили специфичную неспецифичность «слитой» морфопсихохимии рефлекса [см. гл. 2].

Поскольку все психические свойства мы рассматриваем как темпераментальные (одни и те же), надо полагать, неспецифическая саморегуляция должна затрагивать и личностный, и социально-психологический, и психосоциологический уровни. Так, отношения (в сущности, потребности (мотивация)) и стилевые свойства, личные статусы и роли как отношения самосознания(!), включаются в неспецифическую видоспецифичную структуру механизма в качестве устойчивых процессуальных компонентов, селективно проявляясь в той или иной деятельности (активности), в том числе и непосредственно в общении.

Например, видоспецифическое отношение к деньгам охватывает множество рефлексов (потребностей) генофонда, выступающих как отношения (!): пищевой, родительский, учебный, трудовой, отношение к одежде, предметам быта и другим вещам, к жилищу, собственности, к людям, власти, статусу и т. д. Каждый из наследственно «приобретенных» видоспецифических рефлексов «под эгидой» отношения к деньгам реализуется в подвижных рамках видовой универсальной единицы деятельности (активности) через общение (контакты в группе или с незнакомыми людьми). Нужно отметить также, что отношение к деньгам нередко выступает как самостоятельный устойчивый рефлекс, осуществляясь через массу подчиненных мотивационных элементов.

Точно так же личные статусы, как отношения самосознания, как роли в той или иной «деятельности личности», – например, «звезды» в учебном или производственном первичном коллективе, «отца семейства», «рабочего» в борьбе за суверенные «права» на предприятии, члена неформального союза, члена этнической группы, гражданина государства; или, в соответствии с определенным статусом, такие специфические роли, как устойчивое следование этическим и эстетическим, этническим, религиозным установкам, – все эти рефлексы, усиливаясь или ослабляясь, перестраиваясь в зависимости от ситуации, саморазвития, так или иначе, могут быть реализованы посредством деятельностных (активных) единиц неспецифического механизма саморегуляции, а также специфических и адекватных роли, деятельностей, реакций, операций, целей, в т. ч. общения.

Коль скоро мы имеем интегральный темперамент в границах соматопсихохимии, необходимо выяснить, что составляет материальную «основу» психического темпераментального аспекта механизма саморегуляции; какие морфосоматические и, главное, химические, нейрогуморальные системы задействованы в его обеспечении. На сегодня наиболее серьезной в плане разработки является теория общего адаптационного синдрома Г. Селье, в которой раскрываются неспецифические механизмы нейрогуморальной саморегуляции как ответа на фактически любой физический, химический, эмоционально-информационный раздражитель, запускающий так называемую универсальную (точней – неспецифическую) организменную стресс-реакцию [40].

В последние десятилетия, понятие «стресс» претерпело серьезные изменения, в отличие от его первоначальной трактовки. Во-первых, большинство исследователей указывает на комплексный, системный характер стресса. Выделяют нервный, эмоциональный, информационный стресс, подчеркивая при этом, что возникает он, как правило, в экстремальных условиях и воспринимается организмом как сильное, зачастую, субъективно неприятное потрясение. Это во-вторых. В-третьих, в современной психофизиологии и психологии стрессом называют один из видов функционального состояния организма и психики, что также расходится с первоначальными представлениями о стрессе.

Обратимся, однако, к первоисточникам. Стресс, по Г. Селье, есть неспецифическая реакция (а не только состояние) организма на любое предъявленное ему требование, и представляет собой стереотипные биохимические (гормональные) сдвиги, благодаря которым нарушается и, в то же время, осуществляется процесс саморегуляции гомеостатического состояния внутренней среды организма. Как известно, Г. Селье не отрицал участия эмоциональных механизмов в стресс-реакции (эмоциональный гомеостаз), однако основательно изучил и экспериментально обосновал по большей части нейрогуморальный ее химический компонент.

Что же касается экстремальных условий возникновения стресса, то видный физиолог полагал, что организм испытывает стресс постоянно, даже во сне, хотя его объективные признаки в таких неэкстремальных условиях могут и не проявиться. Именно поэтому, по всей вероятности, вынужденной мерой было применение «чрезвычайных» раздражителей, для экспериментального воспроизведения стресс-реакции, которая впервые была обнаружена также в соответствующих условиях.

Памятуя о сказанном, рассмотрим эту трехфазную реакцию, на протяжении которой происходят неспецифические гормональные сдвиги (экстренное выделение адреналина и норадреналина, АКТГ, кортикоидов и др. по оси «гипоталамус» (нервная система) – «гипофиз» (нервная система) – «кора надпочечников»), сопровождающиеся некоторыми органическими изменениями (увеличение коры надпочечников, атрофия вилочковой железы, появление язвочек желудочно-кишечного тракта).

Стресс-реакция или общий адаптационный синдром состоит из трех последовательных фаз: тревоги, резистентности и истощения. Напомним, что в первой фазе, после воздействия «чрезвычайного» раздражителя, возникает угроза нарушения гомеостаза внутренней среды вследствие сильной гормональной (эмоциональной) реакции на стрессор. Вот здесь и возникает собственно стресс. Во второй фазе, угроза нарушения гомеостаза временно снижается; если действие раздражителя совместимо с возможностями адаптации, признаки реакции тревоги практически исчезают.

На фазе истощения адаптационной энергии вновь возникает угроза нарушения внутреннего равновесия, и организм вновь испытывает состояние стресса. Если такая угроза доходит до критической точки и организм вынужден спасать себя уже другими средствами, возникает потребность в выходе из данного состояния (хотя, по-видимому, она возникает раньше – еще на фазе тревоги). Эта потребность, полагает Китаев-Смык, «…своеобразный крик о помощи, которая может придти только извне, – либо в виде поддержки, либо в форме устранения стрессора, изнуряющего организм». [19]

Если же действие стрессора не прекращается, и организм не получает никакой поддержки, происходят необратимые сдвиги гомеостаза и наступает смерть. Таким образом, стресс-реакция представляет собой нечто большее, чем описанный выше трехфазный процесс. При известных обстоятельствах она может быть расширена за счет включения фазы выхода из стресса, посредством, какой-либо, внешней помощи или внешней деятельности, что, впрочем, чаще всего и происходит в жизни.

К примеру, представим ситуацию: человек пришел искупаться. Одну за другой он проходит уже известные нам фазы общего адаптационного синдрома: вначале ему холодно (тревога), затем, наступает привыкание (резистентность) и, наконец, он вновь замерз (истощение). Что в таком случае предпримет человек? – просто выйдет из воды. К этому его вынудит потребность^), обусловленная состоянием стресса. Поскольку в противном случае может наступить переохлаждение и, как следствие, смерть.

Итак, если организм имеет возможность выйти из состояния стресса, т. е. удовлетворить возникшую актуальную потребность посредством внешней деятельности, – структура стресс-реакции будет выглядеть, уже несколько иначе, чем это было у Г. Селье:

1) стадия стресса (тревога (потребность), резистентность (потребность), истощение);

2) стадия выхода из стресса;

3) приспособление.

Теперь, попытаемся сопоставить этот механизм биохимической саморегуляции с приведенной выше общей схемой саморегуляции ИИ. Нетрудно заметить определенное сходство, которое проявляется не только в общности структур (рассогласование – ИСД – гармонизация; потребность (ориентировочные операции) – реализация (исполнительные, контрольные) – удовлетворение), но и в том, что оба механизма включают, в качестве основных звеньев, потребность (мотив) и процесс ее удовлетворения. Именно эти обстоятельства и приводят к мысли о том, что стресс-реакция (в расширенном ее варианте) представляет собой один из «уровней» общего процесса саморегуляции.

Однако здесь могут возникнуть сомнения относительно экстремальных условий возникновения стресс-реакции, – ведь в обычных, не экстремальных условиях, никакой сколько-нибудь выраженной тревоги, сопротивления, и, тем более, истощения быть не может. Поэтому возникает вопрос; каким же образом при таких условиях протекает процесс нейрогуморальной саморегуляции?

Для наглядности приведем еще один пример; человек испытывает пищевую потребность и немедленно ее удовлетворяет, если существует на это возможность. В самом деле, – какой смысл дожидаться фаз резистентности, а тем более истощения, когда актуальную потребность можно удовлетворить сразу? Или, например, человек хочет спать. Спрашивается, какой смысл ему лишать себя сна, когда он просто ложится и засыпает?

Таким образом, в неэкстремальных условиях потребность в выходе из стресса, как правило, удовлетворяется немедленно, минуя фазы сопротивления и истощения. При этом состояние стресса на фазе тревоги может быть выражено весьма слабо. Другое дело, если организм не имеет возможности питаться или спать, вот тогда и вступает в действие механизм неспецифической долговременной адаптации. Между тем в течение онтогенеза фрустрация рефлексов более высокого порядка (сексуального, родительского, трудового, творческих и идеальных), – явление совсем не редкое, и долговременная адаптация имеет место быть во многих трудноразрешимых «жизненных проблемах».

При реализации всего многообразия рефлексов задействованы, надо думать, все системы организма, а не только психика и общебиохимические механизмы стресса, с участием нейрогормонов (гипоталамуса, гипофиза и др.). Известно, что биохимической основой нервного формирования мотиваций и эмоций выступают и другие группы биологически активных веществ: нейромедиаторы, нейропептиды, макромолекулы, эндогенные опиаты и пр. [14; с. 245–248; 270–273], а нейронные механизмы поведения вообще обеспечиваются специальными группами нейронов, ответственными за нейрохимические системные реакции [14; с. 208–215]. Не менее важной компонентой, при реализации рефлексов, является и двигательная активность человека (ее изменчивость), перемещения тела животного в пространстве, не говоря уже о рече-двигательных механизмах, о которых выше уже было вкратце нами упомянуто.

Таким образом, картина рефлекторно функционирующей, «слитой», системно-интегральной (одной и той же) соматопсихохимии индивидуальных свойств, как генотипа, проявляется вполне отчетливо: отличных психосоциологических ролей до морфосоматических, химических процессов-механизмов, обеспечивающих реализацию потребностей посредством саморегуляции. Все это позволяет говорить о видоспецифичном интегральном стиле индивидуальности (одних и тех же, «слитых» его «уровнях»), имеющем, помимо видовой, – видотипичные, а также уникально-своеобразные характеристики у разных конституциональных типов.

Теперь мы вплотную подходим к пониманию интегральной, неспецифической наследственной закономерности, которой подчиняется интегральная человеческая индивидуальность (видотипичное уникальное социальное человеческое животное) в ее закономерно-стохастических (безусловно-условных) связях с интра(!)индивидуальным, одним и тем же миром. Важно понять, что индивидуальность (генотип) не есть статично застывшее образование, но одно и то же, «слитое», абсолютно целостное живое природное существо, которое, несмотря на относительную устойчивость и стабильность обобщенных его свойств, саморазвивается, функционирует, а также видоизменяется не только в зависимости от видоспецифической человеческой и природной среды, но и собственной наследственной логики онтогенетических функционирования и саморазвертки. Таким образом, и интегральная индивидуальность, и ее динамика, и ее интраиндивидуальный (отраженный) мир суть одна и та же целостная система, но отнюдь не полисистемное дифференцирование перечисленных систем, – т. е. то дифференцирование, которое постулируется Пермской психологической школой, под руководством Б. Вяткина. [36]

Но прежде, чем основательно раскрыть означенную выше закономерность функционирования (саморазвития) генотипа в условиях среды, необходимо провести дальнейшие интегральный анализ и, собственно, интеграцию одних и тех же в декларации, и все же «не одних и тех же» его элементов.

Каким образом мы пришли к «слитой» видоспецифической морфопсихохимии рефлекса (интегральных свойств), закономерно-стохастически разворачивающегося во времени, динамике, связях с интраиндивидуальными условиями существования? Следуя интегральной логике, мы абстрагировали морфосоматику нервной системы и всех прочих систем организма от его биохимических реакций нейро(!)гуморальной саморегуляции. Вместе с тем, необходимо было вычленить интегральную психическую компоненту из свойств высшей нервной деятельности, включая социально-психологические и психосоциологические (т. е. интра(!)индивидуальные элементы). В результате был получен интегральный видовой темперамент (одни и те же его свойства), охватывающий, в том числе, и «личностные» образования (отношения, характер, самосознание, способности).

Следует заметить, что разные языки наук (разные теории), раскрывающие разноуровневые свойства индивидуальности, описывают фактически один и тот же предмет, который B.C. Мерлин произвольно разбил на некие «иерархические уровни и подсистемы». Так, обобщенные мотивационные отношения личности (ценности, установки, диспозиции) являются не чем иным, как видоспецифическими потребностями человеческого организма, выражающимися в отрицательной или положительной мотивации (мотивах) к тем или иным, значимым и нет, предметам окружающей среды (в том числе, к людям).

«Производные» от отношений симптомокомплексы черт характера (стилевые способы действия приспособительного значения, по B.C. Мерлину) – вероятно, те же самые отношения, а значит, и потребности (мотивация) и, вместе с тем, положительные либо отрицательные рефлексы генофонда, которые, в свою очередь, могут обрастать системами «производных» условных инстинктов.

Сложнее обстоит дело с отношениями индивидуальности к самой себе (самосознание), – т. е. с тем, что B. C. Мерлин назвал метаиндивидуальностью. Он писал о так называемых личных статусе и ролях, фактически, «противопоставляя» им социальные статусы и роли (на деле, отношения других людей к индивидуальности, хоть и лежат за ее пределами, но отражаются ею, влияя на личный статус, но, не всегда детерминируя его однозначно). Личный статус определяется самосознанием: самооценкой, истинным самомнением и, отсюда, уровнем притязаний, амбиций (рефлекс власти (подчинения)). Из этого исходит соответствующая личная роль в малых и больших социальных группах[8]8
  Говоря об истинном характере метаиндивидуальных свойств, B.C. Мерлин, без обиняков, пишет: «Исследования интересующих нас проявлений, как показателей метаиндивидуальности, отсутствуют (!). А между тем, по сравнению с личностными статусами (определяемыми группой. – Авт.) и социальной перцепцией они, быть может, составляют подводную часть айсберга» [28; с.112].


[Закрыть]. Между тем, реализация личных статусов и ролей также подчиняется рефлекторному принципу, как и другие наследственные отношения личности.

Способностями, в широком смысле, могут быть названы любые свойства индивидуальности, однако, следует отметить, что более точный ответ на вопрос о генетических способностях мы можем получить, зная особенности так называемой типологии развития (познания) по И.П. Павлову [11]. Данная типология строится на основании трех сигнальных систем действительности человеческого животного (1-я – общая с другими животными (общий интеллект и способности); 2-я – специально человеческая (специальный интеллект и творческие способности); 3-я – интегрально-системное видение мира (возможно, гениальность)). Эти конституциональные типы так же реализуют соответствующие им способности, как условные рефлексы.

Таким образом, остаются, еще детально не проанализированные нами, гомоморфные (одни и те же) «уровни» нервной системы и темперамента. В последующих главах будет дан более основательный интегральный анализ этих видоспецифических генетических «подсистем». Сейчас же пока ограничимся констатацией того, что данные, по сути психодинамические (количественные) свойства, описываемые языком разных наук (психологией и нейрофизиологией), имеют еще и качественную наследственную сторону, а именно: мы говорим о генофонде устойчивых свойств (рефлексов) и его функциональной и онтогенетической наследственной изменчивости. Именно этот видоспецифический генофонд представляет собой «слитность» одних и тех же морфопсихохимических сторон, которые в триединстве фактически являются аспектами любого условно-безусловного рефлекса (и «производных» от него) любого обобщенного индивидуального свойства.

Таким образом, рефлекторные составляющие человеческого генотипа в их динамике, видоизменении в связях с условиями окружающей социобиологической и физико-химической среды, по-видимому, и есть та неспецифическая интегральная закономерность, которой и подчиняется абсолютно целостная («слитая») система индивидуальности.