Текст книги "Политическая генетика. Интегральная индивидуальность как генотип"

Глава 4
Идейная система И.П. Павлова в связи с высшей нервной деятельностью и возможное адекватное ее понимание

Написание данной главы, казалось бы, не имеет должной необходимости в свете предпринятого нами теоретического исследования в форме «Комментариев…» к основополагающему труду B.C. Мерлина; однако сведения именно из этой части монографии должны явственно показать как суть процесса теоретической интеграции, так и так называемой психофизиологической проблемы, так и понимание многих нейрофизиологических (психических) феноменов, адекватная трактовка которых отсутствует, – хотя бы в пределах Пермской психологической школы.

Между тем, B.C. Мерлин в психофизиологических исследованиях, изучении личности и метаиндивидуальности, несомненно «базировался» на знании ВИД и свойств ее общих и специально человеческих типов, прекрасно разбираясь в данном предмете. Иное дело, что он недостаточно детально и полно отразил в своих трудах нейрофизиологическую теорию из-за имеющих место в то время жестких цензурных препон. Последователи же ученого, в виду «неподъемной» сложности предмета, недостатка времени и пр., вообще слабо разбираются в вопросах учения о ВИД. Вместе с тем, незнание краеугольных его основ, как уже отмечалось, не может способствовать пониманию того, что B.C. Мерлин называл междисциплинарной, межуровневой интеграцией. Кроме того, нельзя упускать из виду такую реальность, как типология развития человеческих генотипов. А посему мы посчитали, что включение этой главы в «Комментарии» имеет крайне важное эвристическое значение.

Традиционно учение И.П. Павлова ложится в «основу» отечественной психологии и психофизиологии, хотя и в прошедшее, и последующее время существовало немало отступлений от правила (см. всю массу «чисто психологической» литературы). Дифференциальная же психофизиология, ориентированная, главным образом, на типы человеческих животных, вообще немыслима без павловского наследия и целиком должна проистекать из него.

Ныне, однако, немало сделано в изучении «сугубо психологической» компоненты работы мозга, например в Пермской психологической школе. [9; 29; 47; 49; и др.] Вместе с тем, типологический аспект индивидуальных различий, так называемые свойства типов превалируют в исследованиях дифференциальной психофизиологии, нежели аспект функциональный.

Прежде чем приступить к изложению возможной трактовки понятийного аппарата учения И.П. Павлова, необходимо определить, как может быть разрешена так называемая психофизиологическая проблема в рамках данного учения и психологии.

Чрезвычайно распространен взгляд на высшую нервную деятельность как некую физиологическую «основу» психики [9; 24; 25; 39 и т. д.]. Впрочем, здесь обнаруживается не только дуализм двух систем понятий, но разъединение и параллелизм двух типов закономерностей функционально-«статического» порядка, описываемых, как оказывается, на языках различных наук.

Хотя И.П. Павлов и называл психику «первой реальностью», ее первичность и главенство над «физиологией», плохо скрываемые некоторыми авторами, также вызывают серьезные сомнения. Вообще же, по данным Н. Будиловой, вариантов решения психофизиологической проблемы философами и психологами более чем достаточно, и процесс этот до сих пор, увы, не закончен в принципе [7].

И.П. Павлов неоднократно акцентировал: высшая нервная деятельность и тип нервной системы (ВИД) – это и есть психическая деятельность или темперамент; «тип нервной системы – то же самое, что и темперамент» [5; 33; 34]. Чтобы понять данный тезис, нейрофизиологические и психические закономерности функционирования следует рассматривать с позиций не дуализма и параллелизма, но так называемого «слития» по И.П.Павлову, в результате чего названные закономерности становятся одними и теми же закономерностями, а значит, языки разных наук фактически описывают один и тот же предмет – психику. Физиология ВИД исследует фактически не нечто «материально-физиологическое», но именно психическое, неотрывное от мозгового субстрата и его биохимии.

Так, такие термины, как «условный рефлекс», «нервные процессы возбуждения и торможения», «сильный – подвижный – уравновешенный», «зрительный анализатор», – это термины, раскрывающие не что иное, как психическую реальность, вопреки установившемуся мнению. Иное дело, что нейрофизиологическими понятиями, довольно сложно описать «все богатство» внутреннего мира человека. Для этого и необходим «другой» язык, создающий иллюзию обособленности и некой «специфичности» психического.

Таким образом, одни и те же психические реалии исследуются, на первый взгляд, разными науками, а на деле – одной и той же научной дисциплиной, которую точнее было бы, назвать не психофизиологией, а физиологией ВНД, раскрываемой двумя классами понятий. Ибо психика есть «свойство мозга» и не существует без нервного субстрата и его материальных биохимических процессов. Вместе со смертью мозга, жизнь – био– (или душа, психика) прекращает свое существование. Вернее, прекращается жизнь мозга, – что и означает смерть: останавливаются химические процессы, а значит, и психические; остается один мертвый субстрат.

Последним заключением, мы хотим подчеркнуть тезис об отсутствии, какой либо первичности и вторичности в соматопсихохимической триаде. Тело, химические процессы и душа неотделимы друг от друга, «слиты», работают в одной связке. По сути дела, это один и тот же интегральный материальный монопроцесс, начинающийся, работающий и кончающийся данной единовременной триадой.

Основным в терминологическом аппарате учения о ВНД является понятие условного рефлекса. Мы не будем задерживать внимание на той простейшей информации о рефлексах, которая дается в учебниках по психологии и нейрофизиологии, даже для специализированных факультетов и вузов, готовящих соответствующие кадры [напр., 1; 14; 20; 37]. Обидно то, что, даже придя в науку, бывшие студенты-психологи, несмотря на изучение серьезных монографий, продолжают всю жизнь держаться «начал», не вникая в суть, а значит, и не понимая глубинный смысл павловских идей. Условный рефлекс у «психологов» коренным образом отличается от безусловного, как некая внеприродная «социальность» людей, вопреки биологическому, природному, телесному; а классический опыт с собакой и светом, на который животное реагирует, закрепление и угасание рефлексов, научение и образование опыта с помощью них, работа анализаторов, совсем уж непонятные, возбуждение и торможение – стали для горе-«ученых», пожалуй, единственным сокровенным знанием, относительно человеческой биолого-генетической высшей нервной деятельности.

Обычно принято думать, что условные рефлексы возникают на «базе» безусловных, а затем, якобы, обретают некую самостоятельность. На деле же условный рефлекс – это и есть безусловный инстинкт (И.П. Павлов отождествлял понятия инстинкта и рефлекса), – то бишь, врожденный инстинкт в связи с внешними и внутренними условиями существования особи. Способность животного гибко приспосабливать свои потребности-инстинкты к вероятностной среде обитания (что суть и есть, собственно, условный рефлекс), – также является врожденной(!), выступает как объективная генетическая данность.

Иначе говоря, условные стохастические связи с окружающей средой (безусловно-условными раздражителями), неотрывны от закономерно-жестких, безусловных, наследственно запрограммированных инстинктов как связей (отношений). С позиции интегрального подхода, условные связи, как ни парадоксально, так же закономерны, – т. е. существуют не обособленно от предопределенного генетически, но сами являются, без сомнения, им.

Таким образом, наследственные связи рефлексов с раздражителями среды бывают двух типов; закономерные (каузальные) и вероятностные (телеологические), которые фактически являются одной и той же зависимостью, обозначаемой понятием условного рефлекса (инстинкта).

Гибкая генетическая компонента условного рефлекса (наряду с жестко-познавательной) определяется в физиологии ВИД, еще и как безусловный ориентировочный рефлекс, обеспечивающий реализацию всей системы эндогенных, вне(!)условных инстинктов-потребностей (он и сам, кстати, может быть самостоятельным рефлексом). Однако жесткая, безусловная познавательная компонента условных отношений почему-то зачастую выходит из поля зрения большинства исследователей. А любой генотип, между тем, есть наследственная устойчивость и наследственная изменчивость, касающиеся также и познавательных процессов.

Потребность (рефлекс), вооруженная внутренними и внешними детекторами (анализаторами), т. е. способностью ощущать, воспринимать; а также мышлением, воображением, памятью, вниманием (аналитико-синтетическая деятельность мозга, безусловно-«условные» связи), – рефлексирует и преодолевает с их помощью вероятностные преграды на пути своего удовлетворения (иначе, достижения эмоционального комфорта, гедонического насыщения (безусловное подкрепление рефлекса)) [21; 44].

На реализацию инстинкта «работают» (прежде всего) и прочие психические процессы: эмоции, чувства и воля (возбуждение и торможение по И.П. Павлову [см. в 43]; их закономерно-вероятностное усиление и ослабление, в зависимости от характера преграды, т. е. изменчивость). Естественно, что данные «энергетические» процессы «работают» с одновременной активизацией или торможением познавательной деятельности человеческого генотипа. Иначе говоря, функционируют с интеллектуальными процессами, в одной и той же, стабильно-гибкой рефлекторной «связке».

Таким образом, под понятие «условный рефлекс» подводится вся система наследственной психики: взаимосвязанный комплекс наследственных человеческих инстинктов и системы «попутного подкрепления» (генетических эмоционально-волевых и познавательных процессов, обеспечивающих реализацию потребностей) [21]. С помощью интегрального метода мы достигаем не только системного понимания ВНД (сиречь, психики), но и, собственно, интеграции ее элементов в одно и то же, интеграл ьно-«слитое» целое. А именно: такое целое, в котором элементы лишены какой бы то ни было обособленности и даже специфики. Ибо специфика составных частей его – неспецифическая, а обособленность, разность – относительно тождественная. Вместе с тем, следуя интегральному методу, мы исключаем какую бы то ни было иерархию составляющих элементов, их первичность либо вторичность, «базовость», либо вспомогательность, производность. Ибо они, в сущности, эквивалентны, равнозначны и единовременны во времени.

«Функциональной системой» условного рефлекса, описанной П.К. Анохиным и близкими ей по духу, но сохраняющими свою незабвенную «специфику», психологическими системными моделями функционирования [напр., 22 и др.], впрочем, еще не исчерпывается интересующий нас предмет ВНД. Человеческое животное не только на протяжении всего времени существования, чем-либо, положительно или отрицательно мотивировано, испытывает ту или иную потребность (инстинкт) и, стохастически, стремится ее удовлетворить, ибо к этому его понуждают одновременные отклонения психохимического гомеостаза; ВНД по И.П.Павлову характеризуют еще и устойчивые, стабильные, на протяжении всей жизни, свойства нервных процессов возбуждения и торможения, как свойства, включительно, всех безусловных и «условных» связей и анализаторов, благодаря которым безусловные инстинкты находят, достигают и эксплуатируют во внешнем мире предметы своей реализации.

Ученый выделял такие основные свойства ВНД (в сущности, процессов возбуждения и торможения), как сила, подвижность и уравновешенность, а то или иное их сочетание, называл типом нервной системы (ВНД). Вместе с тем тип нервной системы (генотип по И.П. Павлову) – «то же самое, что и темперамент», который, согласно господствующей психологической доктрине, есть некоторая формально-динамическая (количественная) сторона, наследственные динамические свойства [4; 32; 37 и др.].

Но если мы говорим об устойчивых образованиях ВНД как свойствах темперамента, с точки зрения интегрально-монистического решения психофизиологической проблемы, то, стало быть, ВНД есть динамика психической деятельности, всего психического функционирования. Иными словами, покуда типы нервной системы суть темпераментальные типы, то и нервная система, нервная деятельность вообще – это и есть темперамент вообще (видовой человеческий темперамент, – то есть, независимо от типов) или, выражаясь по-другому, «низшее» и «высшее» темпераментальное функционирование.

Отсюда следует, что количественная, динамическая сторона ВНД (психической деятельности) не исчерпывает понятия «темперамент». Наряду с количественной, его характеризует и качественная (и содержательная) процессуальная сторона; точнее: обе эти стороны – одно и то же явление, неотрывны друг от друга, «слиты» в единое целое. Другими словами, качественные особенности всех психических процессов, наряду с динамикой всей психической деятельности – это и есть то, что Вольф Соломонович Мерлин называл темпераментом [30].

Психика, как «свойство» биологического человеческого субстрата, биохимии мозга и всего организма, таким образом, тождественна понятию темперамента, представляет собой целиком генетическое образование, не оставляющее места, чему-либо, внеприродному, надбиологическому. Психическая деятельность, как и высшая нервная деятельность, выступает также в роли обобщенных, относительно стабильных свойств. Несмотря на то, что последние остаются на протяжении онтогенеза человеческой особи фактически неизменными (безусловными), они, тем не менее, не только вероятностно функционируют, но и видоизменяются в зависимости от внешне-внутренних условий, создавая иллюзию собственного «исчезновения», «перевоспитания» и иных якобы «кардинальных» изменений.

Иной вопрос, что психологические свойства темперамента, как основные свойства ВНД, описываются, казалось бы, совсем на другом языке, нежели язык нейрофизиологии. Так, тревожность, агрессия при фрустрации, экстраверсия, эмоциональность, сенситивность не имеют, казалось бы, ничего общего с силой, подвижностью и уравновешенностью, – однако это, так или иначе, не что иное, как свойства нервной системы с «иной», психологической стороны.

Вместе с тем, так называемые свойства личности и ее многочисленные (личные) статусы и роли в обществе также представляют собой свойства темперамента, а значит, соответственно, являются свойствами нервной системы, хотя и вербальные обозначения их, на первый взгляд, имеют мало общего с силою, подвижностью, уравновешенностью и т. д. Кстати, нейродинамический и психодинамический уровни, как одно и то же целостное явление, названы так еще и потому, что отражают движущие силы генотипа: его самоактуализирующиеся и саморегулирующиеся безусловные (условные) рефлексы, как потребности (отношения), выражающиеся в мотивации.

Далее. Основные свойства нервных процессов возбуждения и торможения охватывают, как мы уже выяснили, всю ВНД, – то бишь не только само возбуждение и его «антипод», но и безусловно-«условные» закономерно-стохастические связи с условиями существования, а также закономерно-вероятностную работу анализаторов, динамику которой В. Небылицын почему-то рассматривал как особые, так называемые парциальные (частные) свойства, противопоставляя им общие, «охватывающие весь мозг», «изоморфные» нервно-психические образования [31]. То, что вся ВНД (психика), включая анализаторы, может единовременно гибко видоизменяться, в зависимости от изменений внешне-внутренней среды (в том числе, ситуативных, что есть усиление (ускорение) или ослабление (торможение) возбуждения и торможения, а значит, динамики связей и, одновременно, усиления, либо торможения функционирования анализаторов (исключение иллюзии парциальности свойств), – об этом в учебниках по нейрофизиологии и психологии, да и в научных трудах практически ничего не сказано.

Стохастическое усиление (ослабление) наследственно «неизменной» силы возбуждения и торможения (что, собственно, и есть ее подвижность), – ведет, в конечном счете, к психохимическому равновесию, гомеостазу генотипа (уравновешенность). По сути же дела, усиление и ослабление – есть не что иное, как бессознательно-«сознательная» воля, понуждающая животное преодолевать препятствия на пути удовлетворения потребностей. Впрочем, эта двойственность волевых процессов в составе условно-рефлекторного акта – понятие неправомерное, ибо человек лишь сознает бессознательную (безусловную) объективную необходимость преодоления «внешне»-внутренних преград (фактически, всегда внутренних), лишь сознает, так сказать, «зов» инстинкта и действует в соответствии с ним: будь то «сознательное» торможение других «отрицательных» рефлексов, ради растормаживания «положительных», или усиления возбуждения либо торможения при преодолении какой-либо, внешней преграды.

Силу, подвижность и уравновешенность ВНД, сочетание которых образует тип нервной системы, следует рассматривать, как того требует логика, не только с динамической, но и с иной, качественной стороны. Иначе говоря, типологическое понимание свойств (например, сильная, подвижная, неуравновешенная нервная система холерика, а у меланхолика – слабая, инертная), может быть дополнено видовым (всеобщим) пониманием, характерным для всех особей человеческих популяций. Сила «вообще» в данном случае представляет собой не столько абстрагирование от дихотомии «сила-слабость» (уровень интенсивности, работоспособности), но не что иное, – как весь генофонд безусловных рефлексов человеческого животного, включая и безусловный ориентировочный (собственно, условный) инстинкт, а также всю систему «обеспечения» их реализации.

Наследственность немыслима без собственной (генетической) изменчивости. Именно ее И.П. Павлов называл подвижностью всех нервных процессов. Подвижность, поэтому, следует понимать не только как типологический уровень скорости возбуждения и торможения и т. д., но и как общие стохастические изменения, перестройки нервной деятельности в зависимости от внешних условий, наследственных особенностей онтогенеза, а именно: ее динамики (усиление (ускорение), либо ослабление (торможение) системы рефлексов, всех психических процессов) и качественной стороны, «слитой» с этой динамикой.

Безусловная уравновешенность также есть не просто типологический уровень баланса нервных процессов возбуждения и торможения; уравновешенность суть способность нервной системы закономерно-вероятностно (условно) уравновешивать (саморегулировать) организм в определенных, генетически данных, рамках, границах (гомеостаз), сохранять целостность организма, как в текущем его функционировании, так и в наследственной периодичности, в саморазвитии онтогенеза. Уравновешенность, по большому счету, в сущности, – и есть сам психохимический гомеостаз.

Таким образом, безусловная сила «сливается» с подвижностью (наследственной изменчивостью), а подвижность с уравновешенностью. Фактически, данную системную триаду (одни и те же равнозначные свойства: одна и та же сила), можно определить как относительно устойчивый целостный генофонд психики и его способность, функционально и онтогенетически, саморегулироваться, саморазвиваться и видоизменяться в наследственных установленных, границах в вероятностно-стабильной среде обитания особи. Иное, привнесенное извне, благоприобретенное (текущее отражение, опыт, знания, идеалы, ценности и т. п.) ложится на данную «почву» генетических механизмов и свойств, само же являясь продуктом, опять же, наследственно-популяционного видоспецифического происхождения. Продуктом усвояемого отдельными организмами.

Вместе с тем весь накопленный видоспецифический опыт человечества, разнообразные знания, умения, навыки, нравственные, эстетические, правовые религиозные нормы и идеалы, убеждения были веками выработаны на «базе» генетических механизмов ВНД, и поэтому представляют собой ту же видоспецифичную наследственность, познавательный генофонд вида, передающийся из поколения в поколение.

Иной вопрос, как ассимилируется данный видовой опыт отдельными человеческими особями, если учесть, что видовое разделение труда, а также творческих специализаций (между конституциональным полиморфизмом особей), в принципе, из века в век, видоизменяясь, сохраняется, остается одним и тем же, – даже несмотря на появление, казалось бы, «абсолютно» новых профессий и отмирание старых.

То же самое можно сказать и о безусловных, врожденных отношениях людей в малых и больших социальных группах и между ними, во всеобщем видовом воспроизводстве. Властвование и подчинение, борьба и соперничество, сотрудничество и взаимопомощь, как единые типы отношений, сохранялись на протяжении всего существования человеческих животных, всего естественно-исторического процесса.

Что тогда говорить о лежащем в «основе» труда (творчества) и связей людей, а также других видов их совместной деятельности, – стабильно-стохастическом видовом генофонде безусловных инстинктов? Несмотря на различные видоизменения в течение эволюции вида, он остается неизменным, стабильным, а выражаясь точней – суть одним и тем же. Нас, впрочем, интересует видотипичный наследственный опыт особей, объективно выбирающих ту внешнюю социобиологическую информацию (из всего ее многообразия) и способы деятельности, которые соответствуют ему, а также видотипичным свойствам, стилю тех или иных самовоспроизводящихся конституциональных типологических групп (половозрастных, общих, вожаческих, специально человеческих, «кастовых»), веками составляющих гигантскую видовую человеческую популяцию.

Коль скоро речь зашла о генотипах нервной системы, необходимо провести их адекватную классификацию. Та типология ВНД, что раскрывается в учебных пособиях и главах монографий по данному вопросу, по своему познавательному значению далека до истинного положения вещей [14; 20; 37 и пр.]. Согласно ей павловские типы подразделяются на «общие» – по основным свойствам нервной системы, и «специально человеческие» – по двум сигнальным системам действительности: первой («художники») и второй («мыслители»). Человек может относиться к сангвинику или холерику, или флегматику, или к меланхолику, а также быть склонным, якобы, к «преобладанию» художественных или мыслительных способностей, или к так называемому «среднему» типу.

На деле, однако, все обстоит иначе, ибо наряду с такой упрощенной типологией существует и другая, в соответствии с которой общие с другими животными типы, И.П. Павлов отождествлял с 1-й сигнальной системой (к ней он относил почему-то и всех «художников»), тогда как специально человеческие (творческие) ко 2-й сигнальной системе [11; 31]. Вероятно, существует и 3-я сигнальная система, замыкающая трехступенчатую типологию развития (или познания), включающая в себя, так сказать, «низшие» ступени, ибо они «слиты» с ней воедино и выполняют относительно равнозначные, тождественные с ней функции.

Прежде чем перейти к собственно типологии познания(!), рассмотрим общие с другими животными типы. Следует понять, что сила, подвижность и уравновешенность, взятые абстрагированно от степени их видотипичной выраженности, – это биологическая наследственность (генофонд), ее изменчивость (усиление и торможение, перестройки как саморегуляция организма) в генетически же определенных границах. Типичные закономерные характеристики данных видовых свойств также представляют собой не только динамическую их сторону, но и качественную(!), а именно: видоизменения генофонда в наследственных границах. Кроме того, видовая типичность имеет еще, и индивидуально-своеобразные закономерные особенности. Одного и того же человека, таким образом, характеризует «слитая» видотипично-уникальная триада.

Почему «общая с другими животными», типология обозначается именно так? Проводя опыты с собаками и другими высшими животными видами, И.П.Павлов нашел, что собаки, как и люди, подразделяются на четыре основных генотипа. Вялые, инертные, тревожные (слабый тип (слабоприспособленный) – меланхолики); подвижные, общительные, «веселые» (сангвиники); агрессивные, неуравновешенные (холерики); спокойные, инертные (флегматики) встречаются и у собак, и у крыс, и у обезьян, и у людей. Этим ученый хотел подчеркнуть общность психической конституции разных зоологических видов.

Следует обратить внимание, что основные эмоциональные модальности, а именно: страх, радость, агрессия, эмоциональная стабильность, – это и основные общевидовые эмоции высших животных. Конечно, тот или иной тип может испытывать весь спектр означенных эмоций, однако он тем и характеризуется, что обладает определенной акцентуацией на ту или иную их модальность.

Общие типы ВНД людей имеют и иную общность с другими видами; с уровнем развития познания, а значит, способом существования не столько в результате научения, сколько благодаря наличию наследственно предопределенного уровня интеллекта.

Нам могут возразить, что-де интеллект крысы или собаки даже близко не сопоставим с человеческим. Более того, человек обладает 2-й сигнальной системой, – т. е. вербальным, абстрактным мышлением. Но, несмотря на это, условно-рефлекторная деятельность людей с преобладанием 1-й СС (правополушарное, конкретно-образное мышление, целостное восприятие действительности (общий интеллект)), для И.П. Павлова была первой ступенью видоспецифического прогрессивного развития, относительно тождественная развитию обычных животных.

Ибо, в сущности, разницы в генофонде безусловных рефлексов, включая и ориентировочный, между человеческими особями 1-й СС и особями других видов, увы, не наблюдается. Имеется лишь человеческая видоспецифика пищевого рефлекса, оборонительного, полового, родительского, коммуникативного, простейшего информационного, инстинктов обладания высоким статусом в популяциях себе подобных и др. Здесь царит система материальных ценностей: семейно-бытовой, трудовой и финансово-имущественный стандарт – дети, супруг, одежда, мебель, дом, машина, – вообще богатство; собственность на средства производства (деньги), положение, престиж в обществе, власть, могущество и т. п. Причем, это касается представителей не только массовых профессий, но и, само собой, внушительной части представителей системы руководства, хозяев фирм и предприятий на всех «иерархических уровнях» «Социума». Иной вопрос, что в результате внутривидовой борьбы за «лучшее» существование – достижение материальных благ у одних людей идет с меньшим успехом, нежели у других, более интеллектуально и психодинамически приспособленных. К 1-й СС относится подавляющее большинство человеческих животных, наибольшая часть, так называемого общества.

Согласно 1-й конституциональной ступени развития, таким образом, онтогенетически развертываются соответствующие ценностные (смысловые) ориентации, убеждения, идеалы и т. п., – первосигнальное мировоззрение. Данные ценностные ориентиры характерны для всех основных «общих» типов: и для «сильных», и для «слабых», – однако экстравертированность сильного типа и по числу особей, и по качеству восприятия и мышления, позволяет утверждать, что он господствует в первосигнальной сфере, а «противоположный» интровертированный тип, более тяготеет к иному аксиологическому мировоззрению.

2-я сигнальная система: левополушарный, «мыслительный» тип; абстрактное, аналитическое, дифференцированное мышление и восприятие. Вторая ступень прогрессивного развития конституциональных типов, обусловленная более высоким уровнем научения и познания. Преобладание вербального, абстрактного интеллекта над интуитивным, образным и более выраженными эмоциональными реакциями. Этот факт, впрочем, не означает, что глубокие обобщения, наряду с серьезным анализом свойственны только мыслительной творческой интеллигенции, ибо и многим «художникам» (и руководителям) это также, в общем-то, не чуждо. Левополушарное восприятие и мышление не исключает, но «базируется» на первосигнальной условно-безусловной деятельности мозга, в том числе, разумеется, сугубо познавательной.

Генетический носитель 2-й СС может быть и сангвиником, и холериком, и флегматиком, однако исследования показали, что слабый тип нервной системы с его высокой чувствительностью чаще оказывается второсигнальным типом с соответствующими специальными способностями [11]. Наоборот, сильные более тяготеют к тем видам деятельности и общения, которые требуют быстрой реакции, высокой трудоспособности, вообще внешнесредовой высокой активности. В то же время исследования В. Небылицына и Н. Голубевой выявили «новые» свойства нервной системы (динамичность, лабильность, активированность), которые-де лежат в «основе» особого (?) характера, якобы качественно отличающем «творцов»; свойственны именно 2-й сигнальной системе с ее особой(?) условно-рефлекторной деятельностью в противовес безусловно-рефлекторным свойствам силы, подвижности, уравновешенности и безусловным же, ориентировочным реакциям «низших» человеческих животных [11; 31].

Чтобы понять специфику данной ступени развития, необходимо обратиться к аксиологическому аспекту деятельности второсигнального генотипа. Материальные блага как будто бы мало интересуют «мыслительный» тип. На первом плане здесь так называемые «духовные» ценности, «сознательное» творчество, ведущее к специфическому второсигнальному мировоззрению. Как бы то ни было, но эти высокие установки, отношение «личности» к миру, творчеству и его плодам, а также характерологические свойства, носят у «художников» и «мыслителей» лишь производный, вспомогательный характер. Ибо, в конечном счете, данная направленность интересов и идеалов служит для достижения более приземленных целей. А именно – инстинкту первенства, достижения собственной значимости в глазах других, понимания, уважения, одобрения, славы и должностей, пускай и самых незначительных, а значит, и обладанию известными материальными благами.

Достижение относительно высокого статуса, положения в референтной группе (группах), карьерные соображения, есть безусловный рефлекс власти, сходный с рефлексом власти у других животных. Как бы ни возносилась человеческая особь в своих «исканиях и творениях», без этого основополагающего видоспецифичного инстинкта вся ее деятельность не имеет никакого смысла. В этом мы видим единство 1-й и 2-й сигнальных систем, не говоря о том, что второсигнальным носителям свойственны, помимо гипертрофированных ориентировочного рефлекса и рефлекса достижения «положения в обществе», все прочие безусловные инстинкты генофонда. Именно поэтому, «специально человеческие» наследственные типы отличаются от общих генотипов лишь количественно.