Текст книги "Игра. История превращений"

Часть 3. Расплата

Один

Мрачное озеро Кукуа, обильно заросшее по берегам тростником, вытянулось почти на четыре километра с северо-запада на юго-восток. Мой дом стоит от воды на расстоянии крика; летом по утрам здесь хорошо слышен плеск волн – озеро всегда неспокойно, и бдительно несет свою вахту, накатываясь тяжелой ртутью на прибрежные мхи и баюкая в чреве сонмища серебристых рыб.

Дом – это сильно сказано. Обычная лесная избушка, с банькой и сортиром на отшибе, частоколом из тощих еловых стволов и печкой. Раньше здесь жил егерь, но потом взрослые сыновья забрали его доживать свой век в город, а на замену никого не нашли. Кругом лежат сплошные озера, озерищи и озерца, речушки – бурные и не очень, и бесконечные болота между сельговыми грядами, утыканными суровыми елками. Земли нет: вместо нее щедрой рукой катаклизма насыпаны камни, начиная от размера с кулак, и заканчивая размером с автобус, поросшие мхом и лишайниками. Единственная деревенька Кургиево на соседнем одноименном озерце уже давно стала нежилой – молодежь разъехалась, а старики померли. До нормальной грунтовой трассы тянется восемь километров зимника. Ближайший убогий поселок, где можно отовариться – это еще пятнадцать километров по раздолбанной дороге, а до города Кеми аж все шестьдесят пять; в общем, настоящее Богом забытое место.

Избушка егеря долго пустовала, быстро ветшая, как и всякое заброшенное жилище, пока в ней не поселилась я. Это произошло несколько месяцев назад, после одного неприятного инцидента на работе, и почти через три года после печальных событий в Египте…

Я страдала. Лес пугал меня. Я дико скучала по работе, друзьям, праздникам. Скучала по рулю и магазинной толчее, по ярким вечерним улицам и телефонным звонкам. Скучала по телевизору, компу и вообще по электричеству. Меня убивало, что по нужде надо было нестись на мороз, а мясо, которое я раньше покупала – добывать самой. Конечно, понемногу я привыкала, но чувство внутреннего протеста не давало мне обрести гармонию с природой.

За неимением людей пришлось заводить иные знакомства. Утром ко мне заглянула старая волчица, почти без зубов – я накормила ее супом из куропатки, подстреленной на соседнем озере. Иногда в гости заглядывала трехпалая рысь – весной по дурости она попала в браконьерский капкан, но сумела вырваться, и часть задней лапы отсохла, сильно затрудняя ей охоту, особенно сейчас, по снегу. Если б не я, она давно бы уже подохла с голоду. Волчица и рысь недолюбливали друг друга, как истинные кошка и собака, но, будучи равными противниками и к тому же инвалидами, только скалились, гремя каждый своей миской и косясь, не положили ли соседке больше. Я знаю, как звери ревнивы, и поэтому стараюсь никого не выделять без нужды.

Волчица жестоко страдала чем-то вроде цинги – у нее шатались и выпадали зубы. Она маялась болью, терлась мордой о еловые стволы, отчего вечно по уши была в смоле. Я помогала ей, как могла, варила супы и толкушки. Однажды она пришла, вся зареванная – очень болел клык, волчица почти не могла есть из-за него. Пришлось вооружиться пассатижами и после долгих уговоров выдрать треклятый корень зла… Освобожденное от страданий животное долго лизало мне лицо, и я радовалась только одному – что это не рысь, у которой язык напоминал рашпиль.

Клык я вымыла, высушила, просверлила в нем дырку и повесила на шею, как амулет. С тех пор я никогда не снимала его – отчего, сама не знаю.

Убраться в эту глушь мне помогли друзья. Официально я живу здесь, как научный сотрудник-охотовед, собирающий материал для диссертации о волках. И только я знаю правду, погнавшую меня в тайгу, подальше от людских глаз.

Надо отдать должное потоку времени, прожитому вдали от людей – я быстро одичала, и через несколько месяцев прошлое стало казаться зыбким и ненастоящим, в отличие от леса и камней, окружающих меня. Здешнего адреса никто не знал, кроме близкой подруги Маши, живущей сейчас в моей квартире, и еще пары человек, которым я доверяла. Однако я просила их пока не писать мне, чтобы побыть в покое и одиночестве. Мне необходимо было привыкнуть жить одной.

Но одиночество тихо пожирало меня. Я уже не была в полном смысле человеком, а балансировала на тонкой грани между разумом и инстинктами, между двумя разными мирами. Конечно, у меня оставались еще друзья, но скоро – я чувствовала – эта связь порвется. Приступы нечеловечности в конце концов отворотят от меня всех, кто был мне дорог и близок, и кому я была дорога… Это расплата за игрушки.

Длинная карельская зима уже началась, озеро окаменело, снег завалил глубокие овраги, воздух стал звонким, разнося звуки далеко по тайге… Почтенный снегирь, который не откочевал со своими в более южные широты по причине полной нелётности, уже полчаса назад предупредил меня о приближающемся объекте. Я поспешно прибрала комнату, проверила чугунок со щукой – она уже почти дошла, и успела слазить в схрон за деликатесами.

Вскоре послышался шум мотора. Кот вспрыгнул на стол и выглянул в окно: «Ур-р-я-я! Продукты привезли!» – заорал он и помчался к двери, как полосатая бомба. Накинув старый тулуп, я вышла встречать долгожданного Михеича.

Во дворе, пофыркивая, трясся на малых оборотах военный бортовой грузовик. Михеич должен был привезти мне хлеб, молоко, крупы, консервы, керосин, патроны и кое-какую прессу за последние три месяца. Я радушно пригласила его в дом, где с утра было неистово натоплено. Хороший праздник здесь – гость! В Москве от незваных некуда было деваться; чем больше я зарабатывала, тем больше у меня почему-то появлялось гостей. Здесь меры жизни были несколько другими, да и человека не часто увидишь – озеро с двух сторон перекрыто порогами, непроходимыми для моторок, и в теплый месяц можно встретить лишь пару-тройку мужиков на «резинках», заплывающих сюда в поисках богатой рыбалки.

Был еще один повод для встречи – мой день рождения. Посему на стол были выставлены: клюквенная настойка с призывно-мутным боком, миска с маринованными подосиновиками, огурчики и восхитительное варенье из морошки, собранной с риском для жизни на болотах. Гвоздь программы – заяц – томился на последних минутах готовности. Запах жареной зайчатины витал по избе, сводя с ума Мурзилку, который жил здесь со мной, выполняя почетные обязанности охранника, собеседника и собутыльника.

Однако хмурый бородач, слегка по-фински раскосый в результате бабкиного загула, прежде чем сесть за стол, полез за пазуху и извлек длинный мятый конверт. Я почесала затылок под шерстяным платком, в недоумении вглядываясь в письмо…

Письмо было единственной нитью, связывающей меня с прошлым. Его появление я ни с чем хорошим не связывала, ибо оно не обещало ничего, кроме неприятных неожиданностей. За полгода я научилась разговаривать сама с собой, стрелять, ловить рыбу, умываться ледяной водой и тревожно засыпать на печи, стараясь не думать о том, что творится в покинутом мною мире. И, ожидая вестей, боялась, что они нарушат с трудом достигнутое шаткое равновесие моей души.

Письмо я положила под подушку, намереваясь заняться им после отбытия грузовика.

Скоро от щуки остались одни кости. Мы неторопливо беседовали о ценах на продукты и бензин, о событиях в мире. Странно, но везде людей волнуют одни и те же вещи; меня это всегда мало трогало, и в прежней жизни я просто вежливо поддерживала ритуал обмена энергией между двумя разумными людьми. Но сейчас я была безумно рада человеку в моем домике, и с трудом сдерживала слезы, зная, что он уедет. Вот уже съедено самое вкусное – заячий крестец, и выпита почти вся бутыль – верный знак того, что рандеву близится к концу. Курить Михеича я выгоняла в сени, с трудом перенося плебейский запах «беломора»; пока он предавался пороку, мы с Мурзой перекидывались парой ехидных слов на языке, непонятном никому, кроме нас.

Посланец внешнего мира уехал поздно вечером, поддатый, веселый и сытый. В следующий раз мы договорились встретиться перед Новым Годом – я заплатила за продукты и нужные вещи вперед, чтобы скрасить нелегкую жизнь северного водилы, и грузовик, посигналив на прощание, укатил в Кемь.

Чувствуя себя немного захмелевшей, я залезла на печь, погрузившись в недавнее прошлое. Кот тут же прыгнул ко мне под бок, тракторно урча и облизывая морду – он так объелся, что икал; выглядело это презабавно. Я гладила Мурзилку и думала о том, что я вовремя сюда свалила, иначе моей персоне грозили большие неприятности…

Два

Угрожающие симптомы «кошачьей болезни», которая поразила меня после двух Превращений, стали проявляться все чаще и чаще, усиливаясь с каждым приступом. Мало того, что весной я стала бегать на крышу своего дома и орать там, как полоумная; мало того, что пристрастилась нюхать валерьянку и получала от этого наркотический кайф, в один недобрый летний день я, повздорив из-за финансового пустяка на работе с генеральным, неожиданно завизжала противно, по-кошачьи, и вцепилась ему в лицо. Я порядком разодрала бедняге кожу, и мне даже казалось, что я бью себя хвостом по бокам – настолько явственной была кошачья ярость.

…Мудро не став вмешивать в это дело посторонних, директор отправил меня в принудительный отпуск, вырвав клятву, что я покажусь знакомому психиатру. Однако дело повернулось совсем не так, как мы оба ожидали. Полежав недельку дома и чуть придя в себя, я, изрядно напуганная происшедшим, отправилась к указанному врачу… Тут все и произошло… Не успела я отойти и двадцати шагов от собственного подъезда, как увидела у помойного контейнера крысу.

…Как была – в элегантном костюме и туфлях-лодочках – я неожиданно бросилась и стала душить крысу, придавив ее руками к земле. Крыса пищала и просила пощады, отчаянно размахивая лапками, но я перегрызла ей глотку, и только после этого пришла в себя… Народ вокруг впал в столбняк; я поспешно вернулась в квартиру, кинулась c перемазанным кровью лицом в ванную и зарыдала… Меня видело, по крайней мере, с десяток соседей и их детей, которые вышли погулять в это субботнее утро во двор.

В тот день я окончательно поняла, что мне больше нельзя находиться в городе. По крайней мере, какое-то время, пока я не найду лекарство от приступов – если оно вообще существует.

Лишь утром я вспомнила про письмо. Я встала очень рано и вышла к озеру проверить пару жерлиц, уныло висевших над лунками. Лунки пришлось чистить, так как за ночь они обросли льдом. Пока я долбила наледь, подлетел знакомый клест с известием, что грузовик доехал нормально. Совы и сычики по всей дороге с изумлением отслеживали траекторию вихляющейся машины, но честно передавали информацию по цепочке. Как я могла объяснить наивной птице, что клиент был элементарно пьян? Я улыбнулась про себя.

Клест держался на почтительном расстоянии – это после того случая, когда я чуть не словила одного из пернатых, во время очередного приступа. Однако я настрого запретила Мурзе трогать окрестную мелочь, и птицы старались не остаться в долгу, относясь ко мне с подчеркнутым уважением, хотя и без тепла, как относятся к хорошим партнерам по бизнесу.

Вернувшись в дом, я обнаружила кота, сидящего на скамье с письмом в зубах, с тревогой поглядывающего на меня. Я взяла конверт, оторвала уголок и принялась читать вслух, что написала подруга – это было письмо от Машки…

«Здравствуй, дорогая Марфуша! Мы договаривались, что я не буду тебя тревожить минимум год. Однако события повернулись странным образом, и я не могу не написать о том, что меня очень обеспокоило. Вчера вечером, пока я кормила кота и чистила горшок, позвонили в дверь. Твой Шпендель выглядел очень испуганным, и забился под диван. Я даже не хотела открывать, но женщина за порогом представилась твоей старой знакомой. Я очень удивилась и сначала задала несколько вопросов, после чего решилась впустить ее в прихожую. Твоя знакомая мне не понравилась, она не сняла темных очков, войдя в квартиру… и пыталась узнать, где ты сейчас находишься, чтобы якобы что-то передать тебе. Я ответила, что ты надолго уехала в Америку по контракту, и адреса твоего я не знаю, кроме электронного ящика. Тогда она попросила дать хотя бы его, и мне ничего не оставалось, как сдать твой e-mail, чтобы она ничего не заподозрила и побыстрее убралась. Дама сухо поблагодарила меня и ушла.

Шпен весь вечер ходил, как побитый, с опущенной культяпкой. Его что-то сильно встревожило. Представляешь, он нашел себе во дворе невесту, но после визита дамы вообще перестал выходить на улицу!

Я стала просматривать почту, по данному тобой паролю. И через три дня в электронный ящик пришло письмо. Вот его суть: оказывается, Герда не погибла тогда в Бубастисе! Избежать смерти ей помог случай – она почуяла неладное, и пока все завывали у входа в тайник, отправилась искать исчезнувшую Шейлу. Кошка долго не могла найти ее следы, но в конце концов, перед самым рассветом, обнаружила запасной вход в пещеру… Чуть позже она стала тайным свидетелем разыгравшейся между тобою и Шейлой драмы. В овраге она выпила Эликсир и вновь превратилась в женщину.

В Каир Герда вернулась вместе с неудачливыми археологами, наврав, что ее попросту забыли пьяные друзья, оставив здесь без денег и документов. Каким-то образом, может, благодаря своему уму и пронырливости, она осела в городе и два с половиной года совершенно официально прожила там. Ведь Герда изначально родом из Египта – наверняка она знала все нужные ходы, чтобы безбедно существовать в своем мире. Но теперь проклятая кошка вернулась в Россию, и ищет тебя – неизвестно, зачем. Она предложила встретиться и теперь ждет решения.

Марфа, мне эта история очень не понравилась, и я спешу предупредить тебя. Конечно, я ей ничего не написала в ответ. Но, думаю, если она в ближайшее время его не получит, то вновь заявится ко мне. Не знаю, что мне теперь делать; я почему-то связываю ее появление с очередной трагедией. А на кота вообще жалко смотреть: он потерял аппетит, как бы не заболел!

В любом случае, ответ от тебя будет идти очень долго – слишком долго, чтобы что-то предпринять от твоего имени. Так что не обижайся, если мне придется действовать по своему усмотрению.

В остальном все нормально. За квартиру плачу. По-прежнему очень волнуюсь за тебя и надеюсь, что в лесу тебе полегче…

Целую, твоя М.»

Прочитав письмо, я зарычала. Проклятье! Нет, умереть мне спокойно точно не дадут. Глупая Машка наломает дров, надо спешить. Какого черта вернулась Герда?!

– Вот это да! – сказал кот, взволнованно соскакивая на пол. – Выходит, точка в этой истории все еще не поставлена?

Вопрос повис без ответа, как топор в прокуренных сенях…

На сборы и ремонт лыж мне понадобилось несколько часов. Мы вышли после одиннадцати утра, когда солнце уже прилепило свой бледный диск низко над лесом; хоть погода хороша, и то хлеб!

Я повесила огромный замок на дверь, подсунув под него корявую записку о срочном отъезде в город по делам. Жаль, что грузовик уже упущен – теперь мне предстояло пройти почти полтора десятка километров на лыжах до поселка Кепа, по сильно пересеченной местности, в мороз, с тяжелым рюкзаком за плечами… Из рюкзака, покачиваясь, торчала голова кота, который хищно щерился на почетный эскорт – почти все окрестное зверье собралось провожать меня. Сойки, дятлы, щуры перелетали с ветки на ветку, стряхивая снежные покровы с тяжелых еловых лап. Бойкие клесты успевали по дороге клюнуть из шишек семечко-другое, совмещая приятное с работой. Четырехногие, не издавая ни звука, семенили по бокам, вырисовывая на насте причудливые цепочки следов. С самыми смелыми, которые подобрались ко мне на расстояние вытянутой руки, я попрощалась лично. А хромую рысь долго трепала по загривку, и рысь плакала – она чувствовала во мне кошку и привыкла ко мне. Одни лишь совы безмятежно спали в дуплах, развесив пушистые уши – им снилась охота со счастливым концом…

Идти было ужасно тяжело. Скоро у меня началась одышка. Я хватала ртом ледяной воздух, проклиная каждое дерево на своем пути. Все-таки, как ни крути, я была дочерью цивилизации.

Но доплелась я, к счастью, без приключений – волчица провожала меня почти до самого поселка, всю дорогу подбадривая. Только заслышав трусливо-яростный лай поселковых сучек, она молча повернулась и исчезла среди елок, мелькнув на прощание седым поленом. Судьба пока была ко мне благосклонна: в поселке подвалила оказия в виде крытого кунга, ехавшего в Кемь, и в теплой кабине нашлось местечко. Прибыли в город мы только к вечеру, но у нас с котом еще оставалось время, и мы долго шлялись по грязным кемским задворкам, любуясь на застывшее Белое море.

А ночью я уже тряслась на верхней полке поезда «Мурманск-Москва», приняв лошадиную дозу димедрола, чтобы не натворить лишнего.

Три

Поезд принес меня в столицу рано утром. Я отловила на вокзале заспанное такси и скоро уже входила в свою парадную, со смешанным чувством вдыхая стойкие запахи родного подъезда.

На пороге квартиры меня встретил очередной неизвестный ухажер, которых Маша меняла, как колготки. Я поморщилась – с некоторых пор я не любила чужих людей в своем доме. Моя подруга пала жертвой разнообразия, в этом она была похожа на меломана, который целый день может сидеть и записывать на кассету любимую музыку с разных дисков, микшировать и со вкусом по-разному извращаться… Чтобы потом никогда больше не слушать эту кассету. Как ребенок быстро теряет интерес к новой игрушке, так и Машка вечно стремилась к неизведанному, никогда не бывая по-настоящему счастливой в постоянстве. Роковое созвездие Весов не давало ей ни на ком остановиться – она находилась в постоянной зависимости от космоса. Есть такое понятие – «солнечный ветер», наверное, есть и «звездный ветер», заставляющий Весы беспрестанно колебаться, и они не в силах удержать стрелку на нуле…

Подруга втайне завидовала моей статичности, однако справедливо считала свою жизнь более интересной и насыщенной. Красивая, легкая на подъем, она умела без боли порывать с любовниками, и все до единого они оставались ее друзьями. Поэтому она держала обширный круг полезных связей на все случаи жизни; именно этим я и собиралась воспользоваться, чтобы отыскать Герду прежде, чем она где-нибудь подкараулит меня с кирпичом…

Вечером следующего дня мы занесли свои тела в небезызвестный гриль на Маяковке. Андрей выглядел почти так же, хотя немного полысел и раздался вширь. Он заулыбался при нашем появлении и выставил два бокала моего любимого вина – бар угощает! Мы уселись за служебный столик в глубине зала; я отпила глоток, перекатывая вино языком.

– За встречу! – вдохновенно сказала Машка. – Надеюсь, я тебя не зря потревожила.

– Посмотрим. Как у тебя дела, рассказывай.

Подруга со смехом поведала, как ее долго мучил ряд зарубежных издательств по поводу хвоста, который ей удалили в клинике. Роскошный белый хвост висел у Машки в квартире на стене, в напоминание о неисповедимости путей человеческих. Об этом случае уже много писали в газетах, так что я не буду пересказывать все подробности; в остальном же Эликсир никак не повлиял на мою подругу, за исключением того, что любовников прибавилось. Возможно, Эликсир добавил ей кошачьего темперамента? Я ухмыльнулась.

Обсудив в который раз мужиков, мы поговорили о моем лесном житье-бытье, стараясь не касаться темы приступов. Я рассказала про зверей и птиц, которые меня окружали в тайге, и с которыми я могла свободно разговаривать, благодаря Превращениям. Машка слушала, раскрыв варежку…

Затем разговор незаметно перешел на абиссинку. Я расспросила, как выглядела женщина, и поняла, что это действительно была Герда – ее лицо и осанку просто нельзя не запомнить. Потом мы допили свои бокалы, Маша понеслась звонить какому-то хахалю, а я задумалась, ожидая, когда принесут горячее.

Итак, желтая кошка избежала смерти и ищет меня. Зачем? Сообщить что-то очень важное? Ничего хорошего она мне не скажет. Что хорошего можно ждать от псевдо-женщины в черных очках, желающей похоронить человечество? Кого еще настигнет нелепая смерть от ее появления на сцене? Плохо и то, что она видела эту страшную сцену между мною и Шейлой в последний день… Уж не собирается ли она меня шантажировать?

Я вспомнила Шейлу – и сердце мое снова сжалось. Уже прошла тысяча дней, а я до сих пор не могу себе простить ее смерти. Ее лицо преследует меня во сне. И я так и не узнала, кем она была изначально, человеком или кошкой. Но разве это так важно? Рыжая умерла, оставив на мне пожизненный тяжкий грех. Возможно, небо наказало меня воспоминаниями, оставив в живых. Взрослым, в отличие от детей, нельзя играть в игры, потому что проигрыш тоже будет по-взрослому… Полузабытые интриги настолько душевно истощили меня, что никаких приключений на свою больную голову я больше не желала. Однако Игра хихикнула на прощание, вытащив Герду практически из верной смерти, в результате ее кошачьей подозрительности.

Изменилась ли она, трижды Превращенная? Если только два раза так сильно мучают меня, то что же говорить о трех? Должно быть, она стала настоящим монстром, с черной дырой вместо души и клубком змей вместо мозга. Впрочем, я могу и ошибаться, но, как говорила Шейла – Царствие ей небесное! – полезнее предположить худшее, чтобы потом не раскаиваться в непредусмотрительности… Герда не выполнила миссии, возложенной на нее Бастет, и, возможно, элементарно хочет отомстить. Интересно, как это будет выглядеть. Она убьет меня? Смешно. Это было бы слишком просто, и Герда не так глупа, чтобы перед этим наивно светиться в моей квартире. Значит, меня ожидает более оригинальный ход противника. Да, невесело…

Вернулась Машка, возбужденная разговором. Мне ужасно не хотелось впутывать дорогого мне человека в эту темную историю:

– Маш, возвращайся пока жить к себе. С котами я как-нибудь справлюсь сама.

– Еще чего! – уперлась та. – Я тебя не оставлю…

– Не зли меня, а то в нос вцеплюсь! – предупредила я, стараясь, чтобы моя фраза выглядела шуткой. – Ты же знаешь, КАКАЯ я теперь… Если мне будет нужна твоя помощь, не сомневайся – я позвоню. Чесслово… А вот и горячее!

Домой мы вернулись заполночь. Мне с трудом удалось уговорить подругу покинуть мою персону и квартиру. Пришлось поклясться звонить ей каждый день и докладывать боевую обстановку. Однако я покривила душой – каждый день звонить я не собиралась. Машка оставила мне несколько полезных телефонов, пообещав, что мне непременно помогут, стоит лишь назвать ее имя. Мы долго игриво препирались у двери, пока, наконец, за подругой не поднялся приятный мужчина лет сорока, и силой не уволок пьяную блондинку в неизвестном направлении. Выпроводив родную, но назойливую опеку, я блаженно распласталась на любимом диване, стараясь ни о чем не думать.

Коты о чем-то тихо беседовали у меня в ногах – я не прислушивалась. Наверное, они тоже обсуждали ситуацию; морды их были недовольными и встревоженными, они беспрестанно облизывались. Наконец, снотворное, вступив во внеземной контакт с вином, подействовало, и я провалилась в ночь без сновидений.

Наутро я села за компьютер и еще раз внимательно прочитала письмо Герды. Надо было отвечать. Но что? Необходимо что-то придумать, какой-нибудь хитрый ход, чтобы понять ее намерения, но не выдать себя… Может, назначить встречу, а самой не приходить, подослав вместо себя частного шпика? Пусть проследит за ней и выяснит, где она живет и чем занимается в Москве. Вот и телефончик есть… Некий Дрон, без отчества и фамилии. Видимо, рабочий псевдоним. Похоже, именно так и придется сделать, но сначала прощупаем эту даму…

И я написала записку следующего содержания: «Герда, я сейчас нахожусь в Детройте и приеду в Россию весьма нескоро. Что Вы хотите мне сообщить?»

После этого я два часа слонялась по квартире, играла в шарики, разговаривала с котами и предавалась пожиранию котлет киевских, которые в массе обнаружила в морозилке. Наконец, пришел ответ. С бурно колотящимся сердцем я раскрыла письмо, и… тут же залилась краской:

«Уважаемая Марфа, IP-адрес в заголовке Вашего письма указывает, что Вы находитесь не в Детройте, а в Москве. Я знаю, почему Вы избегаете меня, однако смею Вас уверить, что встреча со мной не грозит Вам ничем плохим. Мне крайне необходимо встретиться с Вами, и это очень важно – у нас с Вами нет выбора.»

– Какого еще выбора?! Ах ты, желтоглазая сучка! – в сердцах завопила я, шваркнув мышью, и коты аж подпрыгнули, раздувшись от неожиданности.

Ну, уж дудки! Я рассердилась и обеспокоилась – противник легко вычислил меня, следует быть более осторожной. Однако клиент теперь висел на крючке, и спугнуть его никак нельзя. Пришлось помучиться и выдать перл:

«Отлично, Герда! Вынуждена признать, что Вы не утратили остроты ума со времени нашего последнего свидания. Я назначаю встречу на завтра, у хорошо известного Вам гриль-бара, в 20 часов вечера. Крайне интересно посмотреть, сохранился ли шрам на Вашем лице. С уважением…»

Я хорошо знала, что после такого оскорбления Герда почувствует острое желание расправиться со мной и не сможет не прийти. Однако ответа ждать не стала; отключившись от Интернета, я тут же стала набирать телефон Дрона, уже прокручивая в голове сценарий разговора с ним.

Детектив Дрон оказался высоким сутулым мужчиной, с колючим взглядом из глубоких глазных впадин. Человеком он был неглупым, но я в который раз поразилась, насколько всеядна Машка в своих связях – я стала умирать от неясной тоски уже через десять минут разговора с ним. Однако дело он свое знал и согласился помочь, правда, не бесплатно. Тщательно записал приметы объекта слежки в блокнот, и ушел, взяв задаток. К счастью, проблем с деньгами я пока не испытывала, старые запасы еще не иссякли, поэтому мы быстро договорились.

Решено было, что вечером он проследит за Гердой и позвонит мне с утра, чтобы проинформировать о ее местонахождении. Задача простая, но нужно выполнить ее прежде, чем размышлять о дальнейших действиях.

Мне было велено не появляться ни в баре, ни рядом, во избежание случайностей. Я в красках представила себе разъяренную абиссинку, которая не найдет меня на стрелке, и ухмыльнулась в душе. Если точка не еще поставлена, то мой долг – поставить ее. Весьма трудная задача: как, не привлекая излишнего внимания, нейтрализовать нависшую угрозу, еще не зная, в чем она? Герда – полукошка, и наверняка стала вдвойне опасной. Но и я теперь не лаптем шита! Очень скоро я узнаю, где она живет, и тогда счет сравняется.

Итак, охота началась…

С первыми птицами я уже нервно бегала по квартире, ожидая звонка, с матюками натыкаясь на котов, и думала о том, что мы с Гердой – как те самые волк и рысь, два хищника-инвалида, с утробным рычанием выписывающие круги по арене, изучая друг друга перед боем.

Однако ни утром, ни днем мне никто не позвонил. Я спешно связалась с подругой, но и она ничего не знала. Отвратительные предчувствия закрались в мое сердце и царапали его; к предчувствиям я научилась относиться с уважением, так как была не вполне человеком. Я не обманулась – как оказалось, после обеда Маше позвонили из милиции и попросили приехать на опознание тела; ее телефон нашли в блокноте погибшего. Подругу долго мучили расспросами, но в конце концов отпустили, после чего испуганная Машка примчалась ко мне и долго тряслась в сопливых рыданиях на дружеском плече – убитым действительно оказался Дрон…

…Его нашли на рассвете, в подъезде одного из старых домов на улице Васильевской, с проломленным черепом. Медики констатировали, что смерть наступила мгновенно. Ни денег, ни документов при трупе обнаружено не было, только блокнот… Машка успела позвонить бывшему любовнику из МВД, в чинах, и уже знала кое-какие подробности. В частности, что весь подъезд тут же был опрошен, однако безрезультатно. На первом этаже недавно поселилась новая квартирантка, одинокая женщина. Ее особенно долго расспрашивали, но она ничего не видела и не слышала, хотя убитого нашли прямо у ее двери!

Такого быстрого и кровавого поворота событий я никак не ожидала. Значит, Герда выследила несчастного детектива и замочила ночью прямо в подъезде дома, где снимала квартиру на первом этаже! Вот так просто взяла и грохнула человека. Похоже, я ее круто недооценила, и она доставит нам еще немало паршивых сюрпризов…

– Марфа, это наверняка она! Надо позвонить, куда следует, и все рассказать.

– Ты в своем уме?! Хочешь впутать нас в это дело? И потом, с чего ты взяла, что это именно Герда. Знаешь, сколько одиноких квартиранток в Москве?

– Я почти уверена! Он наверняка шел за ней до самой двери, а она это просекла и подкараулила. Зло не должно оставаться безнаказанным. Я позвоню сейчас кое-кому, пусть возьмут тепленькой!

– Только не из моей квартиры!

– У меня идея… – Машка посмотрела на меня округлившимися глазами. – Поехали прямо сейчас, посмотрим место! Я знаю номер дома и подъезд.

– Дорогая, ты шизанулась.

– Пусть так! Но если это она, то мы поймем. Может быть, ты что-то почувствуешь. Ее изолируют, и у нас больше не будет с ней проблем, правильно я говорю?

В душе я ощущала ее правоту, поэтому решилась:

– Ладно, одевайся, едем. Последний раз иду у тебя на поводу!

Мы остановились недалеко от злополучного дома. Подруга, как заправский сыщик, подозвала праздно гуляющего мальчишку с красным носом, и за чирик попросила его позвонить в дверь квартиры №54. Но оказалось, что в квартире никого нет.

– Будем ждать! – сурово сказала Машка.

Я с изумлением увидела, как она вытащила из сумочки мой полевой бинокль и приникла к окулярам.

– Тэк-с… Ничего не видно…

Я включила музыку и откинулась на спинку сиденья. К счастью, мы запаслись бутербродами и термосом с горячим кофе – а вдруг это надолго?

– Марф, я тебе еще не говорила..?

– О чем? – очнулась я.

– Я выхожу замуж!

– Вот это да! – я с удивлением уставилась на подругу. – И когда это ты решила?

– А прямо сейчас! Пора остановиться и начать нормальную жизнь… Просто сегодня я вдруг поняла, как она скоротечна. А я хочу ребенка родить…

– Господи! Вот это новость… А твой жених хоть знает об этом?

– Нет еще… – Машка засветилась. – Но по поводу свадьбы все будет пучком, не волнуйся. Он несколько раз уже делал мне предложение! И он обожает детей.

– Давно пора! Большая тетка, а все скачешь по жизни, как зайчик вокруг елки. И когда ты повзрослеешь?

Я вдруг испытала волнение. Вдруг убийца – действительно Герда, и ее упустят? Тогда она будет продолжать мстить, и близкая подруга может оказаться первой, кто попадет под гильотину продолжения Игры. Кто знает, насколько извращенным стал ум песочной кошки? Нет, Герда – вовсе не хищник-инвалид, а настоящее исчадие ада. И, кстати, зачем она обокрала несчастного покойника? Бог мой, как низко пала гордая абиссинка за то время, что мы не виделись! Я вдруг ощутила, как мурашки бегут по моему телу, и впервые за долгое время почувствовала страх…