Текст книги "Игра. История превращений"

– Все в порядке! – пришлось деревянно улыбнуться и вновь закрыться газетой.

Привидение с подносом улетело. Самолет ровно гудел, несясь на север. Мозг уже краем погрузился в затмение, и я напряглась. Потом вдруг вспомнила, что лучшее средство снять напряжение – сходить пописать. Только после этого можно принимать важные решения, и вообще адекватно мыслить.

Я уже собралась подняться, и тут увидела, как к хвосту поспешно пробирается Машкин жених. В руках он держал свою сумку.

Пока я хлопала глазами, Никита торопливо скрылся за портьерой. «Видимо, его путь тоже лежит в туалет, – мелькнула рассеянная мысль, – но зачем ему там сумка?» Неожиданно я увидела, как в полутьме салона в хвостовую часть крадется Машка. Вид у нее был самый зловещий, и я не на шутку перепугалась. Час от часу не легче! К низкой струне в моем адском концерте прибавилась еще одна, высокая и надрывная. Теперь в организме бушевал целый оркестр недобрых предчувствий; вот уже горько заныл орган, от которого вибрировал желудок. Я в страхе оглянулась – не слышит ли кто?… Но соседи по ряду безмятежно спали. Я с торопливыми извинениями пробралась в проход и кинулась к туалетам. Поздно – одна дверца уже закрыта. За портьерой никого нет. Проклятье! Кто – где?!

Чтобы не маячить понапрасну, пришлось зайти во вторую свободную кабинку. Только я захлопнула за собой дверь, как взревело… Теперь это был второй концерт Мендельсона для фортепиано с оркестром, allegro appassionato, от которого мои волосы взметнулись частоколом.

В этот момент самолет резко тряхнуло. Потом еще раз… и еще. Раздался какой-то странный звук, и наступило adagio, как будто разом выключились все моторы…

Самолет быстро и тихо падал, содрогаясь огромным беспомощным телом. Сквозь громкий стук собственного сердца я слышала, как ужасно кричали люди в салоне, но дверь в туалет заклинило, и мне ничего не осталось, как сжаться в комок на унитазе, закрыв голову руками… «Смерть на унитазе, – горестно подумала я, – над резервуаром с человеческим дерьмом – неужели это именно то, к чему так долго вела меня судьба, через столько страданий?!» Тут лайнер словно провалился в бездну, и меня стошнило…

Пилоты все еще пытались выровнять машину, чтобы как-то посадить. Через некоторое время послышались резкие звуки, сопровождаемые мощными толчками – наверное, самолет несся по верхушкам деревьев, срезая их, словно бритва, бегущая по подбородку мужчины… Потом раздался жуткий скрежет, и сильнейший удар подбросил меня вверх. Я ударилась многострадальным телом о потолок и потеряла себя…

Семь

Ночь. Солнце еще ворочается во сне, где-то за горизонтом. С северо-запада быстро наступают облака, затягивая звезды. Темно и холодно.

Я села. Голова гудела, словно потревоженный улей. Вздохнула всей грудью свежий воздух и больно закашлялась – наверное, отбила легкие. Место падения мрачно обступила низкорослая, утопающая в снегу тайга. Предутрие сковало все вокруг морозом, и колючий ветер со снежинками быстро привел мои мозги в чувство. С трудом повернув голову, я увидела, что отломанный хвост, словно железный гроб, покоится на куче поваленных деревьев, которые самортизировали падение. В трехстах метрах севернее виднелось зарево пожара, там горел лес и догорали фезюляжная и носовая части самолета…

Дверь в туалет вылетела от страшного удара, я теперь сидела на ней, медленно коченея. Наверное, от этого и включилось сознание. Скорее всего, тело мое основательно побито, однако холод сыграл роль анестезии, и жить вполне можно. Я оглянулась – рядом смутно чернели еще какие-то тела, словно тарантулы, разбросанные на сером ватмане. Подползла к ближайшему – это оказалась Маша. Изо рта у нее тихо курилось – жива!…

После осторожного похлопывания по щекам Машка открыла глаза.

– Где я? – тупо спросила она, глядя в небо.

– Отель пять звездочек. С приземлением вас, сударыня! – невесело ответила я и потащила ее к хвосту – все-таки помещение, какое никакое. Мы были в шоке, и может быть поэтому не замерзли сразу. Я посадила Машку на уцелевший унитаз и прислонила к стенке, как куклу. Она вытаращила мутные глаза:

– Марфа… Это ты?!… Или у меня посмертный глюк?

– У тебя болит где-нибудь?

Вместо ответа она дотронулась до груди и снова опустила веки.

Вздохнув, я вылезла обратно и осмотрелась. В десяти метрах от хвоста, под сломанной сосной, послышался слабый стон. Пожилой мужчина елозил по снегу на карачках, растерянно шаря одной рукой по сторонам; вторую он прижимал к себе, кривясь от боли. На лбу у него виднелась глубокая ссадина, из которой сочилась кровь.

– Мои очки… Где мои очки? Боже, холодно-то как!

– Дед! Какие, к черту, очки? Благодари Бога, что вообще жив остался!

– Еще неизвестно, к лучшему ли это! – раздался сердитый шепелявый баритон.

Я испуганно оглянулась. Прямо за моей спиной стоял живой и почти невредимый Никита, яростно растиравший себе уши – шапки на нем не было, а на подбородке красовался громадный синяк. Изо рта у него тоже текла кровь: очевидно, при ударе выбило несколько зубов. Он ошарашенно уставился на меня:

– Марфа? А ты что здесь делаешь?! О Господи, я только что видел Машу. Теперь она пропала. Я уже ничего не понимаю! Как вы оказались в этом самолете?

– Аа-а… Машка там, я ее оттащила. Несколько ушибов, и, кажется, перелом ребра. Все очень просто – она следила за тобой.

– А ты за кем следишь?

– За ней… Черт! Кажется, она хотела грохнуть твою любовницу. Я не имела права выпустить ее из-под контроля. Но любовница так и не явилась, чему я очень рада. Кстати, ты знал, что твоя невеста лежала в больнице?

– Да… Хотел приехать – не посмел… Я урод, но ничего не могу изменить. Это сильнее меня. Ты не бросай ее, ладно? – он виновато опустил глаза.

– Бедная Машка… Только оклемалась, и вот опять вся побитая. А почему ты один?

– Я не один. Моя женщина со мной.

– Но ты садился без нее! Или она летит отдельно, для маскировки?

– Она летела в моей сумке… Пойдем, я тебе все покажу…

Я открыла было рот, но тут же захлопнула. «Расчленил…» – пронеслось в голове.

Мы подошли к обломку хвоста, рядом с которым, с подветренной стороны, что-то темнело. Я нагнулась, присмотреться. Нет, не может быть!

…В сумке, завернутая в толстый мохеровый шарф, лежала абиссинская кошка, в полной отключке. На оскаленной морде у нее запеклась кровь, глаза были наполовину затянуты пленкой. Абиссинка едва дышала, и было видно, что одной лапой она уже ТАМ.

Я тут же все поняла. И, глядя на беспомощную Герду, испытала ряд самых противоречивых чувств. Не хитрая ли Бастет сохранила кошке жизнь, видя столь рьяное служение ее воле? Каждый молится своим богам, как может. Она, видимо, молилась особенно усердно, и вот она здесь. И уже успела наломать дров. Это именно она отняла жениха у Машки… Горечь в глазах Ника – неподдельная; успела-таки, видно, нырнуть глубоко в его тело и душу. Много ли мужику надо? Подлая кошка не сумела добраться до меня, и чья-то игривая рука направила ее так, чтобы укусить с другой стороны… там, где никто не ожидал.

Да уж, не так я думала встретить своего старого врага! Мне казалось, что это произойдет неожиданно, но в открытом бою, нос к носу, глаза в глаза… В бою, исход которого не определен, однако противники честны в своем противостоянии. Но коварный виток судьбы – и враг лежит, бессилен, в ожидании высшего – моего? – приговора. Теперь достаточно одного движения, чтобы покончить разом со всеми неприятностями. Она все равно умрет. Надо просто оставить ее тут…

Неожиданно в голове моей завизжали струны, подозрительно напоминающие кошачьи вопли. Я даже пошатнулась – так сильно частоты навалились на мозг… Скрябин? Шнитке? Новая опасность?.. Будто кто-то подслушал мои мысли и выразил свое многострунное возмущение. Приложив ладони к вискам, словно это могло помочь, я испуганно оглянулась. Однако люди на меня даже не смотрели, они разглядывали странную кошку, которая едва дышала, лежа на клетчатом шарфе своей очередной жертвы.

Подумать только, ешкин кот! Злодейка-судьба лишила меня заботы о родных и близких. Зато теперь я должна буду оберегать своего собственного врага; это все равно, что холить и лелеять бомбу, заранее зная, что однажды она взорвется у тебя под ногами. Может быть, это очередное испытание? И вся наша жизнь состоит из череды испытаний, усложняющихся по мере их преодоления? Наверное, проще вообще ничего не преодолевать… Живут же люди веками в предгорьях, не стремясь к вершинам. Потому что знают: там, наверху, не выжить. Теперь и я точно знаю – в горы лезут только дураки. Та же странная порода людей, которая находит себе приключений, особенно и не ища их; приключения сами так и роятся вокруг их задниц, выжидая удобного момента.

«А она все же красавица! – вдруг подумала я. – В любом обличье. Это ее тайное оружие. И я просто покупаюсь, как Ник. Мало у кого поднимется рука на красоту! Перед красотой меркнут дурные мысли и опускаются мечи. Может быть, это просто разновидность мимикрии? У ее обладателя всегда есть преимущество – фора во времени. Пока все пыжатся, стараясь ей понравится… А что еще нужно, чтобы поступить по-своему? И она это знает, южная стерва… Хотя она и в коме… Но теперь меня ей не провести! Кажется, пора заканчивать с этим делом».

Я задумчиво смотрела на абиссинку, ничем не выдавая своих грязных мыслей. Я чувствовала, что способна поставить точку, но что-то мешало. Совесть ли? Странная музыка внутри, или неизученный русский ген сострадания больному? Проклятье… Ведь я однажды уже убила. И на этом Игра не закончилась.

Мне вдруг стало не по себе. Неужели я опять способна на зло? Правда, одно дело – подумать о чем-то, и совсем другое – сделать. Конечно, плохо думать – тоже зло, но мои мысли крутятся в замкнутом пространстве и недоступны никому. Нельзя же судить человека за то, что еще не сделано! Или можно?…

Я горько вздохнула. А вздохнув, поняла, что не причиню ей вреда, пока она в таком состоянии; это просто выше моих сил. Наверное, надо уметь быть жестче, тем более в такой критической ситуации, как сейчас. Но что-то мне подсказывало: я должна избегать простых решений.

Облегчение от того, что не надо ничего предпринимать, свалило тяжкий камень с моей души. Я расслабилась и тут же почувствовала, как струны в моей голове приутихли, тревожные взвизгивания отползли, словно волна, уступив место чуть грустной, но светлой мелодии. Словно кто-то прочитал мои последние мысли и успокоился, видя, что я опустила меч возмездия. Ну, значит, так и будет…

Я взглянула на несчастного Ника:

– Ты не особенно удивишься, если я скажу, что знаю ее? Это Герда… Она из Египта. Опасная штучка… Как она здесь оказалась?

– Герда? Хм-м… Она назвала себя Ира. Потом тебе все объясню… Я пронес ее кошкой, она специально выбрала ночной рейс. Перед самой катастрофой мы ушли в хвост самолета. Мне откуда-то пришла мысль, почти приказ, что надо так поступить. Сам не знаю, что это было. Чтобы не выглядеть дураком, пришлось зайти в туалетную кабинку…

– А Машка пошла за тобой! Я не знаю, что было у нее на уме, но благодаря этому она осталась жива. И я, кстати, тоже.

– Маши я не видел. Возможно, она зашла в подсобку, где шкафчики с едой?

Помолчав, Никита с печалью посмотрел на меня:

– Марфа, Ира сейчас в коме. Скоро она превратится в женщину. Каждый день в полночь она становится кошкой и уходит, а в шесть утра вновь возвращается к человеческому обличью. Наступает утро, и я не знаю, что делать!

Я вздохнула, но сочла своим долгом предупредить незадачливого любовника:

– К сожалению, я хорошо знакома с твоей дамой сердца, Ник. И, наверное, ты нашел в ней то, что нужно мужчине. Но берегись – она умна, коварна и крайне опасна! Она для чего-то использует тебя, и я еще не знаю, для чего. Наверное, даже хорошо, что теперь она в таком состоянии. Ее появление на горизонте не окончится ничем хорошим. Где ты ее нашел?..

Никита кратко рассказал мне историю своей встречи с женщиной-кошкой. Итак, картина с трудом, но уложилась в моем помятом сознании. Значит, Герда случайно отбила Машкину любовь… И когда только успела?! А если бы подруга тогда не позвонила в милицию, абиссинку бы не арестовали, она бы не сбежала и не забилась в подъезд, и мимо не прошла бы благородная жилетка в виде спешащего на работу мужчины, и… Бедная моя Машка!

– Что здесь происходит? – легка на помине, она возникла в темноте неслышно. Значит, оклемалась. Стало ясно, что она почти все слышала и теперь в ужасе смотрела то на кошку, то на своего жениха.

– И это – моя соперница? Ник, ты в своем уме? Бросил меня – ради вот этого?.. Этой?.. Господи, я просто не нахожу слов!

Никита молчал, опустив голову.

– Так вот, значит, в чем дело. Ты променял меня на эту египетскую тварь! Дайте, я размозжу ей башку!

Машка схватила лежащий на снегу здоровенный сучок и бросилась к сумке, замахнувшись им. Ник еле успел преградить дорогу:

– Ты не сделаешь этого! Она без сознания. Только тронь, и…

– И что?

– Маша, прекрати! – я схватила подругу за плечи. – Какая теперь разница, кто и что… Нам сейчас надо думать, как самим не сдохнуть зимой в лесу, а вы тут базар устроили!

После этой фразы все словно очнулись.

– Действительно… Время работает против нас… – процедила подруга, с силой швырнув древесный обломок в лес. Она тут же скривилась от боли в груди, но это не остудило ее ярость: – Таежный десант! Предатель и полуслепой старичок, плюс две бабы, две из которых дружат друг с другом, но ненавидят третью – взаимно… Две, но не те, первые, а другие – любят одного мужика, который любит одну, но имеет вторую, которая и не баба вовсе, и поэтому…

– Господа… Кажется, я замерзаю… – тихий голос прервал ее затейливую тираду.

– Потерпи, дедок! Сейчас все в одинаковом положении.

– Я не дедок! Я – профессор! – старик воинственно блеснул единственным стеклом от очков, которые все-таки нашел.

– Это очень ценно, особенно сейчас… – заметила Машка.

– Прекрати наскакивать на людей, – прошипела я, – и оглянись вокруг, мать твою! Мы потерпели катастрофу, и надо думать, как выбираться из этой передряги. Давайте-ка сообразим костерок, или мы дадим дуба от мороза, выясняя отношения!

Все молча, не глядя друг на друга, принялись собирать валежник. Профессор притащил из хвоста рулон туалетной бумаги. У Ника нашлась зажигалка, и мы быстро разожгли ветки, а ветер вскоре помог раздуть большой костер. Стало потеплее, однако вопрос с одеждой остался открытым. Никита попытался руками отодрать часть мягкой обшивки, но у него ничего не получилось. Чертыхаясь, он вернулся к костру. Кошку подтащили к огню, и больше Ник не отходил от нее, опасаясь, что Маша исполнит свою угрозу. На него было страшно смотреть – душа мужчины металась между двумя женщинами, одна из которых люто ненавидела другую…

Я подошла к нему:

– Никита, ты в курсе, что твоя новая избранница – убийца, и сбежала из-под ареста?

Он недоверчиво посмотрел на меня, потом на Машку:

– Как такое может быть? – голос его дрогнул.

Я вкратце описала возможную историю убийства детектива. Ник слушал, молча кусая губы.

– Я не могу в это поверить… – вид у него стал совсем жалким и растерянным.

– А придется, дорогой! – это уже произнесла Машка. Она откровенно торжествовала.

– Но как она могла это сделать? Ведь почти всю ночь она – кошка!

– И когда же ты успеваешь спать с ней, Никитушка? – не удержалась Машка. Из глаз ее вдруг потекли слезы отчаянья.

– Это не твое дело, – грубо ответил он. – А зачем вы вообще следили за Ириной?

Тут не выдержала я:

– Напрасно ты называешь ее Ириной, я тебе уже говорила, что ее зовут Герда. Она кошка, и стала человеком только благодаря кое-какому колдовству. Я не буду сейчас вдаваться в подробности, но тебе удалось попасться в сети крайне враждебному существу… Ты зря связался с ней – говорю тебе, как человек, слишком хорошо ее знающий. Твоя жизнь в опасности!

– Ошибаешься. Даже если она и кошка, она никому не желает вреда…

– Ты слишком доверчив, как всякий влюбленный мужик. А от нее были только одни злосчастья, – заметила я.

– Неправда, – обычно спокойный Ник повысил голос, – я счастлив с этой женщиной!

– Она полуженщина! – закричала Машка. – Зачем она тебе?! У нее никогда не будет детей, а я беременна!

– ТЫ?!

– Да, уже три месяца! И это твой ребенок!!!

Никита изумленно уставился на свою бывшую невесту… Ему с трудом удалось взять себя в руки – новость сразила наповал. Было видно, что он хочет подойти к ней, но не решается. Я представляла, каково у него сейчас на душе. Интересно, не врет ли подруга? Для беременной слишком много пила… Но я решила не встревать в эту историю.

– Хорошо. И что вы предлагаете? Еще немного, и она станет человеком, лежащим без сознания. Вы убьете ее? Очень удобный момент, кстати – свернуть ей шею прямо сейчас!

Я подумала, что он прав, как никогда. Однако, чувствуя, что сейчас мы все перегрыземся, неуклюже решила развеять обстановку:

– Интересно, от чего мы помрем раньше – от голода или от холода?

– Вообще-то, я полагал, что нас будут искать! – с надеждой произнес профессор.

– Да, если в стране есть лишний керосин, – угрюмо сказал Ник, – может быть, сходим к самолету? Вдруг там что-нибудь осталось? Нам нужна еда и хоть какая-то одежда.

Мы с Машкой поежились. Нам вовсе не хотелось отходить от костра, да и при мысли об обгорелых трупах, которые там наверняка были, кидало в дрожь. Повисло тягостное молчание.

– Ладно. Мы с профессором сейчас сходим. Как ваша рука?

– Кажется, очень сильный ушиб. Надо сделать перевязку, а в остальном я в порядке.

Подруга нашла какой-то вогнутый алюминиевый кусок, и мы решили вскипятить в нем снег, чтобы немного согреться изнутри. Пока снег таял, яростно шипя, мы присели на поваленную елку. Она исподлобья взглянула на сумку с кошкой, потом на треснутые часы:

– Через час она уже того… превратится… – с этими словами Машка внимательно посмотрела мне в глаза.

– Нет! Каков бы не был враг, мы не имеем права. Она же абсолютно беззащитна сейчас. Человеки мы, или где?

Восемь

Мужчины вскоре вернулись, очень хмурые, таща какие-то вещи.

– Живых там нет никого… Ужас. Основная часть самолета еще горит, к ней близко не подойти. Странно, что нет никого из спасателей. Огонь видно за версту!

Мы без особой надежды подняли головы. Шел уже шестой час, но небо оставалось темным и недобрым, из него валил крупный снег, быстро засыпая следы катастрофы.

– Да… Погодка-то нелетная. Я думаю, сегодня нам помощи лучше не ждать.

– Откуда эта одежда? – спросила Маша, ощупывая слегка прогоревшую в нескольких местах шубу, которую держал старик. Сам он был одет в женское пальто с воротником из чернобурки.

– Валялась… – пробормотал он, пряча глаза, – и вот еще что я нашел… Наверное, это выпало из кабины пилотов.

Он протянул руку. На ладони лежал небольшой черный пистолет. Мы посмотрели на него, как на спящую змею. Ник молча забрал его себе и спрятал в карман.

Мне досталась дубленка с капюшоном, короткая, но теплая. На дубленке были следы крови, но я старалась не смотреть на них. Все уселись на елку, молча глядя на костер.

– А нашли что-нибудь из еды? – робко спросила Машка.

– К сожалению, нет. Попробуем подстрелить какую-нибудь зверюшку, если удастся… У нас теперь есть оружие.

– Из этой игрушки? – усмехнулась я. – Ой, я вас умоляю! За зверьем надо умеючи по снегу ходить, а здесь на это никто не способен. И попасть пулей в мелкую дичь нереально, разве что с пяти метров.

– А что ты предлагаешь? Погода испортилась, и мы можем проторчать здесь несколько дней!

– Что, прямо в лесу? Это нереально. Возможно, здесь поблизости есть населенный пункт? – спросил профессор.

– Может, и есть. Только у нас нет карты, а отходить от куска самолета я бы не стал. Во-первых, хоть какая-то защита от ветра, во-вторых, лучше не удаляться от места происшествия. Иначе нас точно никогда не найдут!

– Прекрасно, зато найдут наши окоченевшие трупы! – Машка, похоже, опять стала впадать в истерику.

В вялых пререканиях прошло полчаса. Снег уже валил пуще прежнего, и поддерживать пламя костра становилось все труднее. Я чувствовала, как у меня бурчит в животе, но старалась не ныть, зная, что и другим не легче. Утренний ветер стал еще злее и пробивался даже сквозь дубленку.

– Надо сделать стенку из снега, чтобы отражалось тепло! – вспомнила я, – это старый охотничий прием. И положить пару больших сушин, чтобы горели до утра. Иначе мы умрем.

Все ретиво принялись за дело, и на некоторое время воцарилось перемирие. Заодно и согрелись. Потом мы сели, сбившись в кучу, и снова тупо глядели на языки костра.

– Эх, отбивную бы сейчас… – прошептала я, облизнувшись. И вдруг насторожилась. В воздухе ясно послышался какой-то звук. Я зашипела:

– Тсс-с… Тише…

Все с надеждой переглянулись.

– Вертолет? – спросила Машка.

– Нет… Это… О кошмар, да это же волки! И они приближаются к нам! – присвистнул Никита.

Теперь все услышали заунывный волчий вой. Машка задрожала всем телом, и они с Ником инстинктивно прижались друг к другу. Это не ускользнуло от меня, но я промолчала.

– Какой ужас… – прошептал старик, вздыхая. – Они сейчас найдут самолет, а там лежат люди…

– Может, не подойдут, пока он горит? Волки не любят огня и технической вони.

– Значит, они идут к нам. У нас костер поскромнее.

Вой приближался.

– Никита, будьте добры, приготовьте свой пистолет, он нам может скоро понадобится! – не выдержал профессор.

– А с чем мы будем потом охотиться? Господа, побережем патроны, ибо у меня есть идея получше. Волков я беру на себя!

– А не слишком ли вы самоуверенны, женщина?

– Я поговорю с ними. Все будет в порядке.

Все посмотрели на меня. Ник и дед с недоумением, а подруга – с надеждой.

– Она сможет, – прошептала Машка, – звери ее обычно слушаются!

Четверо волков неслышно вступили в освещенный костром круг и остановились, опустив хвосты и заиндивевшие оскаленные морды. Все они были молоды, судя по белым клыкам и отличной шкуре.

Я вышла вперед, и дикие взоры зверей обратились ко мне.

– Приветствую свободных охотников тайги! У нас беда, и мы здесь временно, волею судьбы… – затараторила я на всеобщем диалекте. – Угостить вас нечем, к сожалению. А к огню греться сами не пойдете…

Волки все так же молча смотрели на меня, и в их внимательных диких зрачках прыгали отблески костра.

– Похоже, она над нами издевается? – очнулся первый волк и посмотрел на собратьев.

– Точно! – подтвердили они, и придвинулись на полшага.

– Угостить, говорит, нечем? А?

– Хы! Шутница.

Волки дружно ощерили пасти и двинулись на нас. Я услышала, как щелкнул предохранитель.

– Ой, волки… Вы чего, волки?! Звериного языка не понимаете?! Сучьи дети! Ник, стреля-а-а-ай!

Это был мой последний вопль. Я ждала выстрела, но Никита неумело водил дулом пистолета, боясь попасть в меня, так как я заслоняла зверей своим телом.

Не мешкая более, самый крупный волк бросился и повалил меня на снег, пытаясь добраться до горла. Остальные отошли и выжидали исхода битвы, оживленно переговариваясь, и явно развлекались. Я изо всех сил пыталась оттянуть вонючую пасть хищника от себя, уперевшись в его шею руками. Наконец, раздался выстрел, но неудачный – пуля прошила снег в полуметре от моей головы. Я выругалась; трое волков отскочили, однако мой потрошитель не отступал, геройствуя. Сейчас они были похожи на банду ночных подонков, напавших на мирных прохожих. Зубы зверя уже клацнули у самой шеи. Моментально отлетели пуговицы, раздался треск разрываемой материи… И когда я с тоской подумала, что наступил мой конец, волк неожиданно отпрянул и растерянно сел на хвост.

– Что это у тебя? – изумленно спросил он.

– Где?

Я оглядела свое измятое тело. Только тут до меня дошло, что волк пристально рассматривает клык на кожаном шнурке, который во время борьбы выбился из-под одежды.

– Ник, опусти пистолет! – закричала я, видя, что он собирается прикончить молодого мерзавца.

Волк придвинулся и осторожно понюхал мой талисман.

– Приношу свои извинения… Я был не прав!

Остальные чмошники понуро подошли ко мне, многоголосо извиняясь.

– В чем дело, бандюги? – спросила я, отряхиваясь. – У вас был голос свыше?

– Это зуб нашей матери! – хором прорычали волки. – Простите нас! Мама рассказывала о Вас так много хорошего…

– А где она сейчас?

– Мы не знаем точно. Ее угодья рядом с пустой охотничьей избушкой, на берегу длинного озера… Это примерно двадцать километров отсюда к западу.

– Боже, не мою ли избушку вы имеете в виду?! – Я вскочила, ошарашенная неожиданным спасением. – Вы сможете нас туда проводить?

– Сможем, сможем! – закивали волки, улыбаясь, – Но скоро начнется снежная буря, мы предчувствуем ее. Надо поторопиться! Мы будем показывать Вам наиболее удобную дорогу, а заодно охранять.

– Слышали, что он сказал? Тьфу, черт… В общем, перевожу – в ближайшие дни непогода усилится, и помощи нам будет ждать неоткуда. Волки отведут нас к домику, в котором полно еды! И баньку истопим… Короче, если нет возражений, выходим прямо сейчас.

При словах «еда» и «банька» возражения стухли на корню. Все встали и принялись разминаться, предчувствуя долгий нелегкий путь.

– Давайте уж быстрей! А то скоро занесет так, что уже не выберемся…

– Подождите! – растерянно крикнул Никита. – Ирина… То-есть Герда… Она превратилась…

…Мы всей толпой подбежали к ней. Сумка была разорвана. Абиссинка лежала прямо на снегу в длинной шубе, валенках и ушанке – никогда не знаешь, во что оденет Превращение. На этот раз ей повезло… Все молча смотрели, как снег падает на бледное лицо женщины и неохотно тает. Она по-прежнему была без сознания.

Машка пристально вглядывалась в лицо соперницы. Она изо всех сил пыталась понять, что особенного в ней нашел Никита. Не знаю, какие чувства сейчас посетили ее. Безусловно, Герда была намного красивее и изысканнее, даже сейчас. А что еще нужно женщине, чтобы вызвать стойкую ненависть своей сестры?

– Ну, что вы застыли, как истуканы? Надо придумать, как ее донести! Или вы собрались бросить ее здесь? – Ник обвел нас тяжелым взглядом.

– Полагаю, надо взять пару тонких стволов лиственницы, которых тут наломало, и положить поперечины из веток. Сделаем носилки, привяжем женщину и понесем по двое с каждой стороны, – предложил старик.

– Молоток, профессор! Отличная идея.

– Еще чего, – буркнула Машка, – стану я тащить эту тварь! И вообще, я беременная, если кто-то забыл, и у меня сломано ребро!

– Ладно, – вмешался Ник, покраснев. – Я понесу за двоих.

– Не надо, сделаем волокушу, так будет легче. Придется шагать как можно быстрее и без остановок, чтобы не окочуриться от холода, – предупредила я. – Волки будут вести нас по замерзшей реке, там проще идти, меньше снега и не мешают деревья. Но путь все равно будет тяжелый. На сегодня ничего лучшего я вам предложить не могу…

Девять

Мы шли весь день, сделав по пути только одну остановку, чтобы разжечь костер и отогреть конечности. Снегопад усилился, ветер завывал, как безумный сказочный дракон. Видно ничего не было, и если бы не волки, трусившие впереди, мы бы заблудились в первый же час. Я чувствовала, что у меня отмерзает нос; о щеках вообще старалась не думать, уповая только на то, что лицо – самая морозостойкая часть тела. Никто не жаловался: стоило лишь открыть рот, как туда тут же устремлялся холод.

Ник очень переживал за Герду – в ней едва теплилась жизнь, температура тела была явно ниже нормы. Я решила, что до избушки мы ее не донесем, и считала это самым лучшим исходом для всех.

К вечеру показались знакомые места. Волки попрощались и исчезли, сказав, что им нужно найти мать.

Все воспрянули духом, увидев занесенную снегом баньку и домик невдалеке. На шатающихся ногах я подошла к двери – даже моя записка была цела, приморозившись к замку. Петли пришлось выламывать ломом, лежавшим под крыльцом.

– Слава Богу, дома! – воскликнула я. – Так, снег в горницу не тащите, вон веник в углу. Профессор, помогите мне растопить печь!

– С удовольствием, мадам. А позвольте вас спросить – на каком это языке вы разговаривали с волками?

– Эсперанто, профессор. Шучу… А вообще, долго рассказывать. Хотя, судя по всему, у нас впереди еще масса времени! – улыбнулась я.

Внесли Герду и осторожно положили ее на холодную печь. Она еще дышала, но лицо ее было безжизненным. Никита горестно склонился над ней, пытаясь растереть бледные щеки.

– Ник, займись лучше ногами! – тихо посоветовала я. – Щеки потерпят.

– Я думал, вы все здесь желаете ей смерти! – зло прошептал он, однако последовал моему совету.

– У меня где-то был спирт, надо поискать…

Я зажгла керосиновую лампу, и все с любопытством начали разглядывать мое жилище.

– Это егерская избушка, – пояснила я. – По необыкновенному стечению обстоятельств я здесь жила больше полугода… Комфорта никакого, но в нынешнем положении о лучшем не приходится и мечтать.

– Просто потрясающе! – отогревшийся, с раскрасневшимся носом дедушка уже нашел топор и сноровисто откалывал щепки от полена. – Теория вероятности отдыхает.

– Отчего же! Я собиралась сюда вернуться к Новому Году, правда, в гордом одиночестве, но даже и предположить не могла, что свалюсь прямо с неба… Кстати, а какое сегодня число?

– Двадцать пятое декабря, если не ошибаюсь.

– Значит, всего через пять дней у нас великий праздник? Вот вам бабки, и Юрьев день…

– А что, по-моему, у нас замечательная команда!

Повисло неопределенное молчание. Слышно было только, как завывает ветер за окном, да тихо потрескивают щепки в печи.

– Но я правильно понял, – недоуменно произнес профессор, оглядывая наши хмурые лица, – что вы здесь все знакомы друг с другом? Летели одной компанией?

Мы молча переглянулись и ничего не ответили. Я решила разрядить обстановку:

– Да, знаете ли. С трудом укладывается в голове. Как будто кто-то свыше водит нас за ниточки, сталкивает друг с другом и смотрит, что из этого получится. Я думаю, и сюда он нас всех привез неспроста!

– Этот кто-то настоящий садюга… – еле слышно прошептала Машка, однако все ее услышали.

Ник снял со стены мое ружье.

– Оставь ружье в покое! – резко сказала я. – Ты чуть не прострелил мне башку, так что держись от оружия подальше. Кстати, еды в доме хватит на месяц, а если захочется свежатинки, я выйду на охоту, когда уляжется ветер. Маш, вот тебе фонарь, слазь-ка на чердак, вытащи соленых грибочков! Никита, принеси еще дров из сарая, а вы, профессор, начистите картошки. Вода в ведре.

– Милая хозяйка, а что будете делать вы? – ехидно спросил старик.

– А я буду руководить процессом. Вы что-то имеете против, дорогие гости? Здесь служанок нет, работаем руками! – весело оскалилась я.

– Кстати, дамы и господа. А как быть с вашей больной женщиной? Придется как-то кормить и убирать за нею. Я никогда не ухаживал за теми, кто в коме… Но, по счастью, я не простой профессор! – он хитро улыбнулся.