Текст книги "Игра. История превращений"

– Вы – доктор?!

– Доктор медицинских наук, профессор Исаак Абрамович Петров к вашим услугам!

Я увидела, как народ прячет улыбки, услышав фамилию.

– Док, это просто чудо! – Ник решительно протянул ему руку. – Никита Деловой, владелец издательской группы «Аист-Лтд» в Москве.

– Очень приятно!

Профессор невозмутимо склонился над Гердой, прислушиваясь к ее дыханию:

– Сделаю все, что в моих силах. Но мне понадобится ваша помощь.

– Только скажите! – горячо заверил Ник.

– Я тоже помогу, – неожиданно для себя добавила я, и поперхнулась, увидев Машкину физиономию.

– Что ж, это похвально… – она с ненавистью взглянула на меня. Впервые за долгую историю нашей дружбы я удостоилась подобного взгляда. – Значит, теперь ты с ней заодно? От меня помощи не ждите, лучше пристрелите сразу!

С этими словами она схватила фонарь и полезла наверх. Старый еврей удивленно проводил ее глазами.

– Не обращайте внимания, доктор, у нас тут свои заморочки… Но хочу сразу всех предупредить: не оставляйте абиссинку одну. Кто-то все время должен дежурить рядом, иначе Маша… Ну, в общем, вы понимаете.

Никита и очкарик согласно кивнули.

– Кстати, док, вам придется несладко. В полночь пациентка опять станет кошкой. Вы знакомы с ветеринарией?

Профессор испуганно моргнул, но быстро сориентировался и развел руками:

– Я же сказал, что сделаю все, что смогу. За результат я не ручаюсь, к тому же здесь сомнительные условия для ухода за больными…

– Здесь есть аптечка, довольно убогая, но все же. Я видела там шприцы и глюкозу. И, кажется, стетоскоп…

– Этого, конечно, недостаточно. И я буду откровенен: скорее всего, ваша Герда долго не протянет – она слишком переохладилась, к тому же мы не знаем, насколько сильно повреждены внутренние органы. Но я попытаюсь.

– Отлично, док. Я хочу, чтобы моя совесть осталась чиста, хоть я и не пылаю любовью к этому существу. Имейте в виду – если она вдруг придет в себя, будьте крайне осторожны. Она – враг.

– Чей? Ваш?… – старик удивленно блеснул стеклом.

– Всего человечества!

– Достаточно того, что она мой враг! – заявила Машка, сползая с лестницы с банкой огурцов. – Так что держите меня от нее на расстоянии!

Этим же вечером я надежно спрятала в дровнице ружье, от греха подальше.

Десять

Герда слышала и понимала каждое слово, но не могла ни ответить, ни пошевелиться. Ей хотелось крикнуть, что она не враг, но губы не слушались ее…

Установка на месть исчезла из сердца Герды, как только проклятый Сосуд был утоплен, а сестры по крови похоронены сокрушительным потоком, вырвавшимся из недр земли. Осталась красивая и гордая женщина, аристократка, обреченная на одиночество. Она добралась до Каира и осела там, постепенно приходя в себя. Одна Бастет ведает, как ей удалось справить себе документы, но внешность и ум помогли ей обжиться в большом городе, а твердый характер – не терять самообладания после постоянных Превращений.

Герде повезло устроиться на приличную работу в туристическом бюро; спустя какое-то время появились деньги, статус и возможность выехать за границу. Ей бы жить да радоваться, что судьба оказалась к ней столь милостива, но абиссинка затосковала. Она не могла теперь нормально жить ни среди людей, ни среди кошек. Днем она занималась обычной работой, ходила в рестораны, на рынки, выбирала в магазинах модную одежду, выслушивала предложения руки и сердца, а ночью превращалась в кошку и уходила на охоту, влекомая властным зовом крови. Поэтому она не могла иметь ни семьи, ни друзей. Можете ли вы представить себе существо более несчастное? Не было ни единой живой души, которая могла бы понять ее, ведь все возможные друзья погибли в Бубастисе!

И Герда решилась на отчаянный шаг – отыскать меня, зная, что череда Превращений тоже не прошла для меня бесследно. Я единственная, кто мог понять и оправдать ее существование. Конечно, в прошлом мы были врагами, готовыми даже убить друг друга, стоило лишь представиться такой возможности. Но мы остались живы – так было угодно Небу! Мы знаем худшие стороны друг друга, и поэтому что может быть надежнее, чем союз двух бывших врагов?…

Так, возможно, подумала она, и в один жаркий октябрьский день купила себе билет на самолет в Россию… Может быть, на тот же самый, в котором она летела в Египет, нервно облизываясь от грандиозности возложенной на нее миссии…

Но миссия провалилась.

…Обнаружив в тот злосчастный день за собой «хвост», Герда сильно обеспокоилась. Войдя в квартиру, она проверила замки, быстро поела и прилегла на диван, в ожидании Превращения. Каждый день, в двенадцать часов ночи, Герда против своей воли превращалась в кошку, а в шесть утра – обратно в женщину. Такая жизнь сильно утомляла ее, но поделать уже ничего было нельзя.

Без пяти полночь она разделась, и, ежась от холода, залезла под одеяло. Ей было очень грустно. Марфа по-прежнему избегает ее, и, судя по тону последнего письма, крайне озлоблена. С этим тоже ничего нельзя поделать, прошлое тянуло в бездну воспоминаний за лапы, ощерив черную пасть утрат. Странно, что жив Шпендель, которого она успела заметить в коридоре. Но он навсегда остался котом, и давно позабыл свою нелепую страсть, поэтому уже не станет другом. Очень расстроенная происходящим, Герда ждала Превращения, размышляя, как же ей теперь поступить. Написать еще одно письмо, в котором попытаться все объяснить? Но сначала надо разобраться, что здесь делает этот странный человек…

Через несколько минут кошка выпрыгнула в форточку (она специально сняла квартиру на первом этаже) и остановилась, чутко пошевеливая ушами и мерцая в морозном мраке потемневшими зрачками. Герда сильно мерзла зимой – у нее была короткая шерсть и худощавое тело, но оставаться в четырех стенах было выше ее сил, кровь манила на улицу. Кошка искоса глянула на синюю машину, в которой сидел ее преследователь. Ничего, пусть подождет! Она хмыкнула и исчезла в темноте.

Возвращаясь домой около трех часов ночи, абиссинка с удивлением увидела, как из двери подъезда, оглядываясь, метнулся какой-то парень, оставив ее приоткрытой. Парень добежал до «Жигулей», дергано завелся и уехал. Почуяв неладное, Герда подползла к двери, задрав морду и усиленно нюхая воздух, пытаясь угадать возможную опасность. Потом она с осторожностью заглянула в слабо освещенное нутро подъезда и тут же отпрыгнула, раздув хвост от страха – прямо на лестнице, у двери в ее квартиру, неподвижно лежал мужчина. Кошка принюхалась: пахло кровью. Она сразу почувствовала, что мужчина мертв. Подойдя к лицу, она с ужасом узнала этого человека – странный сутулый тип, что пил кофе в баре, согнувшись над чашкой, как марабу! Он зачем-то следил за ней, но она никак не могла взять в толк, зачем…

Кошка поспешно вернулась к своему окну, взобралась на ограду, оттуда перелезла на карниз, и запрыгнула в форточку. Превратившись утром, женщина задумалась. Что делать? Скоро здесь будет полно милиции, и к ней обязательно зайдут с вопросами, выяснять, не слышала ли она чего-нибудь подозрительного. Внешность у абиссинки не совсем русская, могут и документы попросить. Что делал этот мужчина в ее подъезде? И какой-то проклятый тип, возможно, угонщик, убил его прямо на площадке, прах его побери!!!. Из этого жилища надо сматываться, здесь становится слишком опасно.

Герда заметалась по квартире… Анубис, где же большая дорожная сумка, с которой она прилетела сюда? Шмотья было навалом, так как после каждого Превращения она оказывалась одета в новую одежду, иногда совершенно непонятную или откровенно клоунскую, словно кто-то свыше веселился от души. В шкафах уже скопились горы, но почти все придется оставить, ничего не поделаешь. Немного времени заняло уничтожение электронной переписки в ноутбуке, на всякий случай.

Днем к Герде зашел участковый. С подозрением посмотрел на разбросанные вещи, долго мучил вопросами, но в конце концов ушел. Оставшись одна, Герда облегченно вздохнула, приняла душ, сытно поела, и еще раз проверила обе сумки – все ли нужное взято? Потом принялась одеваться, и в этот момент в дверь снова позвонили.

«Кто там?» – удивленно спросила она.

«Откройте, вам телеграмма!»

…Посмотрев в глазок, Герда увидела там среднего роста женщину с неприметным лицом, похожую на почтальоншу, и приоткрыла дверь. «От кого бы это?» – только и успела подумать она, как двое дюжих омоновцев довольно нелюбезно втолкнули ее в коридор. Она что-то хотела сказать про адвоката, то так и не смогла раскрыть рта, от испуга и неожиданности.

На нее надели наручники и увезли. Песочная кошка никак не могла понять, почему подозрение в убийстве пало именно на нее. На первом допросе она хмуро молчала, не зная, как себя вести. Алиби у нее не было, не могла же она сказать, что в момент убийства бегала на четырех лапах! Следователь напирал, требуя признания и угрожая длительным тюремным заключением. Он так смачно расписывал радости женской тюрьмы и будущее новенькой красотки, что Герда не выдержала и разрыдалась прямо за столом.

Следователь считал, что знает, как колоть женщин. Он любезно поднес ей стакан воды, но гордая абиссинка отшвырнула его. Однако это не расстроило, а даже позабавило капитана – он был уверен, что завтра она станет, как шелковая. Ее отвели в отдельную камеру, так как все остальные уже были основательно забиты мужиками. Поэтому не нашлось свидетелей тому, как Герда, обмотав руку одеялом, разбила стекло и через десять минут, Превратившись, выскользнула на свободу, слегка ободрав бока о ржавую решетку…

Минул еще день. Непогода продолжалась, и мы сидели в доме, занимаясь кто чем. Ник и Маша сидели рядом, тихо переговариваясь. Я увидела, как он дотронулся до ее живота, и они оба улыбнулись. Я не знала, радоваться мне или огорчаться – ведь пока Герда жива, Ник вряд ли бросит ее. Однако и потрясающее известие о том, что любовница – убийца, а невеста носит его ребенка, не оставляло его ни на миг. Теперь Машка пользовалась каждой свободной минутой, чтобы укрепить в нем мысль о бесполезности отношений с кошкой, основанных только на страсти. Он согласно кивал, но постоянно бросал взгляды на печь, и поэтому первым увидел это:

– Посмотрите-ка, док! Она открыла глаза!

– Так-так… – профессор быстро вытащил стетоскоп и сунул его в мохнатые уши. – Прекрасно! Должен констатировать, что наш пациент обладает феноменальной, я бы даже сказал – нечеловеческой живучестью… А ну-ка, скажите нам что-нибудь, уважаемая Герда!

Но женщина молча смотрела в деревянный потолок, не издавая ни звука. Профессор взял ее за руку, и та безжизненно повисла, подобно мертвой.

– Ну, что ж, и это прогресс. Человек мог проваляться в коме еще не один месяц, а она уже смотрит на мир!

Я подошла к кошке и заглянула ей в желтые глаза. Темные зрачки дрогнули, но не повернулись. Однако в голове я вдруг уловила что-то подобное шепоту дождя. Кошачья телепатия? Я напряглась, пытаясь сосредоточиться, но слабый сигнал исчез, не успев оформиться в мысль.

К вечеру Герда уже могла принимать жидкую пищу, механически глотая содержимое деревянной ложки, из которой ее кормил Абрамыч, а Ник осторожно поддерживал голову. Машка сидела у печки и молча шевелила там кочергой, будто происходящее ее не касалось. Лицо ее было мрачнее тучи – видимо, она надеялась, что Герда так не придет в себя, и все решится само собой. Теперь опасность возвращалась, а вместе с ней и новая волна ненависти.

Я уже боялась смотреть на Машку. И когда профессор попросил меня помочь переодеть Герду, я неожиданно грубо отказалась. Подруга с благодарностью посмотрела на меня. Зато Абрамыч сильно удивился и позвал на помощь Никиту. Стало еще хуже…

Но, в целом, день прошел спокойно и вечером все уснули, кроме доктора, который не отходил от необычной пациентки и время от времени делал какие-то записи в найденной у меня тетрадке, бормоча непристойности по-латыни.

Утром мы проснулись слегка угоревшие и вялые. Однако холодная водичка имеет просто уникальные свойства по пробуждению, и скоро мы оживленно переговаривались, готовясь к завтраку. Я отодвинула занавеску и выглянула в окно:

– О! Кажется, ветер немного стихает. Правда, облака еще есть, но снег уже сыплется не так нахально. Похоже, вечером можно сообразить обещанную баньку, иначе мы все здесь зацветем!

Люди восприняли эту новость радостными кликами. Помыться, конечно, очень хотелось. Народ гуськом потянулся в туалет, вытаптывая глубокую тропинку в снегу. Когда все ушли, я подошла к Герде. Меня влекло не только недоброе любопытство – в последние дни я чувствовала себя несколько странно, находясь рядом с ней. Как будто в Герде был скрыт ответ на какой-то важный для меня вопрос. Душа моя разрывалась на части, и я не могла понять, отчего. Я тихонько позвала ее – на мгновение показалось, что она слышит меня, но женщина по-прежнему без выражения смотрела куда-то вверх. Однако меня вновь посетило странное ощущение, что кошка мысленно ответила мне – на меня вдруг многоголосым шумом нахлынули тревога, симпатия, благодарность. Они были так причудливо смешаны, что я не смогла разобраться в их истинном предназначении, но общий мотив был теплым и баюкающим.

– Я не дам тебя в обиду! – внезапно прошептала я, наклоняясь к ее лицу. – Нас только двое таких в этом мире, и нам надо держаться друг друга.

Не знаю, что на меня вдруг нашло. И не знаю, услышала ли она меня, но я ощутила, как в моем мозгу, словно роза, распускается чья-то хищная улыбка.

Однако как только я отошла от Герды, шумы в голове внезапно исчезли, словно я вышла из зоны гипноза. Я удивилась и с подозрением посмотрела на лежащую женщину. Теперь мозг снова стал ясен, и я вновь была на стороне Машки.

В полдень Ник незаметно подошел ко мне, когда я уминала опару для хлеба.

– Марфа, ты не знаешь, где наш пистолет?

– Нет, а что? Он у тебя лежал.

– Ну… я подумал, что это твоя работа. Ты ведь единственная, кто был недоволен моим обращением с оружием!

– Я даже не знаю, где ты его хранил.

– Ладно, извини…

Днем, когда абиссинка поела и заснула, я достала старые картишки и предложила сыграть в преферанс. Нас как раз было четверо, и решили расписать тридцатку, чтобы скоротать день. Запалив керосиновую лампу и все свечи, какие только нашлись в доме, мы сели за стол, слушая, как бодро потрескивают еловые дрова в печи. Пока профессор уверенными движениями расчерчивал лист бумаги, Машка разлила клюковку в четыре кружки.

– Ну что, за удачное возвращение на землю?

– Маша, а тебе разве можно пить?.. – в голосе Ника послышалось беспокойство.

– Хорошо, дорогой, не буду! – подруга отодвинула стакан и томно улыбнулась.

– Давайте лучше помянем тех, кто погиб… – тихо сказал старик. – Ужасная, нелепая, нежданная смерть. В принципе, она подстерегает каждого из нас.

– Смерть всегда нелепа и ужасна, – ответила я и задумалась о своем.

Мы молча выпили, с печалью вспоминая о пассажирах проклятого рейса на Мурманск. Я налила себе еще, чувствуя потребность расслабиться, и разбросала карты, усевшись на прикуп.

– Ник, я давно хотела тебя спросить. Почему самолет летел на север, а не в Таиланд, например? Или Турцию?

– У меня в Мурманске живут родители, у них есть дом на реке, в котором они почти не бывают… Я хотел отвезти туда Герду, она мечтала убраться подальше от людей на некоторое время. Сюда продавались билеты на ночной рейс, и я смог пронести ее в сумке.

– Но теперь-то ты знаешь, почему она хотела смыться из города? – не выдержала Машка, закрывая карты. – Я пас.

Никита промолчал. Я взглянула на него и увела коллектив от неприятной темы:

– Да уж… Нам откровенно повезло, что самолет рухнул не где-нибудь в Зауралье, в болотах, а именно здесь. Просто невероятное стечение обстоятельств! Тоже пас.

– Это называется «судьба», – спокойно заметил еврей, – всего лишь наглядный пример обусловленности якобы непредсказуемого… Раз!

– Играйте, док, мы в пролете.

– Играть тут нечего, друзья мои! Восемь пик.

Старик торжествующе выложил карты на стол и хитро улыбнулся:

– С почином меня?

– Ох, профессор! – улыбнулся Ник. – А вы, оказывается, вполне еще в форме. Мне бы так в ваши годы… Кстати, господа, а на что мы играем?

– У нас кончилась вода, к тому же намечено попариться. Проигравшие идут на озеро чистить прорубь и таскать воду.

– Какой ужас! – кокетливо сказала Машка. – Мне определенно придется выигрывать. Я не могу поднимать ведра.

Мне не понравилось ее нарочито веселое настроение:

– Ты много суетишься, – заметила я, – а умными людьми подмечено, что проигрывает именно тот, кто боится проиграть.

– Точно! – подтвердил профессор, ловко тасуя колоду. – Преф не терпит суеты и посторонних мыслей. Голова должна быть пустой и ясной, с легкой примесью алкоголя.

– Док, голова не может быть пустой, в ней все время скачут мысли.

– Так выкиньте их из головы! Хотя бы на время игры.

– Но они всегда присутствуют, док, и от них никуда не деться, к сожалению! – вздохнула я.

– И о чем же ваши мысли, мадам?

– Да так… О настоящем, о будущем, о прошлом.

– Бессмысленно думать о настоящем, им надо жить!

– Хорошо, о настоящем не буду, – рассмеялась я. – О будущем тоже, ибо оно пока только плод нашего воображения. Но от мыслей о прошлом никуда не спрятаться. Их генерит наше пухорыльное подсознание…

– Что, простите?.. – остолбенел старик.

– От выражения «рыло в пуху». Тени прошлого.

– Марфа, вечно у тебя какие-то тени! Не можешь жить, как все нормальные люди. Вот у меня нет, и не было никаких теней, и я горжусь этим! – презрительно сказала Машка.

– Чем же вас так тревожит ваше прошлое? – спросил старик, не обратив внимания на ее слова.

– Прошлое всегда тревожит, если в нем хоть что-то было сделано неправильно. Оно следит за нашей настоящей жизнью и накидывается коршуном, когда мы о нем уже почти забыли… Так, два туза – запишите мне, пожалуйста. Маша, с таким прикупом, может быть, ты и не будешь таскать воду!

Все заулыбались.

– Знаете, Марфа, – неожиданно произнес профессор, – наверное, вы правы. Но прошлое должно оставаться в прошлом. Ему нет места среди настоящего, иначе всю свою жизнь вы будете тратить на воспоминания.

– Док, вы просто умница! – проникновенно сказала Машка, и посмотрела в сторону спящей Герды. – Именно эта мысль в последнее время не дает мне покоя.

Нетрудно было догадаться, что она имеет в виду. Абиссинка не должна была возвращаться на сцену, считаясь прошлым. И ее возвращение настолько нарушило ход наших жизней, что предсказать даже туманное будущее стало невозможно, несмотря на всю силу моего воображения. Я неожиданно вспомнила про пропавший пистолет, и, предчувствуя дурное, попыталась переговорить с подругой:

– Маш, ну все уже давно поняли, что Герду ты ненавидишь. Однако, помнишь, как я рассказывала, почему погибла Шейла? Я позволила себе вообразить, что рыжая предала меня, и это погубило ее, а заодно и меня – я до сих пор не могу себя простить. Я стала жертвой собственного воображения. Не рискуем ли мы опять попасть в ту же ловушку дурацких подозрений? У нас нет точных доказательств, что она убийца. Только догадки. У нас также нет доказательств, что она хочет причинить кому-то вред. Мы все это выдумали, исходя из знаний прошлого, но все меняется, и она тоже могла измениться.

– С чего вдруг ты решила, что она изменилась? Еще совсем недавно я слышала другое мнение. Ты сама жертва своих фантазий! Где доказательства, что она хорошая?!

– Но нет доказательств и обратного. Тебе известна такая вещь, как презумпция невиновности? Я не могу объяснить, но я это чувствую где-то на подсознательном уровне. Пару раз мне показалось… Ну, в общем, у меня родилось ощущение, что она ни в чем не виновата. А ты ненавидишь ее только из ревности.

– Марфа, пойди, смерь температуру. Ты больна! Просто выгораживаешь ее, потому что в ней течет такая же чертова кошачья кровь! Я теперь даже не знаю, что у тебя на уме…

– Что на уме, то и на языке, – довольно зло ответила я. – Да, мы обе с ней наполовину кошки, хоть и в разной степени, но мы можем чувствовать друг друга. Тебе этого не понять, а я не смогу объяснить, как бы ни пыталась. Все равно, что объяснять слепому, что зеленое – это не желтое. Герда не может сейчас оправдать себя, и ты этим пользуешься. Давайте подождем, когда она придет в себя, и потребуем объяснений. В нынешнем состоянии она и так полностью в нашей власти! Скажи, разве я не права?

Маша отбросила карты и уставилась мне прямо в зрачки:

– Знаешь, мне все это сильно не нравится. Ты опять явно на ее стороне, и я не понимаю, почему. Я твой самый близкий друг, и человек, мы дружим почти с пеленок, а ты променяла меня на эту кошку в мешке? Ты ведь прекрасно знаешь, в каком я сейчас сложном положении, на карту поставлена моя личная жизнь и будущее моего ребенка!

Я слушала молча, мне нечего было ответить. Истина может быть только одна, а я пока не могла ее уловить в этом хаосе противоречий. Машка перевела дух, и с жаром продолжила:

– И вообще, о чем тут говорить, когда она реально отбила у меня мужика!

– Но за это не убивают людей.

– Из-за ревности?! Еще как убивают! Вспомни классику. А я, кстати, пока никого не убила, в отличие от…

– Но хотела.

– Да, только кошку, а не человека!

– Ты прекрасно знаешь, что она не совсем кошка! Подойди, посмотри. Она – женщина, и очень красивая, как бы ты не желала обратного.

– Она не женщина, она тварь. Оборотень!

– В таком случае, я тоже тварь…

Я спокойно обвела всех взглядом.

– Никита, твоя невеста еще не рассказывала про меня? А зря. Я тоже не совсем женщина, и ЭТО прогрессирует. Я отравлена животной кровью. И что же теперь, господа? Сжечь меня на костре?

Игроки уткнулись в стол, стараясь не глядеть друг на друга. Машка поняла, что перегнула палку, и покраснела.

– Конечно, молчите. Да, я тварь. Но я не кровожадна, в отличие от некоторых. И у меня есть совесть. В конце концов, именно это отличает меня от животного. Пока еще…

– А если бы у тебя отбили любимого человека?

– Маша, не забывай, что это выбор твоего мужчины, и Герда виновата здесь только наполовину. Ник, ну что же ты молчишь?

– А что он скажет?! Что построил счастье на чужом горе?

Тут Машка неожиданно вскочила, словно стараясь продемонстрировать свое горе:

– И то, что в этой ситуации ты не со мной, означает, что ты предательница!

Мне ничего не оставалось, как поежиться и промолчать.

– …я тебе этого никогда не прощу! А Ник любит только меня, просто его окрутили, как глупого мальчишку. Я не знаю, что у нее за кошачьи чары такие, но я собираюсь положить этому конец!

Я тоже встала, и сложила руки на груди:

– Девочка моя, я ведь как-то предупреждала тебя, что в один черный день мы можем оказаться по разные стороны баррикады. Наверное, этот день настал. Не вини меня, ты же понимаешь, что я уже не властна над многими вещами. Просто умоляю тебя: не наделай глупостей!

– Мы не будем продолжать игру? – профессор с испугом поглядел на нас, и положил карты на стол. Он не совсем разбирался в ситуации и поэтому старался не вмешиваться, но тоже чувствовал неладное.

Снова заревели трубы в моей голове, и решение пришло неожиданно, как гром среди ясного неба.

Я обреченно махнула рукой:

– Какая, к черту… разве это игра?! Вот у нас тут сейчас – настоящая ИГРА! Значит, так. Теперь слушайте меня. Погода наладилась. Машка, забирай своего жениха, и валите отсюда. У меня здесь есть кое-какие деньги, я дам вам на дорогу. Не прямо сейчас, конечно. Завтра сюда из поселка должен заехать приятель на грузовике, он и отвезет вас в город. А мы с Гердой останемся здесь, нам не место среди людей. Я думаю, всех устроит такой вариант?

Повисло молчание.

– Это все, конечно, здорово, – Ник вдруг встал, и несколько раз мрачно прошелся по комнате. – Замечательный план. Только Иру я не оставлю, пока она жива.

Услышав это, Машка побледнела. Последняя ее надежда рухнула. Она решительно подошла к старику:

– Профессор, вы когда-нибудь делали аборты?

– Ну, приходилось. Правда, я давно уже не практикую, но… А что? – не понял старик.

– Я хочу, чтобы вы мне сделали аборт! – медленно произнесла она, с ненавистью глядя на Никиту. – Сегодня, сейчас же. Когда мы вернемся в Москву, я заплачу вам за операцию любую сумму.

– Маша! Ты что такое несешь, дура окаянная?! – Ник в отчаяньи подскочил к старому еврею:

– Доктор, ради Бога, не слушайте ее! Это же мой ребенок!

– Ты вспомнил о своем будущем ребенке?… – деланно изумилась Машка.

Старик растерянно переводил взгляд с одного на другого. Наконец, он подошел к Маше и попытался ее успокоить, положив руку на плечо:

– Милая, вы уже не в том возрасте, чтобы делать такие вещи… Я не могу гарантировать, что вы потом сможете… Э-э-э… Иметь ребенка… И… эээ… здесь нет нужных инструментов!

– Машка! В своем ли ты уме? Прекрати нести эту чушь! – воскликнула я.

– Что, испугались? – хрипло выдохнула подруга, и гневно хохотнула. – А я пошутила! Я не такая дурочка, какой вы меня всегда считали. У меня есть идея получше…

С этими словами она вытащила из кармана кофты пистолет и, немного поколебавшись, направила его прямо на Герду, которая еще спала. Никита побледнел, как простыня, и застыл на месте, боясь шелохнуться.

…Машу я просто не узнавала. Боль перевоплотила ее, и я почувствовала, что она уже никогда не станет прежней.

– Я ее приговорила. Мне уже все равно. Сидеть! – рявкнула она, видя, как я стала медленно подходить к ней.

– Господи, но ты же не застрелишь ее во сне?! – пролепетала я в ужасе.

…Нет, до Машки мне не допрыгнуть…

От наших воплей проснулась Герда. Не в силах пошевелиться, она с отчаяньем смотрела на черный смертоносный зрачок ствола, направленный на нее. Я увидела, как на ее лбу выступили крупные капли пота.

– Маша, нет, не надо! Умоляю тебя, не делай этого! – Никита неожиданно рухнул на колени и застонал, словно раздираемый на дыбе. Я никогда не слышала, чтобы мужчины так страдали, во мне проснулась жалость и угрызения совести. Боже, что со мной происходит? Ведь я должна быть на их стороне!.. Но музыкальный хор в голове превратился в ураганный рев, и я почти оглохла.

– Ничем не могу помочь! – с этими словами Машка положила палец на спусковой крючок. Рука ее дрожала, но губы на бледном лице были плотно сжаты.

– Ты потом всю жизнь будешь жалеть об этом.

– Никогда!

– Ну, пожалуйста… – Ник умоляюще взглянул на свою бывшую невесту. Лицо его было мокро от слез. – Я очень виноват перед тобой. Я буду таким, как нужно тебе, и сделаю все, что ты захочешь, только не стреляй, прошу тебя!

– Тогда слушай меня внимательно… милый, – голос Машки стал ледяным. – Я ничего ей не сделаю. Но как только здесь появится машина, мы втроем уедем. Ты, я и профессор. А она навсегда останется здесь. Выбирай сейчас, или эта египетская шлюха превратится в кусок мяса!

Все ждали, что скажет Ник. Стало так тихо, что было слышно, как тяжело задышала Герда на печке.

– Хорошо. Только отдай мне пистолет.

– Поклянись нашим ребенком, что ты не останешься с ней!

Никита ответил не сразу, глядя в пол:

– Клянусь. Отдай сейчас же пистолет!

– Забирай!!!

Машка изо всех сил швырнула пистолет на пол, и тут случилось непредвиденное: от удара в недрах железного механизма что-то соскочило, и грохнул выстрел…

Одиннадцать

Трубы в моей голове неожиданно смолкли, будто невидимый дирижер опустил свою волшебную палочку. Сильно запахло порохом. Когда перестали дрожать стекла, все увидели, как профессор медленно сползает со скамьи. На переносице у него алела маленькая аккуратная дырочка, а затылок был разворочен. Я с безнадежной усталостью смотрела на эту картину, словно на плохой триллер, и кляла про себя неведомого режиссера.

– Господи, док… – Машка в испуге подбежала к нему. – Нет! О, нее-е-т!!! Я не хотела, честное слово!

Она трясла его за плечи, но старый еврей был уже мертвее мертвых. Кровь медленно стекала по его лицу на свитер, словно размашистая подпись Смерти. Содрогаясь в рыданиях, Машка рухнула на деревянную скамью…

– Чертова дура! – заорала я, подскочив. – Что же ты наделала? Ник, зачем вы вообще подобрали эту игрушку? Что за бес вел вас за руку?!

– Старик думал, что пистолет нам пригодится в лесу… Кто же мог предположить? Проклятые бабы! – Ник сел за стол, закрыв лицо руками. – От вас в мире одно сплошное безумие…

Я подумала, что нынче он прав, и лихорадочно соображала, как теперь быть. Все ведь произошло из-за меня, если копнуть поглубже. Из-за моей любви к играм. Я источник всех бед близких мне людей, мне не место среди них.

– Марфа, меня теперь посадят в тюрьму, да?..

– Заткнись!.. Господи, что же делать… Ник, надо успеть его похоронить, до приезда Михеича. Почва изрядно промерзла, придется отогревать костром. Пойдем, займемся… Я постоянно рою землю… это, наверное, карма.

– Марфа… Я ведь хотела только напугать! Я хотела вернуть Ника… Марфочка…

– Это послужит тебе уроком на всю жизнь.

– Прости меня…

– А я-то что? Я не бог. Будешь помогать рыть могилу.

Я отвернулась. Она еще что-то говорила, но я не слышала, погрузившись в себя. Я искала оправдание себе, и не находила. Было дико жаль профессора, не причастного, в общем-то, к этой истории. Зачем провидение спасло его при катастрофе? Чтобы убить случайной пулей? А было ли это случайностью? Правда, если бы не он, неизвестно, была бы сейчас жива абиссинка. Значит, док все-таки сыграл свою роль в этой драме. Но смысл в его смерти? Должен же быть какой-то смысл…

Смысла я так и не поняла. Мой разум ломало и корежило, но он не смог объяснить себе такую запредельную вещь, как очередную глупую смерть. Наверное, каждый резкий поворот судьбы требует себе жертву, чтобы дать рождение новому витку.

Опять запело в голове, еще тихо, но тревожно; это были скрипки. Они стонали и повизгивали, как больные кошки, словно прося о чем-то. Теперь я поняла, что случилось. Я вдруг остро почувствовала, что нить, соединяющая меня с Машкой и со всеми – эта нить вот-вот порвется. То, чего я так боялась, приближалось неумолимо. Как странно все это…

Я стояла, прислушиваясь к шепоту ветра и ветвей за окном, и недоуменно осознавала, что понимаю их больше, чем горестный лепет подруги. Все встало на свои места: она, наконец, повзрослела, теперь она тоже отбрасывает тень. У Никиты с Машей будет почти счастливая семья, а мы с Гердой доживем остаток своих дней, постепенно сливаясь с природой. Мне захотелось молча уйти мягким шагом, слушая лес, однако надо было что-то еще сказать и сделать.

Я подошла и осторожно положила руку на вздрагивающее от рыданий плечо своей бывшей подруги:

– Маша… Ничто не проходит бесследно. Однажды появившись, даже в форме мысли, зло всегда находит свое воплощение. Как бы то ни было, пистолет выстрелил. Теперь это твоя тень прошлого. Она должна быть у каждого. Она будет ходить за тобой повсюду и глядеть в лицо каждый раз, когда тебя начнет заедать гордыня…