Текст книги "Как до Жирафа…"

– Ну ты и сука, – выдавил я. У меня задрожали пальцы, потому что я понял: она не лжёт. О, сколько бы я отдал за то, чтобы это было неправдой! Мой взгляд скользнул на фото Маруськи в рамке у монитора. Смеётся, с двумя хвостиками, на розовом самокате. Я взглянул на торжествующую Лану: – Но она ведь тебе не нужна…

– Нужна, – словно о новой версии айфона, сказала стервь. – И папа со мной согласился. По его мнению, девочка должна жить с матерью. А не с няней и мерзавцем-отцом!

– Нет, Лана! – крикнул я, теряя контроль.

– Да, Гринальди, – расплылась в мерзкой улыбке она, – иди, попрощайся! Суд совсем скоро, по месту прописки. Ну, ты знаешь, мы там разводились. И не вздумай сбежать! Это будет считаться похищением, и с папиными связями мы тебя найдём быстро. Хотя… беги, Гринальди, беги! За решёткой ты будешь смотреться особенно романтично! Там как раз любят таких, из Оксфорда!

– Ты не получишь её, и не надейся! – прорычал я.

– О, ты ошибаешься! – расхохоталась она. – На этот раз последнее слово будет за мной, Гринальди!

И она отключилась. А я уставился невидящими глазами в чёрный экран телефона.

Маша мне не дочь?! Этого не может быть!!! Это, это… невозможно… Совершенно невозможно! Сердце сдавило тисками.

Меня охватила паника. «Попрощайся», – стервь так сказала?! Что это значит?! Что она обратилась в органы опеки? Она ведь может! У неё вообще нет ничего святого! Только что доказала! Ни-чего!

Как безумный, я схватил компьютер, вещи и бросился домой. На лестнице чуть не сбил Анжелу, как в тумане увидел Катю, но пробежал мимо. Завёл Ровер и понёсся по проспекту. Я должен успеть! Я должен найти выход, я должен!!!

Глава 32

– Мапа! Мапа пришёл! – воскликнула радостно Маруська, встречая меня в прихожей.

– Кузека моя! – кинулся я к ней, обхватил, прижал к себе и замер.

В горле стоял ком, а она пахла молоком и Агушей, щекотала носиком и кудряшками ухо. У меня в груди заклокотало. Еле сдержался.

– Маруся, солнышко, – пробормотал я, ещё сильнее прижимая её к себе и глубже проваливаясь в страх.

Она пошевелилась и посмотрела на меня, недоуменно хлопая ресничками:

– Мапа, ты плачешь?

– Нет, – шморгнул носом я и выдал задорно, как долбанный, фальшивый клоун: – Что ты, что ты, Маруся! Мужчины не плачут. Что-то в глаз попало.

– Больно?! – всплеснула ладошками дочка.

Больно, как больно было в сердце! Внутри скрутило всего, словно душу с жилами вытягивали. Маруся не моя дочь?! Моя Маруся?! Моя кузека, моя девочка… Нет, как же это?! Она всё равно моя! Я пеленал её, я укачивал, я рассказывал дурацкие сказки, я научил её не бояться темноты! Она научила меня выбирать «принцессины» платья! Она залезает под одеяло и прыгает по мне по утрам! Она любит Агушу на завтрак. Она боится пауков и Гургуша под кроваткой! Она морщит нос так же, как я, и обнимает изо всех сил, чуть не ломая мне шею «из любви»! Она единственная, кто заставляет моего отца смеяться через секунду после того, как он был взбешён! Она… она моя дочь! Моя она! Моя!!! Никому не отдам!!!

Горло сжал страх потерять её, пронзил тело ледяными иглами, но я улыбнулся:

– Пустяки, Маруся! Вообще ерунда! Мужчинам не больно.

Маруська не поверила и принялась целовать в глаза, поглаживая меня по щекам и приговаривая:

– Мои глазки, самые холошие на свете глазки! Не болите, я вас люблю!

Я растерянно погладил её по голове, поцеловал крепко. Затем осторожно отстранил и, облизнув сухие губы, позвал няню.

– Алина Яковлевна, не уходите, пожалуйста, – попросил я. – С Марусей ещё побудьте.

– Да, конечно, – сказала няня.

Дрожащими руками я набрал из диспенсера воды, глотнул залпом и велел себе успокоиться. Сел в кабинете и позвонил нашему семейному адвокату. Он с папой тысячу лет уже работает.

– Юрий Иваныч, здравствуйте! У меня срочный вопрос, вы можете проконсультировать?

– Конечно, Андрей, выкладывай.

Я рассказал о том, что Лана передумала оставлять мне ребёнка. Выслушал подробно о статьях Семейного кодекса 24 и 25. Я и так их знаю наизусть.

– Тут, Андрюш, дело не то, чтобы решённое. Плохо, что слушание в Москве, но у тебя хватит свидетелей для доказательства, что мать к ребёнку, мягко говоря, относилась прохладно. В крайнем случае присудят совместную опеку, посчитав недействительным предыдущее соглашение.

Я облизнул губы и, борясь с волнением, всё-таки выдавил это из себя:

– А если Маша – не моя дочь? Биологически?

Юрий Иванович осёкся на вдохе. Помолчал, раздавливая меня тишиной, затем крякнул:

– Ты уверен?

– Лана уверена. Только что сказала об этом.

– Сделай тест ДНК.

– И если он отрицательный, если я не отец, что тогда?! – меня реально трясло.

Юрий Иванович вздохнул и проговорил:

– Тогда всё сложно.

– Насколько?

– Единоличной опеки тебе не получить на сто процентов. В лучшем случае, позволят видеться…

– Это невозможно, – сказал я и положил трубку.

Из груди рвался крик. А что, если это ложь? Просто долбанная ложь, чтобы вывести меня из себя?! Эта Чебурашка и на такое способна!!

В дверь позвонили. Как сумасшедший, я бросился открывать, думая, что если это Лана, я разорву её на кусочки. Но у порога топтался незнакомый мужик, сутулый, серый, с рыжей щетиной и коробкой под мышкой. В голове у меня было туманно, мысли прыгали. Я сюда, что ли, пиццу заказал?

– Андрей Викторович Гринальди? – спросил незнакомец.

– Да, – я кивнул. Затем расписался, где он показал. – А пицца где?

– Вам, – вручил он конверт. И я увидел штамп московского суда.

Как повестку из ада. «Явитесь в среду, котёл закипает». Мефистофель.

– Нет, нет, нет! – стукнул я кулаком по двери. – Я не стану играть по её правилам!!!

Няня и Маруська выглянули из детской. Личико моей малышки, окружённое тёмными кудряшками, было испуганным. Огромные глаза на пол лица.

– Ты чего, мапа? – спросила Маруся, словно чувствовала, что со мной творится настоящий кошмар. – Ты со мной иглать не хочешь? Обиделся?

– Прости, малышка. Всё хорошо, – проговорил я. – Я тебя люблю. Иди, играйся.

Она скрылась в детской, а моё сердце вынули и за ней отправили. Кто я без неё?.. Но при дочке нельзя буянить, я знаю. Снова затемпературит. Или дерматит вернётся, расчешется вся до ранок, как перед разводом. Нет, нельзя. Надо брать себя в руки. Вдох-выдох. Помоги, Господи!

Маруся снова выглянула.

– Я тебя люблю, мапа!

Я открыл рот, чтобы ответить. И вдруг догадка пронзила меня, как молния одинокого путника в поле. С макушки по пятки прошла электрическим разрядом. Ведь на меня снова смотрело лицо маленькой Кати! Моей Кати!

А она три года назад потеряла ребёнка… У меня мурашки побежали по коже. Какой же я тормоз! Доходит как до Жирафа! Что я знаю об этом?! А вдруг и не я отец, и Лана – не мать… Стоп-стоп-стоп, не время для разгула воображения! Надо всё продумать!

Я чмокнул Маруську в лобик, пробормотал ласковое, прикрыл в детскую дверь. Мой мозг заработал с удвоенной скоростью, разгоняясь до квантового скачка.

Лана забеременела, когда мы были на Бали. Мы кувыркались, как сумасшедшие, весь месяц, даже больше. А когда уезжали из Москвы, у неё заканчивались месячные, значит, она ещё была не беременна! Она могла мне изменить на Бали?! С другим туристом? С чистильщиком бассейна? Со швейцаром? С кем?! Когда?! Мы проводили почти круглые сутки вместе! И тошнить её стало уже к отъезду, она ещё устроила скандал в гостинице. Я помню, как мне было мерзко от тех разборок… И считать я умею. Так, это первое.

Я перевёл дух и заметался по квартире.

Второе, откуда она знает, что я точно не отец, если мы не заказывали генетическую экспертизу? А на Бали не было вариантов я или кто-то другой. Обязательно бы сомневалась.

Но тут всплывают другие вопросы. Много вопросов! Почему Лана так стремилась уехать от меня в последний месяц беременности?! Почему не подпускала к себе и близко?! Какого чёрта её потянуло лететь в Сочи?! Почему не подходила к ребёнку после родов? Послеродовая депрессия, мне сказали. Но она так и не кончилась! Поэтому я стал не папой, а мапой. Потому что матери в принципе не было рядом с дочкой.

Я стиснул влажные кулаки. В висках стучало. Снова выглушил стакан воды. Мне нужен холодный ум, но как затушить пожар в голове?! Буду пить… и думать. Листая список контактов в поисках разумной мысли, я наткнулся на номер Ани из закупок. Набрал, затаив дыхание.

– Аня, скажи, только прошу, не для посторонних ушей, но пожалуйста, для меня это очень важно!

– Конечно-конечно, что случилось, Андрей Викторович? – ответила она.

– Катя Кутейкина рожала где? Ты знаешь? Или… хотя откуда тебе знать, прости…

– Нет, я знаю, – ответила она. – Она не в Ростове рожала. Её муж увозил в Краснодарский край к матери.

– В Сочи?!

– Ну, Адлер – это же Большой Сочи, так что да.

– Спасибо, Аня! – проговорил я.

И в следующую секунду я уже бежал к своей постели. Сегодня не было горничной, Катя спала со мной, так что, так что… Я увидел кудрявый тёмный волос на подушке и ещё один ниже. Схватил, как коршун. Поднёс к глазам.

Что в нём было для меня? ДНК-тест из нестандартного материала. Надежда. И ворота в ад. Впрочем, он уже во мне. Горит, выжигает, убивает. Больно так, что аж корёжит. Только я не сдамся! Я буду спорить с самим дьяволом! Столько, сколько понадобится. У меня теперь есть две девочки, слишком хрупкие, слишком уязвимые, ранить можно одним словом и лишиться по неосторожности в одно мгновение. Но сейчас они мои! Мои!!! Кто бы чего ни сказал…

Глава 33

«Трудности – это не наказание за прошлое, а испытание ради будущего», – сказал какой-то умник, и народ растащил по статусам в соцсетях.

Попробую ему поверить, – решил я, собрал Марусю и ломанулся в круглосуточную лабораторию на Университетском – делать ДНК тест.

– Заплачу сколько угодно, лишь бы срочно и качественно! – заявил им я.

– Насколько срочно? – спросила миловидная девушка в очках.

– Экстремально! – ответил я.

– Тогда вам нужен экспресс-тест на отцовство. Будет готов через один рабочий день. Двадцать четыре тысячи рублей.

– Кто сказал про отцовство? – буркнул я, озираясь на Маруську. Она что-то рассказывала усатому охраннику и, кажется, уже совращала его поиграть с ней в прятки.

«Скоро, доча, в прятки играть будем мы с тобой», – подумал я.

– Вот, – выложил я пакетик с двумя Катиными волосами. – У вас на сайте написано, что с нестандартным материалом вы тоже работаете.

Девушка поднесла к носу пакетик и покачала головой.

– Мы, конечно, работаем. Но данного материала недостаточно. Волос должно быть как минимум пять, и они должны быть с луковицей.

– Что же делать?! – замер я, перед глазами почему-то встал крюк на Катином потолке, за который она кудряшками зацепилась. Хоть время вспять проворачивай! Мне нужен тот пук волос! Чёрт, но я же не могу ей сказать! Разве можно давать надежду и отбирать?! Вдруг я сошёл с ума, и всё это бред? Или не бред. Не понятно, что хуже. Нет, хватит тут одного отчаявшегося.

Девушка пожала плечами.

– Можно ещё попробовать жевательную резинку.

– Дайте две, – буркнул я.

– А на отцовство проверять не будете?

Вот заладила! В конце концов, что я теряю, кроме денег?

– Буду! – рыкнул я. – Сейчас раздобуду ваш нестандартный материал и буду! Маруська, не крути дяде усы!

* * *

Телефон звонил, захлёбываясь настойчивостью в беззвучном режиме. Я посмотрела на экран: Андрей. Улыбнулась: вот ведь нетерпеливый! Как грызть деловой китайский, когда один неделовой и скорее французский на уме? Я непроизвольно коснулась пальцами губ. Ответила любимому смской:

«Я на уроке, заканчиваю в двадцать-ноль-ноль»

«Выйди. Пожалуйста», – последовало в ответ.

Всё-таки царевич во всём царевич. Но он уже говорит «пожалуйста», и это достижение! А как он целуется! Такому всё можно!

Я попросила у Ли Юна разрешения выйти, и по стеночке, стараясь не мешать, выбралась в безлюдный жёлто-кафельный коридор с массой одинаково белых дверей.

– Катя, Катя, я плишла к тебе! – звонко треснула учебная тишина, и в порыве любви на меня на налетело чудо в малиновом сарафанчике.

Я подхватила её на руки и заразилась тёплым счастьем.

Андрей стоял у доски объявлений, всё в том же рабочем костюме, взъерошенный, странный и, кажется, больной. Мы подались друг другу навстречу. Да, точно! Его глаза блестели слишком лихорадочно!

– Андрюша, ты здоров? – обеспокоенно спросила я.

– Я? Да… Да, всё в порядке! – Он махнул рукой. Посмотрел на меня, на Маруську, взгляд стал ещё более болезненным. – А ты как?

– Я занимаюсь.

– Ой, длакончик! – увидела Маша зелёного монстра из папье-маше в углу и, выбравшись с моих рук, бросилась к нему. На метрового и почти круглого динозавра со всех сторон были наклеены разноцветные стикеры – все, кому ни лень, писали тут свои пожелания и слова благодарности. Имелись даже рисунки. Можно было изучать долго, чем Маша и занялась.

Андрей подошёл ко мне почти вплотную. Заглянул в глаза.

– Точно ничего не случилось? – спросила я.

– Нет.

– Ведь занятия…

– Я на секунду, – ответил он, и обхватил мои щёки жаркими ладонями.

Я утонула в его взгляде. Серьёзном, огненном.

– Катя… – сказал Андрей. – Катюша! Знаешь, если бы не это, я б, наверное, не понял так скоро…

– Не понял чего? – тихо спросила я, и волнение начало прокрадываться из глубины на поверхность трепетными волнами.

– Что я люблю тебя, – послышалось в ответ.

А? Моё сердце распустилось счастьем.

– Я люблю тебя, Катя! – продолжал он пылко. – Люблю, что бы ни случилось! И это не потому что… А просто так есть! Я тебя люблю!

Его глаза смотрели в мои и ждали ответа. Очень жадно. Отчаянно. Мне стало горячо – это сердце вспыхнуло ответным пламенем и затанцевало.

– Я тоже люблю тебя, Андрюша! – прошептала я, растворяясь в этом чувстве, внезапно обретшем звук, объём и даже запах. Его запах! – Я люблю тебя…

Мой шёпот показался очень громким, таким, что его, наверное, слышали все ученики и преподаватели за белыми дверями. Это было неловко. И сладко, по-настоящему!

В ответ всё закружилось в поцелуе: и я, и стены, и потолок, и динозавр, ощетинившийся щедрым «спасибо». Я почти растворилась в нём, и только уголком сознания думала: а Маша, а как же Маша? Можно ли при ребёнке?..

Когда Андрей отстранился от меня, я увидела, что Маша радостно прыгает рядом:

– Плинц и плинцесса! Мои!

Я почувствовала тёплую ладошку в моей, и тут же прикосновение кисти Андрея – это Маша соединила нам руки. И смотрит снизу вверх с восторгом. С ума сойти! Но ведь у неё есть мама… Я даже растерялась немного. Подняла глаза на Андрея.

– Скажи, Катя, – в запале проговорил он, – ты бы уехала со мной? С нами?!

От обрушившегося на меня разом счастья, сердце билось так сильно, что было всё равно, что он имеет в виду. Китай? Мальдивы? К чёрту на рога? Конечно, хоть сейчас!

– Да, – ответила я, и мурашки побежали по моей спине.

– А ты бы не перестала любить меня, если бы я был преступником?

– Что ты говоришь, Андрюша? – удивилась я. По-моему, у него действительно жар. Я коснулась свободной рукой его лба. – Ты горячий!

– Будешь тут. Как кипяток…. Так ты любишь меня, Катя? – спросил он.

– Да, да, конечно! – воскликнула я.

Он высвободил руку и протянул мне жвачку.

– Тогда попробуй.

Неожиданное продолжение. Я взяла её, недоумевая.

– Хорошо, я потом…

– Нет, попробуй сейчас. Пожалуйста!

– Она волшебная! Из сказки! – сказала Машенька. – Мне мапа тоже такую дал!

– Д-да, да, у всех должны быть волшебные жвачки. Прямо сейчас! – пробормотал Андрей, чересчур волнуясь.

– Ну хорошо, – согласилась я и, развернув, положила в рот сладковатую резинку. Прожевала. На вкус обычная. Даже не сочный арбуз и не корица с перцем. Волшебство без вкуса и запаха. Гипоаллергенное, видимо…

– Нравится? – Он смотрел на меня так, словно дал попробовать паюсную белужью икру из золотой коробочки и боялся, что я скривлюсь и скажу «гадость».

– Да, – кивнула я, тщетно пытаясь понять, какая загадка прячется за его зрачками, и что быстро снимает температуру. – Мне кажется, тебе нужно домой, Андрюша, отдохнуть. Хочешь, я с Машей посижу?

– Да, позже обязательно. А сейчас давай, – раскрыл Андрей ладонь.

– Чего? – опешила я.

– Жвачку обратно.

Э-э…

Но он поднёс ладонь прямо к моим губам. И пришлось вернуть ему резиновое угощение. Андрей зажал жвачку в кулак и сунул его в карман брюк. Потом снова поцеловал меня. Коснулся горячим лбом моего лба и носом носа. Пробормотал:

– Что бы ни случилось, я никогда не хотел тебя обидеть! Знай это, хорошо? Знай! И прости…

Мне было хорошо и странно, и я решила, что нам всем срочно надо домой. Там я закутаю Андрея одеялом, суну градусник под мышку и налью чаю…

И вдруг он с силой дёрнул меня за волосы.

Я ойкнула от неожиданности и боли. Открылась дверь в наш класс. На пороге появился Добрыня. И послышалось Машино восторженное:

– Ой, дядя, ты медведь?!

* * *

– Кажется, это тебя! – сказал Андрей.

Провёл, как школьницу: пока я оборачивалась, он подхватил Машу и исчез с ней так быстро, что я лишилась дара речи. Что это было?

Так я и пробормотала себе под нос, садясь за парту в полном ошеломлении:

– Что это было?!

Ли Юн посмотрел на меня неодобрительно, затем обвёл взглядом других студентов:

– Слушайте внимательно, сейчас будет важная тема!

– Я не знал, что у вас есть ребёнок, – прошептал Добрыня, который несмотря ни на что вновь сел за парту рядом со мной. Приятно, когда люди не обидчивы.

– Я тоже… Хотя, позвольте, – опомнилась я, – это не мой ребёнок. Это дочь Андрея.

– А так похожа!

– Всякое бывает на свете, – пробормотала я, проводя рукой по тому месту, где царевич пытался лишить меня скальпа. Очень было чувствительно до сих пор. Но обидеться я не успела. Сердце тревожно стучало: если Андрей в таком неадеквате, как он поведёт машину?! Ещё и с Машей!

– Да, говорят, существуют схожие генотипы, – не отставал Добрыня. – Вы и с ним одного типа, южного. Похожи даже. Как ни прискорбно мне это отметить…

Я не слушала ни его, ни Ли Юна, я набирала сообщение Андрею, пытаясь выяснить, что происходит. Не ответил. Осторожно прикрыв рукой телефон и почти согнувшись над партой, я позвонила Андрею. Не берёт.

– Чем он вас огорошил? – шёпотом допытывался Добрыня.

– А? Что?

– Ну, вы сказали: «Что это было», когда пришли…

Я моргнула.

– Ах, да… Вы совершенно случайно не знаете, какая может быть связь между словами: «жевательная резинка, волосы, преступление»?

– Ого ребус! – изумился Добрыня. – Я точно не знаю, но можем спросить гугл.

Ли Юн продолжал приводить примеры. Речь на китайском сейчас мной воспринималась… как на китайском. Для чайников.

Добрыня тоже увлёкся не бизнес-лексикой и начал мне на ухо зачитывать:

– «Как убрать жевательную резинку из волос»… «Кодекс поведения блондинки», не то? О, «использование волос, слюны и пота в расследовании»…

– А что там об этом? – заинтересовалась я.

Добрыня сунул мне под нос свой смартфон размером с сапёрную лопатку, и я прочла:

«В судебно-медицинской практике исследования вещественных доказательств биологического происхождения довольно часто возникает необходимость устанавливать присутствие следов различных выделений человека (слюны, мочи, пота и др.), чтобы решить вопрос о возможности происхождения этих вещественных доказательств от конкретного лица (потерпевшего, подозреваемого или обвиняемого)… Изымать следы слюны нужно с предметом-носителем (окурок, жевательная резинка, посуда и др.).[12]12
  http://pravo.studio/kriminalisticheskaya-tehnika/ispolzovanie-volos-sledov-slyunyi-pota-76366.html


[Закрыть]»

А зачем Андрею моя слюна? – ещё сильнее озадачилась я, понимая, что не усижу на месте больше ни секунды. Слово «преступник» сверлило мозг. Что Андрей задумал? Причем с Машей?!

– А вот тут ещё говорится про тест на отцовство, – прошептал зычно Добрыня.

У меня ухнуло сердце. Лана что-то устроила? О да, она же говорила про месть! А Андрей? Такого неадекватного я его никогда не видела… Всё это очень плохо, очень. Я должна срочно его найти!

– Какое такси сейчас дешевле всего? – спросила я Добрыню.

– Зачем такси? Я вас отвезу!

– Это неловко. И простите, мне нужно бежать прямо сейчас, не дожидаясь конца урока!

– Я вижу, понял. – И он вслух проговорил, выпрямившись: – Господин Ли Юн, прошу вас, отпустите нас, пожалуйста! Очень срочные проблемы. Я планшет на записи оставлю, можно?

– Ну если надо, идите, – не очень довольно ответил китаец.

Впрочем, его из дзен-созерцательности двум нерадивым студентам было не выбить. Зависть. У меня уже тревога колотила дятлом по темечку. Рассыпавшись в извинениях, мы подхватились с Добрыней с места и выбежали в коридор. Я продолжала набирать Андрея. Но он не брал телефон. А потом вообще послышалось отвратное: «Абонент вне зоны действия сети…»

– Куда едем? – спросил мой добровольный помощник размером с дирижабль, усаживаясь в такую же габаритную машину.

Я назвала адрес Андрея, и мы помчались.

* * *

Консьержка не хотела меня впускать, но Добрыня умаслил её улыбкой и пообещал:

– Она только на минуточку! Буянить не будет, честно-честно! Я у вас в заложниках останусь, если что.

Консьержка недоуменно посмотрела на лицо «заложника» шире её командирского окошечка, и ничего не сказала. А я взлетела на шестнадцатый этаж, помогая собственным нетерпением лифту ползти быстрее. Но и тут меня ждал провал. На звонки и стук в дверь никто не откликался. Я приложила ухо к двери. Тишина. Их нет дома. А где они могут быть? В офисе? У дедушки? Уехали?!

Мысль о старшем Жирафе отозвалась дурнотой. Я сглотнула и посмотрела под ноги. На резиновом коврике у порога лежала скомканная, изорванная бумажка с отпечатком подошвы. От неё разило яростью. Я наклонилась и прочла надпись на штампе «Московский районный суд». В волнении принялась рассматривать кусочки бумаги с печатным текстом.

«Повестка», «Гриналь…», «В качестве ответчик…». Из нескольких обрывков я сложила: «по делу: об изменении порядка общения с ребёнком».

У меня ухнуло сердце, и всё похолодело – неадекватность Андрея стала понятна: Лана хочет отнять у Андрея Машу! Но у них ведь наверняка ранее был уже суд, они же разводились. Так почему Андрей был в таком состоянии? Может, что-то новое открылось? У Ланы появились компрометирующие его факты? Что-то ужасное?

Мысли продолжали хаотично скакать в голове, как атомы после Большого взрыва.

А мои волосы при чём? Ничего не понимаю…

Что бы там ни было, я знала одно: Андрей – «мапа», и по тому, с какой нежностью и лаской он общался с дочкой, было ясно – она для него всё. Я таких отцов в своей жизни не встречала, может, разве что на картинках вконтакте про «сумасшедших пап». Но я их всегда старалась быстро закрыть, сразу после умиления испытывая мучительную зависть и считая, что мне такое счастье в реале недоступно. И вот он оказался рядом, настоящий, любящий. Мой царевич. Самый прекрасный на свете! И он… – я сжала обрывки повестки в повлажневшей ладони, – он готов на преступление. Ради дочки.

Я осмотрелась вокруг растерянно. Что же делать?! В отчаянии набрала номер царевича, умоляя про себя: Андрюша, родной мой, любимый, ответь!

Не ответил. Телефон по-прежнему был выключен. Куда же теперь? Где его искать?!

Я достала из сумки тетрадь, вырвала лист и написала на голубых клеточках:

«Андрей! Андрюша! Я волнуюсь. Позвони мне, пожалуйста!»

Подумала и приписала:

«Ты нужен мне, как… как ты! Ты нужен мне! Вы оба нужны!!! Катя»

И я пошла к лифту, судорожно размышляя. Пока заторможенный лифт спустил меня к Добрыне, в голове сложилось решение: надо ехать в офис. Он может быть там. Или у своего отца дома. Ведь когда плохо, прежде всего обращаются к родителям! Надежда загорелась в душе – ВГ разумный, он не позволит Андрею наделать глупостей. Даже хорошо, что диктатор! Но я… я должна быть в этом уверена! Телефон и адрес старшего Жирафа наверняка должны быть у охраны.

– Ну что? – спросил Добрыня. – Теперь домой?

– Нет, мне нужно на работу, в Жираф, – сказала я.

– Так поздно уже!

– Супермаркет еще работает.

– Как скажете, Катюша, – развёл руки Добрыня. – А что случилось-то?

– Пока ничего, – выдохнула я. – И надеюсь, что ничего не случится.

Мы в две секунды сели в чёрный Порше и поехали.

– Завидую ему, – вдруг признался Добрыня.

Я растерянно взглянула на своего спутника, открыла рот, чтобы что-то ответить, и закрыла. Что я могу сказать? Что моё сердце долго молчало и от людей пряталось, а теперь раскрылось и затанцевало только для Андрея? Сказать, что теперь оно балансирует на краю пропасти, умирая от беспокойства? Как можно заявить, что человека не любишь? Хорошего человека? Я не любила Добрыню, но чувствовала искреннюю благодарность и потому тихо произнесла:

– Спасибо вам за помощь, Денис. Вы даже не представляете, насколько она для меня важна! Вы очень хороший человек!

– Всегда пожалуйста, – расцвёл Добрыня, сейчас вовсе не такой некрасивый, как прежде. – Можете использовать меня в хвост и в гриву, мне только приятно!

Я улыбнулась и мысленно пожелала ему счастья, а ещё ту, которая увидит в нём спрятанную от других душевную красоту. Не может быть, чтобы она не нашлась! Если даже моё замороженное обидой и страхами сердце проснулось, значит, и ему повезёт!

Через несколько минут мы подъехали к жёлтой громадине Жирафа и остановились на парковке прямо у выхода.

– Спасибо вам! Огромное! – сказала я.

– Я подожду вас.

– Нет, нет, спасибо, – по интуиции ответила я. – Дальше я сама!

И выскочила из машины.

Прежде чем сунуться к охранникам, пикнула пропуском, побежала на второй этаж и выше по лестнице в поднебесье в кабинет Андрюши. Толкнула дверь и ввалилась в тёмную пустоту. Никого. Но я найду его! Глянула на пролёт на третий, вздрогнула, но тут же наскребла смелости в дальних уголках моего «Я», и пошла по ступеням. Я жутко трусливая, но на минуточку смелой притворюсь, можно? – сказала я сама себе, стараясь не споткнуться на лестнице. Мне навстречу вышла Анжела с красочной папкой в руках.

– Катя?! – удивилась она. – Ты зачем так поздно на работу вернулась?

– Очень нужно! Ты Андрея не видела?!

Анжела отрицательно мотнула головой.

– Что он забыл в офисе в это время?

– А ВГ здесь?!

– Да, я от него. Задолбал уже своими придирками. Опять иду переделывать листовку. Так что давай, удачи!

И мы разошлись.

Секретаря Оли не было на месте. Дверь главного возвышалась над красным ковролином приёмной с важностью дубовых врат, ведущих в королевскую залу. Я сглотнула. Рад мне ВГ не будет. Он же мне ясно сказал не приближаться к Андрею. Стоит сейчас открыть рот, и главный откусит мне голову. Я заколебалась. И тут же рассердилась на себя.

Нет, я не могу! Не могу иначе! Бояться буду потом. Залезу дома под одеяло, когда всё успокоится, и буду бояться. Но не сейчас…

Заранее врастая в пол, я робко постучала. В ответ на басистое «Да», я толкнула врата в преисподнюю. Вошла.

– Можно, Виктор Геннадьевич?

Он с изумлением глянул на меня, замершую у выхода на тот случай, чтобы быстро сбежать, если он папками кидаться начнёт, как недавно на главного бухгалтера, косанувшего по-крупному.

– Катерина? Что вам нужно?

– Извините, я ищу Андрея… Вы не подскажете, где я могу его найти… Очень-очень срочное дело… – Голос у меня дрожал.

– Андрея? Ну-ну. Значит, на мои слова вам наплевать? – негромко рыкнул ВГ.

Кажется, пол подо мной превращается в зыбучие пески, и я проваливаюсь… И почему ВГ свою компанию назвал «Жирафом»? Надо было выбрать что-то более соответствующее характеру владельца: «Лев», например, или «Царь зверей». Правда, он смотрел на меня так, что единственно подходящим происходящему был заголовок «Смерть сурикатам». Холодок заструился из моей головы в желудок. Это остатки мозга стекали…

– Н-нет, – ответила я. – П-почти нет. Я вас очень уважаю… Виктор Геннадьевич! Н-но если я не найду сейчас Андрюшу, простите, Андрея Викторовича… может случиться что-то очень плохое…

Он вперился в меня с таким прищуром, что я икнула. Ну, что же он молчит?! А Андрюша сейчас неизвестно что делает в таком состоянии! Я набрала в грудь воздуха и мысленно махнула на себя рукой. Открыла рот и выпалила, надеясь, что он не видит, как дрожит моя нижняя губа:

– Виктор Геннадьевич, дело вовсе не во мне, а в Маше с Андреем! Вы меня можете уволить, что бы там ни обещали моей бабушке, я завтра же напишу заявление сама! Вы же хотели! Только скажите, где я могу найти Андрея? Или найдите его сами! Я не шучу! Это важно, очень важно! – он не перебивал меня, и я говорила всё громче и громче, решительнее, набирая силу, как ручеёк, который с каждой каплей ливня превращается в бурный поток. – Бывшая жена Андрея подала в суд из-за Маши! Я не знаю точно, но кажется, она хочет забрать её! И она же имеет на неё права, она же мать, но Андрей… Андрей приходил ко мне в очень странном состоянии. Я думаю, я почти уверена, что Андрей готов совершить непоправимое, Виктор Геннадьевич! Это надо предотвратить! Как можно скорее!

– Хм… Когда приходил? – рыкнул ВГ, вставая.

Я глянула на часы в мобильном.

– Полчаса назад. Или немного больше. Я пыталась дозвониться, но трубку он не берёт!

– Понял. Вот дурак! – нахмурился ВГ.

– Он не дурак, – возразила я, – он просто сильно любит Машу!

– О вашем мнении насчёт его умственных способностей вы мне уже сообщили, – буркнул старший жирафо-лев. – Не утруждайтесь. Он всё равно дурак. Паршивец!

– Простите. Я думала, он у вас…

– Дома никого нет. Надежда с детьми в Краснодаре.

– А где же его искать?!

– Это уже не ваша забота! – отрезал Виктор Геннадьевич. – Спасибо, что сообщили. Я разберусь.

– Но я…

– Идите, Катерина! Это дела семейные.

Мне указали на дверь, и ничего не оставалось, как выйти из кабинета. Конечно, я же не семья… Меня туда не приглашали. Ну ничего, Виктор Геннадьевич человек умный и опытный, говорят, он даже рейдерский захват пережил. И выход нашёл.

Но что бы я ни говорила, сердце не успокаивалось. Я прикрыла дверь, оставив щёлочку. Да, подслушивать нехорошо. Но я уже не знаю, что хорошо, а что плохо. Поэтому я затаилась и прислушалась. Что-то грохнуло об пол – всё-таки запустил тяжёлым. Хорошо, что не в меня…

– Папа, – пробасил ВГ в телефон, – мелкий с дочкой не у тебя? Нет? Да ничего, всё нормально!

Замирая от волнения, я слушала всё новое и новое:

– Надя, Андрей не звонил? Тимур, Андрей у тебя? Артем, Андрей у тебя? Юра, Андрей у тебя? Алина Яковлевна, Андрей Машу не привозил? А вы не знаете, где Лана живёт? Нет, она не берёт трубку. И он не берёт. Спасибо. Никита, Андрей у тебя? А где Лана живёт не в курсе? Максим…

Вместе с грохотом трубки об стол и цветистым, по-итальянски эмоциональным ругательством, я с отчаянием поняла, что Виктор Геннадьевич тоже не знает, что делать. Как жаль! А я так надеялась! Однако он правильно принялся разыскивать и Лану тоже, ведь если Андрей говорил о преступлении, то оно может быть направлено только против неё! Я облизнула пересохшие губы и подумала, что странно, что свёкр, хоть и бывший, не знает, где проживает мать его внучки. Впрочем, отношение к Андрею у него тоже странное. Тут надо сына спасать, а он злится!