Текст книги "На 4 кулака"

– Не трогай Катю!

– Ага, и именно это принято называть двойными стандартами…

– Слушай, я догадалась! Браслет! Вот зачем она была у Колесниковой! Ведь он предназначался ей, а не шантажистке, а та, видимо, просто сперла его, увела из-под носа! Ангелина требовала вернуть браслет, но Елена не желала расставаться с награбленным, и тогда терпение Юрочкиной иссякло, она схватилась, положим, за утюг и…

– Ха-ха-ха! – загоготал возлюбленный. – Ну и сочинительница, пиши детективы!

– Она же и твоего друга убила! Узнала, что они встречаются, и убила обоих!

– Ага, конечно!

– Прекрати смеяться! – обиделась я и неловко взмахнула рукой, попав по бутылке, в результате чего она сызнова опрокинулась и излила порцию алкогольного содержимого опять-таки на Колины джинсы. – Ой!

Я схватилась за салфетки, чтобы вторично вытереть любимому портки, но он обозвал меня безрукой и ударил диванной подушкой. Ну что ж, этот вид оружия был мне знаком, и мы приступили к подушечному поединку. Через некоторое время, выбившись из сил и приглаживая разлохмаченные от попаданий по голове волосы, отправились ужинать.

Уже на кухне, поглощая кусок на удивление вкусной покупной пиццы с анчоусами, я спросила:

– Коль, ты случаем не знаешь, что было в завещании твоего друга? – и тут же подумала, что Катька осталась бы довольна: это все-таки была ее версия, что все дело в завещании. Только план был дурацкий – обыск. Я пошла другим путем.

– Знаю. А что?

– А в нем было что-то интересное?

– Ничего там интересного, – нахмурился Николай. – И хватит размышлять об убийствах. Пришла пора подумать о чем-нибудь приятном.

Он подхватил меня на руки, и я успела подумать, что на этот раз дурное предчувствие совсем себя не оправдало. Ну и отлично!

Проснулась я от шума. Оказалось, что уже утро и Колька куда-то собирается. «Как слон в посудной лавке», – незло подумала я и хихикнула.

– Ты чего не спишь?

– Решила, что началось землетрясение, – подколола его я.

– А, это я случайно стул уронил. – Он был в костюме и брюках. Стоя возле зеркала, завязывал галстук.

– Ты далеко?

– По делу. Буду через пару часов. Спи.

Я серьезно задумалась о нашей дельнейшей семейной жизни. Он будет будить меня громыханием стульев, а я… то есть нет, я буду вставать раньше и, пока он умывается, готовить ему завтрак. Да, вот так. И не только завтрак.

– А что ты любишь кушать?

– Смотря что ты имеешь в виду. – Так как завтрак был позади, я спросила про основные блюда. – Картошку. Пюре, – хорошенько подумав, ответил он. – С рыбой. Так мама готовила. – В эту секунду на улице посигналили. Николай накинул пиджак, подошел к постели и чмокнул меня в щеку. – Все, за мной приехали, скоро вернусь.

Понежившись немного в постели, я решительно поднялась с намерением приготовить любимому картофельное пюре, помня о прописной истине, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Правда, сначала приняла душ и почистила зубы. Одевшись, спустилась на первый этаж и, пройдя на кухню, принялась лазить по полкам в поисках того, что поможет мне приготовить это блюдо. Рыбное филе обнаружилось в морозилке, и я, бросив его в раковину размораживаться, приступила к поиску следующих ингредиентов. Соль, молоко, масло тоже с легкостью нашлись, как и необходимая посуда. Все, что мне оставалось, это базовый ингредиент – картофель, который почему-то решил поиграть с гостьей в прятки.

Я прошлась еще раз по всем полкам, заглянула под стол и за все распахивающиеся дверцы. И даже влезла повторно в холодильник. Картошки нигде не было! Может, Коля ее просто не купил? В квартире есть, а здесь, на даче, нет. Бывает и такое…

На всякий случай я пошла брать штурмом все комнаты двухэтажного особняка. Да Хрякин ни в жизнь меня в жены не возьмет, ежели я не смогу ему приготовить всего-то навсего пюре! В итоге я шарила по шкафам и столам каждого помещения по очереди, пока вдруг в кабинете второго этажа с какой-то полки не свалила альбом с фотографиями. Вот действительно безрукая! Хотя тот, что лежал под ним, оказался мне знаком – именно в нем были австрийские фотографии, которые вчера в гостиную приносил Коля. Многие уже смотрят фото исключительно на компьютерах, но Хрякин был старой закалки, и альбомов насчиталось аж шесть. Очевидно, возвращая альбом на полку, Коля немного сдвинул тот, что был сверху, вот почему от одного неловкого движения он сейчас свалился.

От удара о пол оттуда вылетел снимок – то ли не был вставлен в ячейку, то ли был плохо закреплен. Я подняла его, уже хотела сунуть внутрь, как тут словно молния поразила мой мозг. На фотокарточке было три человека – Николай, Наталья и Крюков в центре. Не знаю, почему я бросила взгляд на Наташино облачение – это что-то на уровне женской природы. Любой мужчина, посмотрев на лица, сунул бы фотокарточку обратно в альбом. А я, к несчастью, обратила на это внимание: была осень, так как фоном служили деревья, окутанные желто-багряной листвой, на молодой женщине бежевое пальто, а вокруг шеи… шифоновый шарфик фиолетово-малиново-оранжевой раскраски. Тот самый, что нашелся мной в квартире Колесниковой с пятнами крови. Что это значит?

Заинтригованная, я отправилась вниз, на первый этаж, все еще держа снимок в руках. Внезапно меня посетило воспоминание: мы сидим на кухне в квартире Крюковых, Наташа говорит, что на днях потеряла любимый шарфик, а Катька хвалит ее магазин за яркие аксессуары. Так где она могла потерять этот шарф? Да еще и так, чтобы на нем появились пятна крови?

Думая подобным образом, я передвигалась по дому, продолжая исследовать его на предмет клубней картофеля. Покопалась в прихожей в недрах обувной тумбочки. Естественно, ничего не нашла.

Пока руки искали, голова продолжала работать. А вдруг Крюкова… убила Крюкова? Единственным наследником громадной суммы денег, оставленной Александру от покойной тетушки его отца, является вдова. Итак, Наталья, воспитанная в детдоме, знавшая не понаслышке, что такое голод и нищета, удачно выходит замуж. Но вот она узнает, что ненаглядный муж изменяет. А вдруг он решит развестись? Тем более что детей у них нет и никогда не будет. Куда податься сироте Наташе? Снова голодать?

Так вот, зная, что он ей изменяет, она едет в Березовку, чтобы застать мужа с любовницей. Возможно, она хотела просто убедиться или расцарапать лицо, но… Стоп. У нее был при себе нож! И, скорее всего, на руках были надеты перчатки, иначе бы ее уже задержали. Значит, это преднамеренное убийство. И об алиби она должна была позаботиться, иначе бы Акунинский уже определил, кто убийца. Следовательно, подготовилась. И вот муж выходит к ней из дома поговорить, она уводит его в сторону, он на секунду поворачивается спиной, и – бац! – она всаживает ему в спину нож. Есть в этом что-то метафорическое, мол, ты вонзил мне нож в спину, нарушая священные узы брака, ну вот тебе и ответ. И единственное, что помешало нам с Катей додуматься до этого сразу – это симпатия к ней. Мы были субъективны.

Я замерла посреди террасы, не понимая, как здесь оказалась. Ах, ну да. Искала картошку. Но тут ее нет.

Возвращаясь на кухню, я продолжала размышлять.

Возможно, наклоняясь над телом покойного мужа, чтобы проверить, что он реально покойный, она зацепилась шарфиком, положим, за куст (я помню, их там рядом множество). Любовница Александра окликнула его с дороги, или еще кто-то ее спугнул, в общем, ей пришлось срочно ретироваться, оставляя улику. Может быть, как и Хрякин, она потом вспомнила, вернулась, но наша неугомонная шантажистка уже подсуетилась – шарф пропал. А дальше по проверенной схеме – звонок с требованием денег. Наталье пришлось избавляться от нее. Тут я на нее не серчаю. Что это за человек такой, в очередной раз подивилась я чужому цинизму. Найдя любовника убитым, вместо полиции звонит предполагаемым убийцам. Очевидно, она даже не знала, кто из них настоящий киллер. Ей было плевать. Ну и поделом.

«А что, она единственный человек, скрывающий улики от следствия?» – активизировался внутренний голос, намекая на свою обладательницу.

– Заткнись! – возмутилась я вслух. – Это не одно и то же!

Ведь и правда не одно. Я знала, что Коля невиновен, потому вернула ему портмоне. А Колесниковой было все равно. То, что я делала ради любви и справедливости, она делала ради наживы.

В кухне я обнаружила дверь, закрытую на замок. Зачем Коля запирает двери, живя один в собственном доме? Или он утром запер? Ключи обнаружились в рядом стоящей тумбе, так что вряд ли это секретная подпольная лаборатория, иначе бы он спрятал ключи более мудреным способом.

Открыв дверь и включив свет, смогла пронаблюдать винтовую лестницу, ведущую вниз. «Подвал, – констатировала я. – Вот где люди обычно хранят картошку». Я начала спускаться и едва не споткнулась, вспомнив один момент из жизни. Кто позвонил нам прямо перед похищением? Правильно, Наташа. Одна она знала, в какой момент мы окажемся на улице, ни один Федоткин и предположить такого не мог, ведь мы с Катькой точно обезьяны с гранатой – никогда не знаешь, что выкинем в следующую минуту! Она выманила нас из дома и послала друзей следить, а в подходящем месте – в темном переулке – похитить. Но зачем? Наверно, чтоб испугались и бросили свое расследование. Что-то в нашем поведении ее насторожило, очень уж мы рьяную развели деятельность, Катька даже стребовала с нее фотографию мужа…

Внизу я уткнулась носом в очень чистую дверь, будто вчера только поставленную, и открыла ее вторым на связке ключом. Где выключатель? Ощупывая стену, я вспомнила старика. Он говорил, что соседку навещала брюнетка, но в наше время изменить цвет волос просто до безобразия легко – парик или краска.

Ага, вот он выключатель.

Вспыхнул свет, я огляделась по сторонам и… целый мир для меня рухнул в одно лишь мгновение.

Большое подвальное помещение. Вдоль стены теснились мешки теперь уже знаю с чем – с картофелем, который мне стал совсем не нужен. В углу красовался доисторический проигрыватель и моток веревки под ним, в другом углу расположился диван, впрочем, это место я уже описывала довольно подробно. Осталось лишь разобраться, почему похищенных по приказу Натальи (а точно ли Натальи?) меня и Катю привезли в загородный дом Хрякина. Ответ нашелся сам, разбив мое сердце вдребезги.

Я вспомнила слова одного из похитителей. «За что боролись, на то и напоролись», – ответил он на вопрос «Почему сюда?» Теперь я знала, как это трактовать. Ребятки, которых Хрякин (да! Хрякин!) нанял, чтобы нас похитить, должны были привезти нас в другое место, но, из-за того что внезапно нагрянули родственники, они ничтоже сумняшеся доставили нас сюда. Мол, сам придумал, вот и разбирайся. Тот факт, что у шофера был запасной ключ или он знал, где ключ этот хранится, говорил о том, что с Хрякиным они большие друзья. И именно поэтому Николай не хотел, чтобы я приезжала! Даже простуду выдумал, и ведь только сейчас до меня дошло, что больным он не был. Кашлял только в трубку! Вот что любовь делает с людьми, увидев ненаглядного, я напрочь обо всем забыла… А ему, конечно, доложили, что привезли нас сюда и что мы успели разглядеть подвал (сломанная дверь все равно бы выдала). И доложили, видать, сразу, иначе он не ждал бы меня возле подъезда. Или это было спланировано? Отпустить нас к этому времени, чтобы успеть в Щукинск? Впрочем, детали уже не важны…

– Боже мой, боже мой… – только и могла повторять я, беспомощно пялясь на новую дверь, которую успели водрузить всего за неделю на место прежней, приказавшей долго жить по Катиной вине.

Внезапно эта самая дверь распахнулась и передо мной во всей красе предстал любимый с самым что ни на есть кислым выражением на лице, мол, надоела ты мне, Юлька, хлеще горькой редьки.

Медленно отступая к старому дивану, я из последних сил подняла руку – такой тяжелой на тот момент она казалась – и выставила вперед указательный палец:

– Ты… ты…

– Я, – пожал плечами Николай и откуда-то из-под полы пиджака извлек пистолет.

Затрудняюсь ответить, что деморализовало меня сильнее: осознание того, что я сейчас умру, или же то, что человек, которого я полюбила всем сердцем, ради которого совершила множество рискованных и глупых поступков, самым мерзким из которых оказалось предательство собственных родителей, тот, жизни без которого я себе уже не представляла, кому отдала всю себя без остатка, оказался ублюдком, отпетым мерзавцем, надо признать – чудесным актером, но главное – убийцей. Катька была бы довольна. Она же просила повороты. Да, тогда она сказала, что убийца Хрякин – скучно, потому что слишком просто. Но это было до того, как он сознался, что его шантажировали. Он уже перестал выглядеть подозрительным. Следовательно, поворотец – что надо. Жаль, я уже не узнаю, оценит ли она.

Чтобы не грохнуться в обморок и не облегчить этим поступком киллеру задачу, я с силой сжала виски и, стараясь верить в то, что произношу, дабы придать словам побольше убедительности, заявила:

– Тебя найдут. Родители знают, где я, и…

– Да что ты! – поддельно удивился он. Профи своего дела. – А мне отчего-то кажется, что родители будут искать тебя у подруги.

Черт!

– Так как меня там нет, догадаться несложно.

– Ага, ну, к тому моменту я уже успею придумать убедительную версию событий. Не переживай за меня, я умею выходить сухим из воды.

– Ты не можешь меня убить! – продолжая пятиться, в отчаянии воскликнула я.

– В самом деле? – Он направил на меня дуло пистолета. – Давай поспорим.

Я сделала еще один шаг назад и ощутила ногой твердую обивку дивана. Дальше отступать было некуда. Тогда я решила разговорить его. Мне нужно время, чтобы найти выход. «Выхода нет!» – закричал внутренний голос, но я проигнорировала его как обычно.

– Вижу, у тебя большой опыт. Своего лучшего друга ты тоже убил?

– И его, и эту сучку Колесникову, – ответил он спокойно-ледяным тоном. Казалось, будто его вообще не волновали собственные деяния.

– Но меня за что? Неужели ты не любишь меня хотя бы чуть-чуть?

Он пренебрежительно фыркнул.

– Любовь – выдумка дураков. Ее не существует. Однако тебя я действительно убивать не планировал, но что делать? Все твое чертово любопытство! – рыкнул он. Слава богу, я уж думала, он робот. Ан нет, имеются и у него какие-то чувства. – Тебе обязательно нужно совать нос всюду! Первым пострадал бардачок моей машины. Но этого тебе оказалось мало, и, как только я вышел за порог, ты обыскала весь дом! И кто ж так делает? Все ящики вывернула, стулья покидала. Что ты, твою мать, искала – улики?! – Да, он прав, кто ж так делает? Ну и кто из нас слон в посудной лавке? Однако его обида поразила меня. Можно подумать, это я клялась ему в своей невиновности, влюбила в себя и сейчас такого влюбленного и беспомощного собираюсь застрелить. Смешно. – Шантажировать меня хотела или просто жажда узнать правду взыграла? Что ж, тогда будь готова умереть за это. Никогда не понимал людей, для которых истина дороже жизни, но это твой выбор, и я должен его уважать. – Ирония судьбы, он решил, что я что-то там нашла в его кабинете и спустилась сюда, чтобы удостовериться. Он никогда не влюблялся, и ему не понять, как кто-то может перевернуть весь дом вверх тормашками, просто чтобы приготовить любимое блюдо своему мужчине, а не в поисках улик для последующего шантажа. Если бы я сейчас сказала правду, он бы все равно не поверил. – И как ты все-таки догадалась, что это я? – продолжал тем временем убийца. – Впрочем, это уже неважно. Будем считать, что ты не настолько глупа, как я о тебе думал.

Первый шок прошел, на смену ему явилась всепоглощающая адская душевная боль. Ну почему он так поступил со мной?! Почему?!..

Я ведь любила! Я на самом деле любила! И даже сейчас… После всего… Все еще…

Слезы хлынули ручьем, но сквозь их поток я заметила, как в открытую дверь, находившуюся у Кольки за спиной, осторожно ступила почему-то босая Катя; в руках она держала неведомо откуда взявшуюся бейсбольную биту, притом держала так, будто стояла на приеме подачи и вот-вот собиралась ударить по мячу. Мячом, разумеется, намеревалась послужить голова Хрякина. Эта картина меня воодушевила. Пытаясь запихнуть боль до лучших времен в самую глубину своей души, я надумала сохранить себе жизнь, а для этого нужно было отвлечь Николая.

– Можно последний вопрос? – Стоя возле дивана, я смотрела, как завороженная, на дуло пистолета, боясь пошевелиться, а дуло, в свою очередь, безотрывно смотрело на меня. Позволит ли он? От этого зависит моя жизнь. Каждую секунду он может нажать на спусковой крючок…

Я задержала дыхание, ожидая приговора.

– Ладно. Не обещаю ответить, но попробуй. Мне с тобой было весело временами, так что я должен тебе хотя бы эту малость.

Я попыталась проигнорировать слова «было весело» и быстро спросила:

– Почему ты убил Крюкова? Это приказ Федоткина или у тебя были свои мотивы?

– Я не пешка, это ясно? – со смехотворном в данном случае себялюбием заявил он. – Конечно, были свои мотивы. Но придется тебя разочаровать, ответ будет слишком длинным, а мне жалко времени. – Катерина тем временем бесшумно приближалась, подняв над головой дубину, но я уже не очень-то за нее болела: попадет она по мячу, не попадет – мне стало все равно. «Было весело» все же добралось до моей души и отравило в ней крохотные остатки жизнелюбия. Тот мир, в котором я жила, рухнул, а другого мне, пожалуй, и не надо. – Так что, – он напоследок подарил мне свою коронную улыбку, словно какой-то психопат, которому и дела нет до чужой жизни, – ты никогда не узнаешь.

Николай приготовился стрелять, но тут разом произошло несколько событий: где-то совсем близко завизжала сирена полицейской машины; Хрякин резко обернулся и увидел Катю, опускающую ему на голову бейсбольную биту; он машинально нажал на спусковой крючок, но удар по затылку пришелся раньше, убийца пошатнулся, изменив направление ствола, а вместе с тем и траекторию полета пули, которая заместо намеченной цели, то бишь меня, настигла сиденье старого, пыльного дивана, что и спасло мне жизнь. Пошатавшись еще немного будто бы в раздумьях – падать или не падать, Хрякин все же отключился, грохнувшись навзничь на стертый линолеум. Пронаблюдав эту картину, я посоветовала себе чуть-чуть расслабиться, в результате чего последовала примеру бывшего возлюбленного, также лишившись чувств.

Глава 19

Так я попала в дурдом. Вернее, не совсем в дурдом, а всего лишь в неврологический корпус нашей районной городской больницы с диагнозом посттравматический синдром и нервное расстройство или что-то в этом духе.

Каково же было мое удивление, когда встретила здесь, в этом месте, знакомого. Нет, не Наполеона какого-нибудь и не Тутанхамона, а обычного сумасшедшего, жившего ранее в той коммунальной квартире, где Грачевы одно время хотели купить комнату, ну тот, что из окна выпрыгивал. В лицо я его, естественно, не знала, зато узнала по повадкам и по загипсованной ноге, а бабка одна – соседка по койке – заложила, что за те два дня, что здесь провел, он уже совершил пять попыток выброситься, одна из них увенчалась-таки успехом, и теперь бедняга не может ходить. Это может показаться странным, но псих отдыхал от жизни в моей палате: в мужском отсеке шел ремонт, поэтому все комнаты для пациентов были смешанными и переполненными. Разговорившись с парнем – его койка была сразу за бабкиной, – я могла резюмировать, что у нас много общего, я, например, тоже люблю летать, правда, во сне, но это уже мелочи. Короче, с парнем этим (как его зовут, он не знает или не помнит, так что для себя я окрестила его Попрыгунчиком) мы стали закадычными друзьями. Даже когда его пытались перевести в травму, он отказался. Обосновал это тем, что без меня ему будет скучно, но я думаю, разгадка проще: травма выше, а в больнице нет лифта, и прыгать по лестнице с загипсованной ногой ему не улыбалось.

Честно говоря, я ожидала встретить здесь еще одного человека, но, видимо, никто, кроме нас, пока не обратил внимание на его безобидное увлечение Людьми Света и Детьми Тьмы. Впрочем, он вполне уже может находиться в более серьезном учреждении, откуда так быстро не выписывают…

На третий день заключения наконец-то было разрешено пускать ко мне посетителей. Первыми, конечно, явились потрясенные произошедшим родители, но мне было больно их видеть, я старательно прятала взгляд, не решаясь посмотреть им в глаза (если бы тогда послушалась папу с мамой, может, ничего бы и не случилось), поэтому плодотворной беседы не вышло. Да и потом, несмотря на разрешение главврача, я все еще никого не хотела видеть. Единственное, что не давало мне расклеиться и удерживало кое-какой интерес к жизни, – это неудовлетворенное любопытство: очень хотелось знать в подробностях, как это все произошло, я имею в виду эти убийства. Поэтому, когда родителей сменила Катя, устроившись на одиноком стульчике для посетителей, я немного взбодрилась.

– Ну как ты? – выкладывая перед моим носом целый пакет апельсинов, поинтересовалась она моим здоровьем.

– Как ты догадалась? – тут же повернула я разговор в нужную сторону, не отвечая на ее вопрос. – Да еще так вовремя.

– Хорошо. – Катерина сложила ручки на коленях, точно послушная ученица. – В тот день с утра я позвонила знакомым в ГИБДД, чтобы выяснить… То есть не совсем моим знакомым, а знакомым Женьки Логинова. Узнав, что я влезла в историю, он принялся названивать и помощь предлагать, прикинь? – Катька зарделась, но я была не в состоянии радоваться за женское счастье подруги, она быстро это поняла и затараторила: – Это не важно. В общем, мы вместе поехали, я назвала день и время похищения, и по записям камер недалеко от парка мы смогли засечь этот автомобиль. Это были белые «Жигули», если ты помнишь. Одна цифра на номерах была заляпана грязью, по всей видимости специально, но когда нам высветили список всех возможных владельцев, я узрела там знакомую фамилию – Заревич. Ты же мне рассказывала, что Хрякин приехал к другу на озеро. Совпадение было странным. Я попросила проверить его. Выяснилось, что это дед восьмидесяти с лишним лет, умерший пару месяцев назад. Короче, этот дурак взял авто почившего дедушки на такое мероприятие. Впрочем, номер они все ж таки слегка спрятали, и если бы твой Хрякин не назвал фамилию…

– Он не мой, – ледяным тоном сказала я.

– Да… Извини. Теперь этот Заревич стоит на том, что машину угнали, и ее ни живую, ни мертвую пока действительно не нашли. Хорошо, что на одной из камер видно его лицо, думаю, не отвертится. Других двоих пока не нашли, но я дала отличные приметы – картавый и шепелявый, не думаю, что в его окружении таких полно. – Так как я молчала, Катя отпила из бутылочки, которую принесла с собой, чтобы дать связкам отдохнуть, и продолжила: – Узнав это все и написав наконец заявление о похищении, я кинулась тебе звонить, а телефон отключен. Прихожу – бац! – мать твоя говорит, ты у меня. Но я-то дома побывала уже, и никто меня не ждал, а Марго сказала, за это время никто не приходил. Короче, я провела расследование. Твой бездомный видел, как ты в такси садилась. За тобой такого не водится, такси – довольно дорогое удовольствие, когда имеется альтернатива в виде общественного транспорта. Вывод: едешь ты куда-то, где автобусы не частые гости. Куда-то за город, короче. Звоню Наташке, чтоб узнать, где находится Хрякин, и оказывается, он действительно на даче. Выясняю адрес. Затем звоню Бориске, рассказываю, он вызывает ментов, ему как раз пришли результаты какой-то экспертизы, показавшиеся подозрительными, но я-то никогда ни на кого не надеюсь, ты же знаешь! Бросаю разговор с Бориской и звоню однокурснику с машиной… В общем, сперва хотела Жене позвонить, но подумала, что он потом расскажет Паше, и Паша будет знать, что ты… Ну, с этим… – Я никак не показала, что мне все понятно, но Катя сама догнала и отмахнулась: – Не важно, короче, с однокурсником приехали, но ты же знаешь мужиков, Логинов бы, думаю, не струсил, а этот… – фыркнула Любимова, демонстрируя степень презрения к девяносто пяти процентам мужского населения. Она росла без отца, который их бросил, когда она была совсем маленькой, так что имеет право. – В общем, парень этот увлекается бейсболом, что в итоге нас и выручило. А сам он остался в машине.

– Понятно. – Я вздохнула с грустью и уставилась на свои ладони. – Хотелось бы знать и прочие детали.

– Ну с этим к Акунинскому… Однако кое-какую загадку я все же распутала. Треклятый браслет! Для этого провела с Юрочкиной конфиденциальную беседу, в ходе которой установились следующие факты: Ангелина, оказывается, училась с Крюковым в одной школе. Они тогда не дружили, но на вечере встреч разговорились, Крюков богат, Ангелина успешна, сама понимаешь. Остальные, кто пришел, сплошь охранники и кассиры. Это поспособствовало их дальнейшему общению, и именно Александр познакомил ее со своим братом. Юрочкина стала Юрочкиной, а Крюков нашел себе друга женского пола, помогающего ему разобраться с мотивами бабских поступков. Разумеется, Ангелина о любовнице знала, потому она благосклонно относилась к Наталье – здесь и сочувствие, и чувство вины, и чисто женская солидарность. И вот он попросил подругу выбрать подарок для любовницы. Что ей оставалось делать? Александр все же был ей ближе, чем Наталья. То есть Колесникова не крала браслет, он покупался для нее.

– Ясно.

Катерина наверняка надеялась получить похвалу за проделанную работу, но у меня не было на это душевных сил. Она это почувствовала и, чмокнув меня в щеку, быстро покинула палату.

– Что, Юль, досталось тебе от нашего брата? – сострадательно поинтересовался слышавший весь разговор Попрыгунчик, как только за Катей закрылась дверь. Надо ж, помнит хоть, к какому полу он относится.

– Да так, – неопределенно отмахнулась я.

– Ну ничего, вот выпишут нас, и я возьму тебя с собой на Марс.

– Лучше на Венеру, – предложила я.

– Почему?

– Там теплее. Ближе к Солнцу.

На следующий день меня посетил тот, кого я менее всего рассчитывала увидеть, но более всего увидеть хотела, – Акунинский Борис Николаевич. Тихо сев на стул, он справился о моем самочувствии, но вместо ответа я удивленно воскликнула:

– Вы – здесь? Но почему? – Интерес к жизни стал расти как грибы после дождя.

– Ой, твоя подруга просто с ума меня свела настойчивыми звонками, мол, сходите к Юле, и я решил сдаться, лишь бы от нее избавиться, – неловко хихикнул следователь, затем посерьезнел и тяжко вздохнул. – Юля, я ведь не просто так встал на этот путь.

– На какой? – моргнула я.

– Путь поимки злодеев. У меня была сестра… Возрастом как ты сейчас, ну а я был на два года моложе. Вот… Тоже связалась с одним. Бандитом. Только для нее это закончилось еще хуже. Теперь, чтобы поговорить с ней, приходится идти на кладбище. В тот самый миг, когда ее не стало, я и выбрал себе будущую профессию. Боль от утраты все еще здесь, – он стукнул себя по груди, – но, когда я отправляю плохих парней за решетку, она чуток притупляется. А ты… – Я подняла на него взор, и заметила, что он ласково и пристально изучает мое лицо. – Ты сильно похожа на нее, и не только внешне. Я какую-то… не знаю… непонятную нежность к тебе испытываю… Так что давай договоримся, я удовлетворю твое любопытство, а ты пообещаешь больше никогда не связываться с такими парнями, как Николай Хрякин.

«Как будто я могу их различать, – подумалось мне, – „такие, как Николай Хрякин“ хорошо умеют маскироваться». Но тем не менее кивнула. Какого-то неопределенного «потом» для меня просто не существовало, было только «сейчас», и это «сейчас» требовало знать истину.

Детство у Николая Анатольевича Хрякина было не сказать чтобы очень хорошим. Семья Хрякиных жила бедно, в отличие от состоятельных Крюковых, живших в том же подъезде, что и поспособствовало возникновению мальчишеской дружбы. Сколько себя помнил, Николай всегда завидовал по-черному приятелю, у семьи которого даже во времена застоя было все, ведь отец частенько выезжал за границу в командировки. Саша делал только хуже, делясь с другом игрушками и заграничными лакомствами. Это рассматривалось не как щедрость, а как хвастовство и желание унизить.

С детства Коля мечтал стать актером (уж кому, как не мне, знать, что у него явно имеется к этому расположенность) и после школы пробовался и во ВГИК, и в Щукинское, но, не имея ни блата, ни денег, пройти громадный конкурс просто-таки нереально. Крюковы, воспользовавшись связями, пропихнули его в Академию управления, где на тот момент учился Александр. Опять подачки! Опять чувство, что ты кому-то обязан! Опять унижение! Для самовлюбленного Хрякина это был удар по достоинству.

Проходит время, Николай получает диплом, но хорошей работы не находит. И снова Крюков приходит на выручку, устраивая друга в банк, где работал сам. Когда Александр создает собственное предприятие, опять же берет Хрякина заместителем. Через некоторое время тот узнает, что банк помышляет обманными махинациями с вкладчиками. К примеру, Вася подписал контракт, не читая мелкий шрифт, где было указано, что проценты по кредиту растут ежемесячно и что в качестве залога он оставляет свою квартиру. Когда Вася, не заметивший этот пункт, просрочил платежи и долг стал огромным, у него забрали квартиру, выселив в коммуналку. Бардо был настолько убит этим событием, что у него опустились руки, он стал прикладываться к бутылке, и в итоге пропил комнату и оказался на улице. Так что в прямом смысле банк не сделал его бомжом, и Николай тут не врал, но все-таки они сломали Василия как личность своими полулегальными уловками, из-за чего он и стал таким. Так вот, Хрякин, узнав про эти схемы, относился к ним нормально, а вот Юрочкин был категорически против, но все же место зама отбивало охоту поднять настоящий бунт.

Одновременно с этими событиями Колька вливается в бандитскую группировку под предводительством так называемого Дудки – погоняло Федоткина (следователь предполагает, что Федоткин специально свел с ним знакомство, а сам Хрякин думает, что просто неудачно выбрал любимый бар, где вся эта шушера тусуется). Кстати, в ресторане за тем столиком, к которому подошел Хрякин, сидел Заревич (уже третий) – права рука Федоткина и дядя Макса Заревича – парня, что нас похитил. Коля спрашивал тогда про воскресенье – по этим дням обычно представители сего мафиозного клана собираются в коттедже Заревичей и за игрой в бильярд обсуждают дела. Коля надеялся, что ему там попадется Макс и он ему выскажет за сломанную дверь, но тот испугался и пропал. А Хрякину после похищения звонил другой дружок, и поэтому он знал, что к назначенному времени я успею (то есть он сомневался, что поеду, но должен был за мной приехать, иначе бы это вызвало подозрения).