Текст книги "Смерть вне очереди"

– Мама! – завизжала я, наконец сообразив, что произошло.

Глава 14

Девчонки прибежали всего через десять секунд, но мне казалось, что прошла вечность. Целую вечность я смотрела на мертвое истерзанное тело приятеля и никак не могла постигнуть, кем, а вернее, чем надо быть, чтобы сотворить такое. Это не укладывалось у меня в голове. Меня не так беспокоили те слова, которые я подготовила, да так и не успела ему сказать, меня беспокоило душевное состояние этого чудовища, которое умудрилось выпустить бедному Кеше всю кровь и, точно в назидание остальным, демонстративно распределить по целой комнате. Весь вид безжизненного, измазанного кровью тела говорил: «Помни! Я скоро приду и за тобой!»

– Грязные следы повсюду, – поделилась наблюдением Катя. Хоть она и стояла совсем близко, но ощущение было такое, словно до меня ее слова доносились как через десятки кубометров густейшего тумана. – Интересно, это его следы или нет?

– Это следы убийцы, – тихо, с паузами между словами проговорила очумевшая от увиденного Лера, забыв о том, что раньше она сама настаивала на том, что здесь орудует сверхъестественная сила, а не человек.

– А может, и нет. Он недавно гулял под дождем, – напомнила Катя. – Возможно, это его следы.

– Окно открыто, – ответила ей Малинова, с одной стороны, невпопад, а с другой, словно в подтверждение своей теории о том, что эти следы принадлежали убийце.

Я тоже опустила взгляд под ноги. Возле порога отпечатки ботинок были черными, а вот дальше грязь смешивалась с рекой крови, и в центре помещения следы были уже бордово-коричневыми, а ближе к телу они вообще потерялись среди ярко-красной жидкости. Глядя на эти следы, я чуяла, как стынет в жилах кровь, и отчетливо представляла себе чужие следы в моей собственной крови. Фантазия разыгралась настолько, что мне пришлось закрыть глаза, дабы избавить психику от мучений лицезреть все это.

Опять-таки в сплошном тумане едва разборчиво прозвучали Катины слова:

– Навряд ли убийца залезал сюда через открытое окно, у него же в руках было оружие, это было бы крайне неудобно. Да и Кеша успел бы его заметить и не дал бы так просто без пыли, без шуму, как говорится, себя убить. Скорее, открытое окно для того, чтобы сбить нас со следа. Убийца вошел через дверь. Девушки, вы все время были вместе?

– Н-нет, – как-то странно посмотрела Света на подругу.

Та ответила ей тем же подозрительным взглядом. Я снова сомкнула веки и ощутила, как меня куда-то уносит, не то вверх, не то вниз, поди разбери.

– Отлично, так я и думала. Ну что ж… Идем. – С закрытыми глазами я почувствовала шевеление воздуха поблизости, и мне показалось, что я тоже куда-то иду, однако почему тогда я услышала: – Юля, идем!

Я хотела ответить, что иду, и как это она не видит, что я иду, но у меня почему-то не получилось.

– Боже, у нее шок! – Это, по-моему, сказала Лера. Не берусь утверждать.

– Подумаешь. Меня вон током било, и ничего! Я уже привычная, можно сказать!

– Свет, это не смешно.

– Я принесу лекарства, у Паши их много было, – сказал кто-то мне на ухо, скорее всего, Катя.

Через еще одну вечность кто-то потянул меня за локоть, но тело совсем не гнулось, и в результате я стала крениться назад, подруга вовремя подхватила меня за плечи, иначе бы я грохнулась, как Альберт, и, наверно, померла бы. Ведь везде булыжники… Откуда булыжники в доме?..

– Глаза открыла, слава богу, – сказала Катя. – Ты видишь меня? Сколько пальцев?

– Перед глазами что-то темное… Какие-то круги, – вымолвила я наконец.

– Ничего-ничего… Вот сюда…

Девчонки посадили меня на стул и заставили что-то понюхать, а когда это не помогло, залили мне рот какой-то бурдой.

Я закашлялась.

– Что это?!

– Сиди! – приказала Любимова, и тут я, моргнув, отчетливо увидела всех троих и столешницу перед глазами. Я тряхнула головой и поняла, что, похоже, пришла в себя. Только теперь, в новом состоянии, я поняла, насколько мне было фигово до этого. Контраст сказался.

Контраст… Кеша… Боже…

– Вы своими каплями намочили мне лицо, – забрюзжала я, как вредная старуха.

Девчонки как-то странно переглянулись. Катя отчего-то виноватым голосом сообщила:

– Нет, Юль. Это ты плачешь.

Через полчаса, по очереди выходя на воздух и глотая льющийся с небес дождь, мы все поняли, что окончательно пришли в себя и готовы переговорить.

– Итак, – начала Катя, глянув на экран мобильника. – Семь часов вечера. Мы здесь неполных три дня, а нас осталось всего четверо. Может, пора уже что-то делать?

– Что? – раздраженно повела плечами Лера. – Что мы можем сделать? Ты так говоришь, словно мы супермены! Вот Кеша один мог что-то сделать. А теперь он… Его нет! – У нее выступили слезы. У меня тоже. – Остались одни женщины. Девушки. Мы ничего не можем сделать теперь!

– Ага, значит, нужно сидеть и ждать смерти!

– А что еще?

Включилась Света:

– Я предлагаю вооружиться всем, что попадется на пути.

– Одобряю, – кивнула Катька. – Любую ерунду при известной фантазии и смекалистости можно использовать как оружие!

Та тоже кивнула.

Странно, мне казалось, что Барская по обычаю издевательски шутит, выходит, нет? Если уж Светка решила вооружиться… Я уже не знаю… Видать, воистину дела наши плохи.

Я утерла слезы и сказала:

– Конечно, вооружиться мы можем. Но в случае с ударом тока, или падающим деревом, или отравлением это мало поможет. Нужно совмещать это с разумными мерами предосторожности.

– Это понятно, – согласилась со мной Катя. – Как там было в «Пункте назначения»? Вроде он сидел в доме, выбросив все колюще-режущие предметы и отключив электричество и газ? И питался одним хлебом?

– Подавиться можно, – хихикнула Света. Мы не стали это комментировать. Ясно, что это своеобразная защита. Да и привыкли уже.

– И в «Мертвых дочерях» это было, – вспомнила я. – Как хорошо, что фильмы нас чему-то учат. Не то сидели бы и не ведали, что делать.

С этим Катя уже не согласилась:

– Наоборот. Не было б таких фильмов, никому бы и в голову не пришло повторить это в жизни. А кто-то специально это делает, не забывай.

– Не знаю. Я уже ни к одной версии не склоняюсь как к таковой. Где-то действовало истинное проклятие, как в ситуации со мной, например, а где-то форменное помешательство маньяка-душегуба. Чем он его? Какими приспособлениями можно было выпустить всю кровь?

– Очевидно, что большим ножом. А кровь повсюду… Наверно, псих падок до спецэффектов.

– И этот псих один из нас? – спросила Светлана недоверчиво. – Я не могу поверить.

– Придется, – нахмурилась Катя, так как ей самой претила эта мысль.

У Леры глаза выехали сантиметра на три вперед.

– Вы что, чокнулись? Ни одна из нас не могла такое сделать! Вы что? В своем уме-то? Тем более с таким здоровым мужиком, как Кеша… Только бешеный орангутанг мог такое сотворить!

На ум пришел при этих словах Эдгар По и его «Убийства на улице Морг». Резон в Лериной реплике определенно был.

– Просто, – начала Катя строить логическую цепочку путем анализа, как она это очень любила делать, – этого человека Иннокентий знал и не боялся, вот что дало убийце преимущество. Убить человека не так сложно, как кажется на первый взгляд.

– И как действовал убийца? – спросила я Катю.

– Наверно, первый удар он нанес сзади и целился сразу в сердце, чтобы жертва и пикнуть не успела. А она, кстати, не успела.

– Не скажи. Его комната не примыкает ни к Лериной и Светиной, ни к нашей, мы могли просто не услышать.

– Как ты кричала, мы же слышали. Я говорю о том, что, может, он захрипел, но не настолько громко, чтобы мы услышали. Вот, а дальше, когда он упал, его кромсали уже сверху, присев рядом, опять-таки максимально бесшумно и разбрызгивали кровь куда только можно. Причем это сделали так аккуратно, что даже не запачкались.

– Но зачем? – взвыла я. Вот не понимаю я таких поступков! Если я могу себе еще представить, что кто-то решился убить человека, то скажите мне, зачем устраивать такую резню? Что за изверги существуют на свете!

– Не знаю. Чтобы нас запугать по самое не балуй.

– Он больной! – вскрикнула Лера и стиснула виски пальцами.

Света вновь хохотнула:

– Говори уж «больная». Если верить, что это кто-то из нас.

Малинова безысходно опустила голову на поверхность стола (и снова в мозгах у меня дуновением ветерка всплыли идеи о контрасте – Лерины черные-пречерные волосы очень выделялись на фоне белой столешницы, Кеша был прав: всюду этот контраст, никуда от него не деться) и вымолвила:

– Это ужасно!

Она была права. Это настолько ужасно, что невозможно описать словами то, что творилось в моей душе. Кто бы мог подумать, что безобидное желание посмотреть «Русский Версаль» выльется в помесь кровавого триллера и мистического ужаса?

– У кого-нибудь есть целесообразные предложения о том, что нам дальше делать? – Я смотрела конкретно на Катьку, во-первых, потому что Лерина позиция была ясна, она смирилась с тем, что мы умрем, а на Светин мозг я не надеялась, во-вторых, Любимова сама обмолвилась насчет этого, значит, у нее уже был готов план.

– Да, – не обманула возложенных на нее ожиданий подруга. – У нас два направления. Первое – дворец. Второе – дома в отдалении, в которых могут быть люди. Мы же дальше по шоссе не пошли, возможно, кто-то остался еще в городе. Нужно искать помощи, пока не слишком поздно. Давайте разобьемся на команды. Мы с Юлей пойдем ко дворцу, обойдем его со всех сторон, возможно, кроме главного, есть еще вход, о котором мы не знаем. – А я вот знала, что отличный вход – перелезть через забор. Зря мы не Кеша. Но тоже многое можем. Господи, я не верю, что он мертв… Этого не может быть… – Уж я-то достану того сторожа, можете не сомневаться, – продолжала тем временем Катя. – Если надо будет, выбью стекло, в отделение полиции должен будет поступить сигнал.

– Там всюду на окнах решетки, – отвергла идею сведущая в этих делах Валерия.

– Значит, что-нибудь другое сломаю! Хоть как-то нужно дать понять, что мы застряли! К тому же, возможно, уже починили линию. Это, кстати, ваша забота. Я не знаю, есть ли работающий телефон в здании дворца, а вот в жилых домах они быть обязаны.

– Хорошо, – кивнула Лера, – значит, вы сюда, а мы туда. Вставай, Свет.

Дом мы заперли, ключи взяла Катька, потому что им путь предстоял более дальний, чем нам, и так началось выполнение миссий. Небо было константно темным, дул порывистый ветер. Макушки деревьев качались, создавая гнетущую атмосферу. С неба сыпалась какая-то мелкая сырость – не дождь, не снег, а не пойми что.

По дороге я спросила подругу, не скрывая раздражения:

– Ну что ты теперь думаешь об Иннокентии?

– Спроси лучше, что я думаю о Свете и о Лере!

– То есть ты их подозреваешь? – догадалась я, ахнув. Все раздражение покинуло меня до лучших времен – не до него было. – Сразу обеих?

– Да. Иначе не сходится. – Катя затормозила, взяла меня руками за плечи и приблизилась, чтобы можно было говорить негромко, а иначе звук ее голоса потонул бы в шуме ветра. – Юля, нам нужно срочно придумать, как выжить. Понимаешь? Срочно, прямо сейчас. Без плана действий я обратно не вернусь. А значит, никто не вернется, – повертела она перед моим носом ключами.

– То есть твоя миссия… это чтобы от них на время избавиться, да? – сообразила я.

– Не знаю, может. Будем считать, я убила двух зайцев. А может, убила нас.

– Как это? – испугалась я и стала оборачиваться.

– Именно, Юль, именно. Почему-то открывать себя они не захотели, а могли бы убить нас еще там. А теперь никто не знает, идут ли они к жилым домам или же тайком следуют за нами, дожидаясь наиболее выгодной позиции для нападения.

Эти жуткие слова возымели свой эффект – у меня подкосились колени и захотелось во всю глотку кричать: «Мама-а-а-а!!»

– Значит, мы что сейчас делаем? – спросила Катя. Я пожала плечами. – Правильно! – обрадовалась она, словно я огласила сейчас единственно верное решение. – Мы идем вовсе не ко дворцу, а следуем за ними. Врубаешься?

– А-а! – закивала я. – А если они вычислят слежку?

– Юль, какая же ты глупая! Если преступники они, то ни к каким домам они не пойдут, так что следить за ними не получится, это раз. Если они невинны, как младенцы в день своего рождения, то никакой слежки заподозрить не смогут в силу своей невинности в таких делах, это два.

– А если они будут мыслить как и мы? Мол, если не они убийцы, значит, мы с тобой. И станут за нами следить лишь с тем, чтобы проверить, что мы за ними не следим? – выдала я гениальную мысль и загордилась сама собой.

У Катьки на лбу прорезались глубокие морщины: она обдумывала услышанное.

– А ты молодец! – похвалили меня. – А по виду дура дурой!

– Но-но! – погрозила я.

– Шучу, шучу. Итак, что при таком обстоятельстве делаем мы? – Я вновь пожала плечами. – Правильно! Пока они будут думать, что следят за нами, мы будем следить за ними!

Это было настолько шикарно, что я захлопала в ладоши. А потом до меня дошло:

– А что, если наоборот: мы будем думать, что следим за ними, а на самом деле они будут следить за нами?

Любимову моя догадка не порадовала.

– Не спорь со старшими! – разозлилась она. Конечно, только Катя может думать правильно, остальные нет! Только Катя может всех перехитрить, она же сверхчеловек! Ну да ладно, простим мою лучшую подругу, у всех свои недостатки. – Я же говорю, мы будем следить, значит, мы будем! Они еще не доросли со мной тягаться! Идем.

Сделав большой крюк, мы направились к шоссе, шустренько перебирая ногами. Выходя на отрытую дорогу, заметили далеко впереди две невысокие фигуры главных на сей момент подозреваемых, которые, совершенно не заботясь о безопасности, шли себе прямо к пункту назначения. Мы тут же присели: хотя девчонки и не собирались оборачиваться, все же стоило свести возможность быть ими замеченными к нулю.

– Видишь, Кать, я была права. Они не собирались следить за нами, чтобы убить!

– Н-да… – почему-то расстроилась Катька. Разве это плохо, то, что я сказала? Странная она. – Я вот подумала, а может, они специально делают вид, что нас не видят, чтобы удобнее было за нами следить?

– Любимова, ты спятила! – схватилась я за голову. – Как можно за нами следить, не видя нас? Откажись ты от своей больной идеи! Неужели ты никак не можешь смириться с тем, что была не права?

– Ты права, я никогда не смирюсь с этим! – с боевым задором ответила мне подруга. – Ладно, идем тогда выполнять свое задание.

Мы повернули назад. Эх, жаль, что сумочки оставили в доме, там были зонты, которые сейчас оказались бы очень кстати. Конечно, в лесу с ними неудобно, но эта мелкая изморось переросла во что-то крупное, опять-таки непонятно, в дождь или в снег, но было очень мокро, холодно и некомфортно. Все же мы дошли до ворот во дворец. Они, конечно, были по-прежнему заперты. Мы звонили, стучали, кричали – все понапрасну. Я рассказала Кате, каким образом в прошлый раз проник на территорию Кеша.

– Опять эти заборы! Как я их не люблю! – заканючила подруга. Это была истинная правда, «опять» еще мягко сказано, Любимовой на высокие препятствия действительно здорово везло. Редкое наше расследование обходилось без оных.

И все-таки Катерина попыталась влезть. Я помогала ей сзади, как это делал сегодня Кеша, но у нас ничего не вышло. Обессиленная и покарябанная, Катюха вернулась ко мне, оставив попытки. На самом деле, эти ворота были куда выше всех тех, через которые ей раньше приходилось прыгать. То есть не прыгать, конечно, – перелезать.

– И что? – спросила я, имея в виду план последующих действий.

– Попробуем обойти.

– О-о, – представила я себе, сколько времени это займет.

– Не ленись! Вперед!

Удивительно, как это сообщница не утратила энтузиазма. Мне вот уже ничего не хотелось. Но ладно, я пойду с тобой, что поделать. Разделяться нам сейчас – это равносильно самоубийству.

Весь следующий час мы потратили на обход территории и поиски иного входа внутрь. Миссия была жестоко провалена. Домой возвращались две подруги в удрученном состоянии. Люди умирают, исчезают, истекают кровью и вешаются на деревьях, а мы до сих пор не знаем, как это прекратить.

– Катя, ты веришь в судьбу?

– Да, – грустно-прегрустно ответила она.

– Может быть, пора уже плыть по течению? – каюсь, я сдалась. Но выходить стоит из комнаты, в которой есть выход. Если вас замуровали, какой смысл царапать ногтями бетон, пытаясь выкопать подземный ход? Лучше умереть отдохнувшим, а не с высунутым от старания языком, подобно собаке.

Катя остановилась и глянула на меня страшным сверкающим взором.

– Юля, я никогда не сдамся! Ни-когда! Всегда лучше умереть стоя, чем жить на коленях!

Я, разумеется, замолчала, но при чем здесь колени, если никто не пытается сделать из нас рабов, нас просто убивают, так и не поняла. Видимо, Катя просто-напросто озвучила сейчас свой жизненный девиз.

Всю дорогу обратно я гордилась своей подругой, знала, что она поступает правильно, что она пытается вытащить нас отсюда и злится от того, что это не получается, но самой мне уже было все равно. Я фаталистка и считаю, что раз не могу себя спасти сама, то нужно предоставить это сделать судьбе, ангелам и Богу. Коли нет, значит, нет. Выше головы не прыгнешь.

Подходя к дому, мы поняли, что зашли с неудобной стороны: нам предстоял путь через тело Альберта Семеновича. Катя замерла на месте на пару секунд, не то обдумывая, с какой стороны обойти, не то просто собираясь с силами, но вот она уже решительно идет прямо через место преступления. Я зажмурилась и пробежала чуть побоку, едва не сломав себе ноги о валяющиеся булыжники. Прямо поселок камней какой-то!

Мы отперли ключом дверь и зашли в дом, сразу поняв, что мы здесь совершенно одни (забраться все-таки можно через окно, не только через дверь). Усевшись за столом, стали ждать.

– Может быть, у них все получилось? – предположила я через полчаса, слегка воспрянув духом. – Раз так долго? Вдруг они ждут приезд полиции?

– Не знаю. Меня их отсутствие скорее настораживает, нежели радует. Врагов всегда нужно держать перед глазами. – Мы еще посидели за столом. Любимова дорезала последний батон и полезла в холодильник. – Боже мой, куда все пропадает? Здесь стояла фасоль, я точно помню! Кто мог сожрать банку фасоли? Просто так, без всего?

– Голод не тетка, – философски пожала я плечами.

– Да, но она не тетка и тем, кому эта банка не досталась! А могла достаться! Нужно было спросить: «Никто не против, чтобы я съел/съела фасоль?»

– Да ладно, что тебе эта фасоль? – беззаботно махнула я рукой. То, что продолжали пропадать продукты, меня уже не затрагивало: что воля, что неволя – все равно. – Ты ее не сильно любишь, насколько я знаю.

– Знаешь, я сейчас уже могу что угодно слопать. На безрыбье и фасоль рыба. Что бы мне… О, сгущеночка! – подруга реально запрыгала по полу, обнаружив съестной продукт, а я, глядя на все это, почувствовала себя героиней очередного реалити-шоу. Только вот нас почему-то не предупредили об этом. То есть мы являемся участниками поневоле, сами того не зная. Подсудное дело, между прочим.

Любимова в это время достала банку советской сгущенки, поставила на стол и полезла в ящик со столовыми приборами:

– Блин, а где открывашка? Кто спер открывашку?

– Ты искать не умеешь, – проворчала я и, поднявшись из-за стола, присоединилась к поискам.

– Можно подумать, ты умеешь! И между прочим, записку у нас в самом деле увели, а ты не верила!

– Ладно-ладно, беру свои слова назад.

Мы еще долго возились в столе, но нужный прибор так и не обнаружили. В итоге решили орудовать обыкновенным ножом. Это оказалось на порядок сложнее, но тем не менее поставленная задача была выполнена. Банку мы открыли, этим же ножом Катя намазала сгущенку на хлеб и с удовольствием запихнула в рот. Жуя, она вдруг повела носом. – Чем это пахнет?

Я пожала плечами, мол, не чую ничего необычного.

– Может, сгущенкой?

– Да конечно! А то я не знаю, как пахнет то, что я ем сейчас! Нет, это определенно что-то другое.

Катя дожевала, запила водой из чайника и, сморщившись от озарения, сообщила:

– Боже, это пахнет труп индейца! Он начал разлагаться! Почему так рано? Это ужасно, нам придется жить с этим бок о бок!

– Надеюсь, недолго…

– Что? Жить недолго? Ты знаешь, лучше жить и нюхать это, чем вообще не жить!

Я вздохнула.

– Я имела в виду, что, возможно, нас заберут отсюда вскоре. Последняя надежда на девчонок, вдруг они дозвонились до кого-нибудь?

– Ага, дозвонились, и их уже забрали. А про нас они не стали никому говорить – этот вариант более правдоподобен по нашей жизни.

– Господи, почему ты такой циник? Надо верить людям.

– Нет, не надо.

– Нет, надо!

– И все-таки воняет, – вернулась она к предыдущей теме. – Вот ветер подул в нашу строну, и снова я это учуяла.

Я пару раз глубоко вдохнула.

– Да нет. Может, это кровь пахнет? – кивнула я на Кешину комнату, находящуюся с противоположной стороны.

– Нет. Это странно, но кровью вообще не пахнет. Я ж говорю, пахнет, когда ветер дует, а дует он оттуда. – Она показала на комнату «Большой Ноги», а я снова вернулась к грустным размышлениям о своих друзьях. Где же Женька? Что с ним? И где Паша? Что с ними обоими? Живы они или мертвы?..

У меня на глаза вновь навернулись слезы.

Скоро индеец превратится не пойми во что. Он уже пахнет. А потом и Кеша… Нет. Нет, я не допущу!

– Нет! – вскочила я.

– Что с тобой?

Дальше за свои действия я уже не отвечала. Потому рассказ буду вести от третьего лица. Она, эта Юля Образцова, в которую что-то вселилось, подошла к полке, где был оставлен снимок, взяла рядом отдыхавший фломастер и закрасила глаза Иннокентию. Затем она заявила своей подруге Кате, что будет хоронить (!) его, чтобы он не протух, потому что Александров заслуживает самой лучшей участи. И даже если ее подруга Катя ей не поможет, Юля сделает это самостоятельно. После этого кто-то, в меня вселившийся и выдающий себя за меня, достал из ящика большой половник за неимением лопаты, прошелся до своей комнаты, снял покрывало с постели, чтобы завернуть в него тело темнокожего друга, и отправился прямиком в комнату убитого.

Катька, зачарованная происходящим, нашла-таки в себе мужество не перечить этому существу, вселившемуся в ее подругу, и заявила, что поможет. В результате возле роковой двери они оказались обе. Обе же ее и открыли. И обе в один и тот же миг увидели залитый кровью пол, на котором не было мертвого тела.