Текст книги "Смерть вне очереди"

Я подождала пять секунд, но ничего не произошло. Но этого не может быть! Я так надеялась, что и сейчас произнесу вслух мысли, которые на этот раз кое-кто должен был услышать! Ну почему мне так не везет? Почему я не проговорила это вслух, почему?!..

Катька тем временем пристала к своему драгоценному:

– Нет, ты ответь все-таки, чего ты на нас наезжал?!

– Ну… Во-первых, зная, что скоро мне придется исчезнуть, я хотел морально подготовить вас к выживанию, чуть озлобив. Во-вторых, Юльке не помешает почаще думать о том, что она будет чувствовать, поняв, что Павел так и не услышал от нее приятных слов…

Паша закивал:

– Точно-точно!

Сговорились, ироды. Ну да ладно, найду я на вас управу когда-нибудь!

Желая отвлечься мысленно от несправедливости любви, я вернулась к преступлениям, хотелось прояснить некоторые моменты, терзавшие мое воображение долгий, напряженный период времени.

– У меня вопрос к задержанной, можно? – робко попросила я офицеров.

– Можно, – разрешили они.

– Галина Тимофеевна, почему вы забрали тело Фелицианы? С ее мужем все понятно, по следу от веревки судмедэксперт определит, что он повесился не сам, но вот с ней…

Она вздохнула. Отвечая, на меня не смотрела, словно говорила сама себе:

– Я находилась поблизости и видела, как ее тело вытащили из машины. Испугавшись, что дамочка не успела умереть, я отволокла тело к мосту, привязала груз и утопила. – Боже мой, ну и женщина! Настоящий ас, прав был Жека. Даже груз с собой взяла, все предусмотрела. – С телом мужика проделала потом то же самое. Ввиду урагана исчезнувшие тела не могли никого насторожить. Автомобили находили за сотню километров, а тут люди…

– А индеец? Его тело вы оставили.

– Его бы со мной все равно никак не связали, – ответила убийца.

Когда Галину Тимофеевну собрались уводить от нас, она попросила минутку, чтобы извиниться перед дочерью. Валерия заорала, что никогда ее не простит, что у нее теперь нет матери. Клянусь, у хладнокровной убийцы потекли по щекам реальные слезы.

– Лера, я делала это для тебя! Чтобы ты осталась жива! Как ты не понимаешь?

– Тебе что, жалко было эти поганые деньги отдать? Когда у тебя их, я смотрю, и так навалом! Как можно убивать людей?! Я никогда этого не пойму! – Да, Лер, я тоже. Вот чего не могу я принять в этой жизни, так это когда один человек ради собственной, порой незначительной, выгоды обманывает, обворовывает, калечит, мучает, наконец, убивает других.

– Доченька, ты такая наивная, ты ничего не поняла! Не собирались они отдавать тому москвичу деньги! Они их хотели себе забрать! А ему сказать, что я отказалась платить! Это они, ради несчастных двенадцати тысяч, хотели обречь семью на смерть!

– Врешь! Отдала бы деньги, и ничего бы не случилось!

– Она не врет, – неожиданно для себя заявила я во всеуслышанье. Народ тут же обратил ко мне свое внимание, до жути перепугав и смутив мою натуру. Ладно, Юля, начала, придется заканчивать. Просто с ее словами один маленький кусочек пазла, до того валяющийся в отдельности, или как Катя скажет – «лишний», вдруг встал на место, оказавшись «нужным». – Дело в том, что в блокноте Фалалей считал затраты на запись нового альбома. И к двадцати тысячам, обещанным ему директором ЗАО «Росстроймаш», приплюсовал двенадцать, которые должен был получить от Малиновой.

Лера внимательно меня слушала, но ничего не произнесла, только боязливо прижималась к Александрову, словно с минуты на минуту ожидая, что он возьмет и бросит ее снова.

– Молодец, Юлёна! – похвалила Катя. – Я верила в тебя!

– А сама-то ты как догадалась?

– У меня было слишком мало сведений, чтобы связать все это воедино, но моя интуиция, которая ни разу еще не подвела, подсказывала, что смерть обоих музыкантов напрямую связана с деньгами, которые они надеялись получить. Поскольку я ждала, что со мной с минуты на минуту разделается проклятье, то передала задачку тебе.

Короче, теперь все стало ясно. Одно мне уже никто никогда не объяснит: зачем Фалалею понадобилась записка, украденная им у нас из комнаты? По всему, он ждал, когда с ним свяжутся, чтобы отдать деньги, и думал, наверно, что еще рано. Почему же он решил, что то послание, которое мы так жадно обсуждали с Катей в машине, непременно с ним связано? Загадка. Может, из-за моего вопроса про этаж? Он не получил письма, которого ждал, при этом другие люди в этом же отеле получили письмо, которого не ждали. Видимо, как скажет Женька, сложил «два» и «два».

Наконец приехал следователь, зафиксировал наши показания, обрадовал, что мы ему почти все раскрыли, дело осталось за малым – собрать улики и вызвать водолазов, чтобы достали тела. Но мы для этого не нужны, потому можем возвращаться домой. Суд пройдет гладко, предвидел он, так как все преступники написали чистосердечное.

– А как же проклятье? – спросила его я.

– Проклятье? – неимоверно удивился мужчина средних лет. – Никакого проклятья не существует. Взрослые люди, а верите во всякую чушь.

Вот вам ответ. Но это как посмотреть, товарищ следователь. Что вы скажете про внезапную смерть Агаты? Про падающий абажур? Про молнию, ударившую в дерево, возле которого находился Кеша? Про свалившуюся в овраг Леру? Про то, что я чуть не дрепнулась с моста в воду? Про удар током? Почему все происходило в точности по порядку построения членов группы на снимке? Я не знаю, кто или что винить в этом: яд Агаты, выплеснутый в окружающую среду с ее смертью (эффект Джу-бня, если вы помните); то, что обряд закрашивания глаз провели слишком поздно; пророческое стихотворение Фалалея; слова о проклятье, произнесенные вслух, или же тот факт, что экскурсию возглавила Лера (как считает она сама)? Я не знаю, откуда оно взялось, это проклятие, почему оно действовало и какие у него были планы, вот только я знаю наверняка: оно было. И кто бы мне сейчас что ни говорил, я всегда буду помнить, что проклятия существуют, и я должна быть благодарна своим друзьям, а в первую очередь, конечно, небесам, за то, что осталась жива.

Эпилог
Семь вещей

Ближе к Новому году мне по почте пришло письмо от Александрова, содержащее сразу несколько ошеломляющих вещей. Первой и самой менее ошеломляющей оказалась открытка в виде большого белого снеговика со стандартным поздравлением с наступающим Новым годом. У нас в ближайшем киоске тоже такие продаются. Вторая, третья и четвертая вещь объединяются в одну категорию, это были фотографии… с их с Лерой свадьбы! Которая состоялась, видимо, совсем недавно. К слову сказать, Лера в белом платье и фате выглядела потрясающе. В сопутствующем письме (вещь номер пять) Кеша кратенько поделился со мной радостью: наконец-то его семья уступила, разрешив им сочетаться законным браком, согласившись с тем, что цвет кожи, по сути, не имеет большого значения, главное, чтобы человек был хороший.

Если пятая вещь удивила и дико расстроила, навеяв желание поскорее покончить с жизнью, то шестая вещь и вовсе ударила меня обухом по башке. Это была смятая записка с шифровкой, которую у нас с Катей увел из комнаты погибший Фалалей. Фалалей ли? На пустовавшем месте белого листа Иннокентий написал, что сожалеет о своем неизлечимом генетическом негритянском любопытстве, толкнувшем его на сей гнусный поступок (вот почему на той прогулке он не спрашивал, что за письмо обыскалась Катя, и дело отнюдь не в природной тактичности), но мы четверо, видите ли, слишком горячо обсуждали содержание данного послания в машине, и он не сумел удержаться, чтобы не выкрасть и не прочесть. Вот ведь ловок, гад! Я же помню, что он помогал нам накрывать на стол! Воистину, Катина интуиция не знает границ, она ведь предполагала это. Он добавил, что, прочитав и ничего толком не поняв, хотел вернуть, но сначала не было возможности, а потом забыл, а отдавать в руки было уже поздно, так что пришлось свалить вину на Фалалея, который к тому моменту уже бесповоротно скончался. Кстати, пишет Кеша, он весьма удивился, когда выяснилось, что записка-то ему, Фале, и предназначалась, ничего себе совпадение!

Если шестая вещь всего лишь ударила, то седьмая сразила наповал. Это была последняя фотокарточка в конверте, на которой были… мы с Иннокентием. Он в фотошопе вырезал правый край общего снимка, где мы стоим с ним вдвоем, он – в первом ряду, я – во втором, чуть подвинувшись, чтобы меня не заслонял самый высокий в нашей группе человек, и додумался мне прислать! С ума сойти! Перевернув фотографию, я действительно сошла с ума, узрев номер мобильного телефона и прочитав нижерасположенную надпись, гласящую: «Я знаю, что с тобой либо серьезно, либо никак, и все же… Если вдруг надумаешь, звони!»

– Сволочь! – Я едва не задохнулась от охватившей меня злости.

Очень хорошо представляю себе его улыбку, когда он это мне писал, и очень хорошо представляю себе его улыбку, когда он представлял, как я это прочитаю. Как он мог прислать мне фотографии с его свадьбы, попутно предложив мне позвонить ему, коли станет скучно? Он что, совсем спятил? Да нет же, он знал, конечно, что я не позвоню, просто хотелось… что? Помучить меня? Пошутить? Поиздеваться? Дать понять, что он знает?

Подумав, я отказалась от этой неприятной мысли.

Нет, нет. Наверное, все-таки это было сделано, чтобы объяснить мне наконец разницу между дуальностью и контрастностью. Первая изображена на трех свадебных снимках, вторая – на последнем, четвертом, где позировали перед объективом фотокамеры я и Кеша. Что ж, я действительно не вписываюсь в вашу жизнь, Иннокентий Александров, бывший баскетболист, москвич и философ, и я не стану вам звонить.

Уронив пару слез на строку с его телефонным номером, я с ненавистью разорвала все фотографии, что он прислал, а также его письмо, открытку и записку с шифровкой и с облегчением выбросила в форточку, глядя как клочки картона и бумаги, кружась вместе с декабрьским ветром, медленно опускаются на белую снежную поверхность земли.

– Умерла так умерла, – сказала я сама себе и отправилась к тумбе с телефоном – звонить Павлу. Неделю назад он звал меня в недавно открывшееся кафе, что ж… если предложение еще в силе, я, пожалуй, соглашусь.

По радио играла песня Фалалея (блокнот мы отдали барабанщику Аарону и гитаристам Гектору и Гедеону), исполняемая его же группой, участники которой с их смертью нашли себе нового бэк-вокалиста и новую солистку, и называлась она теперь «Домициан & Домитилла» в честь своих новых хэдлайнеров.

– Ураган надвигается, ну а тучи сгущаются прямо над нами с тобой. Нагло мы их украдем, и тогда, когда мы умрем, чужая кровь будет литься рекой, – пели они.

Стало не по себе от охвативших меня воспоминаний, я тут же выключила приемник, решив, что, как только Паша снимет трубку, первым делом заверю друга в правильности его решения не покупать их альбом, а уж потом напомню по кафе.

2007, 2013, 2019