Текст книги "Смерть вне очереди"

Глава 10

Убегая от смерча, я думала лишь о том, насколько провидцем оказался Евгений, говоря о воронке. «Угадал или накаркал?» – билась в голове мысль. Накаркал, блин! «Ага, анекдот помнишь? – не согласился внутренний голос. – Про мужика, который пилил сук, на котором сидел? И который впоследствии сказал тому, кто его предупреждал о падении: «Ну ты колдун!» Теперь-то ты что думаешь?»

Да, голос внутри прав. Просто Женька умный, Катька чрезмерно самоуверенная до самодурства, а я просто дура. А Паша предатель. Вот такая у нас команда. И все же мне нравится наша четверка, как ни крути. Господи, только бы выжить сейчас…

Мы бежали, держась за руки, к лесу. Конечно, такая мощь и деревья вырвет с корнем – не заметит, но это был единственный путь к спасению. Сторожка находилась в глубине леса, так что, быть может, там ветер будет не таким сильным, и ее не снесет. И как же быстро погода меняет свое настроение! Мне казалось, что погода налаживается, и вот на тебе. Прав был Жека, затишье перед бурей.

Ветер с силой тянул мое тело назад. Я же старалась, как могла, превозмочь эту затягивающую силу, быстрее шевеля ногами. Пугливо обернулась: высокий черный столб пыли неотступно следовал своей дорогой, приближаясь к нашему парку. Внутри него я разглядела яркий кусок металла – чей-то горемычный автомобиль был съеден этим жутким смерчем. Насколько меньше я вешу, чем машина? Раз в двадцать? Я для торнадо – как для меня перышко.

Так как я не смотрела под ноги, зачарованная природным явлением, какой-то камень шибко сбил меня с ног. Я рухнула на землю, почувствовав нестерпимую боль в коленке, на которую посчастливилось приземлиться. Отпустила Катькину руку, но поздно: по моей вине она тоже оступилась и присела на корточки, успев упереться ладонями о почву.

– Ты чего?

– Беги! – ответила я ей, пытаясь подняться. Не тут-то было: нога никак не желала разгибаться. Н-да, на одной левой я далеко не убегу.

– Юль, быстрей! Мы не успеем! – кричала мне подруга.

– Беги! Приведешь помощь!

Любимова неуверенно посмотрела вперед, затем обернулась на меня и твердо изрекла:

– Нет, я останусь с тобой. Смотри вперед. Видишь сросшиеся дубы? Они не так далеко, как кажется. Они крепкие, ползи к ним, укроемся меж стволов.

– Кать, даже если я успею до них доползти, этот ураган их погнет, и нас просто меж ними расплющит, – простонала я, все же ползя к ним, как и сказала Катя. Сама она подхватила меня под руку, так мы достигли дубов.

Две лучшие подружки безнадежно смотрели на приближающийся «конец света», потому не сразу услышали зов. Оказалось, что Женька и Кеша искали нас повсюду, наконец разглядели среди стволов. Логинов тут же бросился к Катьке, а Александров поднял меня на руки, и все побежали обратно к дому. На сильных руках бегущего Иннокентия серьезно укачивало, однако это не помешало мне по обычаю провалиться в обморок и очнуться уже на пороге. Любимова одарила меня завистливым взором, и это дало мне понятие, насколько страшно ей было по дороге к укрытию.

Подбежал Альберт, и все трое мужчин принялись укреплять дверь и окно в столовой, так как оно было самым большим и, треснув, могло нанести серьезные увечья людям, а также испортить электроприборы и открытую проводку. Я же дохромала до своей комнаты, опираясь на Катю. Заботливая Лера тут же зашла к нам и предложила что-нибудь поесть. Пожевать и правда хотелось до неприличия, нужно было восстановить силы. Когда я сообщила об этом Малиновой, она незамедлительно вызвалась приготовить для меня что-нибудь и принести в постель, но Катька вдруг заартачилась и сказала, что для своей подруги готовить будет сама, после чего удалилась в столовую. Непонятно, не то она подозревала Валерию в убийствах и боялась, что меня отравят, не то просто взревновала. Короче, через пятнадцать минут подруга наволокла нам обеим две полные глубокие тарелки макарон с тушенкой и чай с подсохшим печеньем. Все это она водрузила на две поставленные вместе табуретки (такой вот импровизированный журнальный столик) возле моей кровати, сама села рядом со мной, таким образом мы начали обедать, попутно слушая завывающий ветер и звон стекла от ударов по нему веток рядом растущего дерева и наблюдая за тем, как устрашающе шатаются и прогибаются стены от силы урагана. Картина была настолько дикой и непривычной, что я от всей души посоветовала себе углубиться в процесс поглощения пищи, а не глядеть по сторонам. Я, конечно, целую тарелку макарон не осилила, но Катька заявила, что это не проблема, и тут же подмела остатки из обеих посудин.

Напившись горячего чаю, я укуталась в постели и сама не заметила, как уснула. Мне снились ужасные вещи. Тайфун мое правое полушарие представило как гигантского аллигатора, поедающего все и вся вокруг. Странно подумать, раньше они мне нравились, а вот после этого сна… Думаю, любовь к крокодилам на этом закончена.

Открыв глаза и пытаясь угадать, а сколько же времени, я наткнулась на потрясающую картину: Любимова… плакала! Чтобы моя хладнокровная, уравновешенная подруга роняла слезы – это как минимум умер кто-то близкий. А скорее, сразу несколько близких.

Я вскочила с постели и, забыв о коленке, подбежала к ней.

– Катя, что случилось?

Сердце защемило от недоброго предчувствия.

– Ой, Юля… Оказалось, что Паша не вернулся перед нами, как мы считали. Он до сих пор не явился, понимаешь?.. Я не знаю, что произошло! – воскликнула она громко, как будто я собиралась ее допрашивать или в чем-то обвинять. – Может, он пошел вперед по дороге, вот его и засосало в воронку. Или… Я не знаю, короче он так и не пришел! А Женька… – Катька спустилась на пол, вытирая слезы ладонью, ноги по непонятной причине не хотели ее держать. – Он пошел его искать! В ураган! Мы его все отговаривали, а он все равно ушел! Бли-ин… Что, если он не верне-отся-а…

– Катя, он вернется, они оба вернутся, обязательно! – Я говорила то, что должна была, но я сама несильно этому верила. Наверно, причиной всему – мой врожденный пессимизм во взгляде на вещи. Но Катька бы на моем месте говорила именно то, что сказала сейчас я, поэтому я так и сказала.

– Не знаю. Я ничего не знаю. Вдруг это рок? – Подруга подняла на меня испуганные заплаканные глаза. Впервые мы поменялись ролями, теперь я была мамочкой, а она слабой, беззащитной дочкой.

Я прижала ее к себе и ответила Женькиными словами:

– Никакого рока нет. Все происходит по причине. В данном случае причина – человек, который всех убивает. Женя найдет Пашу, и они оба вернутся.

– Но дверь заставили мебелью…

– Они постучат, и Кеша с Альбертом Семенычем разбаррикадируют ее. Ложись, тебе нужно отдохнуть.

– Я не хочу отдыхать! – вспыхнула Любимова, подпрыгнув. – Я хочу искать его! Я сейчас пойду на улицу и буду их звать! Нужно же что-то делать, я не могу вот так сидеть и ждать у моря погоды! Вдруг им необходима моя помощь?

– Ты ничем им не сможешь помочь, но хорошо, я попрошу Кешу. Может быть, он рискнет отправиться на поиски. А ты садись, – помогла я подруге добраться до кровати и подождала, когда она устроиться. Затем вышла «в народ».

В столовой сидели трое – Валерия, Светлана и Иннокентий. Перед ними лежала еда – сваренные пельмени и банка с соленьями, – но они к ней не притрагивались, думая каждый о своем.

Заметив мое появление, Лера спросила сочувственно:

– Как она? – говоря о Катьке. Я махнула, мол, фигово. – А ты сама как?

– Коленка болит. Но жить буду. – Я повернулась к Иннокентию: – Как ты смотришь на то, чтобы помочь Женьке в поисках?

Александров тяжко-тяжко вздохнул.

– Черт, не хотелось бы… Знал, что ты попросишь. Просто это чистейшей воды самоубийство. – Я расстроилась и приготовилась скулить. – Нет, только не нужно слез! Если ты хорошо попросишь меня, я таки не сумею устоять, гарантирую.

Света нервно хихикнула.

– Ты что смеешься? – спросила ее Лерка.

– Он намекает на интим, непонятно, что ли? Я их как представила вместе, так и смешно стало.

Не знаю, что на меня нашло в тот момент, но я осмелилась ответить на это вот чем:

– Знаешь, я тут тоже как-то додумалась представить тебя со стареющим Альбертом Семеновичем. Вышло так прикольно! Обхохочешься!

Реакция у народа была следующая: Кеша донельзя выпучил глаза, причем глазные яблоки были такими контрастно белыми на фоне лица, что стало как-то страшновато; Малинова покраснела и прикрыла ладонями щеки, как будто бы это ее саму в чем-то устыдили; Морозова, как я уже сказала, в столовой не было, он отдыхал в своей комнате, а сама Света удивленно хмыкнула:

– Вот кто за нами подглядывал. Любопытная Варвара. Заведи себе лучше любовника, чтобы другим не завидовать!

– Света! – одернула Лера.

– Завидовать тебе? – удивилась я. – Что ты. Я, наоборот, боялась, как бы у него на тебе инфаркт не случился, возраст все-таки…

– Юля! – это снова Валерия.

Негр же захохотал и принялся аплодировать.

– Вот вам и тихоня, – со злостью выговорила Барская, чье лицо покрылось некрасивыми красными пятнами. – Терпеть не могу таких. Небось в школе отличницей была? Учила уроки, дома сидела, взрослым не перечила, с мальчиками не гуляла? Такие, как ты, мужика себе завести не могут, и потому собак спускают на тех, кому это счастье выпало.

– Ты так считаешь? – тихо усмехнулась я. – Между прочим, пока такие, как ты, гуляли с мальчиками да шлялись по дискотекам, такие, как я, заполняли свои мозги знаниями, решая задачки и читая произведения классиков. Ну и к чему это привело? Ты хоть знаешь таких персонажей, как Евгений Онегин, Наташа Ростова, Григорий Печорин? Ты знакома с теорией относительности Эйнштейна? Слышала ли ты о Гераклите, Фалесе, Фоме Аквинском, Рене Декарте? Читала ли ты Мопассана, Гете, Бальзака, Флобера, Гюго? О чем с тобой можно вести беседы? О шмотках да мужиках, в которых ты ни хрена не смыслишь. Ты натура ограниченная, стервозная и легкодоступная. Потому и клюют на тебя только такие, как Морозов, – нищие, безмозглые склеротики, лодыри и пьяницы. Это счастье? Отнюдь. Я не завидую, я сочувствую тебе.

Светлана налилась краснотой уже полностью и надула щеки в приступе гнева от моей обличающей правды.

– Что ж, если ты такая утонченная и умная, почему же ты не замужем? Не берет никто?

– Да, Свет, а ты бросишься на шею первому бомжу, что позовет, – понимающе закивала я головой. – Муж не показатель, показатель то, что у тебя в голове. Я самодостаточная личность, мне интересно с самой собой, чего не скажешь о тебе.

Барская захлопала глазами в полной растерянности. Словарный запас исчерпался, и она ничего не ответила.

– Ладно, все. Браво, отличная речь, – снова хлопнул в ладоши Иннокентий. – Но что-то ты разошлась. Придется мне уступить дорогой Юлии и отправится на поиски ее друзей, не то она разорвет нас всех в клочья.

Я и сама дивилась про себя. Что это на меня нашло, в самом деле?

– Сечешь, кого ждал Альберт, гуляя, как он нам расписал, туда-сюда минут сорок-пятьдесят после ухода из гаража? – спросил меня Кеша на улице. Он не желал с собой брать столь хрупкую девушку, как я, говорил, что это опасно, но мне не хотелось оставаться с девчонками наедине после давешней разборки. А Катю тревожить было бы преступлением, пусть отдохнет.

– Свету? – ахнула я и подняла лицо к небу. Воронка, успевшая, видимо, испугавшись нас двоих, уйти поскорее в море, оставила после себя гигантские разрушения. Деревья были повалены, в парке, куда мы незаконно проникли через берег залива, валялись отколотые куски камня и гранита. Когда мы вышли к стоянке, обнаружилось, что оставленные служебные автомобили были перевернуты. Вид они имели тот еще. – Да, вполне возможно, – подумав, сказала я. – Только он не призна́ется. А почему она на встречу не пришла?

– Не знаю, – пожал он плечами, держа меня за руку, а второй рукой сжимая включенный фонарик (несмотря на детское время – половину восьмого, – на улице было как-то мрачно и неуютно, а карманное солнце вселяло немного бодрости и оптимизма). – Может, погоды испугалась?

– Или в то время, пока он ждал ее в одном месте, она убивала человека в другом, – задумчиво молвила я.

– Да ты что? В тот период она никак не могла убить. Мы были в столовой, никто не мог выйти незамеченным. Хотя… – Кеша нахмурился, исподтишка на меня поглядывая, словно решая мысленно, стоит мне доверить какую-то тайну или нет. Я ответила ему самым наивным и открытым взором, на который была способна. Новехонькие тайны могли помочь в расследовании. – В общем, даже не знаю… Ладно. Слушай. Я видел, как Фалалей выходил из вашей с Катькой комнаты.

– Ох ты! – непроизвольно выдала я и открыла рот. Что бы это значило? Металлист в нашей комнате?

Исходив стоянку вдоль и поперек, мы снова углубились в лес.

– Никто не обратил на это внимания, – продолжил баскетболист, – вы так вообще крутились возле плитки и буфета вместе с Лерой, остальные решили, что он ошибся комнатой, такое вполне могло быть, ведь официально никто из нас их не распределял. Может показаться, что он зашел, увидел, что комната занята, и вышел. Поверь, это заняло у него меньше половины минуты, оттого у людей не возникло никаких подозрений. Но я спортсмен, понимаешь, у меня в крови настороженность. Я должен знать наперед, что предпримет противник, и быть к этому готовым. Отсюда у меня очень высокая наблюдательность. За долю секунды я успел заметить, как он клал что-то в карман. Что-то белое, свернутое. Похожее на лист бумаги, но я не уверен.

Он замолчал, а я боролась с собой, чтобы не выбросить в окружающую среду вулкан, возродившийся внутри моего мозга. «Письмо! Письмо! Наше письмо! Вот кто украл его! Но зачем?!» Я усиленно скрипела зубами, памятуя о своей дурацкой болезни и пытаясь не выдать наш с Катей секрет, и все же одно слово просочилось:

– Письмо!

– Не знаю, может быть. Хочешь сказать, что вы недосчитались чего-то важного? Хм, я хотел вам сказать, но при всех неудобно, потом начались поиски пропавшей Фели, потом умер он сам… И я решил, что о мертвых нельзя говорить плохо. Вдруг он правда ошибся дверью? Но этот белый уголок, что он поспешно затолкал глубже в карман… Я не знаю, что это было, но мне не понравился сам факт, что зашел он с пустыми руками, а вышел с чем-то, что ему, судя по всему, не принадлежало.

– Кеша, как жалко, что труп сперли, – поделилась я своими переживаниями, надеясь на сочувствие и поддержку. – Я бы, честное слово, не побоялась влезть к нему в карман и проверить, то ли это, что я думаю. Катька обыскалась этого письма.

Я ждала, сильно ждала следующего вопроса, который просто не мог не возникнуть, но так и не возник. Что это было? Природная негритянская тактичность? Или он все знал, знал, о чем я говорю, потому не просил уточнений? Будь на его месте Паша, он бы тут же прилепился ко мне с вопрошаниями: «А что это за письмо?», «От кого оно?», «Что в нем было?», «Зачем, как ты считаешь, оно понадобилось Фалалею?»… Но Паша уже знал о нем и даже принял самое активное участие в дешифровании. А Кеша не знал. И вроде бы не хотел знать. Притворялся? Или просто совсем не любопытен? Не знаю, мне казалось, все темнокожие жутко любопытный народ. А Паша… Где же Паша?.. Найдем ли мы его? Как бы хотелось верить!

– А ты верь! И он обязательно сыщется!

– Спасибо, – пискнула я, задавшись следующим пугающим вопросом: а весь ли внутренний монолог слышал Александров? Не могла же я в самом деле всё-всё, что сейчас надумала, произнести вслух! Нет, ерунда, чаще всего я просто проговариваю последнюю фразу, так что опасаться нечего, он ничего не знает.

Только я перевела дыхание и глубоко выдохнула, как Иннокентий меня шокировал:

– Ты знаешь, Юля, негры и впрямь все любопытны. Просто я, как ты уже догадалась, до неприличия воспитан и не лезу не в свое дело, пока меня об этом не попросят.

– Боже… – простонала я. – Кеш, извини, ладно?

Здесь он меня повторно удивил:

– За что? – И приподнял брови, едва заметно улыбаясь.

– Но я же… Ты же… Ты слышал, как я… – Короче, я смутилась окончательно. Что за белиберда? Как у него это получается все время?

– Я слышал? Я ничего не слышал, – покачал он головой и с хитрецой подмигнул мне. – А ты что-то говорила?

– Нет! То есть… Замнем.

– Идет. – Александров присел. – Видишь след?

Я села рядом. Да, след был увесистый.

– Чей это?

– Судя по глубине, тяжелого человека. Это явно не твой Павел. И это только один человек. Мы уже фигову тучу времени идем по этому следу, и вдруг он обрывается. Куда он делся? – Я всмотрелась в то место, куда указывал луч фонаря. Потом обернулась назад и напрягла зрение. Действительно, мы шли по следам, хотя я этого не заметила. Но меня ведь Иннокентий вел, и он, оказывается, не пальцем в небо тыкал. И фонарь в его руках имелся вовсе не для оптимизма, как мне думалось спервоначала. Приходится признать, что спутник был неплохо подкован в следопытном деле, чего не скажешь обо мне. Но этот отпечаток ноги и впрямь был последним. Что за ерунда? – Блин… – выругался Иннокентий. – Не инопланетяне же его похитили?

– Еще чего не хватало, – ответил откуда-то Женькин голос. Зашевелились близлежащие кусты. – Здесь я, никто меня не похищал.

– Так вот за кем мы топали! – сообразил Александров, оглядывая появившегося Логинова. – А Павел? Ты нашел его?

– Да, нашел, а потом бросил, решив бродить в одиночестве… Нет. Не нашел, – изменил свои показания Женя, начав просекать, что его шутка была не понята. – Извини за грубый сарказм, Кешак, просто мне сейчас не до глупых расспросов, о’кей? У меня лучший друг пропал.

Ситуация сложилась отнюдь не комичная, но у меня вдруг случился приступ хохота.

– Кешак! – повторяла я, хлопая себя по коленкам. – Кешак! Умора!

Оба смотрели на меня боязливо. Наконец Женька спросил:

– Что с ней?

– Не знаю. Может, из-за вашего Павла? Они вроде как… ну… были близки.

– Насколько я знаю, не были, – так беззаботно выдал Логинов страшную интимную тайну. – Просто за последние два дня на бедную девчонку слишком много всего навалилось. Пахан бы на это сказал, что ее организм преобразовал негативные эмоции в позитивные. Я от него о подобном замещении часто слыхал, потому запомнил. Видимо, это и произошло сейчас.

– Да. Однако я считал, что первым, кто сорвется, будет твоя Катя. Уж слишком много всего она хранит в себе и пытается все время держать марку перед окружающими. Эдакая «вещь в себе» Канта: нам она кажется одной, а на деле она – что-то непостигаемое, неподвластное нашему разуму. Никто не знает, сколько она еще сможет играть эту роль неломающейся статуи. – Логинов сморщился, явно недовольный этим не слишком лестным высказыванием в адрес своей дражайшей половины, но, подумав чуть, согласно кивнул. – А Юлька-то – иное дело: то обмороки, то внеплановые сны. Откуда сбой нервной системы?

Женька пожал плечами.

– Возможно, у моей, как ты скажешь, Кати просто порог на такую фигню выше. Она обладает сильной сопротивляемостью к психологическим нагрузкам.

Они продолжали меня обсуждать прямо при мне, ничуть не стесняясь, а я, в свою очередь, продолжала ухахатываться сперва над кликухой негра, образованной от его имени, а потом как раз над тем, что они обсуждают меня прямо при мне, ничуть не стесняясь.

Затем московский баскетболист соблаговолил сменить тему:

– А что ты делал в кустах? Если не секрет, конечно.

– Улики искал.

– И что нашел? – В этот момент Кеша заметил у Логинова в руках что-то блестящее. – Покажи. – Мой друг почему-то с большим недовольством протянул негру вещицу, которой оказалась пряжка с ремня. Увы, с Пашиного. У него очень тонкая талия, поэтому все брюки и джинсы без ремня он не носит, чтобы не сползли. Пряжка имела вид эмблемы известной фирмы джинсовой одежды. – Ты думаешь, это его?

Здесь Женька меня удивил:

– Нет. Это явно не с его ремня.

– Ты что, ку-ку? – возмутилась я, перестав хохотать. – Это точно с его ремня! Я помню эту штучку, она все время болталась, а я ждала, когда она отвалится наконец.

– Не обращай на нее внимания, она сама не знает, что говорит, – кивнул в мою сторону Женя и неожиданно добавил: – Пора домой.

Как домой? А Паша?

– Я согласен, – удовлетворенно закивал наш темнокожий приятель. – Завтра с утра, если погода уляжется, обязательно пойдем его искать.

– Ты с ума сошел?! – набросилась я на Женьку. – Обалдел? А как же Пашка? Ты ночь в теплой уютной постели проведешь, а он… он… незнамо где… – Теперь я стала плакать. Я что, больная?

– Юлька, успокойся. Все будет в порядке, доверься мне. – Логинов приблизился и предпринял попытку обнять, но я оттолкнула его от себя.

– Ты только о себе думаешь! А он, полагаешь, на твоем месте так легко отказался бы от поисков? Да он искал бы тебя до посинения!

По Женькиному лицу заходили желваки, было видно, что он злится. Однако друг ничего не сказал в ответ.

– Юля, ты несправедлива к Евгению, – встрял вездесущий Александров. – Смотри, как небо потемнело. Надвигается гроза. Уже темнеет, чуть позже станет совсем темно, так мы его не найдем. Он все правильно говорит.

– У тебя есть фонарик!

– Боже, да на что способен этот фонарик? Светлячки и то больше света выделяют. Пойдем, послушайся мудрых мужчин.

– Ага, а я, раз блондинка, значит, дура полная? – несла я чушь. Конечно, дура, как же иначе? Только раньше я и не оспаривала сие заявление, а в тот момент на меня действительно нашло что-то странное, что-то невероятное, чего никогда ранее не наблюдалось. Одна лекция для Светланы чего стоила, теперь вот это…

– Нет, ты никакая не дура. Просто мужчины всегда умнее женщин, запомни это.

– Да, – согласился Логинов, чему-то даже обрадовавшись. – Я вот тоже блондин, но я ведь умный. Так что цвет волос ни при чем. Кешак… Иннокентий правильно говорит, дело в принадлежности к определенному полу.

Я глубоко вздохнула, подошла к ним и, нацелив перст на Александрова, сказала:

– Женоненавистник, – перевела палец на Логинова: – Самовлюбленный женоненавистник. – Убрала палец, отвернулась. – На этом все. Больше вы от меня и слова не дождетесь.

Я первая начала делать шаги в сторону дома, думая только о Павле. Как они могут вот так бросить поиски? А вдруг он в беде? Разве не затем нужны друзья, чтобы помогать друг другу в трудную минуту?

Я слышала шаги за спиной, зная, что оба идут следом, и ощущала в себе сильное гнетущее раздражение. Любимова бы смогла настоять на том, чтобы продолжить розыск. А я вот… лапша, короче. На крайний случай она бы распрощалась с ними, заявив, что обойдется без помощников, и стала бы искать сама. Однако где она, Любимова? Я здесь мерзну в этой чаще, а подруга отдыхает себе на постели и пытается прийти в чувство. Впрочем, когда она узнает, что с ее обожаемым принцем ничего не случилось, возможно, она и поступит согласно своему характеру, гордо покинув дом на ночь глядя в одиночку, заявив, что без друга не вернется. Тогда я к ней примкну, нас станет уже двое, вот в паре мы и сумеем найти Пашу.

Потемневшее небо пронзила яркая зигзагообразная молния. Следом грянул гром. Я остановилась и поглядела в небо. Второй раз на нем отразились уже три угловатые полоски голого электричества, одна из которых, та, что в центре, явно была вожаком, ибо выделялась среди двух других шириной и яркостью. Гром долго молчал, очевидно, эти молнии промелькнули где-то очень-очень высоко над землей, наконец он разразился так масштабно, так громко и жутко, что я невольно вскрикнула.

Женька огляделся, высоко задрав голову, и сказал очень громко, чтобы быть услышанным:

– Это плохой участок. Деревья слишком разнокалиберны. Когда все они одной высоты, при грозе опасности никакой, но если одно из них сильно выделяется, молния ни за что не обойдет его стороной. Так, смотрим внимательно на верхушки, выбираем самые низкие деревья и проходим под их кроной, но очень медленно, желательно пригибаясь.

Мы с Логиновым начали претворять в жизнь его собственные слова, а Кеша ойкнул и, сообщив, что уронил фонарик, отправился назад.

– Кех! – звал его Евгений, но напрасно. – Блин, куда ты, урод, поперся? Брось ты это дерьмо там!

Долго молчали, затем послышалось уже как будто издалека (но, наверно, это просто так казалось):

– Сам ты дерьмо, это подарок! Он мне дорог как память!

Молния снова блеснула в небе.

– Ой, горе мне… Почему все время кого-нибудь спасать приходится… – «Ага, много ты Пашу спас?!» Я хотела сказать это вслух, но что-то меня удержало. Странно, что даже ненароком эти мысли не были произнесены. Тем временем друг обернулся ко мне, схватил за руку и приблизил к стволу дерева, велев: – Сядь на корточки, под этим деревом безопасно. Я сейчас, – а сам отправился обратно, за Иннокентием. Тот уже подкрался к месту, где прятался от него дорогой подарок, пригнулся, чтобы поднять, но вдруг самым непостижимым образом новая молния ударила прямо в соседнее дерево к тому, под которым он уселся, точно подосиновик, не замечая надвигающейся опасности. Сама соседняя осина, ярко блеснув в темном небе, испустила черный кружевной столб дыма и, громко хрустнув, начала неминуемо валиться наземь всем своим громадным телом, по дьявольскому замыслу выбрав то направление, в котором сидел друг, но Иннокентий, казалось, этого не видел. В последнюю секунду Женька прыгнул к Александрову, чтобы спасти его от гибели или же погибнуть вместе с ним, словно камикадзе, я же поспешно закрыла глаза, а голову заслонила ладонями, потому что дерево подало перпендикулярно тому месту, где я сидела, и довольно близко.

«Помирать, так с музыкой», – посоветовал мне внутренний голос, я решила внять ему и напоследок исполнить какую-нибудь задорную песенку, но еще не успела определиться в выборе репертуара, как что-то больно хлестнуло меня по рукам, закрывающим голову. Это оказалась одна из веток упавшего дерева. Мне повезло, что достать меня она смогла лишь самым кончиком, иначе бы последствия были плачевными. Я взвыла от боли и, поняв, что катастрофа миновала, открыла глаза и стала изучать раненую руку. Вот гадость, неужели шрам останется? Ядовито-красная тонкая полоса пролегла наискосок чуть выше запястья почти до самого локтя. Вот ужас…

Глядя на это безобразие, я уже готова была разреветься от досады, но вспомнила, что была здесь не одна, и неизвестно, что случилось с моими друзьями.

– Женя! – принялась я звать, не вставая с места. – Женя!.. Кеша!.. Женька!

Наконец, когда я осмелела, поднялась на ноги и направилась к упавшему стволу, который своим весом погнул под себя еще несколько более хлипких деревьев, старательно переступая через ветки, боясь упасть, то услышала шевеление поблизости.

– Мы здесь! – крикнул Логинов, когда я уже и сама их увидела.

Забыв про свою дурацкую обиду, я подлетела к нему и обняла, по-детски фыркнув:

– Чего сразу не сказали, что живы?

– Ха, это чтобы ты помучилась.

– Дурак ты, Женечка!

– Я знаю, Юлечка, – повторили мы один наш предыдущий диалог.

Тут кто-то примкнул ко мне сзади. Начав оборачиваться, я краем глаза заметила что-то темно-коричневое, и тут же в ужасе воскликнула:

– Медведь!

– Не медведь, а всего лишь Кеша, – ответили мне сзади. – Меня же тоже нужно обнять, как считаешь? Я чудом уцелел.

– Чудо здесь ни при чем, – обиделся Логинов, отстраняясь и руша тем самым наш нежный тройственный союз. – Это я тебя спас. А вот когда меня самого не станет, как бы будете от смерти прятаться, а?

– Что значит – тебя не станет? – испугалась я. – Да ты о Катьке подумай, что с ней будет? А ты перестань ко мне прижиматься! – возмущенно отцепила я от своей талии чужие руки, так как негр все еще обнимал меня. – Что за наглость?

– Извини, извини! – Иннокентий поднял кверху ладони, словно собирался сдаваться. – Послушай, Жек, я хотел сказать, я крайне признателен…

– Не сейчас, – прервал его двукратный спаситель чужих жизней, – оставим эти разговоры для другого места. Чует мое сердце, через пару минут здесь развернется настоящий тропический ливень. Идем.

Женькино сердце чуяло не зря. Стоило нам переступить порог дома, как ливень и вправду начался. Теперь уже семь человек собрались на совещании в столовой.

– Ну что с Пашей? Не нашли? Никаких следов? – стала дознаваться Катя. Женька хмуро покачал головой, чем сызнова меня поразил. – Как? Совсем никаких? Не мог же человек испариться!

– Жень, – накинулась я на него, дергая за рукав, – покажи ей!

– Что?

– Ты знаешь что! Покажи ей пряжку с ремня, ту, что ты нашел!

– Это не имеет отношения, – по не-доброму оскалился он.

– Все равно покажи! – настаивала я.

– Да! Что там? – удивленно уставилась на нас Катя.

– Да! Что там? – заинтересовались остальные.

Логинов, глядя на меня как на врага, с большим неудовольствием, непонятно чем вызванным, достал из кармана предмет, потерянный Павлом. Если я сперва и сомневалась, то Катькина реакция полностью убедила меня в этом: она подскочила, прижала ладони к губам и через них выкрикнула:

– Боже! Это Пашино! Это точно Пашино! – Любимова была куда более наблюдательна, чем я, так что, если и она утверждала, что пряжка именно с самойловского ремня, то оспаривать было глупо. Однако Женька все же стал:

– Ремни у многих одинаковы, дорогая. С чего ты взяла, что это именно с ремня Пахана? Может, она валяется там пятьдесят лет!

– Нет! Как ты не понимаешь, его засосало в воронку и крутило по кругу, тут и башка с плеч сорваться может, а уж пуговицы и пряжки, которые еле держатся, вмиг слетают! – Тут Катька доперла до того, что только что произнес ее язык, и она вторично ахнула: – Боже! Неужели… Паша… Его больше нет?..

– Нет! – Я зарыдала. – Нет! Этого не может быть! С ним все в порядке!

– Боже мой… – повторяла подруга, горюя по потерянному другу. – Боже…

– Прекрати, Кать! – сказал ей Жека. – Я найду его, я обещаю. Все будет в порядке. Даже если б мы нашли весь ремень целиком, да и всю его одежду в придачу, это не дает никакой уверенности в том, что человека больше нет.

– Не говори так! – продолжала я реветь белугой. – Даже не произноси… Нехорошо это… Паша есть, он есть. Его не может не быть. Он должен жить. Он будет жить.

– Что с ней? – поинтересовалась у присутствующих Валерия.

– Не знаю, – пожал плечами Иннокентий. – Единственный врач, к сожалению, сейчас не с нами. Она просто расстроена.

– И на руке у нее… А ты сам – вообще жуть. У тебя из-за шиворота листья торчат. Что у вас там случилось?

– На нас немножко дерево упало.

– Юморист, – прыснула Светка.

– Немножко – это как? – уточнил Альберт Семеныч, который глядел на меня крайне неодобрительно. Неужели слышал все мои нелестные отзывы о своей персоне? Про ленивого пьяницу и склеротика? И что-то там еще такое было… Короче, ужас. Но сейчас мне некогда об этом думать, и тем более просить прощения у него я также не собираюсь.