Текст книги "Смерть вне очереди"

Почему-то я продвинулась вперед, не отрывая глаз от находки, затем подошла еще ближе, потянулась к подушке и вытащила на свет божий обыкновенный ежедневник. На последней из исписанных (а он был заполнен где-то на три четверти) странице я нашла список людей, желающих отправиться на экскурсию в Петергоф. Хоть я знала фамилии не всех участников, но по инициалам определила и остальных, в итоге все сошлось. В общем, ничего противозаконного в этом нет, гид всегда так поступает, набирая группу. Понапрасну я заинтересовалась ежедневником.

Желая вернуть вещь на место, я захлопнула его, но вот книжица выскользнула из моих ладоней и упала на пол обложкой вверх, раскрывшись посередине. Подняв, я наткнулась на запись, сперва не поняв, что это, и собираясь уже закрыть ежедневник, но когда я нечаянно ее прочла… то осознала, что сейчас, скорее всего, сойду с ума.

«60 000/12 000 = 5 полугодий, итого 2,5 г. начиная с… (дальше стояла дата – день, когда нам с Катей в номер подбросили записку). Номер 237».

Так как я экономист, могу пояснить, что означает эта, на первый среднестатистический взгляд, белиберда, на второй, профессиональный, смета: шестьдесят тысяч будут выплачиваться с такого-то числа по двенадцать тысяч каждые шесть месяцев, и это займет два с половиной года. Вопрос: кому это Лера собралась платить такие деньги такой длительный срок? Цифра шестьдесят тысяч вызывала ощущение дежавю: ровно столько Лерина семья задолжала крутому московскому мафиози, который якобы уже месяц как про них забыл. Вторая цифра и того роднее: в облюбованном Катькой блокноте, на втором развороте, который она мне так рьяно подсовывала в день перед своим таинственным исчезновением, рядом с литерой «М», означающей инициал не спонсора, как оказалось, а дебитора, стояла именно такая сумма. Только вот как Катя могла до этого догадаться, не видя в глаза ежедневник Малиновой? Но, собственно говоря, не это меня добило. Добило меня то, что внизу, под словом «номер 237» было написано: «Мыекуешьынф ыупщвтнф м вуынфеэ срфыщм м зфклу мщяду щиудшылф. Нф зкштуыг вутэпш». Знакомая фраза, не правда ли? Уж для Кати, зацикленной на послании, и для Паши, расшифровавшем его, точно, да и мне она как-то запомнилась. А теперь, внимание! Смертельный номер! Юлия Сергеевна Образцова попробует разгадать, каким образом записка попала к ней в номер и кому она на самом деле предназначалась. Не переключайте канал!

Так вот, наш с Катей номер в гостинице – 327. А послание предназначалось тем, кто живет в 237-м номере, то есть на втором этаже. Конечно, числа очень похожи. И почему-то на ум приходит Фалалей, отвечающий мне, что они с женой остановились на втором этаже. Совпадение колоссальное, если учесть, кто именно увел у нас из комнаты записку и кто хвастался, что в гостинице оставил свой ноутбук, глядя на встроенную клавиатуру которого, можно очень спокойно проделать всю ту работу, что сделал Павел.

И вот что у нас выходит. Светлана, естественно, не годилась на роль убийцы-гения. Она просто девушка, у которой ото всего этого снесло крышу. Пашка своими фильмами, где все по очереди умирают, так взбаламутил ей мозги, что Барская решила: единственный способ спастись – действовать по правилам триллеров, убить всех, чтобы выжить! И призналась она лишь в убийстве Альберта Морозова. Так оно, видать, и было. Но остальных людей убила явно не она. Убийца – тот человек, который может притворяться, который контролирует себя, который на вид кажется безобидной овечкой, что, по его мнению, и организует ему натуральное алиби в глазах окружающих. Первая мысль была самой правильной, первая мысль всегда самая правильная. Плохо только то, что я слишком поздно догадалась, когда жертв осталось только две, одна из которых собой на тот момент уже не владела. Господи, как было бы хорошо, убей они сейчас друг друга! Мне бы одной хватило остатков макарон и вареников с огурцами на пару дней, ем я мало, может, меня бы успели спасти…

Но зачем? Какой мотив у преступника? Впрочем, догадаться не так сложно. Наверняка Лера никакие деньги и не пыталась собрать. Поняв, что платить – это гораздо дольше и более трудоемко, чем всего лишь избавиться от кредиторов, она назначает им встречу, но, перепутав номер, доставляет записку не по адресу. Представителями кредитора выступали, скорее всего, Фаля и Феля. Вспоминаем их запись в блокноте: «Большой Боб – 2000, папан – 4000, М – 12 000, К – 1500, ЗАО «Росстроймаш» обещали 20 000». Исключая «М», кто-то из них является тем самым московским гостем, чьи кредитки украли на экскурсии, он же выделил металлистам деньги на запись нового альбома, с тем чтобы они выполняли для него мелкие поручения, например, сгонять в Питер и содрать бабки с дебитора. Встает «но»: почему Фалалей приписал себе двенадцать тысяч, которые Малиновы должны были вовсе не ему, а крутому авторитету? Но, возможно, первую прибыль он им просто подарил. Однако они ее так и не получили. Что в этом случае «шестерки» собирались сделать? Разделаться с должниками в назидание другим? И Лера решила убить их сама? Что ж, в конечном счете, так это или нет, мы все равно вернулись к утренней догадке: киллер – Валерия. Только почему она меня не укокошила, как остальных? Не пришла еще моя очередь?

Через секунду я услышала, как со звоном разбился стакан, еще через десять, в течение которых не могла пошевелиться от сковавшего тело страха, я затылком почувствовала, как кто-то вошел в комнату, и тут же Лерин голос, заставив меня похолодеть, произнес:

– Зачем ты это читаешь?

Руки затряслись, выронив ежедневник, я, дрожа, обернулась: Малинова держала в руках нож, с которого стекало что-то красное. О боже! Света, похоже, мертва. Настал мой черед. Я рефлекторно сделала шаг назад, а она приблизилась, прошипев:

– Зачем ты читала ежедневник?

У меня не было ответа. Я зажмурилась, чтобы не видеть, как нож вонзится в мою грудь, но внезапно дверь в комнату, скрипнув, открылась, и я удивленно обратила к ней взор. Кто мог прийти, когда все, кроме нас, уже мертвы?

На пороге предстал… труп Кеши, вместо груди у которого было сплошное кровавое месиво. Он улыбнулся мне окровавленным ртом и сказал:

– Привет.

Это было слишком. Голова закружилась, и я лишилась чувств.

Глава 17

Перед тем как открыть глаза, я тщательно обдумывала ситуацию, в которую попала. Сначала я проанализировала положение, в котором пребывает мое многострадальное тело – я сидела на стуле с откинутой назад головой. Спасибо хоть на полу не оставили. Да и связанными мои конечности вроде не были. То есть я могла это уточнить, попробуй я пошевелиться, но это привлекло бы внимание похитителей. А в том, что теперь преступники похитили и меня, не осталось сомнений. Даст бог, и я увижусь со своими друзьями. И дай бог, чтобы они были живы и целы.

Итак, я была права: Лера и Кеша действовали вместе. И Фелициану, видимо, убил не Морозов, а они, в тот момент, когда отправились искать ее вместе с металлистом. Отключив обоих, одну они запихнули в работающий автомобиль (по везению, Альберт забыл закрыть ворота и оставил ключи в замке зажигания), другого повесили на дереве, предварительно удушив. Только зачем они прятали трупы? Зачем Александров инсценировал свою смерть? Или он впрямь умер? Столько было крови! «Так вот зачем крали тела мертвецов! – осенило меня. – Они выпускали им кровь, собирая ее в колбу, чтобы потом оба могли разыграть целый спектакль своего умерщвления…»

– Господи, ну и фантазия! – прервал поток моих лихорадочных мыслей веселый голос москвича-баскетболиста. Пора идти к психиатру, пусть меня отучат наконец проговаривать все свои мысли вслух! – Собирать трупы, чтобы выпустить им кровь… Как вам, ребят?

– Юль, кровь у мертвяков сворачивается, – просветил преступник голосом… Паши. – Ее невозможно слить в колбочку. Если только сразу же, пока человек умирает, слить в герметичный сосуд и хранить его в строго определенных условиях, при нужной температуре… Тогда, в принципе, можно.

– Невероятно, – продолжал негодовать зарезанный Александров, – даже когда меня убили, она не перестала меня подозревать! – Но по голосу все же слышалось, что, даже возмущаясь, он все равно широко улыбается.

– Перестала! – возразила я и открыла глаза. – После того как ты спас мне жизнь, я перестала тебя подозревать! Так что не убивай меня, ладно?

– Нет, ну вы посмотрите! Опять! – Заливистый смех этого человека заставил меня порадоваться жизни, несмотря на то, что смеющийся был мертв. Вот ведь я странная, да? Продолжать любить его даже после его смерти. Но это как-то противоестественно, если он покойник, почему он ходит, смеется, обижается?

Ладно, отвлечемся от Иннокентия. Я сидела на стуле в центре столовой. Все мои друзья стояли рядом со мной, все были живы и невредимы, только у Паши пара царапин на лице и ссадина на макушке. Лера сидела за столом в самом дальнем углу и самозабвенно плакала, отвлекшись от реальности. Сам Александров (опять я к нему вернулась! Вот не могу без него) облюбовал стул через один от Валерии и пялился на меня.

– А Свету? Свету задержали? – запоздало опомнилась я. – А то она может напасть на кого-нибудь!

– Задержали, задержали, – закивал Женька.

– И все благодаря Жеке! – счастливо заверил меня Самойлов, обнимая друга за плечи.

– Да ладно… – смутился тот.

Катя вставила:

– И Паше жизнь спас. А со Светкой сейчас толкуют сотрудники полиции в своем фургончике на стоянке.

– Дорогу открыли! – неимоверно обрадовалась я. Как же мне опостылело это место! Наконец-то я смогу уехать домой! Питер, я тебя, конечно, люблю, но дома всегда лучше, чем в гостях. Домой! Домой! К маме и папе! – Скажите мне, милые друзья, – хоть обращалась я к ним, но глаз не сводила с мертвяка Кеши. – Вот он, он жив или мертв?

Все засмеялись.

– Ну а как ты думаешь? – с издевкой спросила меня Катя. – Попробуй мыслить логически, как я тебя учила.

– Ну… Я видела его бесповоротно мертвым. В море собственной крови вон в той комнате. Но сейчас он, по-моему, больше жив, чем мертв.

– Это верно. Я тоже, когда увидела тело возле кровати, все в крови, так же, как и ты, решила, что Александрова убили. Но потом… Помнишь, когда я испачкала ладонь о стену? Ты еще визжала, мол, не дотрагивайся до меня, не дотрагивайся!

– Забудешь, как же!

– Вот. Ты отправилась в комнату индейца, а я пошла мыть руки, но, поднеся пальцы к носу – а ты помнишь про мой чуткий нюх, – ощутила запах фасоли (я еще ругалась, когда баночка исчезла) и томатной пасты (пропажи единственной, хоть и довольно большой банки в дальнем углу холодильника никто не заметил). Наш великий химик смешал соус из банки красной фасоли с томатной пастой, добавил воды, и дело в шляпе!

Иннокентий сидел, широко расставив ноги, и улыбался, явно гордясь собой.

– Я малек перетрудился, – подмигнул он нам доверчиво, – жидкости вышло чересчур много, зато зрелище вышло эффектным, никто не удосужился проверить, точно ли я помер или есть надежда. На то мы с Жекой и рассчитывали.

Сам Жека кивнул ему с таким видом, словно они дружили по меньшей мере лет двести.

– Блин, вот знала я, что ты специально пропал! – похвастала я своей проницательностью.

– Да, так и было. Выследить убийцу я мог, только исчезнув. Затем мне понадобилась помощь Кешака, и, когда ты ожидала его за столом, делая вид, что просто чай пьешь, – все, кроме меня, дружно хихикнули, – мы с ним здоровски потолковали на улице, проработав мой отличный план до статуса плана гениального.

Я пропустила шпильку насчет чая мимо ушей и попросила:

– Расскажите все по порядку, please!

Мотив первых двух преступлений я разгадала точно. Малинова, чтобы не светиться, попросила подбросить в номер записку посыльного – простого паренька, нелюбопытного и малоимущего, который за небольшое вознаграждение сделал бы и не такое. Но он перепутал номер, вместо 237, доставил в 327, так письмо попало к нам. Женька не слышал, чтобы лифт работал, следовательно, у парня были еще поручения на этом этаже, и в тот момент, когда Любимова открыла дверь номера, чтобы отругать ненаглядного за идиотскую выходку, еще не зная, что он к ней непричастен, посыльный, видать, уже успел свернуть за угол, а оттуда удобнее пользоваться лестницей.

Так получилось, что Малинова на встречу опоздала и все же ждала «шестерок» возле обелиска. Когда никто не пришел, она решила, что те ее просто-напросто не дождались. Что делать? А господин директор ЗАО «Росстроймаш» по телефону ясно сказал, если денег не будет – они просто убьют всю семью. Итак еле удалось убедить его в том, что сразу такие деньги не отдашь – взять негде, и договориться, что Малинова будет выплачивать долг частями, и за два с половиной года выплатит целиком. Короче, выход тут один – убить. Да, чужая душа – потемки… Но подстроить нужно так, чтобы об убийстве никто не подумал. А если подумал, то не стал бы подозревать нашего киллера, тогда московский авторитет пришлет других исполнителей, на встречу с которыми она уже не опоздает. Сразу скажу, что пианистка здесь ни при чем. Сама она умерла, или это дело рук проклятья – каждый думает, как хочет, но преднамеренно ее никто не убивал, никакой яд не сыпал (результаты экспертизы через пару дней это подтвердили). Однако оставили нас в Петергофе очень грамотно, выпустив весь бензин рядом отыскавшейся антенной, и это я тоже уже знала. Итак, Фелициану усыпили специальным баллончиком-распылителем и запихнули в «Газель», воспользовавшись тем, что Морозов постоянно забывал запирать автомобиль и оставлял в нем ключи, и обставив так, словно она самостоятельно распрощалась с жизнью.

С татуированным обладателем розовой косички поступили так же. Конечно, его нельзя было просто удавить, да так и бросить тело на земле: это нарушило бы план убийцы оставаться в тени. То есть снова намек на суицид, дескать, жена ушла из жизни, и я тоже не хочу, потому я взял и повесился, прощай, жесткий мир, и да здравствует вечная любовь. Можно было просто оставить его висеть, но убийца посчитала, что тело вскоре снимут и проведут экспертизу, что узнать, сам он это сделал или нет. Поэтому труп Фалалея исчез. Однако здесь вышла загвоздка: момент преступления застал полувменяемый индеец, когда собирал свои ягоды. Конечно, он немного того, но кто знает, как он себя поведет? И неспроста же он имеет такое экстраординарное имя – Орлиный Глаз, очевидно, он это заслужил отличным зрением, что злоумышленнику было вовсе не на руку. Я так помню, индеец вовсе не думал никому ничего рассказывать, может, он в ту минуту вообще Солнцу молился, как высшему божеству, или богине какой-нибудь плодородия, но киллер не мог оставить опасного свидетеля, и рано поутру, когда все еще спали, а Орлиный Глаз уже бодрствовал, забрался к нему в отрытое окно и толкнул на смертельные прутья кровати, опять оставив сомнения относительно постороннего участия в этой трагедии.

Абажур, свалившийся на Свету, – случайность, но Барская запаниковала. Она вспомнила, что Павел говорил: смерть можно перепрыгнуть. А как? Только толкнуть список развиваться дальше, без нее. Она решила «помочь» смерти и, подговорив своего престарелого любовника, выследила нас троих, когда мы шли к домам. Стоило нам скрыться в подъезде, они накинулись на Пашу, ударили по голове, связали и отнесли к воде. Разумеется, сами убивать не стали, они ведь только подталкивают Рок к выполнению проклятия. Оставив лицо нашего друга у самой кромки воды, преступники уходят в полной уверенности, что Самойлов, пребывающий без сознания, непременно захлебнется новой волной и умрет. Тогда они вернутся и развяжут его, и это будет выглядеть как несчастный случай, не лишенный таинственности. Но у нас же проклятье орудует! Люди испугаются, но поверят. По Светиной логике, поверит и Рок. И пойдет себе дальше по списку, минуя ее. Так бы оно и вышло, не вмешайся Женя. Что-то ему не понравилось в Светином поведении, он предугадал ее намерения, выследил преступников и, дождавшись, когда те уйдут, освободил друга. Очень вовремя пришел ураган. Женя решил оставить все как есть, пусть думают, что их план удался (оттого не желал предъявлять на публике найденную пряжку с Пашиного ремня, которая оторвалась, когда его волокли к заливу), и спрятал друга у сторожа, который, вняв ситуации, открыл им музей и позволил Самойлову спать на раритетном ложе, которые Паша очень уважает (но все это между нами, директору музея сие дельце не придется по вкусу). Те решили, что сильнейшей бурей тело Самойлова унесло, и забыли о нем. Морозов, помогавший Светлане, относился к идее подруги скептически и выполнял ее лишенные разумности и сердечности поручения лишь с тем, чтобы получить вознаграждение в виде молодого тела, однако после падения дерева в грозу на Кешу изменил свое мнение. Проклятие существует, понимает он, а также понимает еще и то, что, избавившись от Паши, он своими же руками приблизил к себе смерть на целый пункт! Когда они встречаются утром в нескольких метрах от дома, Альберт Семенович устраивает сцену, орет и матюгается, Барская не остается в долгу и толкает любовника. Внезапно тот умирает, совершенно загадочным образом разбив голову о булыжник. На Свету находит бешенство, она понимает, что убила человека, и винит в этом самого Морозова, мол, как ты мог умереть в такую минуту! Не помня себя, она наклоняется над ним и, проверив, что он не дышит, начинает молотить его голову вновь и вновь о камень, не понимая, что делает. Потом прячет нож, и уже тогда у нее рождается страшная мысль – помогать проклятью. Где оно не справится, там Света поможет. Зато Рок учет это и пощадит ее в конце концов, одну оставив в живых. В общем, все еще раньше поняли, что ее рассудок не выдержал напряжения, так что комментировать это уже не стоит. Тем временем Логинов заботливо подкармливает друга, подворовывая здесь продукты и столовые приборы и унося их в другое место, короче, крысятничает.

– Ничего я не крыса! – возмущается Женя. – Я друга спасал от гибели.

Ладно, опустим, тем более я всего лишь пошутила. Вот, открывалку тоже Логинов унес в компанию к рыбным консервам. И печенье – все ведь в курсе, что Самойлов за троих кушает. Кстати, Светин мобильный никто не крал, она сама его потом отыскала завалившимся за кровать, но никому не стала говорить, чтобы не стать объектом насмешек.

Далее. Наступает момент, когда Жека понимает: исчезнув, ему проще будет защищать свою любимую и ее подругу. Когда ему удается инсценировать свою ликвидацию, он прибегает к сторожу и заставляет того связаться по рации с полицией. Помехи, конечно, жуткие, но непогода уже постепенно проясняется, и Логинову удается рассказать, что случилось, а также кого в этом винить (к той минуте наш гений все преступления уже распутал). Кстати сказать, в том, что мы пребывали все эти дни в сторожке, только наша вина, потому что спасатели приезжали ко дворцу искать потерявшихся туристов, однако сторож, обозленный тем, что мы его будили, заявил, что никого здесь нет! И сам наотрез отказался уезжать, мотивируя тем, что другого дома он не имеет. И если бы мы оставались у главных ворот, нас бы эвакуировали вместе со всеми. Права была Лера: «Газель» стоит в гараже, мы сами – глубоко в лесу, поэтому все сделали вывод, что из парка наша группа благополучно уехала и пропала уже где-то по пути. Протрезвев, сторож понял, что поступил нехорошо (он долго извинялся перед Женькой, он же не знал, что нас здесь убивают по одному), потому-то моим друзьям и был открыт доступ к святому.

– Кстати, а чего это вы за марафон устроили? – обратился Евгений к нам с Кешей. – Так ломанулись от ворот этих, чуть меня не сбили по дороге.

– А мы тебя и не заметили, – ухмыльнулся негр. Я покраснела, вспоминая, как бегала по кругу. Н-да… Или Александров пошутил? Не могла же я и впрямь так делать!

Короче, Логинов появился там сразу после нас. Надо же, когда Александров перелезал через забор, Павел был внутри здания, в помещении музея. Мог бы ручкой помахать нам, что ли, из оконца!

Идем дальше. Плитку никто преднамеренно не портит, но Света убеждается в верности своего замысла: если она не убьет остальных, то проклятие рано или поздно до нее доберется! И нужно спешить! Выйдя на прогулку, Кеша встречается с Женей и получает указания к действию: скончаться! Когда все разбредаются по комнатам, он готовит свою знаменитую «смесь номер три» и начинает усиленно делать вид, что умер.

– Как же я не хотел, чтобы ты первая это увидела! – сокрушается псевдомертвяк теперь, жалостливо заглядывая в мои серые глаза. – Ну чего ты явилась ко мне, спрашивается? Ну ладно. Прости, Юлька, я слышал, как тебе было плохо от моей смерти, но не мог тебе помочь – таковы правила игры. Кстати, – его лицо приобрело лукавую усмешку, – а почему это тебе было так плохо?

Признаться, что ль? Нет, Паша рядом. Да и вообще – обойдется.

– Ты явно переборщил с кровью. От ее вида меня мутит. – Почти правда.

Иннокентий заметно расстроился, но постарался не подавать вида. Кстати, теперь ясно, кто стащил труп, – а никто не стащил. Он сам встал и вылез в окошко, вот и все. И следы большой мужской ноги, замеченные Валерией возле его окна, были не моими вовсе, а Кешиными.

…Рано по утру Катя вздрагивает от стука по стеклу. Открывает глаза: возлюбленный! Нашелся! Не помня себя от счастья, что он жив (хотя она, как и я, подумывала над тем, что Женя просто пытался переиграть врага, испарившись прямо посреди поляны), она подбегает к окну, распахивает его (а я ничего этого не слышала! Какой-то кошмар) и получает указания исчезнуть. Что она и делает, обувшись и прихватив пиджак. Логинов льет остатки Кешиной смеси на оконную раму, говоря, что так надо. Барская должна думать, что Рок исполняет свою волю, иначе она начнет исполнять ее сама. А им в свой черед нужно было ее признание в убийстве Альберта и в покушении на убийство Павла, причем в присутствии органов.

Так вот, пока мы с Лерой уплотняли двери дома мебелью, боясь покушения на наши жизни со стороны Светланы, Паша, Женя, Катя и Кеша перекочевали на время под бок сторожа, дожидаясь момента, когда к нам смогут приехать люди из полиции. Они приехали в тот момент, когда Барская прыгала на нашу дверь с разбега, признавшись попутно в своем преступлении относительно водителя и уверяя, что и до нас доберется. Там же ее тихо взяли. Правда, она успела еще поглазеть, как мы едим. Дальнейшее понятно. Лера, выйдя из дома, наткнулась на ментов и имела с ними беседу, пока я пыталась пообщаться с родителями и изучала ее ежедневник. И нож она испачкала о Кешину одежду. Он мог бы постирать ее как-то, наверно, но не стал. Уж очень хотелось ему попугать меня напоследок. Даже рот прополоскал этой дрянью и остатки (оказывается, на раме нашего окна были еще не совсем остатки, но теперь-то уж точно) вылил на себя, а то прошлая порция «крови» уже впиталась.

Итого: на счету Малиновой трое, на счету Барской один, и чуть не стали мы с Пашей. Как вспомню ее, гоняющуюся за мной по лесу с ножом в руке, аж жуть берет. И как я не скончалась от разрыва сердца прямо там, на месте, возле ямки?

– Все равно не могу понять кое-чего, – поделилась я с Женькой. – Как Лера могла стрелять в Катю из лука, ежели она была с нами в тот момент? Когда она могла убить Фелициану, если готовила в это время еду, а с Морозовым в преступном сговоре не состояла? – Надо же, как я выражаться стала: «состоять в преступном сговоре», круто, да? Сказалась многолетняя дружба со следователем.

У Женьки аж глаза на лоб полезли от моей непроходимой тупости.

– Юля, ты опять все неправильно поняла! Ну почему ты не можешь связать два и два и получить четыре? Тот матерый киллер, о котором я говорил, вовсе не Валерия! Да ты посмотри на нее, какой из нее на фиг киллер?

Я посмотрела. Лерка горько рыдала, закрыв лицо ладонями. Блин, я ничего не понимаю!

– Женя, а кто же тогда убийца?

Логинов придал своему облику торжественно-официальный вид и, хлопнув в ладоши, громко крикнул:

– Убийцу в студию!

Входная дверь отворилась, вошли три человека, двое из них были в форме и вели закованного в наручники преступника.

– Мама моя, – протянула я, удивляясь неожиданному повороту. Представителем Рока, служащим проклятию, оказалась… Галина Тимофеевна, Лерина мама. Теперь я понимаю, почему хитрый Логинов в разговоре со мной употреблял только фамилию преступника.

Сегодня она выглядела непривычно. Раньше наш гид носила свободного покроя костюмы, казалось, на пару размеров больше, и вот что они скрывали: не по погоде открытые руки были мускулистыми, как у культуриста. Сейчас на ней была черная эластичная футболка, а сверху – вязаная безрукавка. Ниже – черные джинсы в обтяжку. На ногах кроссовки, жидкие светлые волосы убраны в тугой хвост. Привычные очки в роговой оправе заменены практичными линзами. Конечно, в такой «парадной» форме убивать куда легче. Скорее всего, у нее и кубики на прессе имеются, и ноги рельефные, как Уральские горы. Такая тетя вполне могла справиться с Фалалеем.

– Но ежедневник… То, что я прочла в Лерином ежедневнике…

– Это мамин! – сообщила мне Лера, продолжая плакать.

Блин, почему я дура такая, а? Конечно, откуда у Леры может взяться исписанный больше чем наполовину ежедневник, если это лишь ее первая экскурсия? Чтобы казаться нам важной и деловой, она вписывала наши фамилии во взятую у мамы книжицу. Как же я не заметила, что почерк на последней странице был другим? А главное – ручка с логотипом тур-оператора, найденная мной прямо на месте преступления! Я же знала, что она принадлежит Лериной матери!

– Неужели ты думаешь, – взывал друг к имеющейся у меня капле разума, – что Лера располагала возможностью заплатить двенадцать штук косых криминальному авторитету? Разумеется, нет.

– Но… Преступник жил среди нас, а она не могла, она же была в Питере! – Единственный момент, не позволяющий мне думать, что Галина Тимофеевна на самом деле киллер, хотя весь ее облик удачно вписывался в образ, нарисованный нам Женькой пару дней назад за этим самым столом.

– Да кто тебе сказал? Поняв, что это отличная возможность разделаться с поручителями директора ЗАО до того, как они телефонизируют ему о том, что остались с пустыми руками, и, соответственно, получат приказ разделаться с ней и ее дочерью, Галина Тимофеевна, завершив свою недолгую экскурсию, приезжает сюда, находит дочь и пытается выяснить, кто из группы где находится на данный момент. Затем делает вид, что уезжает, а сама останавливается в своей квартире…

– Где-где? – перебила я Жеку, выпучив глазищи.

– Она купила себе здесь квартиру втайне от дочери, которая не знала о всей сумме совокупного дохода матери. Конечно, отсылать богатеньких дядечек в отдаленные районы Северной столицы, посоветовав прихватить деньжат побольше, – это ведь не даром происходит.

– Какие там могут быть экскурсии? – недоумевала я, вспоминая наш разговор с Валерией.

Логинов смущенно улыбнулся, не зная, какими словами просветить свою отсталую подругу, на помощь пришла Катька:

– Да к шлюхам они ходили, к шлюхам! В Питере клуб имеется для самых необычных извращенцев, в Москве такого нет!

– Боже! – воскликнула я, а младшая Малинова, стараясь не смотреть на мать, разревелась еще пуще. Александров, пересев на соседний стул и находясь теперь рядом с ней, гладил жертву обстоятельств по макушке, шепча что-то нежное в маленькое розовое ушко. Меня пронзило острое желание оказаться на ее месте, хотя объективно я и понимала, что ей приходится сейчас хуже всех.

– И в меня она стреляла, – продолжила Любимова, – из арбалета, прямо с крыши собственного дома!

– Вот мразь! – Я собралась кинуться к бывшему гиду и выцарапать глаза за подругу, но наткнулась на угрожающее покачивание голов полицейских – не положено.

– Хорошо, я поняла, за что она убила Фалю, Фелю и индейца. Но при чем здесь ты?

– Юля, мы же звонили в ее квартиру! Она видела нас в глазок, а у меня в руке – блокнот покойников! Она поняла, что вот-вот проколется, но, потусовавшись в комнате Орлиного Глаза вечером, услышала версию с проклятьем, которая очень ей пришлась по вкусу. Кстати, именно ее уходящие шаги ты слышала, выйдя ночью из комнаты. Так вот, она воспользовалась тем, что я и так ожидаю конца своей жизни ввиду последовательности на снимке, и попыталась прикончить, зная, что мы спишем это на проделки Рока. Как только дороги открыли, Галина Тимофеевна, считая миссию завершенной, так как я пропала сама собой, уезжает обратно, где ее и задерживают сотрудники правоохранительных органов по наводке Заи.

Любимова кинулась на шею Логинову и стала целовать. Я уж как-нибудь вытерплю эти телячьи нежности, главное, что друзья живы-здоровы.

Паша недвусмысленно мне подмигнул, намекая, что нам бы тоже неплохо так поступить, но я категорично отрезала:

– Даже и не думай.

Паша печально вздохнул и выдал очередную пашнятинку:

– Жаль, что Феля уже никогда не напишет про меня песню… С другого бока, мне не придется покупать их альбом! – И засмеялся, донельзя довольный собой. Нет, ну как можно радоваться чужой смерти?!

Я закатила глазки и перевела взгляд на Кешу, ища поддержки. Он молча развел руками, дескать, контрастность, и вернулся к Валерии. Они тоже стали обниматься и целоваться. Дурдом. А как же я? Как он мог?

– Значит, не прощаешь предательства? – сказала я тихо сама себе, но тот, кого это касалось, к ужасу моему, услышал.

– Что поделать, один раз я согласен простить. К тому же подруги Светы, которая может растрепать какую-нибудь мою тайну журналистам, у нее больше нет, так что стоит попытаться еще раз! Все-таки дуальность на дороге не валяется, как считаешь, Юлька? – Он нагло мне подмигнул, не забывая постоянно ухмыляться. Эх, Кеша… Тебе-то что, сказал и забыл, а я вот пару месяцев буду в подушку рыдать. Но это никого не волнует.

Я повернулась к Жеке, решив на нем сорвать свою злость:

– Ответь-ка мне, любезный друг, когда ты наезжал на нас с Катюхой по поводу потери Паши, ты ведь был уже в курсе, что он цел и обитает в будке сторожа?

Друг удивился:

– Конечно, я был в курсе, ты слышала, как я рассказывал, или опять в облаках витала? – Подумать только, когда это я в облаках витала, а? Хамло. – Я сразу же его определил туда, а возвращаясь в дом, увидел, что на нас движется воронка, ну и испугался за вас, двух дурех. Вызвал Кешака в подмогу, и мы вас вызволили из беды.

– Опять, – добавил сам Кешак.

– Да, опять! – подхватил Логинов, засмеявшись. Весело так, от души.

Катя набычилась и отпрянула от любимого. Ну вот, снова я разрушила их союз. Лучше бы другой разрушила… Но Александров продолжал нежно обнимать (подумать только, такой громила умеет обнимать нежно) Валерию. А что бы ты сделал, узнав, что она говорила нам? «Это была глубокая психологическая травма, у него вполне могла поехать крыша, и он мог убить…» И так далее. Она подозревала тебя, понимаешь? И ты сейчас выглядишь полным дураком, обнимая ее.