Текст книги "Поздравляю со смертью"

– Страна богатая не для всех, а для особенных людей.

– Ну да, согласна. – Отлично, преступница уже со мной соглашается. Наша беседа реально уже носит характер дружеской. Авось выпутаюсь из этого. – Но я тогда этого всего не знала, я на цены вообще не смотрела, прикладываю его карточку везде – то есть везде, где он предварительно одобрил – и все. И вот поэтому я взялась за заказы. Что-то успела уже сделать до поездки, зная, что деньги нужны в принципе, но не зная пока на что конкретно, вот и заправилась с этих денег. Драгоценности все ему оставила, пусть новым женам дарит. Мне же надо было, чтоб он от меня отстал, а не чтобы злился, что я ограбила его, попользовалась благами, забрала все и бросила. Я даже шубу оставила норковую. А куда она мне длинная в пол? Сугробы мести в деревне, куда даже трактор снегоуборочный не ходит? Засмеют. Взяла только пуховик. В том же багажнике он и лежал. И вот села я ночью и погнала, даже не посмотрев на автомобиль свой. Сосед ведь знал, что мой, да не сунулся. Весь подъезд в курсе, что за муж у меня, боялся прийти и наградить и себя фингалом, и меня. Это гости и его мама никак не могли въехать… Ладно, это я повторяюсь. Короче, я приезжаю, и угадай, что происходит?

– Вы опять забыли ингалятор?

Она ударила меня так резко, что я не успела среагировать, а пес наконец-то начал лаять. Громко, ненасытно и протяжно. Из разбитой губы вроде бы потекла кровь, но я усилием воли не приложила к ней даже руку, чтобы погладить и проверить догадку. Не дам ей этого удовольствия. Сделаю вид, что ничего не было.

– Нет, тварь, не забыла!! Ты не думай, что если я с тобой тут лясы точу, то я забыла, что ты сделала! Или твои подруженьки! Багажник не открылся, мразь, поняла теперь?! От удара что-то переклинило в нем, и он не открылся! Если бы вы, как нормальные люди, вызвали ДПСников, ждали, мне бы сообщили, то я бы знала заранее, что с багажником проблемы! Я бы купила еще один ингалятор и привезла своему сыночку!

– А почему скорую-то не вызвали?

– Вызвали! Да уже поздно было! Пока она доехала, пока… – Дарья начала заикаться и тихо повизгивать, это выглядело так странно, я даже подумала, что у нее какой-то приступ, возможно, тоже астматический: казалось, что она задыхается. Но потом она перешла на стандартные рыдания. – Ты! – выдавила сквозь слезы. – Ты… убила… моего… Ванечку!

– А я думаю, Ванечку убил тот, кто сразу забыл отдать пожилой родственнице ингалятор и предупредить о болезни ребенка!

– Забыла, ясно!!!

– Ага, хороша мать…

Я думала, она опять меня ударит, но она продолжала рыдать и проклинать нас последними словами.

– Это вы его убили! Я везла его с собой, я положила в багажник. Я все сделала правильно!!! Но багажник не открылся из-за вас! Чтоб вы сдохли все, твари! Шмары продажные! Горите в аду! А-а-а!

– И вы решили мстить, – утвердительно сказала я, когда ее рыдания чуть-чуть затихли.

Она меня услышала и убрала руки от лица.

– Конечно. Сначала я была несколько, хм, неадекватна… А где вы найдете мать, на которой смерть ее ребенка не отразится?! А потом… Я провела расследование. За то время, что меня лечили – ха, как будто мне нужно было лечение! Мне нужно было, чтобы меня просто оставили на время в покое, вот и все! – и вот за это время муж успел повторно жениться. Видимо, нашел себе новую рабыню. Сын умер, так что на меня он не претендовал. Развели нас тихо через суд. На адрес диспансера, наверно, приходили повестки, но я об этом ничего не знаю. В принципе, я и не против. Поэтому я не побоялась вернуться в тот дом. Вот тогда я и допросила соседа. К счастью, он вспомнил все, что было. Бумажку с номером, конечно, потерял, он же тогда думал, что я мужу пожалуюсь на аварию, а тот уже сам к нему придет, зная его привычку на балкон выходить каждые пять минут… Никто не пришел. Но он еще тогда сфотографировал бумажку с номером на телефон и просил внука написать «в интернет», как он сказал, потому что слышал, что недобросовестных водителей фоткают и выкладывают куда-то, на какой-то сайт. Внук не стал этим заниматься, но зато фотография сохранилась. Конечно, надо было надеяться на его зрение, старику под восемьдесят, но, в общем, он оказался прав. Когда мне в ГИБДД выдали имя владельца, я сперва решила, что старик все перепутал, но на всякий случай начала наблюдение. И увидела, как из дома выходят вместе с отцом две девушки, подходящие под описание. Машина была та же. Хотя через пару недель сменилась на «мерс».

Я помнила все, что было после аварии. Изя, какой бы она ни была, меня не сдала. Ее отругали, но машину ей все-таки купили. Федор пытался выправить бампер, но «бэха» все же потеряла товарный вид, и потом, где-то через полгода, он ее продал, хоть и любил. Он ненавидит ущербные вещи, ему всегда нужно что-то идеальное. Поэтому в итоге предпочел новое старому, хоть и обожаемому.

– Но я же не дура лезть сразу к ним, – продолжала Дарья. – Я свела знакомство с их тетей, проследила за ней, видела, как она записывалась на йогу, пилатес и цигун. Очень активная барышня. Я с ней разговорилась. Оказалось случайным образом, что мы записались на одни и те же курсы!

– Она поверила…

– Да. Мы сдружились. Потом я пожаловалась, что не на что жить, и это было правдой, так еще и за курсы платить надо. Хорошо, что старики в деревне померли и, видимо, от чувства вины, все-таки я им ребенка доверила, а он у них на руках умер, в общем, отписали мне домик. Другой их родне все равно есть где жить, а мне при разводе досталась смехотворная сумма… Муж постарался. Да и бывшую психическую никто на работу брать не хотел. Короче, домик я продала, хоть и рухлядь, и тмутаракань, а все-таки деньги. Ну и, как я уже сказала, пустила часть на взятки, а часть на жизнь оставила. А там уж Альбина постаралась. Повезло, что папочка у этих шмар гулящий, и в итоге, видать, из-за чувства вины и стыда перед женой, взял по протекции ее сестры постороннего человека в свой магазин. Я все рассчитала верно. Мне Альбина по пьяни призналась. И сказала, что у него еще кто-то есть, ей видно со стороны. Заикнулась как-то, что он стал похож на того себя, которым был, когда с ней изменял супруге своей. – Я покраснела, но ничего не сказала. Не ее дело. – Так что повезло, что батя хоть и развратник, но совестливый! – И она мерзко засмеялась, с хрипотцой, будто была старухой или завзятой курильщицей.

– А откуда яд взяли?

– Была подруга у меня по переписке из ЮАР. Из наших. Скучно ей там. Я ей свою историю рассказала, подруг-то я с таким мужем сама всех распугала, а возобновлять отношения не хотелось. Нужен был кто-то новый. Вот она и пригласила. Виза не нужна в эту страну. Я пожила немного с ней после больницы, в себя пришла. И вот уже там появился план мести. Фотография с номерами машины хранилась теперь уже в моем телефоне, но я пока не знала, что с этим делать.

– И вы привезли с собой яд…

– Да.

– Если бы не этот свидетель, – вздохнула я мечтательно.

– Сама бы нашла! Просто быстрее получилось.

Я могла с этим поспорить. За год вряд ли можно было кого-то найти. Всё это – цепь случайных обстоятельств, которые сыграли на руку преступнице, а не нам.

– И вы решили, что это дочки Федора были за рулем.

– Ну конечно! Молодые, стройные, черные волосы. Подходили под описание!

– А вас не смутило, что из второй машины две другие вышли?

– Да какая мне разница, как вы там устроились в своих машинах? Вы все виноваты! Просто я третью не могла найти. Первая ходила всегда одна, а вторая с двумя подругами. Одна маленькая кучерявая, вообще не подходит, а другая, хоть и высокая и фигура похожая, но рыжая.

– Цвет – красное дерево.

– Да плевать, как он называется. – Я вновь обратила внимание на ее волосы – черные корни видны даже в сумраке, который начал проступать в атмосфере, – и вспомнила наш незначительный, как мне тогда казалось, разговор про краску для волос. М-да, давно мы тут сидим, если уже стало темнеть. Не меньше часа. Я посмотрела в небо. Все облачка, имевшие ранее причудливые формы, превратились в густую серую массу. – А вот когда ты сказала, что была брюнеткой, я поняла, что нашла свою третью. Выследить, где ты живешь, было несложно. Ты никогда не оборачиваешься.

Я поежилась от этой фразы. Затем до меня кое-что дошло.

– Кукла! Это вы подбросили?

– Какая кукла?

– По типу куклы вуду! Перетянутая веревкой с узлами!

– С какими узлами?! Ты мне зубы-то не заговаривай!

Она опять начала злиться. По лицу видно, что сейчас снова нападет. Все, я оттянула неприятный момент, насколько смогла. Но помощь так и не пришла. Придется справляться самостоятельно.

Она набросилась на меня – резко, стремительно, словно хищник в погоне за добычей. Доберман отозвался на это истошным лаем и попытался прыгнуть на нас, но ему снова помешала цепь. Дарья схватила меня за шею, впиваясь в нежную кожу своими неровно обгрызенными ногтями, пуская мою кровь, и стала оттискивать меня в сторону озлобленного пса. Я слышала, как он кровожадно клацал за моей спиной зубами, все громче и громче, наконец я почувствовала его зловонное дыхание не только своим носом, но и затылком, волосы у корней обдало будто горячим ветерком, и я поняла, что еще немного, и он вцепится в меня, прямо в голову, и мне настанет конец. Нужно что-то срочно предпринять, чтобы остаться в живых!

Я пошла на риск – одним движением легла (насколько позволяли ее руки, держащие меня за шею), и ее лицо в итоге оказалось прямо перед мордой ревущего пса. В испуге она слегка отшатнулась, из-за чего ей пришлось ослабить хватку на моем горле. Я быстро глотнула воздуха, а то уже начинала чувствовать, что сознание меня покидает, а затем резко подняла ноги и перекинула Дарью через себя. Она этого никак не ожидала. Отползая ближе к забору, я слышала, как она визжит, а пес, успев порычать еще пару секунд, долгожданно заткнулся. Обернувшись, я подтвердила свою догадку: доберман вцепился Дарье в ногу выше колена.

– Инесса! – услышала я отдаленный голос, зовущий, скорее всего, меня. Вряд ли тут много Инесс гуляет, самоубийственно и глупо проверяя себя на съедобность.

– Жан! – закричала я.

Помощь близко!

Однако рано я радовалась. Дарья догадалась ударить пса пальцем в глаз. Тот заскулил, ослабив хватку, и она сумела вырваться, после чего тут же прыгнула к забору, оказавшись возле меня. Ужасающая рана на ноге, из которой сочилась кровь и свисала клочьями кожа, не охладила ее пыл. Убийца снова кинулась ко мне. Я попыталась отползти в другую сторону, но все зря: она схватила меня за волосы и резко на себя потянула. Я завизжала, болтая ногами, пытаясь удержаться на своей половине, а руками царапала чужие грубые пальцы, но в какой-то момент она дернула меня в сторону добермана, правая нога тоже скакнула в ту сторону, и пес мгновенно этим воспользовался, вцепившись уже в меня – чуть выше кроссовка, в щиколотку, выше не смог достать.

Я орала, пес тянул свою добычу на себя, но ткнуть пальцем ему уже в другой глаз я не могла – слишком далеко, да и руки мои заняты борьбой. Так они и тянули меня в разные стороны, а я представляла себя человеком из Древней Руси, посаженным огорченным царем на дыбу за какой-то незначительный промах. Наконец я догадалась превозмочь свою боль, отключиться от нее и задействовать другую ногу. Хоть это было и неудобно, но я сумела ударить несколько раз добермана по голове, молясь, чтобы все эти рассказы о том, что челюсть у собак переклинивает и они не могут ее разжать, были просто мифом. Может, и так, а может, доберман у нас попался со сговорчивой челюстью, но он все же меня выпустил после пятого пинка в лоб. К сожалению, при каждом ударе его голова дергалась и клыки, сжимавшие мою ногу, соответственно рвали все больше и больше плоти. Однако я была на свободе, а стало быть, игра стоила свеч. Только что теперь делать с убийцей? Враги со всех сторон…

Дарья и не думала меня отпускать. Поняв, что брать в напарники собаку – гиблое дело, она решила справиться с задачей самостоятельно и снова начала меня душить, на сей раз сев сверху и оказавшись лицом к забору – чтобы я уже никак не могла ее перекинуть. Моя голова таким образом тоже была прижата к забору, но я лежала по диагонали к нашей вынужденной площадке обитания, иначе бы пес меня снова достал. А так он только рычал, обнюхивая мои кроссовки, наверняка тая на них жуткую обиду. Я решила воспользоваться ее же методом борьбы и попыталась попасть ей в глаз ногтем, но Дарья была умнее добермана и уворачивалась, не ослабляя хватку на моей шее. Понимая, что времени у меня мало, и слыша голос Жана прямо за забором, я сперва постучала по нему, показывая, что я здесь, а затем, увидев периферическим зрением ту самую дыру между железными листами, которую я уже упоминала, протянула ладонь в этот треугольник с острыми краями, вспомнив серию «Касла», когда Бэккет смогла передать своему напарнику в руку оружие при примерно таких же обстоятельствах. Конечно, у Жана не было пистолета, но где-то там валялась бита… А впрочем, находясь на земле буквально в двадцати сантиметрах от ее головы, вряд ли я смогу причинить серьезный ущерб – нет места для замаха. Да и силы меня покидают. Вот бы у него…

Что у него должно быть, я не успела дофантазировать, потому что три секунды спустя в мою высунутую в безнадежном ожидании ладонь что-то легло. Я тут же всунула руку и поднесла к глазам, уходящим сознанием понимая, что мне презентовали перочинный ножик… сложенный! Господи, Жан, ты не мог выдвинуть лезвие? Ты же не думаешь, что я руку высунула и что-то прохрипела (да и не факт, что смогла прохрипеть достаточно громко, чтобы он услышал, но я честно старалась), при этом обладая возможностью воспользоваться обеими руками?!

Я задыхалась и, зная, что у меня есть лишь пять секунд, попыталась одним резким движением выдвинуть лезвие, вспомнив, что видела такое по телевизору когда-то очень давно в сериале про девяностые. Там бандиты легко и просто, используя лишь одну руку, наработанным движением выбрасывали лезвие вперед, орудуя конкретно таким красным швейцарским ножиком. Но с моим-то везением у меня, конечно, ничего не вышло.

Я закрыла глаза. Раздался грохот, будто о железо чем-то ударили. Затем еще один – чуть громче первого. Вдалеке зазвучали сирены. А потом мир погрузился во тьму.

* * *

Я очнулась в больнице. Выяснилось, что Жан сначала перекинул биту, найденную им возле забора, затем прыгнул сам, и при помощи оружия устранил сперва собаку, а потом и Дарью. Общество защиты животных может спать спокойно, а живодеры и садисты будут нервно грызть ногти от разочарования, потому что и песик, и убийца выжили. За первого нам сильно прилетело от владельца каких-то таинственных складов, которые сей пес и охранял, а вторая «во всем раскаялась и пишет чистосердечное». Это слова Жана, но не мои. Я не верю в искренность ее сожалений. Скорее поверю в раздвоение личности, потому что то существо, которое пыталось меня убить и угробило уже двух девушек из-за собственной ошибки, не ведает, что значит раскаяние.

А вот кто ведает – это Федор. Он зашел ко мне в палату с цветами, пользуясь тем, что Жан вышел, а родители и Наталья еще не приехали, сказал, что по просьбе жены заезжал к тете Альбине, которую поместили в соседнюю двухместную (я лежала в одноместной, видать, кто-то из друзей постарался, может, тот же Федор, но я допытываться не стала, мне не до того), и решил зайти ко мне.

Пока он что-то оживленно рассказывал, не похожий сам на себя, и пристраивал в вазу, бог знает откуда взятую, букет роз, я молчала, а затем спросила прямо в лоб:

– Это правда, что у тебя и тети Альбины был роман?

Филиппов резко заткнулся, уставился куда-то в угол, затем кивнул, но все же решил пояснить:

– Это был не роман, а просто… глупость с нашей стороны. Ошибка.

– Я бы сказала другими словами. Не глупость, а гадость. И не ошибка, а закономерность.

– О чем ты? – удивленно посмотрел он на меня.

– О нас. Я думала, что то, что произошло, это сильные чувства. Я думала, что ошибка – твой брак, а не мы с тобой. Хоть я и говорила иначе и просила все это прекратить, но в глубине души я верила, что это судьба. А теперь оказывается, что изменять жене для тебя весьма привычно. Что с сестрой жены, что с подругой дочери – какая, в сущности, разница?

– Это не так! Но если ты так обо мне думаешь, то… – Он вздохнул и с болью сказал: – То нам лучше не видеться вовсе, чем я буду слушать это и знать, что это твои настоящие мысли.

– А ты хоть знаешь сам, что настоящее?! – Он угрюмо молчал. – Тогда ты прав. Нам лучше больше не видеться.

И он ушел.

Наконец приехала Наташка – да не одна, а с другими девчонками с потока, в том числе старостой группы Любой. Жан был в тот момент в палате. Живцова, облобызав меня во все щеки и завалив килограммами апельсинов, внимательно на него посмотрела. Затем странно хмыкнула.

– Я вот давно хочу познакомиться с твоем рыцарем! И все никак! То полиция мешает, то еще что…

– Знакомься, это Жан, – представила я их официально, как подруга и хотела.

Жан сделал шаг вперед и подал ей руку для пожатия. Но Наталья проигнорировала ладонь, просто стояла и глупо улыбалась.

– Жан, значит? Странно.

– Что странно? – удивился он и, как мне показалось, смутился.

– Редкое имя! Как будто выдуманное.

– Наташ, что с тобой? – Чего она пристала к моему парню? Мой симпатичный и не тупой, как ее Глеб. И не изверг. Я еще помню, как ее бывший дружок приложил меня лбом о каменную стену.

– Пусть будет выдуманное, – почти одновременно со мной ответил Жан, не желая, видимо, идти на конфликт. Он же не виноват, что его мама так назвала. Я вот Инесса. А подруга была Изольда. Наташке следовало бы привыкнуть к редким именам.

Сокурсницы наблюдали за действием с недоумением, затем быстро попрощались и ушли. Наташка же, бросив еще один взгляд на устроившегося на подоконнике Жана, вдруг открылась мне:

– Ну а я в ответ хочу познакомить тебя со своим новым парнем. Но не знаю, как он среагирует, было только два свидания, мы даже еще не… – тут она осеклась, глянув в сторону окна. Но Жан делал вид, что его привлекают деревья на улице и вроде бы нас не слушал. – Да, не удивляйся, – сказала Наташка до того, как я успела что-либо спросить. – Я все это время бегала по свиданиям с сайта знакомств! Неудобно было говорить об этом… Я как-то раз зарегистрировалась там еще полгода назад, а то и раньше, так меня Изя наша высмеяла. Мол, стыдно искать там кого-то. До какого отчаяния нужно дойти, чтобы встречаться с извращенцами и женатиками с сайтов. Ну и все прочее…

Я кивнула, вспоминая ее слова.

– Но я-то не Изольда, – разумно заметила я, – мне-то ты могла рассказать. Я бы не стала смеяться.

Живцова отмахнулась.

– Пока рано было, не хотела сглазить. Изя была права, извращенцев, уродов и женатиков там больше, чем хотелось бы. Но Витя вроде ничего! – Улыбнувшись, я поздравила подругу с «ничего» парнем. Она в свою очередь решила, что пора прощаться. – Ну ладно, засиделась я. Не все отдыхают, у кого-то завтра экзамен!

С этими словами, еще раз бросив взгляд на Жана, она ушла. Зато стало понятно, что за таинственные дела были у нее последние дни, ради которых иногда необходимо принять на грудь. Очевидно, после третьего или четвертого извращенца понимаешь, что для нового свидания нужна серьезная моральная подготовка.

Через час приехали родители. Жан не стал с ними знакомиться; они меня предупредили, подъезжая к больнице, заодно уточнили номер палаты, и в этот момент он ушел.

Сорок уколов мне делать не стали, хозяин божился, что доберман не бешеный, поэтому из больницы я выписалась очень быстро. Нога болела и заживала медленно, но болеутоляющие я могу принимать и дома, а больше они ничего для меня сделать не могли, у меня не было даже слабого сотрясения мозга, как, к примеру, у той же Дарьи от удара Жана или у тети Альбины в результате аварии, да и ребра оказались не сломаны.

Так как каждый мой шаг отзывался лютой болью, личную жизнь пришлось ограничить пределами моей квартиры. Жан явился в первый же день выписки – с фруктами, шампанским, еще какой-то едой и букетом цветов. Жан в цветах не так хорошо разбирался, как Федор, и принес мне простенькие герберы, но в тот момент я поняла, что не важно, какие цветы, главное – от кого.

– У тебя дверь покрасили, – с порога заявил он и начал осматриваться: он у меня был в первый раз.

– М-да? Не заметила, когда вернулась. Не испачкался?

– Нет.

Я хотела проверить свою одежду, ведь могла даже не заметить, что краска свежая, но потом вспомнила, в каких условиях побывали мои тряпки, вспомнила, как надевала изорванные синие джинсы и грязную футболку в больнице, потому что забыла попросить родителей, у которых были ключи от моей квартиры, привезти мне что-то нормальное, и махнула рукой: вещи все равно на выброс.

– Проходи на кухню. Сейчас сделаю чай.

– Нет, сиди, я сам все сделаю. Видишь, я с пакетом! – Он и вправду держал в руках огромный мешок с лейблом крупного супермаркета. – С едой пришел к тебе. Буду готовить.

– Ладно, я пока поставлю цветы в вазу.

– Нет! Сам поставлю. А, хм… – он огляделся. – Где у тебя вазы?

– Явно не в прихожей, – хихикнула я. – В спальне посмотри на полке.

Я похромала в кухню и села на стул, и в последующий час Жан выполнял роль приходящей горничной-слэш-кухарки, даже стол протер и посуду помыл.

Наконец мы приступили к трапезе. «Буду готовить» – звучало очень громко, а на самом деле представляло собой разогрев в микроволновке готовой еды из супермаркета и жарку замороженных котлет, которые по дороге ко мне в квартиру успели достаточно разморозиться.

– Я видел тебя во сне. Всю ночь напролет.

– Надеюсь, я вела себя прилично, – запив водой откушенный кусок котлеты, заявила я.

– Ну… более или менее, – подмигивая, ответил Жан. – А ты как спала?

– В больнице лучше, – призналась я. – Дома, боюсь, опять вернутся кошмары.

– Какие кошмары? – Я рассказала в подробностях, так как других тем для разговора у нас отчего-то пока не наблюдалось. – Блин, – внезапно разозлился парень, – почему ты мне раньше не говорила?!

– А зачем? Почему ты сердишься?

Жан понизил тон:

– Нет-нет, я просто за тебя переживаю…

– Я тоже переживаю. Так переживаю, что у меня уже панические атаки и проблемы с памятью. – Я рассказала и о других инцидентах. – Видимо, это от недосыпа.

Жан приложил ладонь к лицу. Помолчал, затем спросил:

– А что врачи говорят?

– Ой, говорят, что из-за стресса. Как узнали, что у меня сессия, так и махнули на меня рукой. Сказали, нужно меньше волноваться, больше спать и питаться правильно. Обычный стереотип про студентов, – махнула я рукой, то ли передразнивая врачей, которые, по моим словам, так и поступили, то ли просто передавая возмущение – сама толком не знаю. – Только вот это не первая сессия в моей жизни, и раньше я направление поездов не путала и с покойниками ночами не встречалась.

– Лучше бы ты раньше сказала… – пробурчал он скорее себе, чем мне.

Но это меня только больше заинтриговало:

– Но почему?

– Я бы помог тебе, возможно. – Он по-ребячески улыбнулся, словно готовился травить какую-нибудь байку у костра: – Подсказал бы, к примеру, что нужно домового покормить!

– Домового? Ты думаешь, у меня живет домовой?

– Он у всех живет. Даже у тех, кто в него не верит.

– А зачем он пугает меня?

– Говорят, что если домовой наваливается на хозяйку, то это к переменам, чаще всего – к замужеству.

– М-да? – тут уже и я повеселела. – Но что-то предложений руки и сердца мне не поступало ни разу.

– Ну, кто знает, кто знает… – с намеком ответил Жан.

– Ладно, посмеялись, и хватит. Ты будешь плов доедать? Мне понравился, хочу еще.

– Господи, – засмеялся он, – представляю, как кормят в больницах. Бедная. «Же не манж па си жур».

– Я не ела шесть дней, – подтвердила я, кивая.

Жан вымыл посуду (то ли любил это делать, то ли меня жалел), затем водрузил на стол бутылку шампанского и фрукты.

– Здесь открывать или, может, перенесем это все в спальню?

– А почему тут нельзя? – насторожилась я.

Он ответил со всей серьезностью:

– Согласно фэншуй, шампанское и фрукты нужно поглощать только в месте, где люди спят.

– А иначе что?

– Иначе денег не будет, – не моргнув глазом, выдал этот хитрец.

– Врешь как дышишь, – пробормотала я, но все же послушно захватила бутылку и вазу с фруктами в спальню.

Там определила их на журнальный столик и достала из буфета два бокала. На глаза попались две чайные фарфоровые пары, и я, подумав об Изольде, неожиданно заревела.

– Что такое? – испугался Жан. – Я что-то сказал не то?

– Нет, просто… Это подарок Изольды, – показала я на чашки и продолжила реветь.

Жан кинулся открывать бутылку, но получалось у него неловко, и ему пришлось бегать на кухню за полотенцем. Не знаю, отчего он сразу не взял его, но я была слишком занята своей тоской и льющимися в связи с нею слезами и не могла ему подсказать. Наконец он подсунул к самому моему рту наполненный искрящимся напитком бокал.

– Пей!

Я выпила. Он тоже. Мы не чокались. Для меня это был не праздник, а поминки, а в этом случае не чокаются.

– Ну как? – Жан меня обнял за плечи. – Отпустило?

– Вроде.

Я посмотрела в его добрые глаза, и с этого момента мое тело мне не принадлежало.

* * *

– Хочу мороженое.

– На улице всего пятнадцать градусов, а в квартирах не топят.

– Хочу мороженое.

– Мы ели недавно.

– Хочу мороженое!

Мы лежали в постели уже два часа. Не то чтобы этого было достаточно, чтобы испытывать дикий голод (который все равно бы никто не решил утолять одними лишь лакомствами), просто иногда мне в голову что-то ударяет, и… я вдруг хочу мороженое. Или пирожное. Или тортик. Я все-таки девочка!

– Ладно, принцесса, для тебя все что угодно! – наконец до него дошло, что он обязан исполнять при мне роль рыцаря, и Жан, поднявшись, начал одеваться. – Какое тебе купить?

– Хм… вкусное!

– Это понятно, а еще предпочтения будут?

– Хм…

– Так, если ты скажешь «холодное» или «из молока», я тебя прибью!

Я прыснула.

– Тогда из сливок!

– О, это будет подороже! Ну ладно, найдем! Такими задачами нас не напугаешь!

Напутствуя себя таким образом, Жан обулся и вышел из квартиры. Я тоже поднялась, но с тем чтобы прибраться: стыдно перед бойфрендом, в его квартире явно было чище и уютнее. Затем вспомнила, что за те дни, что я провела в больнице, никто не выносил мусор, а сегодня я умудрилась вообще туда ни разу не заглянуть, поэтому похромала на кухню. Так, все эти пластиковые емкости, оставшиеся от трапезы, тоже нужно вынести. Открыв дверцу под мойкой, я прибалдела от запаха. М-да, я ведь на днях чистила рыбу… Хорошо, что Жан ни разу туда не заглянул.

Я завязала мусорный мешок, обулась, закрыла дверь и похромала к лифту: слава богу, его успели починить.

Возвращаясь от баков, я заметила кое-что: ядовито-зеленая подъездная дверь еще издалека бросалась в глаза. Зачем ее красить так ярко? Помню, когда я вышла утром из такси и подошла к подъезду, то дверь открылась мне навстречу, едва не попав мне в лоб: выходили соседи. Я заметила, что она какая-то не такая, но не было ни времени, ни моральных сил ее разглядывать, тем более парадная меня приветствовала как никогда горящими лампочками, и я поспешила домой. А сейчас я затормозила перед дверью и погладила ее рукой: краска давно засохла. Как Жан сумел определить, что дверь покрасили, пока я была в больнице, если не знал толком, где я живу? Видимо, просто предположил по цвету, ведь он яркий, через год уже будет не такой…

Через год, но не через пару дней! Как он узнал, что это сделано, пока я была в больнице? Иначе это была бы не новость!

Когда я вернулась в квартиру, странности не закончились. Мне позвонила Наташка.

– Тебя навестить сегодня? Или ты уже дома?

– Я уже дома. Меня утром выгнали, мол, нечего симулировать! – пошутила я. – Как экзамен?

– Прекрасно, всем автоматом поставили. Даже тебе, хоть тебя и не было.

– Жаль, что меня не было…

– Ничего, зачетку принесешь, и он проставит. Правда нам всем он спьяну поставил, но ничего, скажешь, что ты тоже была на экзамене, просто зачетку забыла дома. И «напомнишь», как вы договорились, что ты к нему подойдешь потом…

– М-да, помню я, как он пьяным на лекции пришел и рассказывал о Дионисе… Какое попадание!

– Он специально это сделал, чтобы быть в образе, – рассмеялась Наташка. – Ну ладно, вуз – это дело третье, ты мне про личное расскажи. Как так получилось? Ты же отшила его.

– Кого? – не поняла я. Однако в этот момент снова неприятно засосало под ложечкой.

– Ну парня этого из кафе! Как его?.. Павел вроде.

– А, припоминаю. Но при чем тут он?

– Как это при чем? – захохотала Наташка. – Ты думала, я не узнаю его?

– Кого?!

– Павла!

Давление подскочило. Лицу стало жарко. Следом стало гореть в груди. Волосы зашевелились. Нет, нет… Она разыгрывает меня!

– Я встречаюсь с Жаном, Наташа, ты путаешь! Он вовсе не похож на того уродливого очкастого ботаника из кафе!

– Да, очков-то у него уже нет, но это он! Ты что, забыла, как он выглядит? Он к тебе опять потом подошел, что ли? Где вы пересеклись-то?

– В усадьбе, – тут же ответила я, но после этого, поняв сказанное, села прямо на пол, потому что ноги меня уже не держали. – Это совпадение, – зачем-то произнесла я.

– Ага, совпадение, как же. Он подстерегал тебя там и снова с тобой познакомился. Только очки снял. Думал, без очков прокатит. Лошара, – заржала подружка. – Хотя, – тут же вспомнила она, – с тобой почему-то прокатило. У тебя действительно настолько плохая память на лица? Как ты меня-то узнаешь на улице? По одежде, что ли? Как эта, как ее… Блин, вертится на языке… Фильм еще такой с ней был, где она по галстуку определяла… Мила, как ее?

– Наташ, остановись! – Про Милу Йовович мне было неинтересно сейчас. – Это совсем другой человек! При чем тут очки? Лицо другое. Красивое. Волосы другие. Помытые! Он весь ухоженный и импозантный!

– Э-э, как у тебя крышу снесло… Совсем зачахла ты, мадам, без мужика. Что ж с нами не так? Я себе маньяка нашла, который нас обеих едва не угробил. Ты себе…

– Я нашла себе нормального!! – заорала я что есть силы.

– О, погоди, – совсем не смутилась та от моего крика. – Я докажу тебе. Знаешь, когда человек влюбляется, он будто… как бы это… под мороком ходит. Это бабушкино выражение. Это как в розовых очках, наверно. Но она всегда так говорила про любовь. А вот взгляд со стороны – он очень важен в таких вещах!

– Твой, что ли, взгляд? – язвительно предположила я. Все ясно, положила глаз на моего Жана! Она от зависти это делает! Или от ревности.

Тут мой телефон пикнул. Пришло сообщение по WhatsApp. Я открыла приложение.