Текст книги "Коза на роликах"

Женщина засуетилась, вскочила, задергала носом, даже заглянула под кровать.

– Чего ж скверного? Мусор я вытаскивала… Может, Васька?

Василиса вздрогнула и поджала ноги.

– Васька, кот наш, может и на… нагадить, если ему кто не по душе.

– Не отвлекайтесь от главного, – одним взглядом усадила хозяйку на стул Василиса. – Васьки так не пахнут, этот дурной запашок от истории, куда влип ваш сын. Мы вынуждены расследовать этот случай.

– А, понимаю, – прониклась женщина. – Вас по знакомству попросили, да? Вроде как вы с Толей знакомы, ну и…

– Ничего не «и»! Мы и раньше особенной дружбой с ним не могли похвастаться, потому что…

– …Потому что мы детективы! – выпалила Люся. – Не надо трясти губами. Мы к вам хорошо относимся. Сейчас вот проведем обыск у вашего сына и уйдем.

– А… – Неизвестно, что хотела сказать хозяйка, но Василиса тут же сунула ей под нос лист бумаги, где аккуратно, по линеечке было выведено от руки: «Ордер на обыск».

Дальше на листе шел коротенький текст: «Обыск в квартире Кислицына А.П. провести необходимо, потому что надо найти улики. Мама должна открыть дверь комнаты Анатолия с большим желанием и препоны детективам не устанавливать». Внизу были две подписи – Люси и Василисы.

Женщина сбегала за очками, водрузила их на нос и долго водила глазами по листку. Потом торжественно распахнула дверь в комнату сына и подобострастно спросила:

– Чай прямо сюда подавать или на кухню пройдете?

– Мы при исполнении не пьем, – сухо отрезала Люся и рванула в комнату.

Кислицын жил в довольно просторной комнатке. Видно было, что мать исправно следит за чистотой, потому что ни пылинки нигде не наблюдалось. Не наблюдалось, к слову сказать, и ничего такого, за что можно было бы смело тащить кинолога в милицию. Работать приходилось аккуратно и быстро. Кто его знает, вдруг Кислицын потеряет страх перед налоговым инспектором и заявится в самый неподходящий момент? А его уже таким «ордером» не успокоишь, и уж что тогда может произойти… Самое малое – пятнадцать суток за хулиганство.

– Смотри-ка, как ждал нас – ничего! – вздыхала Люся.

Василиса рылась рукой под матрасом, но ничего подозрительного тоже не обнаружила, за исключением фантика.

– Ничего… – эхом отозвалась она.

– Уважаемые детектив… щицы… – не знала, как обратиться к подругам хозяйка. – Может, чайку попьем, а потом вы уже докончите, а?

– Да мы уже почти докончили… Где у вас тут руки помыть можно? Я все горшки с цветами пальцами протыкала… – спросила Василиса, растопырив пятерню.

– Вот-вот сюда, а вот и полотенчико… нет-нет, я вам свеженькое дам… – суетилась женщина, открыла сервант, где на верхней полке аккуратной стопкой покоились полотенца, а чуть ниже толстые семейные альбомы.

– Ух ты… – воспрянула Люся. – Позвольте, позвольте… Где у вас альбом Анатолия?

Женщина с готовностью вытянула синий толстый альбомище. Василиса, забыв про грязные руки, схватила альбом, но Люся держала марку. Сухим тоном она произнесла:

– Коллега, у нас должны быть чистые руки, здоровое сердце и… что-то там еще! Ступайте, ополоснитесь!

Василиса крякнула, но удалилась.

– Она вся ополаскиваться будет? – тут же спросила хозяйка. – Может, ей побольше полотенце принести?

– Ах, оставьте, мы, детективы, привыкли довольствоваться малым, – изо всех сил кривлялась Люся.

– Эй! Хозяюшка, а душевой кабины у вас нет?! – раздался голос Василисы.

Люся уже не слушала. Она торопливо перелистывала твердые страницы, и перед ней открывался чужой мир. Кислицын маленький, Кислицын с собакой… уже с двумя собаками, а вот Анатолий на выпускном, все девочки в белых фартучках, а это целая компания…

– У вас там что-то горит, – вдруг задергала носом Люся.

Хозяйка, охнув, понеслась на кухню, но тут же появилась вновь.

– У меня и плита не включена. Это внизу, наверное, Валентина всегда мясо на плите забывает.

– Ну и что там? – вошла Василиса.

Нерадивая сыщица не только успела вымыть руки, но и изрядно подправила макияж.

– Все, Васенька, пойдем, – поднялась Люся.

– А как же…

– Пойдем, говорю! – с нажимом повторила Люся, и Василиса повиновалась.

Подруги попрощались с хозяйкой, пообещали бывать чаще и удалились.

Всю дорогу Василиса теребила Людмилу Ефимовну, но та как-то странно блестела глазами и ничего не отвечала. И только дома она торжественно достала из рукава чуть помятую фотографию и шлепнула ее на стол перед Василисой:

– Ну и как? Никого не узнаете?!

– Люська-а-а… – раскрыла рот от удивления Василиса и уткнулась в фото носом. – Это же… Вот смотри, это Кислицын, так?

– Конечно. А вот рядышком Римма и… узнаешь?

– Хлебов. Точно, Хлебов. Значит, они знакомы? А это кто? – на фото помимо Кислицына, Риммы и Хлебова было еще две пары незнакомцев. В них-то и тыкала пальцем Василиса. – А эти?

– Этих я не знаю, – пожимала плечами Люся.

– А почему у хозяйки не спросила?

– Ты что, очумела? Я специально ее на кухню выпроводила, чтобы она не видела, как фото ворую!

– Ну и зря! – не одобрила Василиса. – Женщина, между прочим, к нам очень тепло отнеслась. Она даже предложила мне спинку потереть, когда я шею освежала…

– А ты еще и шею освежала! – возмутилась подруга. – Мы же там работали, а она, как кряква какая, купание устроила! Заявился бы Кислицын, а дома картина: «Купание красного коня» называется!

Василиса не терпела критики. Поэтому голос ее взлетел на два тона вверх:

– Ты не передергивай! Отвечай, как теперь мы узнаем, кто есть кто? Вот сейчас бы наведались к тем, кто на фото, а они – раз, и выдали бы информацию. А теперь что? Ничего не знаем!

– Когда ты вот так орешь, Вася, – совершенно спокойно проговорила Люся, – ты на Годзиллу похожа. Сама здоровая, а мозги в палеозое заморозились. Чего кричать? Ясно же, что Кислицын знает Хлебова, значит, сходим в театр, кстати, мы пропустили с тобой репетицию, нас высекут палками, сходим в театр и спросим…

– Нет, – тут же сообразила Василиса, – в театр не пойдем. Мы с тобой до сих пор не выяснили, с кем тогда мило беседовал наш режиссер Кирюша, вдруг он тоже во все это замешан. Может услышать. Мы с тобой сегодня же… сейчас же, отправимся к славной старушке Веронике Абрамовне. Заодно проверим, не изводит ли ее доченька!

Решение было разумным, кое-какие завязки намечались, поэтому подруги в гости собрались быстро, однако уйти не успели – на пороге их встретил сияющий жених Люси Матвей Артемович.

– Вот как я вас ухватил! Еще бы чуток, и пришлось дверь целовать! – ласково поглядывал старичок на подруг и теребил поводок собаки.

И то ли вид у него был сегодня особенно жалкий, то ли Люся вдруг поняла, что, кроме этой ветреной борзой, у него ничего и не осталось, но выставлять старика не хотелось.

– Мы сейчас в гости, хотите с нами? Там удивительная женщина…

– Только не вздумайте ей диктовать никакие контракты, – предупредила Василиса, запирая дверь.

Вероника Абрамовна обрадовалась гостям необыкновенно. Она вроде бы даже помолодела года на полтора – зарумянилась, то и дело взбивала прическу, хихикала и, будто яхта, плавала по комнате, накрывая на стол.

– Васенька! Люсенька! Девочки, ну как не совестно! Нужно было хоть по телефону предупредить, что вы не одни придете, я бы в магазинчик сбегала. Матвей Артемович, а ваша собачка не откажется от сосисок? Они свежие, я купила их только сегодня утром.

– Не откажется, – лепетал единственный мужчина, пряча улыбку в усы. – Я и сам не откажусь…

– Сейчас-сейчас… ах, боже мой! Матвей Артемович, вы не осудите меня, если я вас ненадолго оставлю, я только в магазинчик! – искрилась радостью и смущением Вероника Абрамовна.

– Да я и сам могу. Мы с Кусей быстренько…

– Нет, ну что вы такое говорите!

– Пусть идет, – перебила ее Люся. – А вы пока со столом управитесь. Вася, дай мужчине денег и напиши, что купить.

– Не надо денег! – вскочил старичок. – Я еще в состоянии сам платить за женщину!

Вероника потеряла дар речи, слушая гостя. Она так и стояла, сложив ручки замочком под необъятной грудью.

Старичок унесся вместе со своей Кусей и с Василисой – все же решено было мужчину одного не выпускать, кто его знает, вдруг заблудится. Люся заперла дверь и вытащила из сумочки фотографию.

– Вероника Абрамовна, посмотрите, может, узнаете кого?

– Люсенька, подожди, детка, мне еще надо огурцы из банок… Ой, а вот и Юля! – увидела она фотографию.

– Какая Юля? Где?

– Ну вот же, я рассказывала про нее и Кристину. Кстати, и Кристина вот она. А говоришь, что не знаешь девчонок!

– А это кто? – тыкала пальцем Люся прямо в счастливые глаза Кислицына.

– Этот? Вот не помню его, может, и приходил когда в театр… Да, он за Кешкой Хлебовым частенько забегал. А вот это Римма. Только она здесь мутно как-то получилась. А этих парнишек я не знаю, может, видела когда… не помню, честное слово, не помню. Ох, я с тобой совсем закрутилась, а сейчас наши из магазина придут, – снова засуетилась Вероника Абрамовна, а Люся не могла оторваться от фотографии.

Вот это сюрприз. Значит, Кислицын и Хлебов – одна компания со всеми погибшими девушками? Очень интересно получается, отчего это девчонки у них гибли, как мухи, а мужчины до сих пор очень даже процветают? Да с одной этой фотографией уже можно отправляться в милицию. Только не к Пашке. А к кому? Нет, еще рановато по милициям, это она погорячилась.

Через полчаса вернулись Василиса и Матвей Артемович, и Вероника Абрамовна с новым обаянием принялась обхаживать гостя.

– А у вас собачка какой породы? Просто удивительная красавица, просто удивительная! Люсенька, доставай окорок. Скажите, Матвей Артемович, а вы сами далеко отсюда живете?

– Вась, пошли домой, я тебе такое скажу… – прошептала Люся, когда уже отсидели двадцать минут.

– Подожди, неудобно, – отмахивалась Василиса, уплетая голубцы. Совершенно непонятно, когда это женщины успевают еще и какие-то голубцы готовить?

– Вася! – зашипела Люся со свистом. – Ты что, забыла, зачем мы сюда притащились? Пойдем быстрее!

Василиса принялась прощаться.

– Спасибо, Вероника Абрамовна. Я бы еще посидела, конечно…

– Да что ты, Васенька, я же понимаю, у вас дела, вы и так засиделись с Люсей. Люсенька, ты ведь тоже уходишь, правда? – радостно блестела глазами хозяйка.

– А я… – растерянно поднялся было Матвей Артемович, но пухлая, нежная рука Вероники Абрамовны резко дернула его назад.

– Вы ведь не бросите меня одну, правда? – ласково заглядывала в старческие очи хозяйка. – Я еще даже не покормила вашу обворожительную Крысю!

– Кусю, – сурово поправил старичок, но остался.

Подруги выскочили из подъезда Вероники Абрамовны, точно из бани: Люся была красная от нетерпения, ей ужасно хотелось поделиться новостью, а Василиса взопрела от злости. Ну что, в самом деле, за необходимость?! В кои-то веки довелось поужинать голубцами, а Люсенька со своими капризами… как будто есть что-то такое, что не может потерпеть до позднего вечера!

Дорога примирила подруг, и домой они входили гонимые только одной целью: поскорее открыть замусоленную тетрадочку и разложить все по полочкам.

– Люся, так что же ты мне хотела сообщить? Сама наелась окорока, а у меня прямо кусок изо рта вырвала! Я тебя слушаю, Люся.

Люся снова вытащила фотографию.

– Смотри! Вот эта девушка, это Юля! А это Кристина. Ты понимаешь?

– Конечно, понимаю! Чего это нам ее так хвалили – красивая, красивая! Ну, приятная девчонка, но я в ее годы…

– Вася! Ты не о том! И Хлебов, и Кислицын были знакомы со всеми убитыми! Я вот не знаю, кто эти молодые люди, но девчонок-то нет в живых! Парни – пожалуйста, на сцене скачут, а девчонки… Надо нам круче гайки закручивать, хватит уже вокруг да около танцевать!

– Правильно, Люся, правильно! Когда там у нас следующая репетиция? Завтра. Завтра после театра прямо так за Хлебовым и двинемся. Сами следить будем! – решительно хлопнула себя по коленям Василиса.

Вечером подруги разговаривали мало. Они всегда мало говорили, когда предстояла серьезная работа. Конечно, Люсе звонила Ольга, что-то щебетала в трубку про скорый отъезд, конечно, Василиса позвонила сыну и пожелала ему спокойной ночи, не забыв расспросить про последнюю милицейскую сводку, но основные силы женщины берегли на завтра. Они уже знали, что значит кого-то выслеживать. Это – напряжение, терпение и максимум внимания.

Днем Люся долго гуляла с Малышом, бегала с ним по аллее и даже повторяла команды, на которые щенок и не думал реагировать. А когда подруги уже собрались на репетицию, их остановил телефон.

– Мама! – кричала в трубку Ольга. – Ты не знаешь, у нас нет фотографий моего отца?

– Фотографий кого? – чуть не оглохла Люся. – Какого отца? Оля, запомни, у тебя никогда его не было! Тебя аист принес! Такой носатый, с длинными ногами! Если хочешь фотографию, посмотри в атласе животных!

– Мам, а где у нас этот атлас? – не унималась дочь. – Я еду за границу, хотелось бы иметь фотографии всех родственников!

– Оля, мне сейчас некогда, заезжайте вечером, после репетиции.

– А когда она у вас кончается?

– Часиков в девять. Заезжайте прямо туда, в подвал, заодно и нас подвезете… в половине десятого, нам еще надо выслушать оскорбления Кирюши, а то у него случится душевный дискомфорт, – посоветовала Люся и, объяснив, по какому адресу за ней заехать, положила трубку.

– Люся, ты это специально? – задохнулась от возмущения Василиса. – Мы сегодня должны следить за Хлебовым, а что будет делать Ольга? За нами на машине ездить?

– Вася, я за… была… Сейчас перезвоню.

Люся кинулась к телефону, но Ольгу застать уже не удалось.

– Ты представляешь, она как спросила про отца, так меня всю прямо током прошило! Вот ты скажи, Вася, на кой хрен ей в Канаде фотография отца! У меня и в лучшие-то времена фото его никогда не водилось, а теперь-то… Вот и вылетело из головы…

– Ладно, не переживай, уйдем из театра пораньше, спрячемся, а сами за Хлебовым. А Ольга… чего ж, пусть прокатится…

Женщины, глянув на часы, потрусили в театр.

– Люся, а ты чего без баяна? – строго спросила Василиса.

– Так как же? Собрались же за Хлебовым следить. Чего ж я, с баяном, что ли, таскаться буду?

– Не капризничай, Люся. Сегодня должно быть все как всегда. Хлебов не должен ни о чем догадаться. Бери свою гармошку, и пошли!

Люся взгромоздила на плечо ремень от баяна, и они отправились.

В театре первым их встретил Кирилл Назарович. Закрывая глаза и высоко закидывая голову, точно больной петушок, режиссер упер руки в бока и ядовито спросил:

– Вы не родственницы Любови Орловой?

Василиса растерялась и посмотрела на Люсю.

– Нет, у нас в роду только Петуховы были, – охотно пояснила Люся. – А что, похожи? Талантом или в профиль?

– Ни тем ни другим. Мне кажется, это вы придумали, что вы родственницы звезды, и стали себе позволять черт знает что!! Не прийти на репетицию!! А как же дети?! Дети плачут!

– Господи, а что такое случилось с детьми? – всполошилась Люся.

– Дети требуют сказку! – качался на носках Кирюша. – Дети ждут! А у нас главная Коза скачет черт знает где!! А дети впитывают в себя агрессию боевиков!!

Пока Кирилл Назарович сладострастно распекал нерадивую Люсю, Василиса уже подобралась к Веронике Абрамовне и спрашивала:

– Чего это он такой?

– Да он всегда такой, если кто-то на репетиции не ходит, – отмахнулась женщина.

– И что, все ходят? И ни разу не пропускали?

– Главные актеры ни разу.

– А вот я сегодня чего-то Хлебова не вижу, – продолжала допытываться Василиса.

– Кешки, что ли? Да куда он денется! Он, бывает, опаздывает, но чтобы пропускать – ни-ни. А он на прошлой репетиции про тебя спрашивал. Говорит, где это наша Коза премудрая? Неужели нового козла отыскала? А сам знаешь такой нервный, не нравится ему, что ты с новым-то козлом. Слушай-ка, он же молодой совсем, неужели у вас там что-то… а?.. Ты смотри! А я вот вчера вашего старичка у себя оставила и рада! Вместе с собачкой оставила, сегодня сказал, что чемодан перенесет…

– Сколько ж можно?!! – расслышали наконец женщины крик режиссера, который уже полчаса о чем-то им говорил, а они его и не видели. – Я спрашиваю, где нам еще брать пятерых козлят?! У нас только два талантливых артиста, способных сыграть детенышей главной героини! Где брать остальных животных?!

Кирюша спрашивал бы до бесконечности, если бы не пришел Хлебов. С появлением Волка репетиция наконец началась.

Василиса сегодня была неотразима. Весть о том, что Хлебов ею интересовался, придала ей силы и даже некоторый шарм. Он, черт возьми, увидел в ней смелую противницу! Он боится ее!

Василиса сейчас играла сцену встречи с детьми и старательно выводила свою партию, не упуская из виду Хлебова.

– «…Молочко бежит по вымечку…» – горестно выла она, для большей наглядности тыча рукой в те части тела, где бежит молочко.

– Стоп! – снова вскричал Кирюша. – Вы, Василиса, поменьше бы эротики… Все же нас дети смотреть будут! Однако эк вас понесло! Смотрит на Хлебова и наглаживает себя где хочет!

– Что вы такое говорите?!! – обиделась Василиса.

Как ловко этот самый Кирюша дал знать Хлебову, что она за ним следит! Нет, похоже, здесь матерая шайка…

Люся между тем стреляла глазами и на Хлебова, и на Кирилла Назаровича. Кирилл вообще носился по подвалу, рвал на себе скудные остатки шевелюры и ругал всех и вся.

Василиса еле дождалась, пока закончится это истязание людей под звучным названием «репетиция».

– Люся, давай сгребай быстрее свою гармошку, а то Хлебов сейчас уметелит, где мы его потом искать будем? – торопила Василиса.

Люся и сама торопилась, но проклятый ремень никак не хотел налезать на рукав пальто.

– Вот ведь… идиотство… – с силой рванула она ремень, и тот оборвался.

Нести теперь музыкальный инструмент не было никакой возможности.

– Люся, ты это сделала специально… – процедила сквозь зубы Василиса. – Ты не хочешь таскаться за Хлебовым, ты хочешь ехать домой в машине, как порядочный человек! А я одна должна…

– Вася! Он уходит! – испугалась Люся. – Беги за ним, а я… Ну не могу же я таскаться с этим баяном, когда его даже держать не за что!! Беги, Васенька, я тут Ольгу подожду…

Василиса понимающе хмыкнула, но времени терять было нельзя, а с Люсей… что ж, с Люсей она поговорит дома!..

Василиса выскользнула за дверь и слилась с темнотой. Она включила на полную мощность свой тончайший слух, свое убогое зрение и, как ей казалось, звериное чутье. Сегодня она выходила один на один с противником, и даже единственное дружеское плечо осталось там, в подвале…

Глава 7
НЕ ПУГАЙТЕ СКУНСА

Уже все ушли, а Люся все пыталась приделать ремень к музыкальному инструменту.

– Люся, вы тут закроете, а ключик в ведро бросьте, оно стоит на входе, – дал последние указания режиссер и потопал наверх.

– Брошу. Вот черт, в самый неподходящий момент. И что только Василиса подумает… И ведь не оставишь, куда я потом без этой гармони? – скулила Люся, обдирая пальцы.

Внезапно холодная волна охватила ноги, свет погас и с грохотом захлопнулась дверь.

– Опять не заплати… – начала было Люся, но рот ей кто-то зажал сильной ладонью.

Вот тут-то Людмила Ефимовна поняла, что значит быть в «крепких руках преступника». По спине немедленно забегали полчища мурашек, ноги отказались слушаться, а сердце затрепыхалось в горле. Все тело колотило от страха, но Люся еще пыталась выглядеть достойно – она старалась лягнуть или хотя бы ущипнуть мерзавца, у нее ничего не получалось, и от этого Люсе делалось совсем уж невыносимо. Главное сейчас было – не грохнуться в обморок, хотя… Потеряй она сейчас сознание, этот подлец и не догадался бы, так и пришлось бы умереть в обнимку с убийцей.

В дверь скромно постучали, и послышался родной, самый любимый голос на свете. «Оля! Оленька!!» – узнала Люся, принялась дергаться, но ничего из этого не получалось. Рука так же крепко зажимала ей рот, кричать у Люси не было возможности, она только мычала. Но звук получался какой-то слабенький, совсем неслышный, зато теперь ей безжалостной рукой перекрыли и нос. Дышать стало совсем нечем. Люся задыхалась, но перед тем как ей окончательно погибнуть, нос все-таки освободили.

Оля тем временем, стукнув еще пару раз, что-то проговорила своему спутнику, скорее всего Володе, и каблучки ее застучали уже наверх по лестнице.

Люся обмякла.

Василиса неслась за Хлебовым, спотыкаясь на кочках и ухабах. Уже столько столетий смеемся над дураками и дорогами, а ни те ни другие не меняются! И еще этот Хлебов! И кто его уродил таким длинноногим? Шагает быстро, будто по бархату идет. И куда, спрашивается, шагает? Домой надо идти, а он…

Он между тем миновал двор и направлялся прямиком к ярко освещенным центральным улицам. Шел не оглядываясь, уверенно, безнаказанно шел. Василиса теперь пряталась за киосками, за углами домов, скрывалась за деревьями. Хлебов ни разу нигде не остановился, а упрямо шагал к большущему зданию с неоновой вывеской «Командор».

В «Командоре» можно было купить любые продукты и кое-что из необходимых сопутствующих товаров. Однако совершенно непонятно, отчего это лощеного мужчину потянуло в этот магазин в такое время, да еще в такую даль. Не иначе как хотел Василисе испортить настроение, поганец. Следить за Хлебовым в светлом полупустом магазине было сущей бессмыслицей, поэтому сыщица пристроилась за раскидистым тополем и стала ждать. Сейчас он выйдет и уже точно направится туда, куда ему надо. Если домой – можно будет выяснить, где он живет, Вероника Абрамовна знала адреса почти всех артистов, но вот про Хлебова ничего не могла сказать – он проживал в другом дворе. А если повезет и он пойдет с кем-то на встречу… У Василисы от предчувствия даже перехватило дух. Однако тут же отпустило: на какую же встречу он потащится с продуктами-то?

Время шло, уже можно было закупить половину «Командора», а Хлебов все не появлялся. Василиса немного осмелела и подошла к окну магазина – ее напарника по сцене нигде не было. Василиса вбежала в зал – нет!

– Скажите, у вас не было такого… мужчины такого… гада последнего такого… простите, такого красивого? – сбиваясь, спрашивала она у продавщицы.

– Же-е-енщина, что вам надо? – нараспев проговорила возмущенная продавщица, выпучив накрашенные глаза. – Мы гадами не торгу-у-уем…

– Мужчина к вам не забегал? Такой… такой прилизанный весь, слащавый еще такой…

– Валя-я-я, ты не обрати-и-ила внимания, у нас слащавые мужчины не бе-е-гали? – тянула гласные продавщица.

Валя, видимо, обратила, потому что махнула рукой куда-то в сторону.

– Был какой-то, через служебный вход вышел.

– И вы что же, даже не посмотрели, куда он пошел? А если он у вас что-нибудь украл? – не выдержала Василиса.

– Он в зал не проходил, а выходить у нас везде можно… – надула губки Валя и с остервенением принялась надраивать бутылки с водкой.

Василиса заглянула в служебный вход – двери выходили на другую улицу.

– Все понятно. Ушел… – проскрипела Василиса зубами и яростно сжала кулаки. – Хоть всю жизнь бегай, от меня не уйдешь…

Возвращаться пришлось пешком. Вроде и не велико расстояние, а по городу прогуливаться в такое время удовольствия никакого. То ли дело сейчас лежать на диванчике, листать журнальчик «Лиза» и ожидать, когда Люся напечет побольше оладушек… Надо попросить испечь. Прямо сегодня, точно. Василиса бегает тут одна за этим Волком, а Люсю уже небось Ольга домой привезла. И та лежит себе на диванчике, листает журнал «Лиза»… Нет, непременно надо заставить испечь оладушек, только у них дома муки нет. И еще сметанки к оладушкам не помешало бы… или сгущенки…

Василиса так отчетливо представила себе оладушки со сметанкой, что даже ощутила запах, даже вкус на языке почувствовала…

– Нет, пока рядом с магазином, надо купить и муку, и сметану, и сгущенки, если денег хватит, – решила Василиса и резко повернула назад.

В ту же минуту от освещенной дорожки в сторону метнулась тень.

– Показалось, что ли? – насторожилась Василиса.

Она постояла немного, потом снова пошла по направлению к дому. Затем опять резко повернулась – тень вновь отпрыгнула. Но отпрыгнула не совсем удачно, за что-то зацепилась, долго махала руками и еле удержала равновесие. Сомнений не было – за Василисой кто-то упорно следил. Единственное, что можно было сказать определенно, – это был не Хлебов.

Нервы стали подводить. Васенька и без того была расстроена тем, что упустила Волка, а тут еще какой-то человек-паук за ней увязался. И Василиса Олеговна с диким криком «Сме-е-ерть парази-и-итам!!» огромными прыжками кинулась на преследователя. Мужчина, прятавшийся за деревом, к такой реакции был не готов, стушевался и, недолго думая, кинулся бежать. Бежал он точно заяц – петлял, увеличивал скорость, но Василисе ярость утраивала силы. Очень скоро мужчина стал сдавать, а потом и вовсе припал к фонарному столбу, обнял его, как близкого родственника, и стал быстро-быстро дышать. Василиса настигла его, легко свалила на землю и опустилась рядом. Преследователь оказался мужчиной среднего возраста, лет эдак шестидесяти с хвостиком, и одно это уже внушало спокойствие. Что-то подсказывало Василисе, что в недавнем прошлом мужчина не отказывался поднять рюмочку-другую крепкого напитка, может быть, внушительный нос с лиловыми прожилками. Но в целом страх у дамы куда-то улетучился, и появилось дикое желание побеседовать. Некоторое время оба только шумно дышали, потом мужчина достал из-за пазухи маленькую бутылочку минералки, отхлебнул и протянул Василисе.

– Будешь?

Та молча выхватила бутылку и допила все.

– Ты чего за мной бежала? – спросил вконец обнаглевший преследователь.

– Сейчас бутылкой тресну, – пообещала Василиса. – Говори быстро, на кого работаешь?!

– На государство. Я электрик, но собираюсь увольняться.

– А чего это… электрики так нами заинтересовались? Мы за свет платили.

– Я не по должности… я из личного интересу… по зову сердца…

– Так ты киллер-любитель? Ничего себе, хобби выбрал! – усмехнулась Василиса и вдруг озлобилась: – Вставай! В милицию пойдем! Увольняться он из электриков собрался! Знаю я, на мне решил свой экзамен киллерский сдать? Мерзавец!

– Вы…

– Негодяй!! Молчи лучше! Поднимайся! – тыкала в бок незадачливого любителя приключений бесстрашная сыщица.

– Да никуда я не пойду! У меня, если хочешь знать, серьезные намерения! Я жениться собираюсь!

– Ого! Это что ж у тебя не в порядке, если ты так за невестами носишься? Или любовь у тебя ко мне возникла невозможная? – растаяла Василиса и принялась поправлять одежду.

– Да не к тебе… Я на другой жениться хочу…

– Вставай давай, жених! Ты мне сейчас тут наплетешь! Хочет он жениться! За мной, значит, бежал, а жениться на другой?! Фиг!

– Ну ты можешь спокойно выслушать? Чего ты все: «вставай да вставай!»

– Не могу я тебя спокойно слушать! Я уже окоченела на мерзлой земле сидеть! Вставай, хоть пройдемся!

Неожиданно мужчина предложил добраться до ближайшего кафе и поговорить там. Василиса опять ничего не поняла, но отказываться не стала, она промерзла до костей, да и вечерок выдался не самый приятный, не мешало бы скрасить…

Они пешком добрались до «Феи», мужчина заказал себе и даме по чашечке кофе с пирожными и маленькую бутылочку коньяка, закурил, уставился в потолок и начал:

– Зовут меня Виктор Борисович Таракашин…

Василиса усмехнулась. Но потом все больше раскрывала рот, забыла про пирожные, а коньяк в забытьи хлебала прямо из горлышка.

Витю Таракашина мать растила без отца. У них во дворе много бегало парнишек и девчонок, которые не видели своих папочек, поэтому Витя не сильно выделялся. Правда, с возрастом нет-нет да и подходил он к матери с вопросом:

– Мам, а отец-то мой куда подевался?

– Ну… куда они все деваются… Геройски погиб, – как-то неубедительно разводила мать руками. – А чего, спрашивал кто?

Никто не спрашивал, но в сказку о погибшем герое Витя перестал верить лет с семи. Потом и спрашивать перестал – подрос. Как и все, закончил школу и поступил в торговый техникум. Затем армия, а как демобилизовался, мать пристроила его по большому знакомству в маленький ресторанчик поваром. И пошли у Витеньки девочки, девушки, женщины… Вовсю процветало время повального дефицита, а у Таракашина всегда были деликатесы, а значит, и деньги, и нужные знакомства, связи… Да еще и внешности он был примечательной – рост, неплохая фигура, лицо как у Остапа Бендера. Девицы просто стадами бродили под его оконами, но мама все еще внушала сыну, что жена должна быть скромной, работящей и ненавязчивой. Не то чтобы он сильно слушался маму, но жениться не торопился. Однажды Виктор пришел, как бывало, под утро и увидел в прихожей чужую мужскую обувь.

– Ма! Ты чего, мужика привела? – крикнул он с порога.

– Витенька! Что ты говоришь! Какой же это мужик? Это же твой отец!

– Как? Самый настоящий? Этот наш погибший герой, что ли? – удивился Витя и увидел, как из комнаты к нему выходит немолодой солидный человек, в майке и в спортивных штанах, то есть по-домашнему. Человек на погибшего никак не тянул, напротив, был бодр и самоуверен.

– Что, Ирина, это и есть наш сынок? – спросил он у матери, забыв поздороваться с сыном. – Ничего бугай вырос…

– Ну так, растем… – лебезила матушка. – Витенька, Боря… В комнату проходите, сейчас я туда ужин…

Ужинали до утра, а утром новоявленный папаша собрался и исчез на долгие-долгие годы. Виктор сначала только удивлялся – надо же, не отец, а «Летучий Голландец» какой-то – неуловимый, загадочный и на фиг никому не нужный. Потом про него и вовсе забыл – началась бурная собственная личная жизнь. Он ухаживал за одной, цветы покупал другой, бегал на свидания к третьей, а в любви признавался всем подряд. У него была многочисленная коллекция девушек, и каждая считала, что в его жизни единственная. Правда, случались и неприятности – то одна соскочит, замуж неизвестно за кого выйдет, то другая гадостей наговорит, а однажды скромная, тихая Милочка сообщила, что собирается сделать из него папашу! Такого хамства он просто не мог перенести! Ну ладно, он папаша, а мамаша кто? Эта самая маленькая, серенькая Милочка, что ли? А Виктор уже почти директор ресторана! И что, он не сможет найти мамашу для своего ребенка с более выдающимися прелестями? Пришлось эту девушку вычеркнуть из своей коллекции за недостойное поведение. За что потом и был сурово наказан судьбой. Словно по чьей-то злой воле, сразу после того, как он с Милочкой порвал отношения, на него повалили беды: сначала разболелась мама, затем в их ресторане произошла смена руководства, и уж совсем катастрофа случилась, когда пошли повальные проверки на работе. Комиссия вскрыла такую недостачу, что несчастному Витюше никак не удалось отвертеться и посадили его с конфискацией имущества. Мать не вынесла удара и через три года скончалась, так и не дождавшись единственного сыночка из мест лишения… Вернулся Таракашин совсем другим. Он и думать больше не мог о работе, которая связана с продуктами, с деньгами или вообще с какими-то ценностями. Пошел на курсы электриков и через четыре месяца уже, нищий, но свободный, вовсю вертел лампочки и чинил проводку. Женился, правда, и здесь его ждала усмешка злого рока: жена попалась нудная, ворчливая, да еще и не совсем здоровая, что-то там у нее в организме не сложилось, и детей она иметь не могла. Может, она и не была бы такой сварливой, если бы супруг смог ее отправить на лечение, на курорт, где бы она вылечилась и осчастливила себя и мужа наследником, однако Виктор теперь столько не зарабатывал, чтобы вовсю раскидывать деньги, пусть даже во здравие собственной жены. Короче, детей бог не дал. Таракашин не слишком об этом печалился и, как знать, может, так бы и прожил свою жизнь – тихо, спокойно, в будни ковыряясь в розетках, а по выходным пялясь в телевизор и посасывая пивко, если бы…