Текст книги "Орден не надо"

Через несколько минут она уже выходила из дома в легком платьице.

Платье было белое, в большой синий горох, с синим пояском. А еще были две косы. И в этом платьице, со своими косами Тая была совсем не похожа на бойца. Казалось, она только вышла из школы.

– Ух ты… – не удержался Прутков, но тут же взял себя в руки. – Пойдем туда! Я тебе сейчас такое расскажу!..

– Микроб! Тишка! Торопись! – легко смеялась Тая. – Тишка, догоняй!

Варшов усмехнулся и все смотрел, как Прутков кругами бегал возле девушки, а та шли неторопливо, но старалась не хромать. Видимо, Валерка рассказывал что-то веселое, потому что Тая весело смеялась, закидывая голову. Возле них беззаботно носились собаки. Они подбегали к хозяевам, и Валерка кидал им палочки. Старался забросить, как можно дальше. И мохнатые вояки неслись наперегонки за палочками. Было как-то очень спокойно. И совсем не думалось о том, что Тая, в этом легком светлом платьице, только что была на опасном задании, что Тишка подрывал составы и запросто мог не вернуться, что вокруг война.

– Дети… им бы еще самим бегать наперегонки, а тут… – неизвестно кому сказал Варшов и заметил, как Ясенцев взял Грифа и тоже заторопился на поляну. – Во, и этот туда же…

Да… Любовь, что поделать. Обидно Лешке, что Тая на него внимания не обращает. Дурачок, нашел к кому ревновать. Разве не видно, что с Прутковым у них обычная дружба. Валерка мальчишка еще, Тая это прекрасно видит.

Ясенцев подошел к ребятам, подобрал обломок ветки и далеко зашвырнул собакам.

– О, Леха, а ты чего? – сразу сник Прутков.

– Я вот тебе удивляюсь, Валерка, – не смотрел на друга Лешка, а только искал новую палочку, чтобы бросить собакам. – Вот ты и сам все мясо проворонил, и девушке нашей ничего не сказал. Товарищ Белова, вам ничего не было сказано про мясо для собак?

Тая с удивлением посмотрела на Пруткова.

– Какое мясо? – ничего не понимал Прутков. – Лешка, ты чего?

– «Чего», «чего»! – явно рассердился Ясенцев. – Я понимаю – Белова была на задании, а вот, где тебя носило?!

– А я ждал… ждал боевых друзей с боевого задания, – покраснев отчеканил Прутков.

На самом деле, как только отъехала машина с Таей, он ушел со Сталом за деревню и ждал, когда она приедет.

– Вот я и говорю! – наседал Ясенцев. – А пока ты где-то мотался, товарищ сержант в соседней роте добыл трофейное мясо. Акулье сушеное мясо. Ребята…

– Какое? – не поверила Тая.

– Обыкновенное – акулье, сушеное, – пожал плечами Ясенцев. – Ребята из соседнего взвода нашли окопы немцев. Там, видимо, наши так долбанули, что фрицы бежали, все побросав. И вот этого акульего мяса у них! Целые коробки! Но… фрицы – то могут всякую ересь жрать, но наши никогда такую еду не ели. Короче, как они прочитали, что это из акулы консервы, так сразу нашего Сенина вызвонили, и нашим собачкам привезли. Говорят, очень калорийное. Так вот нам всем Сенин уже раздал… А чего я тут рассказываю?! Может, Прутков, ты уже взял.

– Нет, – испуганно покачал головой парень. – А я и не знал ничего… Так, а чего теперь дел…

– Беги скорее! – кивнул Ясенцев. – Только Сенина надо очень попросить, а то он зажал, наверное. Он нам выдал, остальное спрятал. Сказал, что будет по банке на всех выдавать. А что там – по банке на нашу орду!

– Тая, побежим? – обернулся к девушке Прутков.

– Валерка, ты совсем? Ну, куда она с ногой побежит? Возьми просто и на нее, – посоветовал Ясенцев.

– Стал! Вперед! – позвал собаку с собой Прутков и понесся к деревне.

– Чего-то я не совсем поняла, – склонила голову на бок Тая и хитро посмотрела на Ясенцева. – Так там были консервы или мясо сушеное?

Она грызла какую-то травинку и, похоже, совсем не одобряла Лешкиной шутки.

– Валерка сам разберется, – махнул рукой Ясенцев. – Пойдем вон туда, знаешь, какие там васильки растут!

– А ты откуда знаешь про васильки?

– А… а мы когда ходили на день рождения… – начал было Лешка.

– К девушкам на день рождения? Это как раз, когда я только пришла?

– Ой, да какие там девушки! – поморщился Ясенцев. – Девчонки прибежали, пригласили нас для своей ма… бабушки. Вот мы все и ходили. Ну и васильков тогда целую охапку надрали…нарвали. Чтоб не с пустыми руками. А наши собачки там концерт показывали. И за это нам дали целый мешок всяких сухарей. Мы потом целую неделю собак этими су…

Вот не получалось у Лешки рядом с Таей чувствовать себя героем. Всегда и со всеми получалось, а тут хоть волком вой – язык делался каменным. Он и в школе всегда у девчонок в любимчиках ходил. И в институте – как только Лешка удержался, чтобы мне женился, непонятно. А ведь были такие девочки! А вот сейчас… Ему уже двадцать четыре, а Тае всего шестнадцать, и вот – пожалуйста. Стоит перед ней, как пацан, и не знает, что сказать.

– Ой, смотри! Одер! – удивилась девчонка. – Одер, а ты чего?

– Да ничего, – расстроенно кинул травинку Ясенцев. – Варшов это. Где-то за нами наблюдает, значит.

– А почему собака здесь? – не могла понять Тая.

– Да потому… – вздохнул Ясенцев. – Варшов всегда Одера учит, чтобы он людей различал. Ордер, иди сюда…

Парень присел и ласково потрепал собаку по загривку. Тая села рядом. Ребята гладили собак, и Лешка пояснял:

– У нас Одер не только обычный боец… Да, Гриф, ты у меня отважный боец, я знаю…О, Тишка, и ты тоже, и ты… Но Одер еще и санитар. И поэтому, когда бой там или еще какая заварушка, Варшов не всегда может сам подползти, он тогда Одеру на бока… Одер, дай покажу… Вот сюда, ага… цепляет он ему сумку специальную, а в этой сумке всякие бинты, пакеты перевязочные, и наш Одер несется спасать бойцов, верно, собакин? Вот поэтому Варшов и посылает Одера ко всем по очереди. Дрессирует, чтобы тот имена знал. Сейчас вот к нам прислал… паразит.

– Почему паразит? – смеялась Тая, наглаживая всех трех собак сразу.

– А кто ж он? Видит ведь, что я тут с девушкой…в смысле…

Одер лежал спокойно и заслуженно принимал поглаживания. Но вдруг поднял голову и насторожился.

– Ого… – присвистнул Ясенцев и обернулся к Тае. – Тай, тебе Сенина надо? Нет? А он все равно бежит.

– Рядовой Ясенцев! – подошел к ним Сенин.

– Я! – вытянулся Лешка.

– И чего прохлаждаемся? – сузил Сенин глаза.

– Так это… Отрабатываем команду, товарищ сержант, – четко рапортовал Ясенцев. – Товарищ Варшов… вот, отправил к нам Одера, и мы… А я разъяснял псу, где Ясенцев, а где Белова.

– Разъяснил?

– Так точно, товарищ сержант!

– Молодец, а теперь шуруй к Варшову, натирать собак полынью.

– Да сколько ж можно? – заканючил было Ясенцев, но ослушаться не посмел. – Гриф… пойдем блох гонять. Где ты их только хранишь? Мы уж столько этой полынью натираемся, что они из деревни сбежать должны, не только у вас со шкур.

Тая улыбалась, а на Сенина поднять глаза так и не решалась.

Сенин присел рядом с Таей:

– Ну как вы были на задании-то? Ты не ложилась, потому что Тишку ждала? – усмехнулся он.

И не было перед девчонкой никакого сержанта. Был обыкновенный парень, который ее понимал и просто пришел поболтать.

– Ну да, – кивнула головой Тая. – Я знаю, что неправильно себя вела. Но так… я чего-то так за него переживала.

– Я тоже за своего Бурана переживал… – вспомнил Сенин и глубоко вздохнул. – Он у меня на мине подорвался. И… Это я его погубил. Он видел, что там заминировано, а я шел, и он впереди меня кинулся, чтобы меня не пустить. А сам…

– Ну… зато он командира спас, – попыталась успокоить сержанта Тая. – Герой он.

– Да у нас тут каждая собака – герой, вздохнул Сенин. – Пойдем, Тая, отдохнуть вам с Тишкой надо. Завтра новый день.

Глава 4

Утром Сенину пришел приказ, пакет привез парень. Сенин ознакомился и вышел из своей самодельной комнатки:

– Значит так… – начала он, поправляя ремень.

Все бойцы настороженно смотрели на него. Понимали – просто так посыльный не приезжает.

– Значит так, – еще раз проговорил Сенин и добавил строже. – Мне нужно два бойца с собаками. Пойдет Климов и…

– Я! – встал Листин.

До этого он сидел возле окна и уныло смотрел, как ветер бил веткой черемухи прямо в окно. Теперь он так мог сидеть часами.

Листин никогда не был душой компании. Это был уже взрослый мужчина. Очень взрослый. У него и в молодости – то не было никогда задора в глазах, эдакой чертовщинки, а уж с годами – откуда ей взяться. Ворчал, бубнил что-то, наивно пытался отлынивать от работы, но когда его назначали, делал любое дело ответственно. Он был, как дед в большой семье. Но после того, как Листин получил похоронку на сына, он вмиг изменился. Лицо его посерело, стало землистого цвета, он почти не спал ночами и совсем перестал разговаривать с бойцами. А когда в избе шутили – просто выходил. Его жалели, но чем помочь, никто не знал. Чем тут поможешь, когда у каждого здесь такая же беда. Или почти такая же. А у кого и не было этой беды, так тот тоже не был застрахован ни от чего.

– Меня возьми! – настойчиво попросил Листин, облизывая, вмиг пересохшие губы. А потом просто подошел и встал рядом с Сениным. – Я все равно пойду.

– Хорошо, и Листин, – согласился сержант. – Пройдемте ко мне.

У себя в комнатке сержант пояснил, что надо сделать вылазку во вражеский лагерь и узнать расположение их техники.

– Степан Афанасьевич, – обернулся Сенин к Листину. – Мне нужно, чтобы вы оба вернулись живыми. Ваш провал – это провал всей операции. А сейчас эти данные для штаба очень важны.

– Я понял, – угрюмо ответил Листин. – Не собираюсь я так легко сдаваться. Они еще не по полной мне за Ваську моего ответили. За сына…

Сержант только качнул головой:

– Все, в двадцать один ноль-ноль станете выдвигаться. Сейчас свободны.

На поляне уже вовсю шла дрессировка собак. Но до прихода Сенина бойцы не слишком занимались дрессировкой – каждый занимался своими делами.

Тая сидела на поваленном дереве и плела себе венок из ромашек. Рядом сидел Данилов и Прутков. Пруткова, видимо, слишком волновала одна тема, поэтому он начала издалека:

– Вот вчера мы с тобой, Тая, так здорово с собаками гуляли…Если б не это Ясенцев! – искренне негодовал Прутков. – Вот какой противный мужик растет!

– Валер, да он уже вырос, – фыркала Тая. – Не злись, ну разыграл тебя вчера Лешка с этим акульим мясом, а ты и поверил! Ну…

– От шельмец, – качал головой Данилов.

– Да меня не это обидело… – закусил травинку Валерка и, прищурив глаза, с обидой посмотрел в даль. – Мне стало обидно из-за того, что… Вот пришел сержант и… И чего ты не ушла?

– Куда? – не поняла Тая.

– Ну… куда-нибудь! Взяла бы и ушла. Но тебе … тебе нравилось ним сидеть, да? – напрямую спросил Валерка.

– Валер, ты чего? – улыбалась Тая. – Чего такого? Сначала мы с тобой гуляли, потом подошел Леха, с ним переговорили, а потом… пришел Сенин. Что такого-то? Он просто спросил, как мы сходили на задание.

– Чего ж ко мне не подошел? – как бы между прочим спросил Данилов.

– Откуда я знаю, – уже начала нервничать Тая. – Сами у него спросите…

– Он женат, девонька, – горько произнес Данилов, поднялся, позвал собаку и пошел в сторону.

– Женат… – растеряно повторила Тая. – Ну и … и ладно… И хорошо, что женат.

– Ничего хорошего, – смотрел в сторону Прутков. – Он женат, а ты сейчас им голову себе забьешь, и…

– А надо тобой голову забить, да? – резко поднялась Тая. – Тишка, пойдем команды отрабатывать. Тиша! Пойдем… Валерка, ты идешь? А то, вон, сержант пришел. Точно не похвалит, что мы с тобой про его семью говорили, а не команды разучивали.

Сенин подошел к поляне и сразу усмотрел, кого на занятиях нет.

– Данилов!

– Я, товарищ сержант!

– А где у нас Ясенцев? – смотрел по сторонам Сенин. – Не вижу его на занятиях.

– Ему чего-то нехорошо стало, – пояснил Данилов. – Пошел у Варшова травок попросить.

– Ага… – кивнул Сенин. – Акульего мяса объелся.

– Да нет, правда, говорит, нехорошо ему.

– Ладно, потом с ним сам поговорю.

В это время Ясенцев вовсе не собирался лечиться каким-то травками. Он ходил с Грифом по лесу и искал васильки. Кто его знает, почему именно васильки, но… Не могла же Тая к такой красоте относиться равнодушно.

– Гриф, сейчас наберем целую охапку васильков, принесем, а Тая… Гриф! Ты чего? – удивился парень, заметив, как насторожился его пес. – Гриф, чего ты?

И Гриф вдруг пошел вперед, утробно рыча.

Так собака себя не вела при обнаружении противника. В этом рыке было что-то предупреждающее. Как будто пес и сам толком не понимал – что впереди.

Лешка внимательно посмотрел в сторону, куда рычал Гриф:

– Погоди-ка… конь что ли?

Под деревьями лежал раненый жеребенок. Он уже был не жилец, это было видно. Лешка закидал жеребенка сломанными ветками и обернулся к собаке.

– Гриф, бежим к нашим! – рванул Ясенцев к деревне. – Только потом это место не забудь.

Когда Лешка выбежал на поляну, там еще вовсю шли занятия с собаками.

– О! А вот и больной, – усмехнулся Сенин.

– Товарищ сержант! – запыхавшись, проговорил Сенин. – Мы с Грифом в лесу нашли жеребенка. Раненого. Я его не мог пристрелить – нельзя шуметь, но ветками закидал. Жеребенок уже сдох, точно вам говорю. Вот бы нашим собакам его притащить, а? на еду, а? К тетке, к хозяйке нашей можно в ледник попроситься, тогда мясо можно сохранить.

– Стесняюсь спросить, – хитро сощурил глаза Прутков. – А что ты делал в лесу? Думал, опять мы тебе поверим?

– Валер, ты можешь не ходить, – махнул на него рукой Ясенцев. – Мне мужики посильнее нужны – Варшова бы, Данилова можно… Клима … А, Клим же на задание готовиться.

– И что? – сразу же откликнулся Климов. – На задание вечером, а сейчас я…Куда идти? Идем?

Ясенцев, Климов, Варшов и Данилов поспешили в лес.

– Чего-то… нас многовато на одного жеребенка, – заметил Ясенцев.

– Да мне просто уже на этой дрессировке сидеть не хочется, – честно признался Данилов. – Чего дрессировать? Мой Кузьмич с первого раза все понял, да, Кузьмич?

Собака посмотрела на своего хозяина и вильнула хвостом.

– Ну а чего говорил… – кивнул Данилов и от удивления даже остановился. – Ого! Так мы не первые?

На том месте, где несколько минут назад Лешка закидал жеребенка ветками, уже суетились четверо ребят из танкового отделения, которые стояли в деревне по соседству.

– Ого! А чего это вы тут потеряли? – сразу «пошел в атаку» Лешка. – Это наш жеребенок!

– Как это наш трофей – ваш? – усмехнулся боец соседнего отделения.

– В смысле – ваш трофей? – насторожился Климов. – Это вы лично его пристрелили? Нашего, советского жеребенка? Вы собственноручно убили?

– Нет, ну… погодите… ну, как убили… – смутились ребята из танкового. – Мы его нашли!

– Нет, это мы его нашли! – наседал Лешка. – Мы лично с …Гриф, скажи!

Гриф вышел вперед и оскалил зубы. Без дополнительных команд к псу присоединились Кузьмич и Дина. Одер же выбрал себе роль дипломата – он ходил между бойцами – танкистами и вежливо вилял хвостом.

– Вот на кой черт вам этот жеребенок? – спросил Варшов. – Он неизвестно, сколько лежит, мухи уже. Вам его есть никак нельзя. А нашим собакам пойдет.

– Ага… собакам… – недовольно забубнили бойцы. – Сами, небось, сожрете.

– Я вам, как врач говорю, это только собакам, – вздохнул Варшов. – К сожалению.

– Не, ну … – хотели что-то пояснить соседи, но Гриф еще раз обнажил зубы. – О! Оскалился! Ладно, черт с вами… Пойдем, ребята…

Бойцы растеряно переглянулись и стали разбредаться.

– Спасибо! – крикнул Ясенцев.

– Да пошли вы… – махнули руками бойцы и не оглядываясь побрели к деревне.

– Ну вот и славно, – потер ладошки Ясенцев. – Варшов! Я тебе точно говорю – жеребенок еще и часа не лежит мертвый, так что…

– Давайте сначала допрем его, а уж потом… – предложил Климов.

– А я бы лучше разделал его сначала…прямо здесь, – предложил осторожный Данилов.

С ним согласились.

У собак сегодня был пир. Варшов разрешил накормить псов легким, и всегда полуголодные собаки, наконец-то, смогли вдоволь наестся. Прямо здесь, в лесу.

– Хватит, надо и остальным оставить, – напомнил Ясенцев. – Куда мясо – то складывать?

– А у меня мешок, – достал из-за спины мешок запасливый Данилов.

– Все-то не поместится… давай, снимай гимнастерку, – командовал Климов.

Из лесу уходили бегом – с голыми телами воевать с комарами не было никакой возможности.

На поляне добытчиков встретили с восторгом.

– Ой, а морды какие у собак, – смеялась Тая. – Все в мясе. А моему Тишке дадите?

– Ого, да вы хорошо поохотились, – удивлялся Сенин.

– А я думал, что Лешка опять вас разыграл! Ну, Леха, ты молодец! – не мог долго помнить обиды Прутков.

– Все, идите, несите в избу… – велел Сенин, но потом передумал. – Пойдемте, я сам с Анной Мироновной поговорю, чтобы мясо сохранила…

Они направлялись в деревню, когда к Ясенцеву подбежала маленькая девочка:

– Дядя! – смотрела она на Лешку снизу вверх. – Дядя, мама просила вас прийти. С собачками, концерт показать. Сегодня к вечеру.

Ясенцев усмехнулся, потом посмотрел по сторонам и покачал головой:

– Никак не могу, кроха. Жена у меня приехала… Во-о-о-н, видишь тетеньку? С маленькой рыжей собачкой? Это она. Ругаться будет.

И он увидел, как вмиг погасли ясные звездочки в глазах ребенка.

– Но ты не расстраивайся. Мой друг обязательно придет. Во-о-он, видишь дяденьку? – Ясенцев указал на Пруткова. – Он обязательно придет. А у него собачка еще лучше моего работает.

Девочка радостно кивнула и побежала к дому.

– Ни фига не лучше работает, – выпрямился Лешка и потрепал Грифа по голове. – Ты не слушай, лучше тебя никто не работает… Но пусть идут и развлекают население…Прутков! Валерка!

Около девяти на улице еще не стемнело, но пора было собираться. Листин молча стал осматривать собаку. Теперь он только в собаке находил утешение – у того тоже никого не было, только он – Листин. Единственная душа, которой нужен был немолодой уже мужик. Листин гладил собаку, осматривал, что-то бурчал псу, и тот, как будто бы, все понимал.

Климов тоже собирался.

– На, – подошла к нему Тая и протянула небольшую фляжку.

– Это чего? Спирт?

– Это вода, – пояснила девчонка. – Неизвестно, сколько вы будете в засаде, когда получится вернуться. Собака должна пить.

– Я тоже, – буркнул Климов.

– Да ты-то и потерпеть можешь, а вот она… Только не выпей сам!

– Да я тоже уже воду взял, – рыкнул Климов. – Прямо все такие заботливые!

– Так если тебе все равно, – буркнул Прутков.

– Все, хватит ругаться, – обернулась к Пруткову Тая. А потом посмотрела на Климова. – Ты же понимаешь, нам без твоих шуток будет скучно. Обязательно вернись.

– Как говорят в Одессе – не дождетесь, – усмехнулся Климов и подмигнул Тае. – Все! Пойдем, Листин.

Они вышли из избы, и тут же вошел сержант соседнего отделения.

– Сенин там? – угрюмо спросил он бойцов в избе.

– Там, – кивнул Прутков.

Сержант ушел за занавеску.

– Ну все, – вздохнул Ясенцев. – Пошел жаловаться нашему, что мы у его бойцов жеребенка отвоевали.

Сержант и в самом деле зашел именно за этим.

– Здорово, Сенин, – сразу же поздоровался он.

– Онищенко? Здравствуй, – поднялся Сенин. – Что-то случилось?… Проходи… кстати, чаю?

– Ну… хоть чаю, мяса уже не прошу, – присел Онищенко.

– Какое мясо? – не понял Сенин.

– Обыкновенное, – склонил голову на бок гость. – Чего ж ты, товарищ сержант, не честными способами воюешь?

– Вообще не понял…

Дальше Сенин и вовсе ничего не сообразил – шторка отлетела в сторону, и в комнатку влетела Белова, в своем беленьком платьице с синими горохами. За ней быстро прошмыгнул Тишка и сразу стал крутиться возле Онищенко, а после просто уселся на задние лапы – зайцем и стал ждать.

– Вот! Товарищ сержант! – всеми ямочками светилась Белова. – Спасибо вам огромное!! Тишка вам от всех собак говорит – спасибище!

Онищенко засмущался. Непонятно, кто его больше растрогал – Тишка, похожий на меховую игрушку, при этом, один из самых серьезных рабочих собак, или легкая Тая, такая милая и домашняя.

– Да я… я же… – Онищенко изменился вмиг. Вместо недовольного и угрюмого сержанта сейчас сидел покрасневший, улыбающийся мужчина, который не сводил восторженных глаз с белокурой девчонки.

– А мы сразу поняли, что ваши бойцы – настоящие герои! Это же надо – отказаться от целого жеребенка ради наших собак, – продолжала петь соловьем Тая. При этом она так смотрела на Онищенко, что у Сенина свело челюсти. – Мы сами хотели к вам сходить, спасибо сказать, а если уж вы пришли…

– Белова, – прервал ее Сенин. – Я…

– Сенин, не мешай девчонке, – махнул на него рукой Онищенко. – Я же по серьезному поводу к тебе, Сенин.

– Разрешите идти? – вытянулась Тая.

– Идите, – даже не взглянул на нее Сенин.

– Нет, пусть останется, – попросил Онищенко. – Ее это тоже касается.

Сенин удивленно вздернул брови.

– Да, – кивнул сосед. – Я вот смотрю – у вас собак целое отделение. А у нас…

– Так мы же к вам приезжаем, – пожал плечами Сенин. – По первому требованию.

– Да, но… хотелось бы иметь собственного проводника с собакой. Каждый раз не назовешься вас, – вздохнул Онищенко и снова посмотрел на девушку. – Дал бы ты мне своего проводника… Вот эту девушку…

– Белову? – вытаращил глаза Сенин.

– Да, – кивнул Онищенко. – Про ее собаку легенды ходят. Вот бы нам одного такого бойца.

– А ты что ж, мил человек, думаешь, нам легенды не нужны? – не мог успокоиться Сенин. Но потом постарался взять себя в руки. – Ты знаешь, Онищенко, не я сюда Белову направлял, не мне ею и распоряжаться. Это высшее начальство решает.

У Онищенко загорелись глаза:

– Ну тогда я договорюсь! – подскочил сержант.

– А меня зачем оставили? – совсем не по-воински поинтересовалась Тая.

– Как это зачем? Чтобы… ну, чтобы ваше мнение узнать, так сказать, – улыбался ей Онищенко.

– Мое? – заиграла ямочками Тая. – Тогда… Давайте лучше дружить на расстоянии.

– Как это? – не понял гость.

– Да так… – пожала плечами девушка. – Чем дальше начальник, тем он всегда лучше.

И она бросила быстрый взгляд на Сенина. Тот только нахмурился, пытаясь скрыть усмешку.

– Разрешите идти? – снова вытянулась струной Белова.

– Идите, – кивнул Сенин.

Тая жестом позвала с собой Тишку, и они выбежали из избы.

– Стало быть… не хочет… – вздохнул Онищенко. – Жалко…

– Так ты чего приходил? – напомнил о себе Сенин.

– Я?…так это… я ж сказал – хотел попросить у тебя проводника с собакой, – сказал Онищенко, но, испугавшись, что Сенин предложит другого, а не Белову, замахал руками. – Да я и сам понял – чего я у тебя буду проводников таскать. Ладно, Спасибо. Пойду я …

Оба сержанта вышли из избы.

– Тай, Тая, выходи, – постучал Прутков в дверь маленькой комнатки. – Ушли они.

– Ну и как у него настроение? – спросила девушка.

– Да, похоже, не зря вы с Тишкой старались, – усмехнулся Ясенцев. – Онищенко даже словом о жеребенке не обмолвился. Ну, Тая!

– Чего «ну, Тая», – пробубнил Прутков. – Ее чуть в танковое отделение не забрали.

– А ты откуда знаешь? – удивилась девушка.

– Так, пока тебя не было, Валерка возле занавески, как приклеенный болтался, – захохотал Ясенцев. – Вот, кого в разведку надо.

– Ладно тебе, – засмущался Валерка. – Надо же было знать, что там решают за нашей спиной. Или опять Анну Мироновну просить придется?

Бойцы перекидывались шутками, но напряжение, все же, чувствовалось. На задании были двое с собаками. И пока они не вернулись, спокойствия ни у кого не было.

– Прутков! Чего ждешь? – толкнул друга в бок Ясенцев. – Тебя зрители ждут. Поднимайся, давай.

– И я с тобой пойду, – поднялся Варшов. – Все равно делать нечего, хоть детишек повеселю.

– Вот умеешь ты, Варшов, все удовольствие человеку испортить! – хохотал Ясенцев. – Валерка, может быть, мечтал с девчонками познакомиться, потанцевать, к примеру… А ты, старый пень, прилепился!

– И ничего я не собирался, – бурчал Прутков, искоса поглядывая на Таю. – Я и вообще не понимаю – почему меня-то выбрали?

– Ой, не знаю, Валерка, – хохотал Лешка. – Наверное, приглянулся ты какой девахе. Житья без тебя не представляет!

– Да иди ты! – махнул рукой Валерка. – Вообще никуда не пойду.

– Не дури, пойдем, давай. Дети там. Пусть повеселятся. Твой Стал много всяких фокусов знает.

Стал и в самом деле – умел много. Например, детям очень нравилось, как здоровенный пес кружился в вальсе. Прутков прекрасно играл на фортепиано, беда была в том, что в этой деревни люди про такой инструмент даже не слышали. И парень сам напевал своей собаке мелодию.

– Тра-а-ам, пам-пара-а-а, трам – пам-парам-па-па… – старательно выводил Прутков, а Стал прилежно крутился.

Маленькие детишки просто в восторге смеялись, а вот девушки постарше откровенно грустили – да, Прутков был совсем не похож на весельчака и балагура Лешу Ясенцева. Но спрашивать про парня было неудобно – стыд какой! Он же ясно сказал, что жена к нему приехала. Да и жену-то все видели… Странно только, что Мироновна ничего про нее не рассказала. Надо будет у нее завтра расспросить. А дядька этот – Варшов, вообще молодец – как пришел, так сразу мамке стал помогать забор чинить.

– Спасибо вам, Ефим Васильич. Без вас сколько б тот забор заваленный валялся… И тебе, Валерочка, тоже благодарность большая, – сердечно поблагодарила хозяйка дома. – Вот, собрала для собачки очисток от картошки. Пойдет?

– Пойдет, спасибо вам! – ответил Прутков и благодарный понесся к своей избе.

Листин с Климовым справились с заданием и уже ночью стали возвращаться. Лежать на земле было неприятно – туман, сырость.

Многое они сделали только благодаря Джеку. Пока пес шевелил кусты в противоположной стороне от бойцов, немцы все внимание тратили только на него. А Климов и Листин успели занять выгодную позицию. Потом собака затихла и по следам пришла к своему проводнику.

– Как ты научил своего Джека кустами шевелить? – удивлялся Климов.

– Да это мы еще давно…с Лехой Ясенцевым ходили на задание, надо было сделать вид, что нас много. Вот мы своих псов и научили…Гриф у Лешки тоже умеет… Да и твоя Дина умела…если не забыла.

– Чего только не узнаешь, – фыркнул Климов. – Ладно, все узнали, теперь надо до своих добираться. Давай, опять Джека отправляй.

– Джек, – погладил собаку Листин. – Иди в кусты. В кусты! Но … Тихо будь! Тихо!

Собака тенью соскользнула с места, тихонько отбежала на приличное расстояние и принялась бегать по кустам. Среди немцев началось волнение. Началась пулеметная стрельба.

– Все! Бежим! – с места рванул Климов. – Бегом! Листин, не отставай!

Они рухнули на землю недалеко от леса. Притаились. Вроде бы, и отход прошел удачно.

– Тихо, – пригнул Климов голову Листина к земле. – Пусть успокоятся.

Через несколько минут возле Листина упал Джек.

– Ах ты, бродяга! – ласково прижал к себе круп собаки мужчина. – Молодец! Хорошо! Сейчас… где там у меня сухарик?

– Да лежи ты! Потом со своим сухарем! – цыкнул на него Климов и вовремя – по ним стали шарить лучи прожектора. – Ах ты ж…

Луч выхватил Листина, и тут же началась пальба. Послышалась громкая немецкая речь, и несколько фрицев пошли цепочкой в сторону леса. Туда, где и лежали бойцы. А потом стали падать гранаты.

– Давай, Клим! Разбегаемся! – вдруг быстро прокричал Листин.

Клим и Листин мгновенно разбежались по разным сторонам. Когда в ход идут гранаты в одном месте лежать нельзя – накроет обоих одним разом. А так… хоть боеприпасов больше уйдет.

– Пригнись! – крикнул Листин. – И Динку! Динку к себе …

Он даже не успел договорить – граната, брошенная немцем, оставила только глубокую яму в том месте, где только что лежал Листин со своим Джеком.

Климов сорвался с места и понесся к деревне, туда, к своим. Он не оглядывался, не смотрел назад – перед глазами стояла глубокая яма на месте, где только что был Листин.

Наверное за ним бежали, наверное его искали, Климов не помнил. Какое – то время его просто не было. Не было… Он умер…

В лицо лезли водоросли… он на дне, в море… Откуда он знает море? Он его ни разу не видел. Он никогда не был на море… И на дне… Водоросли … от них некуда деться – они лезут в рот, в глаза, в нос, не дают дышать…

Климов приоткрыл глаза – Дина старательно вылизывала его, приводила в чувство.

– Все… уйди, живой я… – медленно приходил в себя Климов. – Да ладно… жив я…

Он посмотрел на Дину, и будто бы, впервые ее увидел. Худая, грязная собака с прижатыми ушами из последних сил старалась вытащить его с того света. А ведь Листин, даже в последние свои минуты думал о сухаре для Джека. И Климову кричал, а … У Климова не было для Дины ничего. А этой тощей собаке ничего и не надо было. Она только исступленно лизала лицо своего поводыря, приводя того в чувство.

– Ты… ты прости меня, слышь… – грубовато проговорил Климов. – Прости… Иди сюда… Дина…иди…

От такого внимания к себе собака еще больше прижала уши, припала к земле и на брюхе подползла к проводнику.

– Не бойся… не обижу… Больше не обижу… – погладил грязную шерсть собаки Климов. – Погоди-ка… что это?

Рука была в крови. Дина была ранена… и очень серьезно. Она быстро теряла силы, и это Климов видел даже в темноте. Раненая псина до последнего пыталась вернуть к жизни своего человека.

– Слышь… ты даже не думай! – быстро осматривал собаку Климов. – Где… черрт… да везде… Дина! Дина, пошли… тут недалеко… Наши вон там! Смотри, собака! Вон наши, вон!

Собака очень тяжело дышала, глаза были прикрыты. Если до этого она еще стояла, то сейчас она лежала на боку. Климов понимал – этот приказ его собака уже не может выполнить.

– Где же у меня… черррт… да вот… – доставая фляжку, Климов быстро откручивал крышку, разливал в землю. – На, пей… пей, собака… Давай…Тая дала… Пей.

Вода лилась в пасть псины и уходила в землю.

– Черрт… – уже в который раз ругнулся Климов, потом встал во весь рост, взял собаку на руки и пошел.

Быстрее и быстрее, понимая, что на счету каждая секунда. Где-то были немцы, где-то строчил автомат, где-то рвались гранаты. Климов не слышал ничего. Перед глазами вставала только виноватая морда его собаки. Она всегда была виновата. Он никогда ее не хвалил. А она вытаскивала его с того света, когда уже сама была при смерти.

– Ты только… Дина, слышь, ты только держись, – сипел Климов. – Сейчас Варшов… Он у нас, знаешь, какой мастер? Он …ха! Он у нас… Динка, только дыши! Я тебе … Орден! Скажу Сенину, он тебе орден…

Прутков возвращался с хорошим настроением. Еще бы! Он так порадовал молодежь! И, главное, у него так хорошо получилось сыграть Моцарта! Ну, на губах, конечно, ну а как еще? Он бы и на пианино сыграл, так ведь инструмента нет! А еще он несет мешок с очистками!

– Эк тебя выворачивает, – усмехнулся Варшов. – Прямо светишься весь.

– Так конечно! Собакам на еду заработали, детей порадовали, как не радоваться, – пождал плечами Прутков. – И вы… А чего вы там делали, кстати?

И парень подозрительно прищурил глаза.

– Ты с ума сошел, что ли? Забор я делал, ты не видел? – искренне возмутился Варшов.

– Не знаю… забор… Хм…я бы и один справился, – важно качнул головой парень.

– Вот я и ходил с тобой, чтобы ты там … не слишком один насправлялся! – глянул Варшов исподлобья.