Текст книги "Спаситель и сын. Сезон 2"

– Прекрасно, – одобрил отец. – А скажи-ка, ведь у тебя нет с собой зубной щетки?

– Нет, и что? А Чудик…

Лазарь мог говорить только о подвигах хомячка, а потом и вовсе прервал разговор, бросив: «Ну, пока! Меня Поль зовет!» Спаситель издал короткий гортанный звук – так, будучи антилийцем, он изредка выражал свое недовольство.

– «Макдо»? – предложил Габен небрежным тоном.

Спаситель с мобильником в руке застыл посреди комнаты. Он пытался найти комическую сторону в сложившейся ситуации. И нашел. Он боялся шумного «семейного» вечера, а остался один на один с Габеном, который должен был отправиться домой, а сейчас ехидно мурлыкал себе под нос: «Сладко с ней встречаться, сладко целоваться, вместе пить вино. О! О! О!»

Усевшись за стол перед тарелкой с гамбургером, Спаситель задумался, ища тему для разговора. Габен был молчун, у него наготове было несколько готовых реплик, а так из него и слова не вытянешь. К несчастью, и у Спасителя было только две темы для разговора с Габеном.

– Твоя мама, – начал он и увидел, как сгорбился Габен, откусив кусок бигмака. – Согласилась продолжить лечение. – Спаситель не был уверен, что, заговорив об этом, поступил правильно. – Я думаю, что в конце будущей недели мы сможем ее навестить.

– Класс.

Разговор зашел в тупик, и Спаситель перешел ко второй теме:

– У тебя есть задание на понедельник? По французскому? Ты, по крайней мере, должен заниматься французским… Для аттестата. Или как?

– Может, не надо меня гнобить? – пробурчал Габен.

После ужина Спаситель заглянул в рабочий кабинет и взял очередную книгу по психологии, которую собирался читать по вечерам в постели: «Нация прозака»[16]16
  Автобиографическая книга Элизабет Вурцель (род. 1967), писательницы и журналистки, описывающая ее борьбу с депрессией.


[Закрыть]. Поднявшись на второй этаж, он увидел Габена, поджидавшего его на площадке.

– Что-то случилось?

Габен постучал в выходившую на площадку запертую дверь.

– А там что?

– Лестница на чердак.

– А можно туда?

– На чердак? – переспросил Спаситель, который даже в личной жизни не столько отвечал на вопросы, сколько задавал их.

– Пахнет приключением! – прошептал Габен с таинственным видом и поднял вверх указательный палец.

Спаситель, в свое время изучавший характерологию, собственный психотип определил как «рефлексирующий», то есть считал себя человеком, который осмысляет прошлое, продумывает будущее, размышляет о настоящем. Но на самом деле в нем и импульсивности хватало. Ни слова не говоря, он пошел и быстренько вытащил из ящика ключ от чердака. Массивный, весь в ржавчине, грубой фактуры ключ и правда обещал открыть какие-то тайны. Он легко повернулся в замке, но на дверь все же пришлось поднажать плечом, чтобы она поддалась.

– Я был здесь только однажды, – сказал Спаситель, нащупывая выключатель. – Когда осматривал дом вместе с агентом по найму.

По счастью, висевшая на голом проводе лампочка загорелась.

– Смотри под ноги, – предупредил он Габена. – Есть сломанные ступеньки.

– Похоже, живыми нам отсюда не выйти, – отозвался Габен, едва не угодив ногой в дыру.

По винтовой лестнице они шли, низко согнувшись, зато на чердаке Спаситель выпрямился во весь свой немалый рост. Просторное помещение под двускатной крышей служило прежним съемщикам хранилищем отслуживших вещей, с которыми они не могли расстаться. Чего тут только не было! Тренажер без педалей, этажерка из ИКЕА без полок, детская кроватка с продавленным матрасом, замечательный телевизор шестидесятых годов, мягкое клубное кресло… на трех ногах.

– Ничего интересного, – сказал Спаситель, торопясь уйти из-за пыли, от которой у него запершило в горле.

– Могу я вас попросить? Можно мне здесь поселиться?

– Поселиться здесь?

– Ну, как будто здесь моя комната.

Спаситель моргнул, но вовсе не в знак согласия, а потому что у него была аллергия на пыль.

– Поговорим внизу.

– Ага, но в принципе?

– Так вот в чем дело, – догадался Спаситель. – Ты знал, зачем ведешь меня на чердак. Все обдумал заранее. Значит, как бы ты ни притворялся, голова-то у тебя работает!

– Ой-ой-ой, меня разоблачили!.. Но ведь вы согласны, да?

Спаситель со вздохом кивнул, что Габен счел – и совершенно справедливо – согласием. Класс.

На следующий день, в субботу, Габен поднялся ни свет ни заря. Разумеется, относительно. Часы показывали всего лишь начало двенадцатого. Ключ от чердака он Спасителю не вернул и сразу же поспешил наверх обустраивать свое будущее жилище. Старый матрас, вполне возможно, населенный кусачими обитателями, Габен подтащил поближе к единственному окну. Одеялу, прикрывавшему треснувшие чашки и тарелки, он вернул статус постельной принадлежности. Икейская этажерка легла на бок и превратилась в необходимый ему ночной столик. И, наконец, в одном из углов, где кто-то из бывших владельцев-умельцев хранил свои сокровища, Габен отыскал замечательный удлинитель. Действующая розетка была только одна и находилась внизу лестницы, но удлинителя хватило – он дотянулся даже до матраса. Теперь Габен мог заряжать свой комп. Захватчики, милости простим! Виктор, мальчик-дикарь из Аверона, обзавелся надежной крепостью.

* * *

В доме на улице Льон Лазарь и Поль так хорошо себя вели, так веселились и так были воодушевлены своей будущей общей жизнью друг с другом и с хомячками, что Луиза провела чудесный вечер… Вернее, провела бы, если бы не похоронное настроение Алисы. Алиса сидела, низко опустив голову, занавесившись волосами и зажав рукой рот, чтобы ни в коем случае не вымолвить ни слова.

На следующее утро Луиза была вынуждена просить бывшего мужа об одолжении. Когда она ему позвонила, Жером поначалу бубнил одно и то же: «Твоя очередь, твоя неделя… Твоя неделя, твоя очередь…» Пока наконец не вмешалась Пэмпренель.

– Но я совсем не против, чтобы Алиса провела с нами выходные, пусть приезжает.

Луизу поддержала соперница, укравшая у нее мужа. Нельзя сказать, что Луиза не удивилась.

– Ты в самом деле не против? – осведомился Жером, повесив трубку. Он не ожидал подобного миролюбия от своей молоденькой женушки.

– Если твоей бывшей захотелось покувыркаться со своим психологом, не будем им мешать.

Жером тут же пожалел, что рассказал Пэмпренель о Сент-Иве. Он как-то столкнулся с ним на улице Льон и понял, что это и есть бойфренд Луизы. Жером сам оставил Луизу, но ему и в голову не могло прийти, что у бывшей жены без него начнется какая-то своя новая жизнь. Сам себе не признаваясь, Жером ревновал.

Алиса появилась у отца в первой половине дня, когда он отправился гулять с маленьким Ахиллом. Так что Алисе пришлось просить разрешения воспользоваться компьютером в гостиной у Пэмпренель. Три месяца тому назад она открыла для себя ролики «Секреты красоты» на Ютубе и не могла от них оторваться. Она неустанно собирала рецепты, искала магические формулы и секреты, которые помогли бы ей избавиться от прыщей на лбу и вокруг рта. Из-за этих прыщей она спускала на глаза челку, а рот загораживала рукой. Это было ее постоянное мучение, о котором она никому не говорила. Оставшись одна у себя в комнате, она по вечерам или ночью применяла рецепты, которые выудила в интернете. Испробовала зеленую глину и потом целую неделю страдала от аллергии, покрывшись красными пятнами. От маски с морской солью у нее наутро так опухли веки, что она едва открыла глаза. Потом она сделала себе дома глубокую очистку кожи с помощью сахара. Купила крем против угрей, испробовала йогурт, помидоры, бананы, бензоилпероксид, раствор гексамидина для кожи. Прыщей становилось все больше, они наливались и краснели. Алиса мрачнела с каждым днем. Она была в отчаянии.

В эту субботу она кликнула на ролик «Я борюсь с прыщами», 622 891 просмотр.

– Здравствуйте все! Добро пожаловать в мой блог! Итак, сегодня я буду говорить с вами о том, что отравляет жизнь всем без исключения, потому что мучаются и девочки, и мальчики, – вещала девушка с экрана. – Я буду говорить о… прыщах. Сейчас, да, у меня все в порядке, потому что я поработала и у меня тональный крем. Но, уж поверьте, я просто с ума сходила от прыщей.

Алиса смотрела во все глаза. У девушки была совершенно гладкая кожа, и, как соглашались все в комментариях, она была ооочень красивая. ♥ ♥ ♥ И все хотели быть похожими на нее. !

– Чтобы кожа была тип-топ, – продолжала блогерша, – нужно обязательно, ну просто обязательно умываться вечером теплой водой, делая небольшой массаж круговыми движениями. Показывать не буду, у меня же тональный крем, я все себе испорчу…

Девушка болтала ни о чем уже минут пять, но Алиса с карандашом наготове продолжала ждать откровений: несмотря на десяток неудачных экспериментов, она не утратила веры. Когда блогерша поставила перед камерой – кстати, очень неудачно установленной – «специальные средства от прыщей», Алиса лихорадочно записала: «Жувенталь», «Клеранс», «Эксфолиоль». Теперь понятно, на что уйдут все ее карманные деньги…

– А-а, ты тоже смотришь «Enjoy Yourself»[17]17
  Люби себя (англ.).


[Закрыть], – раздался голос за спиной Алисы. – У меня был шок, когда она рассталась с Идрисом. Отличная была пара, не находишь?

Это была Пэмпренель, Алиса называла ее «гамашей» или «круглой дурой». Молча она выключила ролик.

– Смотрела ее ролик о прыщах? – ничуть не смущаясь, продолжала Пэмпренель. – У меня есть от них отличная штуковина.

«Отличная штуковина от прыщей» оказалось волшебным словом, ключом к Алисиному сердцу. Она повернулась к Пэмпренель:

– И какое же?

– Зубная паста.

Алиса только плечами передернула.

– Клянусь, – настаивала Пэмпренель. – У меня, когда месячные, непременно два огромных прыща выскакивают. Гнойные, представляешь? Их даже под кожей чувствуешь, пока не выскочили. Красные, болезненные. И вот. Я сразу мажу их пастой, и они подсыхают.

– А как насчет гексамидина? – заинтересованно спросила Алиса.

– Я пробовала гексамидин, он спиртом воняет, а паста пахнет мятой и помогает более лучше. – Пэмпренель расхохоталась. – Ну и сказанула! Более лучше!

Обычно ребячливость Пэмпренель раздражала Алису, она понять не могла, что в ней могло понравиться ее отцу. Но внезапно она увидела в ней подружку, ровесницу, человека, с которым она может, не стесняясь, обсудить проблему с прыщами. И хотя Пэмпренель была вдвое старше, их заботило одно и то же, они смотрели одни и те же ролики, говорили на одном молодежном сленге. Забыв обо всем, Алиса заговорила с ней о матери и пожаловалась, что она делает все, что Поль ни пожелает. Поль с его приятелем Лазарем заполонили своими хомяками весь дом.

– Лазарь, – прервала ее Пэмпренель, – это сын бойфренда?

Алиса молча кивнула. Что-то удержало ее от дальнейших признаний. Признаний или предательства?

– А как тебе мамин дружок? – поинтересовалась Пэмпренель, и глаза у нее заблестели.

– Ты знаешь, что он черный? – уронила Алиса.

– Твой папа мне сказал. Красивый парень. А тебе как?

– Не знаю. Может быть. В общем, я его почти не знаю. Мы ходили вместе с ним один раз в боулинг. И еще ходили в ресторан в воскресенье, отмечали мамины тридцать восемь лет. – Алиса поднесла руку ко рту и нащупала пальцем большой прыщ.

– Только не выдавливай, – посоветовала Пэмпренель. – След останется. – И снова вернулась к Сент-Иву. – А как у него дома? У тебя там будет отдельная комната, как у нас?

– Я к нему не пойду! – взорвалась Алиса.

Спать в доме Сент-Ива, мужчины, который спит с ее матерью?! Никогда.

– Я тебя понимаю, – сказала Пэмпренель. – В ее-то годы пора бы и угомониться.

Не ведая, какой союз заключается у нее за спиной, не подозревая, как велик груз ее лет, Луиза готовилась к встрече с возлюбленным, вникая в каждую мелочь: серьги под стать браслету, капелька духов и в розовый чемоданчик еще одно платье, тоже очень красивое.

– Мальчики, вы готовы? Выходим!

Лазарь, Поль и Луиза вошли в дом Сент-Ивов через сад со стороны аллеи. Садик зарос травой, вокруг деревьев лежали желтые листья, но особое очарование этому милому запустению придавали цветущие на воле розы, украшая его яркими алыми и желтыми мазками. И так же мило-небрежно выглядел хозяин дома – небритый, в джинсах и дырявом свитере.

– Ох, – вздохнул он, увидев принаряженную Луизу, – я тебя недостоин!

Он наклонился поцеловать Луизу и тут же услыхал позади себя:

– Уф, уф, красивенькая самочка скунс! Она застенчива, но чувствует, что долго ей не устоять!

Спаситель развернулся, сгреб с кухонного стола то, что там лежало, – а лежали там собранные в саду орехи – и обстрелял ими скунса Пепе. Габен убежал со всех ног и утащил с собой Лазаря и Поля.

– Я знаю, что ты сейчас скажешь, – начал Спаситель, глядя на Луизу. – Но Габен вовсе не делает все, что хочет. Он не будет спать в кресле-кровати. Он обустроился на чердаке.

– Я вижу, – не без язвительности усмехнулась Луиза.

– Видишь что?

– То и вижу!

На втором этаже Поль, Лазарь и Габен поставили рядышком три клетки. Три хомячка – мадам Гюставия, Чудик и Спасён – собрались вместе, чтобы провести выходные. Невиданное чудо. Счастливое расположение звезд. Им нужно немедленно воспользоваться. Мадам Гюставия, немного беспокоившая своей апатией Спасителя, теперь была в отличной форме. Она снова шумела по ночам.

– Мадам Гюставия обрадуется, когда увидит своего сына, – сказал Поль.

– М-м-м… не уверен, – предупредил Поля Лазарь.

Габену понравилось предположение о родственных чувствах хомячихи, и он согласился с Полем. Габен открыл дверцы и сдвинул две клетки – пусть мать и сын ходят друг к другу в гости. Но и мадам Гюставия, и Чудик мирно спали, и ребята, барабанившие по прутьям клетки, ничего не добились, только клетки слегка затряслись от их нетерпения.

Пришлось искать другое развлечение, и мальчики отправились на «Габенов чердак».

– Мы будем навещать тебя и иногда тут ночевать, – сказал Лазарь, явно завидуя Габену.

Планы у Габена были самые основательные:

– Скоро я починю кресло, и у меня будет музыка.

– Надо пойти посмотреть, не проснулись ли хомячки, – внезапно забеспокоился Поль.

В самом деле, хомячки проснулись. Мадам Гюставия перебралась в клетку сына, и поза у нее была совсем не воинственная. Она стояла неподвижно, задрав хвост, а Чудик ходил вокруг нее и ее обнюхивал.

– Они же будут играть, правда? – продолжал тревожиться Поль.

Чудик внезапно пошел в атаку и прыгнул на спину мадам Гюставии.

– О да, не стоит беспокоиться, – насмешливо воскликнул Габен.

– Они занимаются любовью! – воскликнул Лазарь, сам себе не веря. Он представить себе не мог, что такое может случиться.

– Это же ее сын. – Поль в ужасе отступил от клетки.

Оба помчались вниз по лестнице, призывая на помощь родителей:

– Папа!

– Мама!

Спаситель принял их обоих в свои объятия.

– Что с вами? Что у вас опять стряслось?

– Папа, хомячки! Они занимаются любовью, – сообщил Лазарь.

– Это же ее сын… – повторил Поль и, прижавшись к Луизе, закрыл глаза руками.

Неделя с 14 по 20 сентября 2015 года

Спасителю было любопытно познакомиться с пациенткой-антилийкой, которую к нему направил доктор Дюбуа-Герен. Она должна была прийти на консультацию в понедельник в 7:30 утра, так что Спасителю пришлось встать в половине шестого.

– Мадам Бравон?

Красивая чернокожая женщина с очень широкими бедрами и очень большой грудью, выпрямившись, стояла в приемной. Она широко улыбнулась Спасителю:

– Бравон. Мадлон Бравон.

– Спаситель Сент-Ив, – представился он и протянул ей руку.

Но женщина – ей было явно сорок с небольшим, и весила она не меньше восьмидесяти килограммов – словно бы не заметила протянутой руки и прошла из приемной в рабочий кабинет, торопливо говоря на ходу гортанным голосом:

– Доктор Герен сказал, что вы немного смыслите в таких делах, потому я к вам и обратилась, но все зависит, откуда вы родом, потому как на Мартинике есть те, кто знает, и те, кто понятия ни о чем не имеет. Лично я из Ле-Франсуа, а вы?

– Из Сент-Анна, мадам Мадлон.

– Бравон. Мадлон – это мое имя, месье Спаситель.

– Конечно, извините. Спаситель – это тоже имя. Садитесь, пожалуйста.

И тут Спаситель обратил внимание на одну удивительную вещь. Мадам Бравон была в перчатках, коротких белых перчатках, какие носили в давние времена маленькие девочки. Она стояла и пристально смотрела на кушетку, не отваживаясь сесть. Возможно, опасалась, что ей будет трудно подняться с мягкой кушетки.

– Садитесь на стул, – предложил Спаситель.

Стульев было два, и мадам Бравон изучала их, не приближаясь. Спаситель подумал, не стоит ли ее успокоить, сказав, что они ее выдержат, но решил, что это будет слишком явным намеком на ее лишний вес. Наконец женщина раскрыла объемистую сумочку, достала из нее что-то вроде скатерки, постелила ее на сиденье и опустилась на него, не прикасаясь к спинке.

– У меня, знаешь, свои привычки, – сказала она с улыбкой, словно в ее поведении не было ничего странного. – Так, значит, ты из Сент-Анна? – Обращение на «ты» казалось ей само собой разумеющимся. Они же оба антильцы. – Ты должен знать Манман Бобуа.

Спасителя воспитали белые, супружеская пара месье и мадам Сент-Ив, владельцы гостиницы-ресторана в Сент-Анне, так что он не должен был бы знать Манман Бобуа, известную в тех местах колдунью-целительницу. Но его кровная семья состояла с ней в дальнем родстве, так что Спаситель кивнул, не сказав, что несколько месяцев назад ездил на Мартинику и виделся с ней лично.

– Ей лет сто, не меньше, – сказал он, желая дать понять, что знает, о ком идет речь. – Да и жива ли?..

– Манман Бобуа никогда не умрет, – ответила мадам Бравон, широко раскрывая глаза. – Ее дух вселится в трехногого коня, и ночью ты увидишь, как он выбегает галопом из леса, чтобы унести тебя с собой. Но если он тебе встретится, брат мой, ударь его по голове веткой нашей местной вишни.

– Жаль, что местная вишня не всегда под рукой, – отозвался Спаситель, потому что мадам Бравон, похоже, ждала ответа. – Ваши теперешние неприятности связаны с Манман Бобуа?

– Не скажу ни да, ни нет. Но думаю, что это мой шурин…

– Ваш шурин?

– Муж старшей сестры. Он и есть тот самый… – Она покачала головой.

– Тот самый, – настойчиво повторил Спаситель, зная, что на Мартинике избегают произносить слово «колдун» или «колдунья».

– Ты же понимаешь, – с упреком ответила мадам Бравон.

Стало быть, она подозревала своего шурина в колдовстве. Дюбуа-Герен принял правильное решение. Традиционная медицина лечила бы мадам Бравон не от порчи, а от паранойи. Входить в ее бредовый мирок было опасно, но Спаситель выбрал именно этот путь.

– Что вам сделал шурин? – спросил Спаситель, понижая голос.

В глазах мадам Бравон блеснуло торжество: наконец-то ее выслушают!

– Ты, конечно, заметил, что я веду себя осторожно.

– Осторожно по отношению к чему, мадам Врабон?

– Бравон.

Бравон, Врабон, Мадлон, Монблан… Что-то сегодня утром у него в голове все путается.

– Я не трогаю руками ничего грязного.

– Ну да-а-а! – воскликнул Спаситель, который наконец все понял.

– Я берегусь даже в кровати, – сказала мадам Бравон. – Мою ноги, прежде чем лечь.

На первый взгляд она говорила об обычной гигиене, которой придерживаются все разумные люди.

– Ну, так объясни мне, почему я все же болею!

Спаситель вместо ответа задал вопрос:

– Чем вы болеете?

– Всем! Каждую зиму у меня бронхит. Живот болит, ноги, поясницу ломит так, что я ходить не могу, спроси у моей дочери!

У мадам Бравон болезненная боязнь микробов соединилась с распространенными на Мартинике суевериями. У Спасителя когда-то была одна пациентка, девочка восьми лет, с манией чистоты. Маленькая Перин мыла руки так часто, что у нее начала слезать кожа. Она постоянно выдувала из себя микробов, которых могла вдохнуть. Она бралась за ручки дверей только носовым платком, представляя себе, что сотни людей оставили на них миллионы микробов. Она никогда не садилась на толчок. Опасалась сама надевать обувь, потому что на подошве могли оказаться собачьи какашки. Словом, жила в настоящем аду.

– У вас есть еще ритуалы, кроме мытья ног и скатерки на стуле? – спросил Спаситель. И прочитал в глазах пациентки крайнее недоумение. Слово «ритуал» у нее было прочно связано с магией. – Я хотел узнать, – поправился Спаситель, – ваши привычки относительно чистоты.

– Конечно. У меня их много, – с удовлетворением сообщила мадам Бравон. – Я протираю ключи и мобильный телефон салфетками…

– Так-так-так, – подбодрил ее Спаситель.

– Хожу в магазины с автоматическими дверями, так что руками я ничего не трогаю. Когда прихожу с покупками, мою консервные банки и яйца, потому что они выходят из… Из кур. Хлеб кладу в морозилку, чтобы холод убил все зародыши, и я больше не ем бигмак, хотя очень люблю.

– А почему больше не едите?

– Прочитала в газете, в гамбургерах нашли экскременты, а все почему? Потому что люди руки не моют после туалета!

Спаситель на секунду прикрыл глаза. Для восьми часов утра разговор был, пожалуй, слишком сложным. Он постарался объяснить мадам Вра…блон, что найденные при анализе гамбургеров энтерококки связаны с фекальным заражением животных и не имеют отношения к людям.

– Что? В гамбургерах – коровьи лепешки? – воскликнула мадам Бравон.

Спаситель внезапно ощутил в животе какую-то томность и даже позыв к рвоте, но благополучно справился с собой.

– Когда я был маленьким и ронял на землю ложку или хлеб, моя няня поднимала и давала мне со словами: «Кушай микробиков». Она была права. Опасно жить в стерильном мире, организм разучится бороться с врагами.

– Но я-то знаю, кто мой враг, – возразила мадам Бравон, – это же мой шу…

– Нужно разделить две проблемы, – сказал Спаситель скорее для себя, чем для своей пациентки. – С одной стороны – ваши гигиенические процедуры, с другой – порча, вы согласны? Ваши заботы о чистоте не отравляют вам жизнь?

– Еще как, – признала мадам Бравон как нечто само собой разумеющееся. – Если б вы знали, как я мучаюсь в дýше.

Мадам Бравон открывала кран локтем. Потом подставляла под воду руки, начиная с предплечья, чтобы грязь стекала от локтя к пальцам. Затем наступала очередь мыла, она намыливала сначала левую руку, потом правую. Только так. Когда руки были как следует вымыты, Мадлон приступала к мытью крана и душевой насадки. А потом снова мыла руки и плечи. Сверху вниз. Сначала левую, потом правую. И переходила к мытью плитки в душевой. И все опять повторялось сначала.

– Полтора часа, чтобы принять душ! – воскликнула она сердито, словно собиралась подать жалобу.

– А как вы думаете, все живут так же, как вы?

– Нет, но…

– И вы думаете, что все болеют больше вас?

– Нет, но мой шурин…

– Мы разделили две эти проблемы, мы их разделили, – напомнил Спаситель и почувствовал, что никогда не добьется успеха.

И все же кое-чего добиться ему удалось: он уговорил мадам Бравон написать к следующему разу список ее навязчивых идей, которые он назвал «гигиеническими процедурами», и указать, сколько примерно времени уходит у нее на них каждый день.

– А мой шурин?

– Подождет, хуже от этого никому не станет, – успокоил Спаситель мадам Бравон, провожая ее к двери.

Вернувшись в кабинет, Спаситель расслабился, позволив мыслям течь, как им вздумается. Вспомнил свою пациентку: она избегала слов «микробы» и «вирусы», уклончиво называя их «зародыши». Ничего не хотела касаться руками, боясь грязи.

– Мадам Бравон – микробы вон! – пробормотал Спаситель.

Находка, далекая от психоанализа, зато послужит ему мнемоническим подспорьем: теперь он не ошибется, обращаясь к ней по имени.

Понедельничный клубок катился, катился и прикатился к Элле. В семнадцать пятнадцать.

– Эллиот? – проговорил Спаситель, открывая дверь в приемную.

Девочка была в обычной одежде, в джинсах и коротком пальто с капюшоном, и все же казалась хрупким отважным мальчиком. Элла закрыла тетрадь, в которой что-то читала, перекинула через плечо темно-синюю сумку и отправилась вслед за психологом в кабинет.

– Как роман? Продвигается? – весело спросил Спаситель.

– Помогает.

– Помогает?

– Да. Потому что без него было бы совсем мерзко жить. – Элла уселась и положила тетрадь на колени. – Я все время думаю о своей истории, так что голова у меня все время занята.

Спаситель мог бы спросить, что было не так в эту неделю, а мог отправиться вместе с Эллой в ее воображаемый мир.

– Расскажешь мне немного, о чем там речь? О главном герое, например.

– Его зовут Незнам. Он мальчик моих лет и живет один в лесу. У него есть хижина, она принадлежала женщине, которая нашла его младенцем на опушке леса. Немного схоже с «Франсуа-найденышем», но в моей истории женщина умерла три года тому назад. Она оставила ему ручную лису по имени Вирсавия, волшебный нож и рецепт, как сварить яд из белладонны и белены. Он собирает эти травы на лугу, а еще собирает безвременник и лютики.

Спаситель удивился, услышав перечисление ядовитых цветов и трав, которые используются в черной магии. Элла соскользнула со стула на пол и сидела рядом с упавшей тетрадью.

– Ночью, – рассказывала она, помогая себе жестами, – он обводит вокруг себя ножом круг и может спать на траве среди диких зверей. Ему не холодно, он ничего не боится под защитой магического круга. – Элла сидела на лужайке со своей ручной лисой, и луна освещала ее личико. – Все это происходит в стране, которую я придумала, – закончила она свой рассказ. – И я понятия не имею, что мне делать здесь.

Усмехнувшись сама над собой, она вернулась к действительности и снова села на стул, но тетрадь поднимать не стала.

– На этой неделе я сделала очень глупую вещь. Это было во вторник. На уроке латыни. Я достала свою тетрадь и положила так, чтобы мадам Нозьер ее заметила.

Элла замолчала. Даже просто рассказывая о себе, она умела мастерски нагнетать напряжение.

– И что? Она ее увидела? – нетерпеливо спросил Спаситель.

– Когда мы делали упражнение, она подошла ко мне и спросила, что это за тетрадь. Я ответила: «Мой роман». – Элла покачала головой и повторила: – «Мой роман»! Почему бы уж сразу не «Мой шедевр»!

– Она посмеялась над тобой?

– Она? Нет! – воскликнула Элла, покраснев. – После урока, а у меня это было последнее занятие, она меня спросила, нельзя ли ей взглянуть одним глазком на мой роман… Знаю, знаю, нельзя давать читать, пока не кончишь, Стивен Кинг и все такое прочее.

Сент-Ив рассмеялся от души:

– Я же сказал тебе, что я небезгрешный. И ты ей дала свою тетрадь.

– Нет, она при мне прочитала первую страницу. Сказала, что у меня есть стиль. И что мне нужно повторить знаки препинания при прямой речи. И еще НЕ и НИ.

– И что ты потом почувствовала? Была довольна или пожалела?

– Мне захотелось… – Элла замолчала, смутившись пришедшей ей в голову мысли.

– Ты же знаешь, Эллиот, здесь можно говорить все. Здесь ты в магическом круге.

– Мне захотелось ей что-нибудь подарить.

– Учительнице?

– Да. Подарить, чтобы она меня полюбила. Мне захотелось, чтобы она увидела… что я чего-то стою и что… когда я кого-то люблю… это тоже чего-то стоит… Я путано говорю, да?

– Нет, совсем нет. Думаю, мадам Нозьер была тронута тем, что ты подарила ей свое доверие.

Спаситель вдруг заметил, что Элла топчет ногами тетрадь и обложка уже вот-вот оторвется.

– Почему ты это делаешь?

– Потому что все это ерунда.

Спаситель понял, что произошло еще что-то после разговора с мадам Нозьер, и, слушая рассказ Эллы, страдал не меньше нее. А случилось вот что. Одна девочка, тоже ходившая на уроки латыни, услышала начало разговора Эллы с учительницей, подошла к ней на следующее утро и сказала, что тоже пишет. Потом попросила рассказать ей, про что будет роман Эллы, и все время говорила: «Супер! Интересней, чем “Гарри Поттер”!» Элла могла бы насторожиться, слыша такие похвалы, но какой начинающий писатель удивится, если в нем распознают гения? А на самом деле эта девочка, Марина Везинье, хотела только посмеяться над ней. Она пересказала сюжет романа подружкам в самом нелепом виде. В пятницу, когда Элла вышла из столовой, пять девочек из параллельного класса, те самые, которые ее дразнили, окружили ее, стали изображать поклонниц и просить автограф.

– Они кричали: «Вы мой любимый автор! Жду не дождусь продолжения!» – Элла изображала насмешниц и продолжала топтать тетрадь.

Спаситель со вздохом подумал, что Алиса Рошто тоже вполне могла быть в их компании. В самой жестокой травле гораздо больше глупости, чем злобы. Алиса наверняка не была зачинщицей, но эпидемия могла распространиться и на нее.

– Дома, – продолжала Элла, – когда мама видит, что я пишу, обязательно скажет: «Опять за свои каракули?» А в воскресенье, когда я сказала за завтраком: «Буду большой, стану писателем», папа заметил: «Большой будешь, но уж великой – никогда». Наверное, он так пошутил… Марина мне тоже сказала: «Мы же шу-у-утим! А ты сразу обижаться! У тебя совсем нет чувства юмора».

– Ты не могла бы поднять свою тетрадку? – прервал девочку Спаситель, видя, что от тетради вскоре останутся одни клочки.

Элла поддала тетрадь ногой, но Спаситель поймал ее. Он даже потрудился достать из ящика стола скотч и приклеить обложку.

– А теперь послушай меня, Эллиот, – сказал он, возвращая тетрадь владелице. – Я тебе запрещаю, слышишь? Запрещаю уничтожать свой роман. Воображение, стремление писать выделяют тебя, делают особенной личностью, и девочки тебе завидуют.

Он не хотел пугать Эллу и не стал говорить, что ее травят, хотя подобного рода шутки легко превращаются именно в травлю. И дело было не только в творческой натуре Эллы, а еще и в ощутимой в ней двойственности. Именно она беспокоила и раздражала девочек.

– А когда твоя мама говорит: «Опять за свои каракули!», ты представляй себе курицу, которая высидела утенка.

Элла представила себе курицу с утенком и улыбнулась:

– Дайте мне предложение на НЕ и НИ с глаголами.

– С удовольствием. Как пишется: «Сколько ни старайся, от себя не убежишь»?

– В первом случае НИ, во втором – НЕ. – Элла опять улыбнулась. – Приведу этот пример мадам Нозьер.

Быстрым шагом с синей сумкой на плече Элла шагала по улице Мюрлен.

Спаситель вернулся в кабинет. Он сомневался, что мадемуазель Мотен появится, хотя и собиралась. Прошло пять минут после срока, десять… Спаситель обрадовался, как школьник, узнавший, что учитель заболел. Он стал просматривать журнал, предоставив опаздывающей пациентке еще пять минут, прежде чем запереть дверь. Услышал на улице детский плач и выглянул в окно. Мадемуазель Мотен поднималась на крыльцо по ступенькам, таща в руках сумку-переноску с ребенком. Спаситель поспешил открыть перед ней дверь.

– Не могла же я оставить его в машине, – сердито бросила она, словно психолог в чем-то ее упрекал.

Сумку она тащила, как обычную хозяйственную и так же небрежно поставила ее на кушетку.

– Фу! Ну и тяжесть! Говорю сразу: здоров, сыт, сухой. А что ревет, так он каждый день ревет в это время.

– «Но к ночи язвительней горечь страданья, больных сумрак ночи за горло берет…»[18]18
  Ш. Бодлер. Вечерние сумерки. Перевод Эллиса.


[Закрыть]