Текст книги "Рина Грушева. Издание четвёртое. Полное"

Глава 15

Еще один, и последний в этой главе о Рине Грушевой, рассказ Олега Савчука. Назовем его так: «Я – лейтенант Коломбо».

В ночь с седьмого на восьмое ноября 1969 года, в своей каюте флагмана, скоропостижно скончался капитан-директор огромной японской флотилии Комэй-мару. Это произошло после банкета, устроенного капитан-директором Y. Hongo в честь праздника Великой Октябрьской Революции в своем интерклубе, на острове «Мыс Лазарева» для советской элиты Севера ДВ. Следствие по делу смерти было поручено мне. Вскрытие трупа Хонго по причине нелетной погоды и согласия японцев, произвел судебно-медицинский эксперт Вася Ч., тот самый, кто вскрывал трупы Рины Грушевой и Никиты. Вася работал первый год. Но был волевым, грамотным и настырным врачом. Труп вскрывали в кают-компании. Меня на вскрытие не пустили. А, на корабль не пустили никого, из наших «в штатском» – представителей внешней и внутренней разведок СССР, министерства Обороны и Погранслужбы СССР, а также майора КГБ ВВВ. У меня сердце было не на месте, пока Вася работал в кают-компании. Он отбил все провокации со стороны японцев, которым подвергся во время вскрытия. И, настоял на том, чтобы взять кусочки органов трупа на исследование. Тут ему было открыто, что он вскрывает кровного родственника императора Хирохито Сёва (Хирохито, император Сёва. Того самого, кто подписал на военном судне США «Миссури» 2-го сентября 1945 года акт капитуляции Квантунской Армии. Хирохито подписал не только акт о капитуляции, но и свое отречение от божественности. Отказался быть сыном богини Аматэрасу. И, словно доказывая свое земное происхождение, дважды «нарушил молчание». Что с удивлением и негодованием было встречено не только ближайшим окружением императора, но и народом Японии). Поэтому, органы кровного родственника тогда еще правящего императора, вошедшего прочно в Историю, не могли лежать в обыкновенных стеклянных банках. Вместо обыкновенных банок с формалином, которые он прихватил с собой, Васе дали чаши с императорскими вензелями, из тончайшего японского фарфора. Вася по глупости отдал эти бесценные доказательства, что он вскрывал кого-то из ближайших родственников Сёвы, своей санитарке, тете Маше. Но, я успел их сфотографировать. Флагман с трупом ушел в Японию. Через четыре дня нам сообщили, что труп кремирован, после повторной судебно-медицинской экспертизы в Токио. После вскрытия Васе и мне устроили банкет на флагмане. Вася дал интервью, которое было скреплено отпечатками его пальцев на горячем сургуче. Сургуч налили на лист, содержащий интервью Васи и его предварительное заключение судмедэксперта. У меня отпечатки пальцев не взяли, разве, что с чашечки, из которой я пил саке, и с бокала, из которого я пил виски. А, также с ножей, вилок, и тарелок, которых я касался во время банкета. Труп капитан-директора флагмана Комей-мару успели сжечь, когда Вася получил результаты биохимического исследования органов на наличие ядов. В трупе была трижды смертельная доза четыреххлористого углерода. Это были результаты 1) исследования в лаборатории ЦРБ, 2) в Хабаровском Краевом бюро судмедэкспертизы и, 3) в московском, Всесоюзном бюро судмедэкспертизы. Результаты полностью совпадали с нашими, полученными в лаборатории ЦРБ. Шестидесятилетний Хонго был отравлен в СССР, но в японском интерклубе, на банкете, устроенном им самим! Закуски и напитки готовили японские повара и слуги капитана, тоже японцы. Я своим копчиком почувствовал сразу, пока Вася вскрывал труп Хонго, что имеет место быть умышленное убийство! И, не владея никакими доказательствами, вежливо допросил тут же на корабле, в отведенной мне каюте, племянника Хонго, фамилию его не скажу, хотя моя подписка о неразглашении Гос. тайны, кончилась в 1989 году. Не только из этических соображений. Племянник мне понравился, и я видел, что врать ему было стыдно. У меня не было ни малейших предположений, зачем 25-ти летнему кровному члену императорской правящей до 1989 года, фамилии, это было нужно? Заменить дядю в компании, даже если бы ему позволили, он просто не смог бы в силу своей неграмотности в бизнесе, и не опытности в судовождении. Как только мы узнали, чем отравили Хонго, я вспомнил, как дрожали руки у племянника, когда я осматривал каюту умершего капитана, и открыв ящик тумбочки, что стояла у кровати, увидел там множество пузырьков с противоглистным лекарством, содержащим как раз четыреххлористый углерод. Мы с Васей эти пузырьки изъяли.

Труп капитана Хонго сожгли, урну с его прахом тихо похоронили в стене, где стоят урны его предков, не ставших императорами. Так нам сказали. Нас пригласил император в гости в Токио. Мы приняли приглашение. На судно японской компании Комэй-мару, пустили только меня, Васю и нашего телохранителя, майора КГБ ВВВ. Через четыре дня нас принимала принцесса, кажется, ее звали Суга (Такако). Но, не смею это утверждать, может быть, красавица совсем была не принцессой, а, актрисой. Но, приняла она нас с Васей у входа во дворец, где родился император Хирохито – Аояма. Нам с Васей принцесса хотела вручить денежное вознаграждение в старинных золотых монетах. Васе на десять монет больше. Но, наш «телохранитель» ВВВ, выскочил из-за наших спин, и сказал принцессе на чистом японском языке, что мы с Васей за нашу работу получаем зарплату в твердой советской валюте – в рублях. И, шкатулочки из слоновой кости с золотыми монетами быстро исчезли. Принцесса видимо знала о таком повороте дела, и подарила нам по набору многоцветных ручек, что были тогда в СССР в моде, и по американской механической стальной зажигалке, в виде автомобиля начала века Форда. Потом нас повезли в район Гинзы, вдоль бетонных стен бывшей тюрьмы Сугамо, место которой год назад заняла компания Sony. Вася тогда удивился, что имя принцессы Суга, которая нас принимала, совпадают с названием тюрьмы – Сугамо. Нам пояснили, что «нет здесь ничего общего, если посмотреть, как это пишется иероглифами».

Все, что я рассказал выше, наверняка связано: 1) с тем, что мне представили… мою полную копию меня самого! Американского актера, только, что вживавшегося в образ легендарного лейтенанта Коломбо! Питер Фальк был так на меня похож всем, не только внешностью, но и характером, мимикой, жестами, позами, привычками, пренебрежительным отношением к своему внешнему виду! Например, не выпускать изо рта сигареты во время разговора! Конечно, будучи великим актером, он мог просто передо мной меня играть! Годами не менять плащ и обувь. Не торопитесь с выводами, господа присяжные заседатели! Как объясните «суду», что мы родились с Питером в один день и месяц, только он в 1927 году, а, я – в 1937 году? Как объяснить, что у него был правый глаз стеклянным, а у меня – левый глаз был стеклянным? Ему удалили глаз в три года по причине раковой опухоли. А я в три года выколол себе глаз, упав со ступенек и наткнувшись при падении на щепку? Я запретил нас фотографировать с Питером представителям их СМИ. Меня твердо поддержал ВВВ, мой телохранитель. Питер Фальк, можно сказать, русский еврей с примесью польской, венгерской крови. Я – советский еврей, с примесью польской и мадьярской крови!!! Мы с Питером три дня провели в лучшем ресторане Гинзы Ukaitei Ginza… Это было в конце ноября 1969 года. Расстались, целуя друг друга, как пидоры… Питер никогда больше меня не видел. Я видел его во всех сериях «Коломбо». И, всякий раз меня охватывал вселенский ужас! Больше всего я боялся, что в одной из серий, пусть в последней, меня, то есть, лейтенанта Коломбо, убьют или сильно покалечат!

В конце ноября 1970 года сделал себе сэппуку мой кумир, книги которого на английском и японском языках мне подарил Питер Майкл. Кстати, я – Олег Михайлович. Удивительно, почему мама не послушалась папу, который хотел назвать меня «Петей», а, назвали Олегом, как хотела сама?.. Узнав о японском заговорщике и гении Юкио Мисима и его тайном обществе «Щит», меня озарило! Я понял подлинные мотивы поступка племянника, убившего своего дядю Хонго!

P.S. Двадцать лет прошло, подписка о неразглашении Гос. Тайны аннулирована.

И все это время я пытаюсь опубликовать свой полный отчет о моем следствии по делу умышленного убийства человека с императорской кровью в жилах, в СССР, после банкета в честь Великой Октябрьской Социалистической революции. Я посылал свои рассказы в разные журналы и еженедельники. Нигде их не публиковали! Больше того, мои рукописи, когда я хотел их забрать из редакций, мне не отдавали, говоря нелепо, что они «случайно потеряны». Первая моя рукопись была потеряна в журнале «ДВ». Последняя – в журнале «Смена». Только еженедельник «Кто есть кто в современном мире» (Who′s Who. N8. 1993 год) опубликовал короткую выдержку из моего рассказа под вымышленной фамилией, с вымышленными портретом и биографией автора…

P.P.S. Сейчас я понимаю, что остался жив только потому, что не стал центральной фигурой в Международном скандале «СССР против Японии». Наша советская подлодка, когда меня второй раз везли в Токио в сопровождении моего телохранителя, скорее киллера, если бы скандал начался, нечаянно протаранила японское пассажирское судно. Япония нам предложила «дашь на дашь» и замяла скандал. ВВВ зашел в мою каюту, где я пил русскую водку все четыре дня и четыре ночи, пока мы шли в Японию на одном из судов «Комэй-мару», и сказал: «Будем жить, лейтенант Коломбо! Следствие закончено, забудьте!»

А, я не могу забыть!

Глава 16. Простые числа

«Time spent appreciating is time worth living»

«She had an immense curiosity about life, and was constantly staring and wondering»

ПРОЛОГ К ЭПИЛОГУ. Загляните в учебник, профессор!

Она: «Буря аплодисментов! Банально сказала, но, ведь, это действительно буря!»

Он: «Bravo!!! Bravo!!! Bravissimo!!!» – Вопит неистово театрализованная толпа….

Она: «Пусть вопит. На то она и толпа!»

Он: «Но, мы все еще в 11 доме! Доказательство? Как тебя зовут?»

Она: «Не узнаешь, Алешенька? Свою Рину не узнаешь, Пигмалион?»

Он: «Ха-ха-ха! Я себя не узнаю! Я и себя чувствую, но не очень…»

Она: «Здорово все получилось… Сними осторожно с моего носа бабочку! Пыльцу не стряхни! Высушу…»

Он пытается снять бабочку. Махаон медленно машет красно-лиловыми крыльями. Он промахивается. Махаон спокойно продолжает сидеть на Её носу. После нескольких попыток взять бабочку осторожно за брюшко, Он начинает смеяться: «Мы же еще на скамейке!» Она: «Это все твое желание устроиться поудобнее!» Он: «11» в середине! Мы оба в золотом сечении!» Она: «Скоро антракт. Потом ЭПИЛОГ, Алешенька!»

Он: «Я не «Алешенька, уже догадываюсь – кто я, Рина!»

Она молчит и улыбается блаженно.

Он: «Теперь ты видишь разницу – «4D» и «11D»!

Она смеется. «Давай еще попробуем „11“ поставить не вначале, а в середине?»

Он: «А, кто нам помешает это делать? Не боишься в кварка обратиться?»

Она: «Мне чужды вселенские страхи!»

Он: «Я все же подстрахуюсь! „X“ и „Z“ вместо простых чисел поставлю ряды Фибоначчи!»

Она: «А кушать устриц с жаренным молочным поросенком и пить „Вдова Клико“ мы сможем?»

Он: «Могу с уверенностью обещать только то, что и устрицы и жаренные, слегка подкопченные, молочные поросята будут!..»

Она, смеясь: «Ты нас имеешь в виду?»

Он: «Если из рядов Фибоначчи случайно пропущу гиперссылку на число Марена Мерсенна!»

Она: «Сделай тогда „Х“ и „Z“. И, посмотрим, не исчезла ли»

Он: «Ты продолжаешь надо мной издеваться! Предлагаешь мне то, о чем я думаю..!»

Она: «А, как же иначе, Алешенька? Ты же заблокировал мое „серое вещество“! А, продолговатый мозг не мыслит, как мы выяснили, математическими формулами!»

Он: «Увы, Рина! Я просчитался! Результат получился от обратного… Вместо математических формул, как я ожидал, ты без меня мыслишь только аксиомами! И, при этом, не догадываешься даже, что все, что ты принимаешь за аксиому, есть аксиома только в данной конкретной математической формуле! А, в заданной формуле „аксиома“ как раз есть то, что нужно доказать!»

Она: «Круто! Срочно разблокируй мою „кору“! Надоело идти на подкорке!»

Он, смеясь: «А, ну, подвинься на „скамейке“… Я тебе ничего не блокировал! Выходи из роли! Ты же автор! Вместо тебя дочурка наша, старлетка юная, тебя блестяще сыграла!»

Она: «Нас все, кто не знает, принимают за однояйцовых близняшек!»

Он: «Так и твоя реальная близняшка, так думает! Но, поставь вас обеих сестер рядом с нашей дочкой, в лучшем случае незнающие вас, скажут: «Такая молодая мама и такая взрослая дочь!»

Она: «И, на этом спасибо! А, ты рядом с дочкой встанешь, кто не знает, в лучшем случае скажет: «Такая взрослая внучка и так хорошо сохранившийся дед!»

Он: «Лови своего махаона на моем правом глазе. А, то я ничего не вижу из-за его крыльев… И, вообще, какая нынче ранняя весна, какие запахи, какой теплый ветерок и уже не по-весеннему жаркое солнце… Вот бабочки и разлетались! Полянка-то вся зацвела! Травы не видно…»

В это самое время к ним подошла Рина, положила руки свои им на плечи, словно хотела их удержать при себе… Но, быстро от них оторвалась, и, словно оттуда, из горизонта, очаровательно зловеще прошептала: «АНТРАКТ»… О, да меня волнует: «Вышла я из могилы, или не вышла? Вот в чем вопрос!»

Он: «Айда в буфет, „Рина“!»

Она: «Айда, „Алешенька“!»

Он: «Наша дочка – „Вамп“! Terrible infant!»

Она: «Согласна! Ужасный ребенок!»

ЭПИЛОГ: Занавес, дурачье! Занавес падает. Его на миг раздвигает огненная головка Рины, сильно пахнет серой, видны сполохи пламени, слышатся приглушенные звуки «Реквиема Принцессе» Шопена, Рина жутковато подмигивает…

Хор: «Восстановлена зыбкая граница между внутренним и внешним двориками!»

Где-то под сводом небес раздается громовой голос Deus ex machina: «Всем спасибо!»

Конец!