Текст книги "Рина Грушева. Издание четвёртое. Полное"

– Ну что, будем жить вместе, Рина, – сказала она шепотом, закрывая калитку кладбищенской ограды…

Город, в котором умерла Рина Грушева, не имел достопримечательностей, хотя было ему несколько сот лет. Туристы посещали его редко. Летом они приплывали на большом теплоходе с верховья реки, раз в неделю. Прямо на причале, как правило, делились на группы: одна оставалась в городе (отдыхали в гостинице, бродили по городу, уходили в окрестные леса по грибы и ягоды, которых в эту пору здесь в изобилии; купались и загорали на местном пляже). Другая же группа пересаживалась на маленькие тихоходные катера «ОМы», уносящие на себе туристов различными протоками к Лесному озеру, где недавно была построена турбаза. Владимир Николаевич Прокудин, бывший дальневосточник, ныне проживающий в Москве, всегда путешествовал один. Он выбрал, конечно же, Лесное озеро. Едва устроившись поудобнее на карме катерка, Владимир Николаевич увидел красивую девушку, сидевшую напротив, вытянув стройные ноги. Среди туристов, приехавших на теплоходе, Владимир Николаевич ее не видел. «Такую – нельзя не заметить и в столичной толпе, – подумал он. – Какие удивительные огненные волосы, какая артистическая небрежность в прическе… Точеный высокий лоб, тонкий, с трепещущими ноздрями греческий носик. Огромные синие глаза…» Он загляделся на девушку. Была жара, все 30, а одета она была в длинную зеленую юбку и такого же цвета блузку, без рукавов, но с прямым по самое горло воротником. На тонкой изящной шее было массивное ожерелье из красных индийских камней. «Уж не хозяйка ли медной горы эта красавица?» Заметив, что ее рассматривают, девушка подняла свои большие ресницы и посмотрела прямо в глаза Владимиру Николаевичу. Ему стало неловко за свое бесстыдство, он что-то попытался сказать, но она опередила его:

– Вместе, значит, к Лесному озеру?

Затем улыбнувшись лишь одними глазами, продолжила, не дожидаясь ответа:

– Там хорошо, там воздух чистый.

– Я, видите ли, – начал Владимир Николаевич, – из Москвы. Когда-то очень давно жил здесь. Скучаю по этим местам…

Они разговорились. Владимиру Николаевичу было с девушкой легко, непринужденно. Но, вместе с тем, мешало чувство какого-то дискомфорта. Только когда катер пришвартовался к причалу Лесного озера, Владимир Николаевич понял, что ему мешало в общении с Ксенией (так представилась девушка) – от нее веяло холодом. Но он тут же нашел сему подходящее объяснение: «Девушка умна и нрава строгого». Высадившись на берег Лесного озера, они сразу же оторвались от группы. Владимир Николаевич повел Ксению на сопку с веселым названием «дунькин пуп». У подножья которой протекал довольно широкий и глубокий ручей, с темной прозрачной водой, вкусной и ароматной. Добравшись до ручья, Владимир Николаевич разулся и окунул в него ноги. Потом расстегнул рубашку и начал умываться, покряхтывая от удовольствия. Ксения сидела на огромном камне и болтала в воде голыми ногами. Не было сказано не единого слова. Кругом висела тишина. Вдруг Ксения встала и сказала с нескрываемым раздражением:

– Так мы идем на сопку?

Владимир Николаевич от такого оборота даже растерялся. Не застегивая рубашку, взял Ксению за руку, и они стали подниматься наверх. Ладошка у девушки была холодная, как вода в ручье. Поднимались медленно, раздвигая ветки густого кустарника. Не успели сделать и десяти шагов, как Ксения вскрикнула. Владимир Николаевич увидел, что ожерелье оборвалось и Ксения, едва успев подхватить рассыпающиеся камни, крепко прижимает их к шее. Владимир Николаевич протянул к ней руки, чтобы помочь удержать камни, но девушка резко повернулась и побежала вниз.

– Ксения, куда Вы? Он не узнал своего голоса!

– Куда же Вы, подождите!

Но девушка уже успела скрыться в кустах. Там, где только что стояла Ксения, на ветке орешника, висел длинный кусок скомканного бинта, пропитанный кровью, давно засохшей… Постояв, в недоумении несколько минут, Владимир Николаевич стал медленно спускаться к ручью. Ксению он больше никогда в жизни не видел. 25 июля в городе начались беспорядки. К площади Ленина, где находились здания горкома и горисполкома начали стекаться толпы разъяренных людей, круша все на своем пути: били стекла в домах, витрины магазинов, опрокидывали киоски, обливали бензином и поджигали автомобили. Какой-то звериный рев стоял над городом, покрывающий своей силой грохот, скрежет, звон и взрывы, сопровождающие разрушение зданий, разного рода сооружений. То там, то здесь выстреливали в небо огромные языки черной копоти и красного пламени. Стало угарно. Тошнотворная вонь быстро расползалась по улицам и переулкам. Все началось внезапно, среди полной тишины и порядка. Но в эти минуты… Те, что были на улице, были охвачены яростью. Те, кто в домах – паникой! Казалось, рассудок покинул всех. Люди давили и топтали друг друга… И все же не покидало ощущение, что этим массовым безумием правит чья-то холодная и жестокая рука. Из ближайших войсковых подразделений, находящихся за пределами города поднялись вертолеты с десантниками. И этот «чумный бунт» был усмирен. Пока наводился порядок на улицах и в умах, ремонтировались, строились и перестраивались, подсчитывали жертвы среди «мирного населения» и среди военных, о Рине Грушевой не было сказано ни единого слова. Только в конце августа, 27 или 29, когда город почти оправился, и потекли прежние напряженные будни, имя ее вновь возникло. А произошло это вот как. Несколько ночей подряд жители окраины видели из окон своих домов яркое пламя костра на вершине сопки, на кладбище. Об этом, естественно, узнали в ГОВД, но наученные горьким опытом собственного бессилия перед «непонятными явлениями крайнего людского беспокойства» (из сводки ГОВД), решили действовать осторожно. В одну из ночей, капитан милиции, оперуполномоченный уголовного розыска Спирин П. А., вооруженный японской кинокамерой с инфракрасным подсветом, ползком, прячась за могильные плиты и кресты, притаился невдалеке от могилы Рины Грушевой. Да, костер пылал именно на ее могиле! Вокруг костра тихо, прямо на земле сидели 14 человек, медленно раскачиваясь с вытянутыми в сторону руками, ладошками вверх. Губы их шевелились, но слов слышно не было. «Молитву что ли творят?» – подумал оперуполномоченный и зачем-то покрутил свой огромный ус. Он не сразу заметил, что руки у «кружковцев» (как он успел их окрестить) были окровавлены (подтеки крови хорошо потом были видны при просмотре этой кладбищенской кинохроники, добытой капитаном милиции Спириным П. А.). Оперуполномоченный сильно испугался, рука инстинктивно потянулась к кобуре пистолета, но тут он с досадой вспомнил, что оружия при нем не было. Мелькнула мысль: «Где-то должна быть жертва!» Рискнул и, оставив кинокамеру, подполз поближе к костру. Теперь он, лежа за соседней надгробной плитой, хорошо мог разглядеть лица «кружковцев». Несмотря на отблески пламени, они поражали своей мертвенной белизной. «Уж не покойнички ли повыползали из своих могил?» – подумал, испытывая жуть Спирин П. А., человек не слабого десятка! Он даже перекрестился (хотя в Бога не верил и был коммунистом). Он услышал (в следующий раз он прихватит собой и японский диктофон с усилителем, чтобы хорошо записать голоса «кружковцев»):

– Рина! Возьми нашу кровь. Встань, Рина. Настал срок. Пусть будет так!

Эти слова повторялись монотонно и хором, «кружковцы» при этом покачивались в такт словам. Большинство «кружковцев» были подростки, 15—16 лет. Были среди них несколько юношей и девушка, лет 20-ти. Двоих Спирин П. А. узнал сразу – это Витьку Матвеева, учащегося СПТУ, знакомого ему еще по детской комнате милиции, сына вконец опустившегося алкоголика, и Олю Шушину, свою соседку. «А она как здесь оказалась?» – искреннее удивился капитан милиции. Он решил проследить все до конца, не вмешиваясь и не раскрывая себя. Спирину П. А. стало не по себе, когда, повернувшись лицом к портрету Рины (предварительно перестроившись в полукруг), «кружковцы» жалобно завыли: точь-в-точь как молодые волчата! Наконец они замолчали. Дружно разбившись на пары и повернувшись друг к другу, они одним движением вынули из карманов бинты и начали перевязывать друг другу окровавленные руки. Когда эта процедура была закончена, все одновременно стали медленно подниматься с земли. Затем, затушили костер, аккуратно засыпали его землей, выстроились цепочкой и нога в ногу, не спеша, пошли к выходу. Странное это было зрелище! Цепочка медленно двигающихся людей, с опущенными головами, словно едва волочившими свои ноги, под ясной луной, яркими звездами, между залитыми лунным светом крестами и надгробными глыбами В горотделе милиции с привлечением следователей прокуратуры и КГБ, при просмотре заснятой Спириным П. А. кинопленки быстро идентифицировали 12 человек. Все они были местные: учащиеся школ, СПТУ, техникума, института, двое рабочих. Но еще двое – парня 22 лет и девушки 20 лет опознать не смогли. Не нашли их и по спецкартотекам. Решили, что их-то и нужно задержать для выяснения личности. Кстати, руки этих двоих были лишь слегка замараны кровью – они сделали себе лишь поверхностные надрезы кожи. В следующую ночь в засаде была опергруппа из пяти человек, возглавляемая капитаном Спириным П. А. На сей раз, никто на могиле Рины Грушевой не появился. Засада провалилась. Утром же, вернувшись в горотдел, поняли, что иногородцев из числа «кружковцев» след простыл. 4 сентября в горисполком обратилась группа граждан, и попросили зарегистрировать их как «дальневосточный комитет». Устав и Программу этого комитета представил его лидер – Борис Макагон, сообщив заодно и программный лозунг: «Дальний Восток для дальневосточников!» Борис Макагон, несмотря на то, что только начинал свой трудовой путь в качестве врача-нарколога города, был хорошо известен, как семьянин, общественник, принципиальный и отзывчивый человек. В частной беседе с работниками горисполкома, он, между прочим, сказал:

– Основная наша задача – перекрыть пути на Дальний Восток «ринам грушевым».

В этот же день, в горком комсомола явились кладбищенские «кружковцы», все 12 человек. Они заявили, что сформировали «альтернативный комитет» и назвали его «Фронт Рины Грушевой». Устав и Программу «Фронта» изложил их лидер – студент автодорожного института Владимир Волченко. Инструктор горкома, принимая ребят, обратил внимание, что, несмотря на жару, все они были одеты в рубашки и блузки с длинными рукавами. В тот роковой день, когда начались беспорядки в городе, пенсионерка Екатерина Александровна Машкова случайно оказалась на площади Ленина, где и увидела «надвигающуюся как черная туча толпу». Она быстро сообразила, что к чему и юркнула в подъезд горкома, пробежала мимо оторопевших милиционеров, поднялась на последний шестой этаж и оттуда стала наблюдать за происходившими на площади событиями. Что там тогда произошло – теперь знают все. Но от Екатерины Александровны можно было услышать следующее. Она «своими глазами видела, как впереди толпы бежала Рина Грушева… Волосы ее были как пламя на голове, одета она была в ярко зеленое платье, наполовину распахнутое так, что грудь ее была обнажена полностью… А между грудей был виден отвратительный багровый рубец, поднимающийся прямо до подбородка… Рина махала рукой, увлекая за собой толпу, и кричала «неземным» голосом «Волю даю, люди! Берите!»… Екатерина Александровна на этом свой рассказ не заканчивала, неожиданно переходила (если ее внимательно слушали) к другому печальному событию, происшедшему в городе так давно, что многие уже забыли. Она продолжала: «Вот лет двадцать назад в нашем городе тоже ужасные дела творились… Один злодей, чтобы отомстить за что-то Властям, принялся душить детей больших начальников… Сына секретаря горкома задушил (отец от горя повесился, а мать спилась…), дочку председателя горисполкома, Танюшку тогда же задушил чулком, племянницу начальника милиции полотенцем, внучку прокурора… Подкараулит, выследит и задушит… Не насиловал, не воровал (если душил прямо в их квартирах) … «Из-за мести», – так и сказал на суде… Так суд тогда был публичный, прямо на площади Ленина! Весь город, который злодей целый месяц держал в ужасе, пришел на суд. И все дружно поддержали решение суда – «Высшую меру»! Порядок тогда в городе был полнейший. Алкоголики и бродяги даже куда-то из города исчезли! …Выступление профессора Шевелева Геннадия Ивановича на советско-американском симпозиуме психиатров, проходившем в Москве в феврале 1989 года привлекло всеобщее внимание. Он говорил о психических эпидемиях – явлениях массового безумия, хорошо известных с древних времен и в качестве примера привел случай, происшедший в дальневосточном городе, где умерла Рина Грушева. О необходимости вновь и вновь, общими усилиями психиатров и социальных психологов и эпидемиологов, подойти к изучению этих явлений, которые могут в скором времени стать бичом цивилизованного мира. В своем выступлении, он привел развернутую историческую справку, о наиболее значительных и известных, по разным источникам, психических эпидемиях, захватывающих города, страны, а то и континенты. (Из справки: Фивы – 10—9 века до н.э., древнегреческий Тиринф – в начале 2-го тысячелетия до н.э., библейские Содом и Гоморра, процессы ведьм в средние века, охватившие Англию и европейские страны, в 1771 году, в Москве «чумный бунт», «картофельный бунт» на Урале в 1841—1842 годах, шпиономания 1930 годов в СССР…). Геннадий Иванович подчеркнул, что причины психических эпидемий всегда объективны, но было бы ошибкой сводить их лишь к социально-экономическим условиям… Пора принять во внимание, что Космос может вести с нами необъявленные войны, вызывая, в частности, психические эпидемии… Он напомнил случай массового самоубийства в ноябре 1978 года в джунглях Гвианы, 900 человек, одурманенные проповедями преподобного Джима Джонсона, идеолога и создателя «культа смерти». Тогда, отцы и матери отравляли себя и своих детей, дети – своих любимых собачек и кошечек, братишек и сестренок; мучаясь в предсмертных судорогах, все дружно ложились на землю, беря друг друга за руку… Зигмунд Фрейд, известный австрийский психиатр, раскрыл в нашей душе бессознательное, и изучил способы воздействия на него – не только с лечебной целью. Он одним из первых, серьезно заговорил о психопатологии обыденной жизни. Психические эпидемии (пример которой описан подробно выше в дальневосточном городе) – это массовое состояние, когда «Я» каждого человека как бы подменяется другим – «призраком». Тогда любой, с кем это случилось, находясь в ясном сознании и здравом уме, тем не менее, может увидеть и услышать, даже физически ощутить то, что на самом деле не существует. Именно, таким образом и гулял призрак Рины Грушевой по городу. Вместо призрака Рины мог бы быть, например, вампир или инопланетянин… Второе «Я» в человеке может быть заменено «мертвецом», тогда наступает полный паралич воли и критического мышления и человек словно превращается в зверя, действующего лишь инстинктивно, и этим инстинктом чаще всего бывает, разрушительный инстинкт толпы. В человеке человек как бы умирает, его место занимает «зверь». Наконец, «Я» любого из нас может быть заменено «зомби». Человек превращается в сомнамбулу, в которую «вложили» путем внушения или ритуалов некую особую программу (как, например, в кладбищенских «кружковцев»). При психических эпидемиях работают все три механизма чужого «Я»: призрак, мертвец и зомби…

…В начале мая 1989 года в салоне лайнера «ИЛ-68», выполняющего рейс по маршруту «Владивосток-Москва» молодой и красивый собой стюард Жорж Буев обратил внимание на огненно рыжую девушку, безмятежно дремавшую в своем кресле. «Вот это герла! – воскликнул Жора, и от восхищения у него перехватило дух, – мадемуазель „Дальний Восток“ не как вояжирует на конкурс красоты!» Он вздохнул, подумал, что «такая птичка не по его губам» и произнес вслух, подавая ей напитки: – Будь я Председателем жюри в Лас-Вегасе, я присудил бы Вам приз «мисс Вселенная»! 1988 год.

Глава 2. Это непреодолимое очарование смерти

Сначала пусть будет притча в духе дзен: кто ее поймет, тот поймет и рассказ, который я хочу… Притча – притчей, а рассказ – быль!… Пошли два охотника поднимать медведя из берлоги. Было это в январские морозы. Один охотник был пожилой, бывалый, а другой – молодой, начинающий. Подняли двух медведей, убили, и шкуры с них содрали. Стали возвращаться домой, и в поле были застигнуты пургой. Вмиг стало ни зги не видно! Решили заночевать, чтобы не заблудиться. Для того, чтобы не замерзнуть, решили спрятаться в медвежьи шкуры. Пожилой охотник развернул шкуру мехом наружу и стал накрываться плотно ею. Молодой охотник начал смеяться над ним, что, мол, чудишь, мехом вовнутрь надо, так теплее! Пожилой же, не обращая внимания на его смех, и ему советует сделать так, как сам сделал – накрыться шкурой мехом наружу. Но молодой и слушать его не захотел, сделал по-своему, да еще и концы подобрал, чтобы не поддувало. Так и уснули. Наутро, когда пурга закончилась, сбросил пожилой охотник медвежью шкуру, и встал целехонек! А молодой охотник умер. Сковал мороз шкуру и задавил мертвый медведь молодца… Я – международный эксперт-криминолог. Представляю Россию в Международном криминологическом Совете. Год наш Совет вместе с Интерполом занимался серийными убийцами. Возник спор – чем серийный убийца резко отличается от убийцы-рецидивиста? Я привела два случая убийц рецидивистов, которые не только изучила по документам, но была знакома и с «героями»: один был из Хабаровска, другой с Алтая. Хабаровчанин имел на счету 10 «бытовых» убийств. Первое убийство совершил в 5 лет: сбросил с крыши сарая, где он загорал, кирпич на голову проходящего мимо незнакомого мужчины… Алтаец – 12. Это был старик, которого держали в колонии из-за милости, ибо ему некуда было ехать. Было ему около 80-ти лет. Как-то он вспомнил о деревни, в которой родился и вырос. Отправили его туда умирать. Жива была еще его невеста, из-за которой он первый раз «сел», убив по пьянке соперника. Старуха приняла его, даже узнали друг друга. Решили доживать вместе в ее родительском доме, который взял на свое попечение администратор. Первая совместная ночь стариков. Спят в разных комнатах. Чисто, уютно. Дом, а не колония, все-таки! Пошел ночью на двор помочится старик. Выход из дома вел через дровенник, где хранились аккуратно уложенные полена дров на зиму. Взгляд подслеповатых глаз скользнул по топору, который лежал между поленьями. Возвращаясь, старик машинально взял топор, зашел в комнату спящей «невесты» и одним ударом отрубил ей голову… Первый серийный убийца в СССР проехал через всю страну, останавливаясь в разных городах, где душил подростков обоего пола. Не грабил. Не насиловал. Душил, что под руку попадется: ремень, полотенце, чулок, подушка и т. д. Знакомился с выбранной жертвой и ребенок сам приводил «дядю» к себе домой в гости. Было это всегда ровно в 12 часов. За час, до перерыва на обед. Поймали его в Николаевске-на-Амуре. Там, на городской площади и судил его весь город. В Николаевске-на-Амуре он задушил четверых подростков: трех мальчиков и одну девочку. Перед заседанием международного криминологического Совета, я решила съездить в Николаевск-на-Амуре, поискать в архивах – должны же были сохраниться документы, фотографии такого события – суда над убийцей, который поверг весь город в ужас! Мне повезло: я встретила очевидца суда. Когда-то он был сослан в Николаевск-на-Амуре из Ташкента как диссидент. Но человек был талантливый и скоро стал главным редактором местной газеты и радио. Документов никаких я не нашла. Но бывший «диссидент» подарил мне тетрадь местного судебно-медицинского эксперта, который еще и писал рассказы. Некоторые «диссидент» публиковал в местной газете. Тетрадь была толстая, в клеточку. Рассказы написаны от руки почерком врача. Один рассказ как-то сразу привлек мое внимание, и я, продираясь сквозь дебри врачебного почерка, все же его прочитала. Вот, когда я читала рассказа, меня и осенило, чем радикально отличается серийный убийца от убийцы рецидивиста. Больше того, это мое открытие подтверждалось 75% случаев известных громких серийных убийств, совершенных в разных странах в начале третьего тысячелетия. Вот я и решила опубликовать этот рассказал бывшего судебно-медицинского эксперта, который давно умер. «Диссидент» одобрил мое решение. Читайте!.. Красивая женщина, при внезапной встрече с ней, может вызвать самые неожиданные воспоминания. Иногда – фантазии, принимаемые за воспоминания реально пережитого. Представьте: я вхожу в купе «СВ» (спальный вагон) «Красной стрелы» и вижу, что там уже расположилась прелестная незнакомка! Волосы огненные, чуть собранные на затылке заколкой из Палеха, в халатике, небрежно, по-домашнему, повязанном пояском, так, что грудь почти обнажена, и в мягких тапочках на босу ногу. Руки оголены до локтей, ибо рукава халатика засучены. Все части ее тела, которые обнажены, а именно: лицо, шея, грудь, руки, ноги такой белизны, что хочется прикоснуться и провести пальцем. Глаза у женщины зеленые, губы алые, пухлые, зубы как на подбор, жемчужные… Красота во всем и везде, если – одним словом! Конечно же, первые ее слова, как я вошел, были: «Не ошиблись ли Вы купе? Мне обещали в кассе, что у меня непременно будет попутчица, а не попутчик…» Сказано это было таким спокойным, грудным и нежным голосом… Это было не возражение, тем более, не возмущение нерадивостью какой-то кассирши, а так, скорее – реплика на мое появление, которого просто не ждали. Но от ее голоса, его интонаций, меня сразу охватило блаженство, я почувствовал, что в купе атмосфера необыкновенного уюта и покоя, как в хате, у теплой русской печки в пургу, когда приходишь с улицы, продрогшим и замерзшим до косточек и сразу начинаешь согревать о печку озябшие руки и ноги. «Я, постараюсь, вести себя смирно и – незаметно!» – тихо сказал я, и посмотрел ей прямо в глаза. В голосе моем наверняка была мольба не выгонять меня на улицу (то бишь, в другое купе). «Да, оставайтесь! Я, собственно, не гоню Вас… Но проводник может предложить Вам поменяться с какой-нибудь женщиной, оказавшейся как я, с мужчиной в одном купе». «А мы вместе удивимся этому предложению, и проводник стушуется! Хорошо?». «Хорошо… Но – увидим, хорошо ли?!» Так и решили. Разговаривая со мной, женщина ничего не изменила в своей внешности, словно не замечая моих взглядов, пожирающих ее страстно. И устраиваясь в купе, продолжала быть в нем полной хозяйкой. Мне оставалось положение гостя… Если Вам кто-то неожиданным образом сильно понравился, то воображение ваше обязательно будет подсовывать мысль, что он (или – она) вам знаком. Иногда это происходит очень настырным, навязчивым образом, и отмахнуться от такой мысли трудно, как от назойливой мухи. Бывает еще хуже, вы как бы начинаете потихоньку сходить с ума. Ибо, эта навязчивая мысль о вашем знакомстве с незнакомым, но поразившим ваше воображение человеком, обрастает впечатлением, что вы встречались с ним (с ней) в другой жизни. Стоя сейчас в купе и продолжая держать в руках свой чемодан, словно ожидая, что мне она предложит его положить на полку или – переодеться ко сну, я был готов биться об заклад, что эту красивую женщину я когда-то, где-то непременно встречал! Но, что было связано с этой встречей – я не помнил. Пока – не помнил. Моя неожиданная попутчица была молода, по-видимому, свободна (не в браке и без детей). По крайней мере, на пальцах были драгоценности, но среди них обручального кольца не было. Никакого макияжа! Да и трудно было представить, что могла бы косметика добавить, к ярким и чистым, природным краскам губ, щек, ресниц, бровей! Вот драгоценности (еще два бриллианта в ушах), не конкурировали с ее природной красотой, и поэтому ничего не портили в ее внешности (но, я бы не сказал, что и драгоценности, что-то серьезно в эту прекрасную внешность добавить не могли!) Я мысленно представил еще ожерелье (из жемчуга, скорее всего), которое она успела, по-видимому, снять, ибо готовилась ко сну. Я продолжал нелепо стоять посреди купе, чувствуя, как от женщины распространяется аура свежести чистой ключевой воды, аромат засыпающих полевых цветов, благоухание морского прилива… Эти чувства подсовывало мне мое воображение и еще оно нашептывало, что женщина, которую я вижу сейчас перед собой – моя большая тайна! У меня часто возникают романтические настроения по разным поводам, не только в связи с прекрасным противоположным полом. Например, я становлюсь вне себя от радости, когда оказываюсь в городе, где прошла моя юность, или в каком – ни будь живописном местечке старой Европы, или – на безумном карнавале в Бразилии, или на корриде в Барселоне… Поэтому, я считаю себя романтиком (хотя, все кто меня хорошо знают, считают меня холодным, расчетливым и прагматичным человеком). Но то, что я испытывал сейчас в купе с этой женщиной, не было похоже на мои чувственные всплески романтизма. Это было качественно иное состояние. Сродни переживаниям детства или сна. Только я об этом подумал, как в дверь постучались – пришел проводник и предложил нам чаю. Мы, улыбнулись, взяли стаканы в металлических подстаканниках, поблагодарили проводника и закрыли за ним дверь на щеколду. Мы вновь остались одни в купе. И это – «одни» сильно меня волновало, оставляя мою «соседку» в невозмутимом расположении духа. Я не заметил, как мы отъехали, робко положил чемодан (когда брал чай у проводника) на полку. Поезд, наверное, успел сделать первые 100 километров. А все для меня по-настоящему началось со 101 километра, когда мы приступили к чаю, и когда женщина вынула из аккуратного пакетика домашние пирожки с капустой и рис с яйцом. Без приглашения, я начал есть пирожок с капустой и вспомнил, что точно такие же пекла моя бабушка, которая умерла давным-давно. «Вы сами пекли пирожки?» – спросил я женщину, жуя пирожок. «Я – одинока. Все делаю сама!» В голове от ее ответа закружились разные мысли и вопросы к ней, касающиеся так или иначе ее одиночества, но язык словно одеревенел и ничего не хотел говорить. Я сидел, глупо на нее уставившись, и жевал полным ртом пирожок за пирожком. Она тоже молчала, потягивая чай и с улыбкой смотря, как я уплетаю ее пирожки. Так мы промчались еще, наверное, километров пятьдесят. Наконец, она, чтобы разорвать молчание, сказала все тем же (теперь я был уверен на все 100%) грудным и ласковым, хорошо мне знакомым голосом: «Расскажите, что ни будь о себе… Спать-то, все равно не уснем!» И тут на меня нашло! Неожиданно для себя, в этом комфортабельном купе «СВ» «Премьер», летящим сквозь ночь по направлению «Москва – Ленинград», я начал рассказывать моей прелестной попутчице преотвратительную историю из своей трудовой жизни, случившуюся в пору моей молодости, четверть века назад. Почему мне именно это вспомнилось, и почему я ей именно это рассказал, я, честное слово не знаю! Хорошо бы проконсультироваться у психоаналитика, он бы нашел тому разгадку. Да все нет время! Моя история, рассказанная случайной попутчице в купе «СВ» поезда «Красная стрела», среди ночи. В 1968 году, я окончил Хабаровский государственный медицинский институт, и хотел работать психиатром. Но для того, чтобы начать работать психиатром, нужно было иметь врачебную практику не менее трех лет по любой, какой угодно специальности. Поэтому, я пошел работать судебно – медицинским экспертом. Был направлен в город Николаевск-на-Амуре. Тогда во многих отделенных районах Дальнего Востока сменялись судебно – медицинские эксперты, и на их место были направлены мои однокурсники: в Биробиджан, Охотск, Оху, Петропавловск-на-Камчатке… Не проработал я в должности судмедэксперта и полгода, совсем еще не окреп профессионально, как получил постановление краевого прокурора на производство экспертизы в Охотский район. Я знал, что там работает мой однокурсник Жора Теплов. Я сразу позвонил в прокуратуру и поинтересовался, что случилось с Жорой, коль меня вызывают в его епархию. В прокуратуре мне ответили невразумительно: «На месте узнаете!» С неприятным предчувствием я вступил на побережье Охотского моря… В отделении милиции, куда я пришел (был выходной день, и прокуратура не работала), дежурный милиционер сказал мне, что Теплов арестован, и что именно по его делу меня вызвали. Постановление на производство судмедэкспертизы я получу лишь завтра в прокуратуре, от дежурного больше никакой информации я выудить не мог, поэтому терялся в догадках, что же мог такого натворить Жора? Он никак не мог никого убить, он не мог никого избить, он не мог никого изнасиловать… Что же он смог все же натворить? Почему я сразу отбросил названные причины для проведения судмедэкспертизы, поясняю. Все дело в том, что Жора был уродом с рождения. Тело его, длиной 146 см. было лишь подобием человеческого тела, настолько оно было исковеркано: казалось, что горбы торчали со всех сторон! Ручки и ножки были тоненькие и слабенькие, как у 5-ти летнего ребенка. Единственно, что у Жоры соответствовало возрасту – это его голова. И интеллект, конечно. Учился он в институте без троек. Все думали, что он станет, почему-то, педиатром, но он выбрал судмед экспертизу, пояснив друзьям свой выбор резонно: «Посмотрите на меня? Разве могу я вот этими мерзкими ручонками касаться ребенка? Да от одного моего вида у ребенка случится обморок! К тому же, я не смогу удержать на руках даже грудного младенца!» «Да, – тогда подумал я, – трупы тебя, Жора, конечно, не увидят… Но тебя могут увидеть их родственники, ползающим по трупу с окровавленным ножом в руках!» Такое зрелище – Жора-паук, вскрывающий труп, не для слабонервных! Бедные работники следственных органов, вынужденные присутствовать при вскрытии трупов!.. Жора был на нашем курсе единственным девственником. Это все знали. Правда, в другой группе училась горбатая девушка. Жоре намекали – «вот, мол, тебе партнерша!» Но он с негодованием это предложение отвергал: «Сами сношайтесь с горбатой! Я, лучше умру невинным!» Кстати, эта девушка, начав работать терапевтом, спасла жизнь одному пациенту и успешно вышла за него замуж. Жора очень любил слушать и рассказывать скабрезные анекдоты. (Если бы Жора жил в наше время, то удовлетворял бы свои сексуальные потребности современными способами: смотрел бы порно фильмы, трахал бы секс куклу, или пользовался бы услугами проституток. А тогда, даже за порно картинки, можно было получить срок – примечания мои). …Недолго я оставался в неведении, что натворил Жора – наступил понедельник и в прокуратуре мне вручили постановление… на освидетельствование трупов на предмет совершения с ними половых актов! Мой однокурсник Жора оказался… некрофилом! Жора совершал половые акты с умершими молодыми женщинами. И только. Трупы детей он не трогал. Мне был предоставлен на экспертизу труп молодой женщины, умершей от отравления грибами. Накануне ночью, как я получил звонок из прокуратуры о командировке к Жоре, он совершил половой акт с этим трупом. За ним следил санитар, который как-то случайно увидел, что ночью в морге горит свет, и застал Жору на трупе; месяц он был в запое, только потом сообщил в прокуратуру о том, что видел. Жора это делал так. Понравившейся ему труп (было это не часто, ведь, молодые женщины умирают редко) он ночь затаскивал по специально для этого сделанному им деревянному настилу в ванну (где обычно мыли трупы, прежде чем их одеть в одежды и отдать родственникам после вскрытия). Потом наливал в ванну горячей воды, разогревая, таким образом, труп до температуры живого человека. Воду спускал и, раздевшись догола, залезал в ванну с трупом и там совершал с ним половой акт. …На этом самом месте мой рассказ был прерван. Милая моя попутчица довольно таки резко оборвала меня: «Хватит! Дальше мне не интересно!» Вряд ли ей вообще было интересно слушать такую мерзость, которая (честное слово – до сих пор не знаю!) лезла из меня. Тем не менее, она слушала, молча и достаточно внимательно, лицо ее (я украдкой следил за выражением ее лица, когда рассказывал) не меняло своего ровного выражения. «Простите меня!» – тихо сказал я, боясь поднять глаза на женщину. «Прощаю!» – ответила она, тоже не поднимая на меня глаз. Дальше была большая и неловкая пауза. Поезд, наверное, проделал километров 50, пока мы молчали. Потом, словно хорошо отдохнув, мы заговорили вместе, как по мановению волшебной палочки. Я: «Вы знаете, что у моего рассказа есть весьма неожиданная концовка…» Она, после тяжелой и затяжной паузы: «Знаю!» Продолжение моего рассказа, на участке «Калинин – Верхний Волочек» Октябрьской железной дороги. Прошел год, как Жору Теплова осудили на год условно. Он ушел из судмедэкспертизы, но никуда не уехал и остался работать в центральной районной больнице в должности патологоанатома. Санитар в первую же зиму замерз, будучи пьяным. Вскрывать его труп пришлось Жоре. Возможно, и сейчас Жора работает там же. Вскоре, я уехал из Дальнего Востока и ничего больше о Жоре не слышал. «И это – все?!» – явно разочаровано спросила женщина, когда я закончил рассказ о Жоре. «Если бы! – мрачно сказал я. – Все еще впереди!» …Итак, прошел год, как осудили Жору, я продолжал работать судмедэкспертом Николаевска-на-Амуре. Однажды, в яркое солнечное утро, ранней весной, мне позвонили из прокуратуры: «ЧП» в соседнем поселке «Мыс Лазарева». Участковым милиционер застрелил из табельного оружия свою молодую жену (ему тоже не было и 30). Я вылетел первым самолетом. «Мыс Лазарева» – одна из жемчужин Дальнего Востока. Огромный порт международного класса с собственным интерклубом, который построили и полностью обеспечивали всем необходимым и обслуживали японцы, покупающие у нас лес. Богатый поселок, именно за счет торговли с Японией. Главным врачом в поселке был мой друг, хирург и заядлый кинолюбитель (его фильмы завоевывали призы даже заграницей!). Дальний родственник Михаила Шолохова, сам он был личностью одаренной и необыкновенной. У Журавлева была одна из лучших в мире коллекция старых пластинок танго (ему присылали эти пластинки со всех концов света в обмен на кинофильмы о природе – флоре и фауне Дальнего Востока). Его квартира была настоящим музеем. Он превосходно делал чучела рыб, птиц, морских и таежных животных, различные изделия из корней и веток деревьев. Собирал также морские, редкие раковины, звезды… Да, что там говорить! Все – не расскажешь! Да и словами о Журавлеве и его музее – не передашь! В поселке все, конечно, друг друга знали и все друг о друге знали тоже. Знали, что красавица Ксения, жена участкового милиционера, отчаянно изменяет ему, в основном, с портовой элитой, в том числе и капитанами японских судов (якобы для этого, в интерклубе была построена комната свиданий). Участковый, тем не менее, сильно любил Ксению и пытался сохранить семью. Его все жалели. Она родилась в поселке, и там прошли все ее годы. Участковый же, Федор Руднев, приехал в поселок из Украины. Он был хорошим участковым и дело свое знал прочно – а это не просто в портовом поселке. В тот роковой день солнце стояло в зените и нещадно палило, так что, несмотря на весну, было жарко, как в июле. Но солнце было бронзовое, что предвещало штормовую погоду. Ксения среди бела дня принимала позы кама сутры в комнате для свиданий в интерклубе с очередным капитаном японского судна. Нужно сказать, что занималась любовью она исключительно ради искусства и никогда за это ни с кого не брала ни то, что денег, но и подарков. Одевалась очень скромно. Но настолько была прекрасна, что любая одежда ей только бы повредила. Федор не раз брал свою жену от очередного любовника прямо из постели, но никогда и палец на нее не поднимал. И не урезонивал, все ждал, что «нагуляется и опомнится». Но, в этот раз на него что нашло. Он ударом своего огромного кулака уложил на пол японца, попытавшегося, когда Федор ворвался в комнату, остановить его приемами карате, схватил за волосы Ксению, и потащил ее так по улице, голой. Ксении удалось от него вырваться, и она побежала. Тогда Федор вынул пистолет и выстрелил ей в ногу. Он закричал ей, чтобы она остановилась. Но Ксения, упав на колени, продолжала двигаться, волоча за собой окровавленную ногу. Федор выстрелил второй раз. Целился во вторую ногу, но попал в плечо. Истекая кровью, Ксения продолжала уползать от Федора… Тогда он выстрелил третий раз, именно в тот момент, когда она повернулась к нему и что-то хотела, видимо, сказать. Пуля вошла ей прямо под левый сосок в сердце. Ксения распласталась на земле мертвая в луже крови… …На этом месте я останавливаюсь, перевожу дыхание и смотрю на женщину – интересно ли ей? И вижу – лицо у нее стало каменным, а прекрасные глаза широко открыты и смотрят куда-то перед собой. «Продолжайте, пожалуйста, продолжайте!» – сдавленным голосом попросила она. И я продолжил свой рассказ о Ксении… …Труп Ксении я вскрывал в морге центральной районной больницы поселка Мыс Лазарева. Мне помогал мой друг и коллега Анатолий Журавлев и старший следователь прокуратуры, мой приятель и одногодок Александр Насобин. Труп для вскрытия готовила санитарка морга больницы Любовь Дмитриевна, или просто баба Люба. Когда мы вошли в секционную комнату, и увидели тело Ксении на белом мраморном столе, голое и омытое, то невольно все замерли: оно было прекрасно! Я молниеносно вспомнил афоризм Бальзака: «Женщина только дважды бывает поистине прекрасна – на ложе любви и на смертном одре!». На теле не было еще никаких следов смерти. Оно, повторяю, было прекрасно, и… соблазнительно! Я ужаснулся этой своей последней мысли – «соблазнительна!» И тут же вспомнил Жору Теплова. Затем в моей голове закружились еще более страшные мысли, что я мог бы любить Ксению …сейчас! Наверное, что – то мое лицо и фигура выражали при таких ужасных мыслях, при этом, я медлил и не начинал вскрытие, потому, что на лицах своих напарников я видел растерянность. Они очень странно смотрели на меня, но ничего не говорили… Я очнулся, когда услышал следующее: «Знаете, парни, мне очень хочется лечь сейчас на мраморный стол рядом с Ксенией и согреть ее своим телом!» Я опешил! Кто-то из моих друзей произнес вслух мои мысли! И страшно испугался – а вдруг я сошел с ума и сказал это сам?! Но тут же другой, явно не мой голос присоединился: «И мне тоже хочется, очень хочется…!» Но тут вошла санитарка Любовь Дмитриевна, молча окинула нас взглядом – троих молодых здоровых парней, стоявших, одетыми в белые халаты, перед голой прекрасной молодой женщиной, лежащей перед ними, такой доступной… и – мертвой! Любовь Дмитриевна бережно подобрала упавшие на стол и раскинувшиеся по нему огненные волосы Ксении, и вскрытие началось… …Потом, сидя в самолете по пути домой я, погруженный в хаос своих мыслей о Ксении (да, я думал только о ней!), сделал поразительное для себя открытие. Если в головах трех разных и совершенно здоровых парней, при виде красивого мертвого женского тела – трупа! – возникает одна и та же мысль… о любви с ним (трупом!), то не следует ли из этого, что в глубине сознания каждого из нас сидит некрофил?! С другой стороны (я умышленно опускаю цепочку логических умозаключений), не носим ли мы, каждый в себе, своего двойника – уродца («Жору Теплова») Не секрет, что каждый урод видит себя внутренним взором красавцем (носит в себе своего красавца – двойника) … …Мои мысли были прерваны голосом моей попутчицы, который я услышал, как наяву. Правда, я не уверен, задавала ли мне этот вопрос моя попутчица на самом деле? «А Вы смогли бы сейчас, спустя 25 лет, вспомнить лицо Ксении?» Видимо, я слишком долго тянул с ответом, ибо перед внутренним взором поплыли картины: я вновь с попутчицей вдвоем ночью в вагоне «СВ» «Премьер»! Так долго, что ей пришлось медленно, словно доводя до моего сознания, повторить свой вопрос, пристально глядя мне в глаза. Я даже зажмурился – и от ее пристального взгляда и от напряжения, с которым я вызывал из памяти лицо Ксении… «Да, я вспоминаю, вспоминаю, – пролепетал я, неуверенно, и вдруг словно проснулся, объятый липким ужасом… – Я – вспомнил! Это было Ваше лицо!» Моя попутчица громко и нехорошо расхохоталась. Тряхнула своими пышными огненными волосами, подмигнула мне своими прекрасными зелеными глазами и произнесла: «Ленинград! Приехали!» С этими словами стала быстро собираться и открыла дверь купе, чтобы выйти. Я стоял и молчал. Я был в прострации. Она вышла, медленно закрывая за собой дверь купе, потом вдруг приоткрыла ее, и высунула свою голову – волосы ее свободно упали вниз, и разметались, чуть ли не касаясь, пола. (Как тогда, в морге, упали волосы Ксении) … «Кстати, меня зовут Ксенией. И мне – 20 лет (я вспомнил, что Ксении, когда она умерла, было 20 лет). Но я никогда не была в поселке Мыс Лазарева!» С этими словами она исчезла. Никогда больше, я ее не видел. И видеть не хочу!..P.S. «Fuck the death, otherwise the death will fuck you»! Серийный убийца резко отличается от убийцы рецидивиста тем, что он сначала убивает жертву, а потом насилует. Насильник никогда намеренно не убивает жертву. А, если в «борьбе» убивает, то случайно и никогда мертвую не насилует…