Текст книги "Мне нравится, что Вы больны не мной. Лучшие стихи и биография"

В. Я. Брюсову*

 
Улыбнись в мое «окно»,
Иль к шутам меня причисли, –
Не изменишь, все равно!
«Острых чувств» и «нужных мыслей»*
Мне от Бога не дано.
Нужно петь, что все темно,
Что над миром сны нависли…
– Так теперь заведено. –
Этих чувств и этих мыслей
Мне от Бога не дано!
 

1912

В. Я. Брюсову.

Валерий Яковлевич Брюсов (1873–1924) – поэт, драматург, историк, литературовед, основоположник русского символизма. Был главным редактором журнала «Весы» – главного печатного органа символистов. На момент выхода первого сборника Марины Цветаевой он являлся бесспорным авторитетом, чья популярность уступала лишь славе Бальмонта.

МЦ: «Кто так властвовал над живыми людьми и судьбами, как Брюсов? Бальмонт? К нему влеклись. Блок? Им болели. Вячеслав? Ему внимали. Сологуб? О нем гадали. И всех – заслушивались. Брюсова же – Слушались. Нечто от каменного гостя было в его появлениях на пирах молодой поэзии-Жуана. Вино оледеневало в стаканах. Под дланью Брюсова гнулись, не любя, и иго его было тяжко. «Маг», «Чародей», – ни о зачаровывающем Бальмонте, ни о магическом Блоке, ни о рожденном чернокнижнике Вячеславе, ни о ненашем Сологубе, – только о Брюсове, об этом бесстрастном мастере строк» (Герой труда).

«Не изменишь, все равно! //«Острых чувств» и «нужных мыслей»…»

Это стихотворение – ответ Цветаевой на критику Брюсова, который весьма холодно отнесся к ее творчеству. Она, гимназистка и начинающий поэт, вступила в открытую конфронтацию с мэтром.

МЦ: «Говорить чисто, все покушение Брюсова на поэзию – покушение с негодными средствами. У него не было данных стать поэтом (данные – рождение), он им стал. Преодоление невозможного. Kraftsprobe. А избрание сáмого себе обратного: поэзии (почему не естественных наук? не математики? не археологии?) – не что иное, как единственный выход силы: самоборство.

И, уточняя: Брюсов не с рифмой сражался, а со своей нерасположенностью к ней. Поэзия, как поприще для самоборения» (Герой труда).

Валерий Брюсов

В 1911 году Марина Цветаева приняла участие во Всероссийском конкурсе поэтов, председателем жюри которого был сам Брюсов. Работы отправлялись анонимно. По воспоминаниям Анастасии, Брюсов отдал стихам Марины Цветаевой первое место, но, узнав авторство, произнес: «Первый приз не получил никто, а первый из вторых призов получила Марина Цветаева». Золотую медаль за эту победу она, по воспоминаниям сестры, носила на браслете, как подвеску, выказывая свое пренебрежение.

«Макс Волошин первый был…»

 
Макс Волошин первый был*,
Нежно Майенку любил*,
Предприимчивый Бальмонт*
Звал с собой за горизонт*,
Вячеслав Иванов сам*
Пел над люлькой по часам:
Баю-баюшки-баю,
Баю Майенку мою.
 

1913

Максимилиан Волошин

Максимилиан Волошин. Коктебель, 1914 г.

«Макс Волошин первый был…»

МЦ: «…голова Зевеса на могучих плечах, а на дремучих, невероятного завива кудрях, узенький полынный веночек, насущная необходимость, принимаемая дураками за стилизацию, равно как его белый парусиновый балахон, о котором так долго и жарко спорили (особенно дамы), есть ли или нет под ним штаны…» (Живое о живом).

Максимилиан Александрович Волошин (1877–1932) – поэт, прозаик, живописец, теоретик символизма. Родился в Киеве, в семье юриста. Вскоре его родители разошлись, и мать, Елена Оттобальдовна, уехала на юг с двумя детьми (у Максимилиана была старшая сестра Надя, она умерла ребенком). Волошины жили в Севастополе и Таганроге. Потом (Нади к тому моменту уже не стало) Елена Оттобальдовна с сыном переехали в Москву, через несколько лет вернулись на юг. Волошин заканчивал свое гимназическое обучение в Феодосии, живя на съемных квартирах. В 1893 году Елена Оттобальдовна купила участок земли неподалеку от Феодосии, в поселке Коктебель. Именно здесь через несколько лет образуется так называемая «киммерийская школа художников»: Айвазовский, Богаевский и другие, чей дар ничуть не уступал обитателям «нового Барбизона», существовавшего в Тарусе. Одним из основоположников «киммерийской школы» станет и сам Максимилиан Волошин, с детства занимавшийся не только стихосложением, но и живописью.

МЦ: «На какие-то деньги, уж не знаю, какие, во всяком случае, нищенские, именно на гроши, Е. О. покупает в Коктебеле кусок земли, и даже не земли, а взморья. Макс на велосипеде ездит в феодосийскую гимназию, восемнадцать верст туда, восемнадцать обратно. Коктебель – пустыня. На берегу только один дом – волошинский. Сам Коктебель, то есть болгарско-татарская деревня этого наименования, за две версты, на шоссе. Е. О. ставит редким проезжающим самовары и по вечерам, от неизбывного одиночества, выходит на пустынный берег и воет. Макс уже печатается в феодосийском листке, за ним уже слава поэта и хвост феодосийских гимназисток».

Максимилиан Волошин перед домом в Коктебеле

Елизавета Дмитриева (Черубина де Габриак)

M. Волошин. Париж. Площадь Согласия ночью. 1914 г.

В 1897–1899 годах Волошин учился в Московском университете, откуда был отчислен из-за участия в студенческих акциях протеста с правом восстановления. Несколько лет он прожил в Европе, преимущественно во Франции, изучая живопись, литературу, философию. В 1905 году в Париже вошел в масонскую ложу. Периодически Волошин приезжал в Москву, принимал участие в журнале «Весы», выпускавшемся символистами, а также в «Аполлоне» (ежемесячное печатное издание сперва символистов, потом акмеистов). Именно сотрудничая с «Аполлоном», Волошин стал автором одной из самых известных литературных мистификаций десятых годов, создав выдуманного автора – загадочную Черубину де Габриак. Под этим пышным псевдонимом, придуманным самим Волошин, скрывалась провинциальная учительница Елизавета Ивановна Дмитриева (1887–1928), обладавшая романтическим слогом, но отнюдь не романтической внешностью.

МЦ: «…рожденная страсть к мистификации у Макса была от обоих родителей. Языковой же дар – явно от матери» (Живое о живом).

Загадочная Черубина де Габриак никому не показывалась, отсылала тексты в редакцию «Аполлона» в конвертах, телефонировала туда, но не появлялась там лично.

МЦ: «Макс ‹…› создал живую Черубину, миф самой Черубины. Не мистификация, а мифотворчество, и не псевдоним, а великий аноним народа, мифы творящего. ‹…› Итак, Черубина де Габриак. Француженка с итальянским именем, либо итальянка с французской фамилией. Единственная дочь, живет в строгой католической семье, где девушки одни не ходят и стихов не пишут, а если пишут – то уж, конечно, не печатают. Гонорара никакого не нужно. В «Аполлон» никогда не придет. Пусть и не пытаются выследить – не выследят никогда, если же выследят – беда и ей, и им. Единственная достоверность: по воскресеньям бывает в костеле, но невидима, ибо поет в хоре. Всё» (Живое о живом).

На протяжении всего 1909 года Дмитриева, по договоренности с Волошиным, продолжала мистификацию. Лишь в конце декабря сотрудникам «Аполлона» Михаилу Кузмину и Николаю Гумилеву удалось выяснить правду об авторе.

МЦ: «Их было много, она – одна. Они хотели видеть, она – скрыться. И вот – увидели, то есть выследили, то есть изобличили. Как лунатика – окликнули и окликом сбросили с башни ее собственного Черубининого замка – на мостовую прежнего быта, о которую разбилась вдребезги… ‹…› Это был конец Черубины. Больше она не писала. Может быть, писала, но больше ее никто не читал, больше ее голоса никто не слыхал. Но знаю, что ее дружбе с М. В. конца не было».

Дело закончилось дуэлью между Волошиным и Гумилевым. Они стрелялись на Черной речке, неподалеку от того места, где состоялась дуэль Пушкина. На этот раз обошлось без жертв.

А с Цветаевой Волошин познакомился в 1910 году, незадолго до выхода ее «Вечернего альбома». Рецензия Волошина на дебютную книгу стихов была положительной и очень благосклонной.

МЦ: «Вся статья – самый беззаветный гимн женскому творчеству и семнадцатилетью» (Живое о живом).

Волошин опекал Цветаеву, помогал ей с публикациями в альманахах, с участием в творческих вечерах, знакомил с новинками художественной и философской литературы. Так, через несколько лет, по его совету сестры Цветаевы познакомились с работами известного отечественного философа Василия Розанова (1856-1919) и вступили с ним в переписку.

МЦ: «Все, что могло тогда понравиться мне, Макс мне приволакивал как добычу. В зубах. Как медведь медвежонку. У Макса для всякого возраста был свой облик. Моему, тогда, почти детству он предстал волшебником и медведем, моей, ныне – зрелости или как это называется – он предстает мифотворцем, мiротворцем и миротворцем».

Летом 1911 года по приглашению Волошина Марина Цветаева приехала погостить в его коктебельский дом (ныне – его музей). Подробности их знакомства и этой поездки она описала в своем очерке «Живое о живом». На даче Волошиных каждое лето собиралась добрая шумная компания. По воспоминаниям Анастасии Цветаевой, этот дом (равно как и московская квартира Эфронов, с которыми тесно дружила семья Волошиных) назывался «обормотником». На коктебельской даче собирались друзья самого Волошина и его матери, которую близкие именовали Пра.

МЦ: «Пра – от прабабушки, а прабабушка не от возраста – ей тогда было пятьдесят шесть лет, – а из-за одной грандиозной мистификации, в которой она исполняла роль нашей общей прабабки ‹…› было у слова Пра другое происхождение, вовсе не шутливое – Праматерь, Матерь здешних мест, ее орлиным оком открытых и ее трудовыми боками обжитых. Верховод всей нашей молодости. Прародительница Рода – так и не осуществившегося, Праматерь – Матриарх – Пра».

Именно на даче Волошиных произошло знакомство Марины Цветаевой с будущим мужем. Сергей Эфрон вместе со своими сестрами Верой и Елизаветой отдыхал на даче Волошина, поправляясь после болезни, вызванной нервным потрясением – гибелью живших за границей матери и младшего брата Константина. (Четырнадцатилетний Костя покончил жизнь самоубийством, его мать, не выдержав этого, через сутки последовала за ним.)

Максимилиан Волошин и Елизавета Оттобальдовна

На переднем плане: Сергей Эфрон, Марина Цветаева и Владимир Соколов. Коктебель, 1913 г.

Позже Елена Оттобальдовна была свидетельницей на гражданской регистрации брака Марины Цветаевой и Сергея Эфрона. В качестве свадебного подарка она дала крупную сумму, которую заплатили за дом в Борисоглебском переулке. Через несколько лет Пра стала крестной Ариадны Эфрон. (И та с шести лет вела самостоятельную переписку с Еленой Оттобальдовной, отправляла ей большие письма – написанные тем же взрослым языком, что и дневник, который она вела под надзором своей матери.)

МЦ: «Никогда не забуду, как косился старый замоскворецкий батюшка на эту крестную мать, подушку с младенцем державшую, как ларец с регалиями, и вокруг купели выступавшую как бы церемониальным маршем. ‹…› Никогда не забуду, как она на моей свадьбе, в большой приходской книге, в графе свидетели, неожиданно и неудержимо через весь лист – подмахнула «Неутешная вдова Кириенко-Волошина»».

В августе 1914 года, когда началась всеобщая мобилизация, Волошин написал письмо военному министру, в котором изложил свои пацифистские взгляды, свойственные истинному антропософу. На протяжении всех дореволюционных лет сестры Цветаевы часто приезжали в Коктебель – с мужьями и детьми. Здесь же с 1917 по 1921 год прожила со своим сыном Анастасия Цветаева.

МЦ: «25 ноября 1917 года я выехала в Москву за детьми, с которыми должна была тотчас же вернуться в Коктебель, где решила – жить или умереть, там видно будет, но с Максом и Пра, вблизи от Сережи, который на днях должен был из Коктебеля выехать на Дон. ‹…›

– Марина! – Максина нога на подножке рыдвана. – Только очень торопись, помни, что теперь будет две страны: Север и Юг.

Это были его последние слова. Ни Макса, ни Пра я уже больше не видала.

В ноябре 1920 года, тотчас же после разгрома Крыма, я получила письмо от Макса, первое за три года, и первое, что прочла, – была смерть Пра».

В послереволюционные годы Волошин практически безвылазно жил в Крыму. Ему удалось сохранить свою дачу в неприкосновенности, спасти ее от уплотнения, преобразовав свою личную жилплощадь в Дом творчества писателей. В 1927 году он женится вторым браком, на Марии Степановне Заболоцкой. Именно ей удалось сохранить коктебельскую дачу в годы Великой Отечественной, а потом открыть здесь Дом-музей Максимилиана Волошина. В экспозиции музея есть вещи и рукописи, напрямую связанные с жизнью и творчеством Марины Цветаевой.

Максимилиан Волошин умер в августе 1932 года.

Эссе-некролог «Живое о живом», посвященное памяти самого поэта и его матери, было написано Мариной Цветаевой в 1932 году, после известия о смерти Волошина. Впервые, с купюрами, эссе было опубликовано в журнале «Современные записки», с которым она сотрудничала после переезда в Париж.

«Нежно Майенку любил…»

Майенка – Мария Павловна Кювилье (в первом браке Кудашева; 1895–1985), друг семьи Волошиных. Ровесница сестер Цветаевых. В 1911 году гостила в Коктебеле. Ей посвящали стихи Иванов, Брюсов, Бальмонт, Волошин и многие другие. Начинала как поэт, публиковалась в альманахах. Первого мужа потеряла во время Гражданской войны. Впоследствии, проработав десять лет секретарем президента Государственной академии художеств СССР, стала супругой прозаика Ромена Ролана, уехала во Францию, где и прожила оставшуюся жизнь.

Мария Кювилье (Кудашева)

Марина Цветаева и Мария Кювилье

АЦ: «Марина и Майя страстно сдружились. ‹…› Майя пишет стихи. Прекрасные! По-французски. Она пишет о том, как она шагает по звездам, строки величавы и смелы, как она. Майя пишет о любви, о разлуке и встрече, о словах признаний, прощаний, о конце и о начале всего… ‹…› Майя была наша родная, не в нашем доме родившаяся сестра».

«Предприимчивый Бальмонт…»

Константин Дмитриевич Бальмонт (1867–1942) – поэт, переводчик, эссеист. Один из основоположников поэзии Серебряного века. Автор стихотворных сборников «Под северным небом», «В безбрежности», «Горящие здания», «Будем как солнце. Книга символов», «Только любовь. Семицветник», «Зимние цветы» и других. Один из признанных мастеров сонета.

К. Д. Бальмонт. Москва. 1899 г.

Цейлон. Начало XX в.

«Звал с собой за горизонт…»

Бальмонт много путешествовал. В 1905–1906 годах он побывал в Южной и Северной Америке, с 1907 по 1911 год посетил Индию, Цейлон, Австралию, Новую Зеландию, Океанию. К моменту появления этого стихотворения Бальмонт вернулся из кругосветного путешествия, публиковал тексты о своем вояже, планировал новую поездку.

«Вячеслав Иванов сам…»

Вячеслав Иванович Иванов (1866–1949) – поэт-символист, практик и теоретик Серебряного века. Именно в доме Вячеслава Иванова, в его санкт-петербургской квартире на углу Таврической и Тверской, был открыт Литературный салон – так называлось общество, где выступали самые известные поэты-символисты. Иванов сотрудничал со всеми главными периодическими изданиями символистов, публикуя поэзию, прозу, теоретические статьи в журналах «Золотое руно», «Труды и дни», «Аполлон», «Весы». На момент написания этого шуточного стихотворения Вячеслав Иванов – личность более чем легендарная. Упомянув, что он стоял у колыбели поэтессы Кювилье, которая по возрасту и впрямь годилась ему в дочери (Вячеслав Иванов был женат третьим браком на собственной падчерице примерно такого же возраста), Марина Цветаева в шуточной форме дает понять, что ее подруга способна очаровать (собой или своими стихами) даже патриархов отечественной литературы – таких, как известный своей строгостью Иванов и мегапопулярный Бальмонт.

Вячеслав Иванов

Асе*

 
Мы быстры и наготове,
Мы остры.
В каждом жесте, в каждом взгляде, в каждом слове. –
Две сестры.
 
 
Своенравна наша ласка
И тонка,
Мы из старого Дамаска –
Два клинка*.
 
 
Прочь, гумно и бремя хлеба,
И волы!
Мы – натянутые в небо
Две стрелы!
 
 
Мы одни на рынке мира
Без греха.
Мы – из Вильяма Шекспира
Два стиха.
 

11 июля 1913

 
Мы – весенняя одежда
Тополей,
Мы – последняя надежда
Королей.
 
 
Мы на дне старинной чаши,
Посмотри:
В ней твоя заря, и наши
Две зари.
И прильнув устами к чаше,
Пей до дна.
И на дне увидишь наши
Имена.
 
 
Светлый взор наш смел и светел
И во зле.
– Кто из вас его не встретил
На земле?
 
 
Охраняя колыбель и мавзолей,
Мы – последнее виденье
Королей.
 

11 июля 1913

Анастасия Цветаева. 1905 г.

Анастасия и Марина Цветаевы. 1905 г.

Асе.

Ася – Анастасия Ивановна Цветаева (15.09.1894 – 05.09.1993), младшая сестра Марины Цветаевой. Поэт, прозаик, мемуарист. Жертва политических репрессий. Родилась в Москве. Все детство и юность вплоть до смерти матери (1906 год) воспитывалась вместе с сестрой Мариной – на домашнем обучении, в швейцарском и немецком пансионе, вновь на дому.

АЦ: «Первое воспоминание о Марине. Его нет. Ему предшествует чувство присутствия ее вокруг меня, начавшееся в той мгле, где родятся воспоминания. ‹…› Наше «вместе» – втроем, полное гордости матери своим первенцем, крепким духом, телом и нравом; полное любования и жалости к младшей, много болевшей. В этом жарком течении плыло, как по Оке, в которой мы купались, наше детство, насыщенное Мариной до и после всех первых воспоминаний…»

ВЦ: «Сестры были большие любительницы приключений, ночных костров, фантастических рассказов, романтики стихов».

В отличие от Марины, музицирующей под материнским присмотром с шестилетнего возраста, Анастасия с детства проявляла способности к живописи. Сестер объединяли способности к языкам, любовь к чтению.

АЦ: «Нам нравилось то же самое, почти всегда! Как и в книгах или в том, что нам рассказывала мать, мы не терпели никакой общности – вещи или герой книги могли быть только или Мусины, или мои. Так мы разделили две наилюбимейшие поэмы: «Ундину» взяла Муся, «Рустема и Зораба» получила взамен я. Так мы делили – все. Не по-скаредному, нет, – по страсти. И платили безрассудно щедро: чтобы получить какой-нибудь бубенец, обеим равно нужный, другая додаривала в придачу то, и другое, и третье – без счету! Понимая, как трудно – той – уступить! Три раза стукались лбами – и пути назад не было. Так мы прожили до пятнадцати и семнадцати лет, когда, в нежнейшем единстве, полюбили вдвоем – одного[6]6
  Эллиса (Примеч. авт. комм.).


[Закрыть]».

Анастасия Цветаева. 1911 г.

Турецкая сабля из дамасской стали

Анастасия тоже с юности писала стихи, но, в отличие от Марины, их не публиковала. Первую прозаическую книгу она выпустила лишь в 1915 году. Это был сборник эссе «Королевские размышления».

В 1912 году Анастасия Цветаева вышла замуж за Бориса Трухачева. В тот же год на свет появился ее старший сын Андрей (1912–1993). Но в 1913 году она уже разведена. В этом время она и Марина были в Феодосии. С 1914 по 1917 год Анастасия жила сперва в Москве, потом в городе Александрове Владимирской губернии. Ее вторым мужем стал Маврикий Александрович Минц (адресат стихотворения Марины Цветаевой «Мне нравится, что Вы больны не мной…»). В 1916 году появился второй сын Алексей (1917–1918).

Весной 1917 года, после Февральской революции, сестры переехали к Волошину в Крым. В мае 1917 года у находящегося в Москве Минца – перитонит. Анастасия поехала к нему, но опоздала. Спустя полтора месяца в Феодосии от дизентерии умер ее младший сын Алексей.

С 1917 по 1921 год Анастасия Цветаева жила с сыном Андреем в Крыму у Волошиных. В годы Гражданской войны она не просто выживала, спасая себя и сына, но и писала стихи, прозу. В 1921 году по вызову Марины Анастасия вернулась в Москву, где прожила двенадцать лет. Она вступила в Союз писателей, написала два романа (оба не были опубликованы, позже их уничтожили сотрудники НКВД). В 1927 году по приглашению Горького она поехала в Европу, в Париже состоялась ее последняя встреча с Мариной.

В 1933 году Анастасию Цветаеву арестовали по делу «ордена розенкрейцеров» – не существовавшего в природе тайного общества заговорщиков-антропософов. Вместе с ней арестовали и сына Андрея. Обоих осудили по 58-й статье тогдашнего уголовного кодекса («контрреволюционная деятельность»), и оба получили по десять лет лагерей. Андрей отбывал срок в Карелии и Архангельской области, Анастасия Цветаева с 1938 по 1947 год была в Байкало-Амурском лагере (БАМ-лаг). Освободилась в 1947 году. Два года прожила в Вологодской области, с семьей уже освободившегося к тому моменту сына. В 1949 году Анастасию Цветаеву вновь арестовали и отправили на поселение в Новосибирскую область. Прожила там семь лет. Позже жила с семьей сына сперва в Башкирии, потом в Казахстане.

В 1959 году Анастасию Цветаеву реабилитировали. В 1961 году она переехала в Москву и с этого времени начала работу над книгой воспоминаний – в первую очередь о сестре Марине. Опубликовала еще несколько мемуарных произведений. Много лет добивалась открытия московского Дома-музея Марины Цветаевой. Пережила сына на полгода. Похоронена на Ваганьковском кладбище.

«Мы из старого Дамаска – // Два клинка»

Дамаск (Димашк) – один из старейших городов мира. Столица Сирии. Первые упоминания о Дамаске относятся к XIV–XIII вв. до н. э. в древнеегипетских летописях. В эпоху Крестовых походов по Европе начали бродить легенды о мастерстве местных оружейников, о крепости и надежности дамасской стали. Сравнивая себя и сестру с легендарным оружием, Марина Цветаева подчеркивает их уникальность, неповторимость, внутреннюю силу.