Текст книги "Мне нравится, что Вы больны не мной. Лучшие стихи и биография"

 
Кто уцелел – умрет, кто мертв – воспрянет.
И вот потомки, вспомнив старину:
– Где были вы? – Вопрос как громом грянет,
Ответ как громом грянет: – На Дону!*
 
 
– Что делали? – Да принимали муки,
Потом устали и легли на сон.
И в словаре задумчивые внуки*
За словом: долг напишут слово: Дон.
 

30 марта 1918*

NB! Мои любимые.

«Основатель и Верховный руководитель Добровольческой армии Генерал М. В. Алексеев». Плакат

Генерал Алексеев незадолго досвоей смерти. 1918 г.

«Ответ как громом грянет: – На Дону!»

Начиная с декабря 1917 года на Дону начала формироваться первая крупная армейская группировка, изначально состоявшая в основном из офицеров и донских казаков. Позже к ним присоединились студенты, юнкера, гимназисты старших классов. Это объединение было названо Добровольческой армией. Ее главная цель – спасти страну от большевиков. Создателем Добровольческой армии считается генерал от инфантерии Михаил Алексеев, бывший глава Ставки Верховного главнокомандующего, пытавшийся на протяжении всего 1917 года предотвратить развал армии, купировать солдатские мятежи. С осени 1917 года, еще находясь в Петрограде, он занимался вопросами формирования боевого движения, способного противостоять большевикам. В первые дни Октябрьской революции Алексеев вместе с соратниками перебрался в Ростов-на-Дону, позже – в Новочеркасск. Там участники «алексеевской» организации объединились с казаками генерала Алексея Каледина. Месяцем позже к ним примкнул генерал Лавр Корнилов. В декабре 1917 года на совещании генералитета генерал-лейтенант Антон Деникин предложил передать гражданскую власть Алексееву, военную – генералу Корнилову, а управление Донской области – Каледину. Добровольческая армия была сформирована.

Знак отличия Первого Кубанского похода

«Вечная память павшим героям!» Плакат

«И в словаре задумчивые внуки…»

В мае 1918 года в Добровольческой армии была учреждена особая награда «Знак отличия Первого Кубанского похода», впоследствии сильно почитавшаяся в среде белоэмигрантов. Позже участники Первого корниловского похода создали особый орден, затем перешедший в Русский общевоинский союз – сформированную генералом Врангелем организацию для выживших участников Белого движения. В настоящий момент членами РОВС считаются правнуки и другие потомки героических белогвардейцев.

30 марта 1918.

Первое наступление добровольцев (так называемый Ледяной поход) длилось с марта по май 1918 года. Они двинулись от Ростова-на-Дону через всю Кубань к Екатеринодару (ныне – Краснодар), где должны были воссоединиться с кубанскими казачьими отрядами. Среди участников был и Сергей Эфрон. Название Ледяной было дано из-за отвратительных погодных условий, в которых приходилось сражаться. Начиная с конца февраля 1918 года погода на Юге России сильно ухудшилась, оттепели сменялись метелями, дороги, пришедшие в негодность, раскисали, все – в том числе шинели добровольцев – мгновенно покрывалось наледью.

 
Волны и молодость – вне закона!
Тронулся Дон. – Погибаем. – Тонем*.
Ветру веков доверяем снесть
Внукам – лихую весть:
 
 
Да! Проломилась донская глыба!
Белая гвардия – да! – погибла.
Но покидая детей и жен,
Но уходя на Дон,
 
 
Белою стаей летя на плаху,
Мы за одно умирали: хаты!
 
 
Перекрестясь на последний храм,
Белогвардейская рать – векам.
 

Москва, Благовещение 1918

– дни разгрома Дона

Генерал Корнилов с офицерами Корниловского полка

Командующий Добровольческой армией генерал Антон Иванович Деникин и один из офицеров английской военной миссии

«Тронулся Дон. – Погибаем. – Тонем».

Зимой 1918 года Добровольческая армия под командованием генерала Корнилова (численностью 4000 человек), отбиваясь от красных (захвативших железную дорогу), шла Кубанью к Екатеринодару. Вместе с частями отступало большое количество гражданских лиц. В феврале добровольцам удалось форсировать реки Дон и Кубань, к началу марта они добрались до Екатеринодара, который, как выяснилось, за сутки до этого был захвачен красными. Отступая обратно в плотном кольце противника в сторону Кубани, добровольцы чудом воссоединились с казачьими войсками. Было принято решение штурмовать Екатеринодар. Несмотря на то что обе действующие группировки белых слились воедино, их численность была, по различным подсчетам, в 3–9 раз меньше красных частей. Взять Екатеринодар не удалось. В ходе штурма гранатой был убит генерал Корнилов. Добровольческую армию возглавил командир ее первой дивизии генерал-лейтенант Антон Деникин. Отразив несколько сильнейших атак красных (о потерях в которых и пишет Марина Цветаева в своих стихах), он сумел вывести белые войска из окружения, отступить за Дон, на Юг, куда не могли пробиться войска большевиков. За время Ледяного похода, по различным оценкам, Добровольческая армия потеряла почти половину своих участников. Часть из них действительно погибла во время форсирования Дона.

Красноармейцы

«Семь мечей пронзали сердце…»

 
Семь мечей пронзали сердце
Богородицы над Сыном.
Семь мечей пронзили сердце,
А мое – семижды семь.
 
 
Я не знаю, жив ли, нет ли
Тот, кто мне дороже сердца*,
Тот, кто мне дороже Сына…
 
 
Этой песней – утешаюсь.
Если встретится – скажи.
 

25 мая 1918

Ледяной поход

«Я не знаю, жив ли, нет ли // Тот, кто мне дороже сердца…»

Адресат стихотворения – Сергей Эфрон, примкнувший к Добровольческой армии в ноябре 1917 года. К моменту написания этого текста Марина Цветаева уже несколько месяцев не имела известий о судьбе мужа. К маю 1918 года стало достоверно известно о колоссальных потерях, которые понесла Добровольческая армия в Ледяном походе.

«Я – есмь. Ты – будешь. Между нами – бездна…»

 
Я – есмь. Ты – будешь. Между нами – бездна.
Я пью. Ты жаждешь. Сговориться – тщетно.
Нас десять лет, нас сто тысячелетий
Разъединяют. – Бог мостов не строит.
 
 
Будь! – это заповедь моя. Дай – мимо
Пройти, дыханьем не нарушив роста.
Я – есмь. Ты будешь. Через десять весен
Ты скажешь: – есмь! – а я скажу: – когда-то…
 

6 июня 1918

«Мой день беспутен и нелеп…»

 
Мой день беспутен и нелеп:
У нищего прошу на хлеб,
Богатому даю на бедность,
 
 
В иголку продеваю – луч,
Грабителю вручаю – ключ*,
Белилами румяню бледность.
 
 
Мне нищий хлеба не дает,
Богатый денег не берет,
Луч не вдевается в иголку,
 
 
Грабитель входит без ключа,
А дура плачет в три ручья –
Над днем без славы и без толку.
 

27 июля 1918

Грабеж на улице. Карикатура

«Грабителю вручаю – ключ…»

По книге Анастасии Цветаевой и устным рассказам Ариадны Эфрон, летом 1918 года в дом в Борисоглебском переулке, где у Марины Цветаевой и ее дочерей оставалась часть жилплощади, забрался вор. Однако, увидав запустение в комнатах, двух детей и скудную обстановку, грабить он не стал.

«Белогвардейцы! Гордиев узел…»

 
Белогвардейцы! Гордиев узел
Доблести русской!
Белогвардейцы! Белые грузди
Песенки русской!
Белогвардейцы! Белые звезды!
С неба не выскрести!
Белогвардейцы! Черные гвозди
В ребра Антихристу!
 

9 августа 1918

Партизаны-алексеевцы. Июнь 1918 г.

Атаман Краснов

Летом 1918 года белогвардейцы под командованием казачьего атамана генерала Краснова начали Второй кубанский поход. Ценой сотен жизней был отбит Екатеринодар. Тогда же Добровольческая армия провела свою первую мобилизацию.

«Стихи растут, как звезды и как розы…»*

 
Стихи растут, как звезды и как розы,
Как красота – ненужная в семье.
А на венцы и на апофеозы –
Один ответ: «Откуда мне сие?»
 
 
Мы спим – и вот, сквозь каменные плиты,
Небесный гость в четыре лепестка.
О мир, пойми! Певцом – во сне – открыты
Закон звезды и формула цветка.
 

14 августа 1918

«Стихи растут, как звезды и как розы…»

Полемика с Анной Ахматовой, написавшей о стихосложении: «Ах, если б знали, из какого сора // Растут они, не ведая стыда!»

«Бури-вьюги, вихри-ветры вас взлелеяли…»

 
Бури-вьюги, вихри-ветры вас взлелеяли,
А останетесь вы в песне – белы-лебеди!
 
 
Знамя, шитое крестами, в саван выцвело*.
А и будет ваша память – белы-рыцари.
 
 
И никто из вас, сынки! – не воротится.
А ведет ваши полки – Богородица!
 

25 октября 1918

Знамя Корниловского полка

«Знамя, шитое крестами, в саван выцвело».

Знамена отдельных частей Добровольческой армии, так называемых «Частей смерти с почетным правом умереть за Родину», были украшены изображением «адамовой головы» – человеческого черепа с двумя скрещенными костьми под ним. Этот же знак изображается в изножье церковного и нательного православного распятия. «Адамовой головой» были также отмечены и погоны корниловцев. Другие знамена белогвардейцев были украшены желтыми георгиевскими крестами и чаще всего расположенным на них ликом Спасителя. Под крестом обычно шла надпись «С нами Бог». Полки и роты, принимавшие участие в Ледяном походе, отмечали свои знамена особым знаком – «За Ледяной поход».

Але

 
Ни кровинки в тебе здоровой. –
Ты похожа на циркового*.
 
 
Вон над бездной встает, ликуя,
Рассылающий поцелуи.
 
 
Напряженной улыбкой хлещет
Эту сволочь, что рукоплещет.
 
 
Ни кровиночки в тонком теле, –
Все новиночек мы хотели.
 
 
Что, голубчик, дрожат поджилки?
Все как надо: канат – носилки.
 
 
Разлетается в ладан сизый
Материнская антреприза.
 

Москва, октябрь 1919

Очередь за продуктами

«Ни кровинки в тебе здоровой. – // Ты похожа на циркового».

Речь идет о бледности, вызванной недоеданием, холодом, тревогами. Марина Цветаева и обе дочери испытывали нехватку продуктов, дров, в городе часто не было электричества. Лишения послереволюционного времени были тяжелы даже для представителей низших социальных слоев, а для Марины Цветаевой, никогда не работавшей, не знавшей ограничения в средствах, не имеющей опыта ведения хозяйства, эта жизнь казалась невыносимой.

 
Упадешь – перстом не двину.
Я люблю тебя как сына.
 
 
Всей мечтой своей довлея,
Не щадя и не жалея.
 
 
Я учу: губам полезно
Раскаленное железо,
 
 
Бархатных ковров полезней –
Гвозди – молодым ступням.
 
 
А еще в ночи беззвездной
Под ногой – полезны – бездны!
 
 
Первенец мой крутолобый!
Вместо всей моей учебы –
Материнская утроба
Лучше – для тебя была б.
 

Октябрь 1919

«Два дерева хотят друг к другу…»

 
Два дерева хотят друг к другу.
Два дерева. Напротив дом мой*.
Деревья старые. Дом старый.
Я молода, а то б, пожалуй,
Чужих деревьев не жалела.
 
 
То, что поменьше, тянет руки,
Как женщина, из жил последних
Вытянулось, – смотреть жестоко,
Как тянется – к тому, другому,
Что старше, стойче и – кто знает? –
Еще несчастнее, быть может.
 
 
Два дерева: в пылу заката
И под дождем – еще под снегом –
Всегда, всегда: одно к другому,
Таков закон: одно к другому,
Закон один: одно к другому.
 

Август 1919

Софья Голлидей

«Два дерева. Напротив дом мой».

Речь идет о доме в Борисоглебском переулке, в котором Марина Цветаева жила на момент описываемых событий. Напротив него и впрямь стояли два дерева.

Стихотворения «Солнце – одно, а шагает по всем городам…» и «Два дерева хотят друг к другу…» входили в неизданные сборники без посвящения. Эти стихи, по утверждению самой Марины Цветаевой, были посвящены Софье Голлидей – прототипу главной героини в «Повести о Сонечке», с которой у Цветаевой на рубеже 1918–1919 годов завязалась тесная дружба.

МЦ: «Это был мой последний румянец, в декабре 1918 г. Вся Сонечка – мой последний румянец. С тех приблизительно пор у меня начался тот цвет – нецвет – лица, с которым мало вероятия, что уже когда-нибудь расстанусь – до последнего нецвета. Пылание ли ей навстречу? Отсвет ли ее короткого бессменного пожара?…Я счастлива, что мой последний румянец пришелся на Сонечку».

«Повесть о Сонечке» – прозаический текст Марины Цветаевой, написанный в 1937 году во Франции.

МЦ: «…для меня каждый год и даже каждое время года тех лет явлен – лицом: 1917 г. – Павлик А., зима 1918 г. – Юрий З., весна 1919 г. – Сонечка… Просто не вижу ее вне этой девятки, двойной единицы и двойной девятки, перемежающихся единицы и девятки… Моя точность – моя последняя, посмертная верность» (Повесть о Сонечке).

Сара Бернар в пьесе «Орленок»

Софья Голлидей в роли Настеньки из «Белых ночей»

Можно четко выделить два «театральных» периода в жизни и творчестве Марины Цветаевой: первый начался в 1909 году, второй – десятилетие спустя, в 1919-м. Первый период связан с именем актрисы Сары Бернар, игравшей в спектакле по пьесе Ростана «Орленок». Увлечение судьбой сына Наполеона и талантом одной из самых популярных актрис-современниц четко отражалось в лирике Марины Цветаевой того периода. Более того, даже спустя несколько лет, уже выйдя замуж за Сергея Эфрона, она, во время свадебного путешествия во Франции, повела мужа на спектакль, в котором играла Сара Бернар. Второй «театральный период» начался, когда Марина Цветаева жила в послереволюционной Москве. Главная цветаевская муза этого времени – актриса театральной студи Е. Вахтангова Софья Евгеньевна Голлидей. Именно с нее списаны лирическая героиня «Повести о Сонечке», именно ей посвящен обширный и очень яркий цикл стихов. В этот период, увлекшись театральным искусством, к миру которого принадлежали и Голлидей, и ее коллега Юрий Завадский, и многие другие тогдашние ее знакомые, Марина Цветаева написала несколько пьес: «Червонный валет», «Фортуна», «Приключение», «Каменный Ангел», «Феникс». По ее собственному утверждению, главные женские роли в большинстве из них задумывались специально для Голлидей. Позднее близкий знакомый Марины Цветаевой того времени и один из героев «Повести о Сонечке» – поэт и переводчик Павел Антокольский в своей статье «Театр Марины Цветаевой» подтвердил это.

Софья Евгеньевна Голлидей (Голлидэй) (1894–1934). Родилась в Санкт-Петербурге в семье пианистов. Предки по отцовской линии – обрусевшие англичане, приехавшие в Россию в екатерининские времена. По линии матери Софья приходилась внучатой племянницей художнику Александру Риццони. На протяжении нескольких лет она училась в Павловском институте (в том самом, где, предположительно, училась и княжна Джаваха – любимая литературная героиня юной Марины Цветаевой). В 1916 году переехала в Москву и по рекомендации Станиславского поступила во Вторую студию МХТ. В 1918 году в рамках сборной постановки «Дневник студии» начала играть моноспектакль по мотивам повести «Белые ночи» Федора Достоевского. Именно в образе Настеньки, главной героини этого произведения, Голлидей и описана в повести Марины Цветаевой.

МЦ: «…занавес раздвигается: стул. И за стулом, держась за спинку – Сонечка. И вот рассказывает, робея и улыбаясь, про бабушку, про жильца, про бедную их жизнь, про девичью свою любовь. Так же робея и улыбаясь и сверкая глазами и слезами, как у меня в Борисоглебском рассказывая об Юрочке – или об Евгении Багратионовиче – так же не играя, или так же всерьез, насмерть играя, а больше всего играя – концами кос, кстати никогда не перевязанных лентами, самоперевязанных, самоперекрученных природно, или прядями у висков играя, отстраняя их от ресниц, забавляя ими руки, когда те скучали от стула. Вот эти концы кос и пряди у висков – вся и Сонечкина игра» (Повесть о Сонечке).

Отзывы театральной критики на эту роль были очень благожелательны, но ничего крупного Голлидей более не играла. Вместе с другими студийцами она была занята в массовке, а после конфликта со Станиславским перешла в его Третью студию, к Вахтангову.

Павел Антокольский

Юрий Завадский

АЦ: «…Сонечка Голлидэй! Актриса Театра Вахтангова. Разве расскажешь? Это – целая жизнь… Неотразимое обаяние… Благородство! Я тебе покажу – в старый, полупустой альбом вставила ее фотографию: маленькая, худенькая, огромные глаза, светлые, и две длинные великолепные косы. Как талантлива была! Могла бы стать – мировой! Трагическая судьба…»

В Третью студию уже была вхожа и Марина Цветаева. Ее привел туда поэт Павел Антокольский, он же и познакомил ее с Софьей Голлидей.

МЦ: «Передо мною маленькая девочка. Знаю, что Павликина Инфанта! С двумя черными косами, с двумя огромными черными глазами, с пылающими щеками.

Передо мною – живой пожар. Горит все, горит – вся. Горят щеки, горят губы, горят глаза, несгораемо горят в костре рта белые зубы, горят – точно от пламени вьются! – косы, две черных косы, одна на спине, другая на груди, точно одну костром отбросило. И взгляд из этого пожара – такого восхищения, такого отчаяния, такое: боюсь! такое: люблю!» (Повесть о Сонечке).

Тесная дружба между Мариной Цветаевой и Софьей Голлидей началась весной 1919 года, после неожиданного, потрясшего многих самоубийства актера студии МХТ Александра Стаховича. На этот момент пришелся пик отношений между ними, а также Павлом Антокольским и Юрием Завадским.

МЦ: «Я к Сонечке сразу отнеслась еще и как к любимой вещи, подарку, с тем чувством радостной собственности, которого у меня ни до, ни после к человеку не было – никогда, к любимым вещам – всегда. Даже не как к любимой книге, а именно – как кольцу, наконец, попавшему на нужную руку, вопиюще – моему, еще в том кургане – моему, у того цыгана – моему, кольцу так же мне радующемуся, как я – ему, так же за меня держащемуся, как я за него – самодержащемуся, неотъемлемому. Или уж – вместе с пальцем! Отношения этим не исчерпываю: плюс вся любовь, только мыслимая, еще и это».

Но летом 1919 года Софья Голлидей вместе со многими студийцами и Вахтанговым отправилась в Пензенскую губернию, играть на местной сцене. Перед отъездом Марина Цветаева надписала ей дарственный экземпляр своей второй стихотворной книги – «Волшебный фонарь». Затем Вахтангов перевез свою труппу в Симбирск, где дал несколько спектаклей: у «Белых ночей» был самый большой успех, и Голлидей получила приглашение в Симбирский театр. Она ненадолго вернулась в Москву, и Марина Цветаева описала эту встречу в повести.

Переехав в Симбирск, Голлидей стала возлюбленной офицера, перешедшего на сторону красных и занявшего командную должность. Она подписала договор с Симбирским театром еще на несколько лет, после чего Софья еще раз приезжала в Москву, но с Цветаевой они больше не встречались.

МЦ: «До моего отъезда из России – в апреле 1922 года, то есть целых три года, я не сделала ни одной попытки разыскать Сонечку, три года сосуществования с нею в одной стране я думала о ней, как об умершей: минувшей. И это – с первой минуты вести, с последнего слога фразы: – «Была и уехала».

Оставшись в Симбирске, Софья Голлидей играла в местном театре. После того как рассталась с возлюбленным, стала женой режиссера и актера Михаила Абрамовского, они много играли в провинции, с 1925 по 1930 год жили в Ленинграде, и неоднократно и безуспешно Софья Голлидей пыталась вернуться к Станиславскому. Лишь осенью 1933 года, при поддержке Качалова, они с мужем перебрались в Москву. На протяжении нескольких месяцев Софья Голлидей выступала, готовила моноспектакль по Чехову, но работа прервалась: с острой болью в печени (на которую она жаловалась несколько лет) ее госпитализировали в Институт имени Склифософского. Софья Голлидей умерла от рака печени 6 сентября 1934 года. Ее прах был захоронен в крематории Донского кладбища. Спустя несколько месяцев погиб, попав под сбрасываемую с крыши глыбу льда, Михаил Абрамовский. Именно весть о смерти Софьи Голлидей заставила Марину Цветаеву написать мемуарный очерк, одну из самый объемных своих прозаических вещей – «Повесть о Сонечке».

МЦ: «Сонечка! Я бы хотела, чтобы после моей повести в тебя влюбились – все мужчины, изревновались к тебе – все жены, исстрадались по тебе – все поэты…»

В 1937 году «Повесть о Сонечке» опубликовал журнал «Русские записки». В марте того же года в газете «Возрождение» (Париж) вышла острая рецензия Владислава Ходасевича, заведовавшего литературной полосой.

Ходасевич: «Общий характер этой вещи, мне кажется, можно считать уже вполне определившимся. Это – один из тех литературных портретов, в которых Марина Цветаева за последние годы обрела себя, как прозаик, и обнаружилась настоящим мастером. <> Сонечка Голлидэй ‹…› была молоденькая актриса так называемой «Вахтанговской» студии Художественного театра, той самой, которая главным образом прославилась постановкою «Принцессы Турандот». «Коронная» роль Сонечки была в инсценировке «Белых ночей» Достоевского. Кажется, кроме этой роли она ничем особенным себя на театре не показала. Цветаева, однако, и не пишет о ней именно как об актрисе. Она дает общий, «человеческий», то есть театрально-житейский образ, преимущественно все же именно житейский» (Газета «Возрождение», Париж).

Эта рецензия ценна в том числе и тем, что Марина Цветаева, после разоблачения мужа как агента ГПУ и его бегства из Франции, в столице русских эмигрантов осталась практически одна. Вместе с первой частью повести в 1937 году был опубликован и цикл «Стихов к Сонечке», написанный в 1919 году.

Владислав Ходасевич: «…Сонечке Голлидэй, ряду маленьких эпизодов, с ней связанных, посвящены и стихи Цветаевой. ‹…› Они написаны еще в 1919 г., и Цветаева хорошо делала, что их не печатала до сих пор: при всех своих достоинствах они имеют существенный недостаток: они непонятны без того обширного комментария, которым к ним служит «Повесть о Сонечке». В сущности, без комментария они даже и лишаются этих достоинств – остается от них только смутная магия слов, звуков» (Газета «Возрождение», Париж, 1937 год).

В СССР, уже через тридцать пять лет после смерти Марины Цветаевой, первая часть «Повести о Сонечке» была с купюрами опубликована в «Новом мире» в 1976 году. В тот же год полный текст этого произведения появился в книге «Марина Цветаева. Неизданное», которая вышла в Париже.