Текст книги "Мне нравится, что Вы больны не мной. Лучшие стихи и биография"

«Нынче солдаты! О Господи Боже ты мой!» Первая мировая война

Германии

 
Ты миру отдана на травлю,
И счета нет твоим врагам,
Ну, как же я тебя оставлю?
Ну, как же я тебя предам?
 
 
И где возьму благоразумье:
«За око – око, кровь – за кровь», –
Германия – мое безумье!
Германия – моя любовь!
 
 
Ну, как же я тебя отвергну,
Мой столь гонимый Vaterland[7]7
  Родина (нем.).


[Закрыть],
Где все еще по Кёнигсбергу
Проходит узколицый Кант*,
 
 
Где Фауста нового лелея
В другом забытом городке –
Geheimrath Goethe[8]8
  Тайный советник Гёте (нем.).


[Закрыть] по аллее
Проходит с тросточкой в руке*.
 
 
Ну, как же я тебя покину,
Моя германская звезда*,
Когда любить наполовину
Я не научена, – когда, –
 
 
– От песенок твоих в восторге –
Не слышу лейтенантских шпор,
Когда мне свят святой Георгий
Во Фрейбурге, на Schwabenthor[9]9
  Швабские ворота (нем.).


[Закрыть]*.
 
 
Когда меня не душит злоба
На Кайзера взлетевший ус*,
Когда в влюбленности до гроба
Тебе, Германия, клянусь.
 
 
Нет ни волшебней, ни премудрей
Тебя, благоуханный край,
Где чешет золотые кудри
Над вечным Рейном – Лорелей*.
 

Москва, 1 декабря 1914

Иммануил Кант

О. Кипренский. Портрет Гёте

Германское посольство

«Где все еще по Кёнигсбергу // Проходит узколицый Кант…»

Иммануил Кант (1724–1804) – патриарх немецкой классической философии. Родился в Кенигсберге, Восточная Пруссия (ныне Калининград, Россия).

«Geheimrath Goethe по аллее // Проходит с тросточкой в руке».

Geheimrath Goethe – Иоганн Вольфанг Гёте (1749–1832), поэт, видный государственный деятель Германии, действительно имевший статус тайного советника. Автор романа в письмах «Страдания молодого Вертера», драм «Ифигения», «Торквато Тассо», трагедии «Эгмонт». Главное произведение Гете – трагедия «Фауст», работа над которой длилась свыше полувека. Гете – один из любимых авторов Марины Цветаевой в юношеские годы. Многие его произведения она читала в оригинале, будучи еще ребенком.

«Ну, как же я тебя покину, // Моя германская звезда…»

Марина Цветаева – на четверть немка. Ее дед Александр Данилович Мейн был из прибалтийских дворян, и его дочь Мария Александровна, отлично владевшая немецким языком, часто, много и интересно рассказывала своим маленьким дочерям о Германии, знакомила их с немецкими средневековыми легендами о рыцарях, читала сказки Гофмана и братьев Гримм. Сперва Марина Цветаева слушала эти истории в переводе, потом, овладев немецким, в оригинале. Среди ее любимых литературных персонажей была Ундина – из старинной немецкой легенды, переведенной на русский Василием Жуковским. Затем сестры Цветаевы жили в Германии в 1905 и 1910 годах. По сути дела, эта страна стала для них символом детства. Именно поэтому Первая мировая война (тогда она называлась Великая война, Вторая Отечественная война) в глазах Марины Цветаевой – нонсенс, оксюморон. Принять положение дел, политические расклады, при которых Германия – коварный и заклятый враг России, она не могла и очень болезненно воспринимала радикальные антигерманские настроения, бытовавшие в Российской империи с августа 1914 года. В те дни, в частности в Санкт-Петербурге, разъяренная нетрезвая толпа разгромила немецкое посольство, расположенное на Исаакиевской площади, во многих городах черносотенцами были разграблены, подожжены, уничтожены немецкие магазины, представительства немецких фирм. Документально зафиксированы отнюдь не единичные случаи смены имени, отчества, фамилии – обрусевшие немцы переписывали свои паспортные данные, брали фамилии супругов других, более благонадежных национальностей. 31 августа 1914 года Санкт-Петербург переименовали в Петроград. В прессе появлялись статьи, призывавшие к разжиганию межнациональной розни. Публиковались негативные высказывания о немцах самого разного происхождения, включая супругу Николая II Александру Федоровну (урожденную принцессу Викторию Алису Елену Луизу Беатрису Гессен-Дармштадтскую), родившуюся в немецком Дармштадте (1872–1918). Для Цветаевой, страстно любившей контрасты, считавшей своим девизом «Страсть к геройству. Один против всех» («Ответ на анкету», 1926 год), подобное отношение к любимой стране детства не могло пройти бесследно. Результатом эмоционального потрясения стало стихотворение «Германии».

Конная композиция перед установкой на крышу Германского посольства (будет разрушена погромщиками и частично сброшена в Мойку)

Война России с немцами. День объявления войны. Открытка

Фрайбург. 1910 г.

Швабентор. Около 1895 г.

«Когда мне свят святой Георгий // Во Фрейбурге, на Schwabenthor».

Фрейбург (Фрайбург, Freiburg) – немецкий город, расположенный неподалеку от границы со Швейцарией. В 1904–1905 годах Марина и Анастасия Цветаевы обучались в закрытом пансионе во Фрейбурге, летом путешествовали с родителями по немецким городам, сохранившим средневековые достопримечательности, посетили знаменитый Шварцвальд. Мария Александровна лечилась у местных медиков (к началу ХХ века Германия была страной самой передовой медицины, здесь шли интереснейшие разработки, в том числе и по излечению от чахотки, которой она болела), ее дочери в выходные дни приезжали из пансиона, бродили с ней и с отцом по улочкам, смотрели замки и музеи, посещали музыкальные вечера, обзаводились знакомствами в кругу ровесников. Для Марины Цветаевой Германия была не враждебной страной, а частью детства, частью бытия. Более подробно об этом периоде их общей юности написала Анастасия Цветаева. Для нее, как и для Марины, год, проведеный в Германии, был окрашен надеждой на выздоровление матери.

Schwabenthor (Швабские ворота) – архитектурный памятник Фрейбурга, часовая башня, на стене которой есть фреска, изображающая святого Георгия, одного из любимых мифологических персонажей Марины Цветаевой (считается, что именно в честь него она назвала своего сына).

«Когда меня не душит злоба // На Кайзера взлетевший ус…»

Кайзер – императорский титул в немецкоязычных странах. Происходит от древнеримского caesar (цезарь) (так же, как и титул царь). Имеется в виду император Вильгельм II, один из инициаторов Первой мировой войны.

Кайзер Вильгельм II и царь Николай II

О. Зихер. Лорелея. Почтовая открытка, 1904 г.

«Где чешет золотые кудри // Над вечным Рейном – Лорелей».

Лорелей (Лорелея, Лореляй, Лора-с-горы) – главная героиня одноименной поэмы Генриха Гейне. По старинной немецкой легенде, Лорелея, прекрасная золотоволосая девушка, жила на высокой скале над Рейном – главной немецкой рекой. Своим пением и красотой она, как сирена, заставляла моряков менять курс судна, отчего те терпели кораблекрушение у ее скалы. Скала Лорелей в начале ХХ века была одной из главных туристических достопримечательностей Германии, стихотворение Гейне о девушке-сирене перевел в 1909 году на русский Александр Блок – «Лорелея» («Не знаю, что значит такое…»)

АЦ: «…мама рассказывала ‹…› о поездке по Рейну, реке легенд, текущей меж гористых берегов, о старых замках на утесах, о местах, где пела Лорелея. Мы уже знали о ней знаменитую немецкую песнь Гейне. И родным становился зеленый пенистый Рейн».

Асе

 
Ты мне нравишься: ты так молода,
Что в полмесяца не спишь и полночи,
Что на карте знаешь те города,
Где глядели тебе вслед чьи-то очи.
 
 
Что за книгой книгу пишешь*, но книг
Не читаешь, умиленно поникши,
Что сам Бог тебе – меньшой ученик,
Что же Кант, что же Шеллинг, что же Ницше?*
 
 
Что весь мир тебе – твое озорство,
Что наш мир, он до тебя просто не был,
И что не было и нет ничего
Над твоей головой – кроме неба.
 

1915

Фридрих Шеллинг

Фридрих Ницше

«Что за книгой книгу пишешь…»

В 1915 году Анастасия Цветаева опубликовала свою первую книгу «Королевские рассуждения», состоявшую из эссе философского характера, написанных под влиянием книг Розанова и Ницше.

«…что же Шеллинг, что же Ницше?»

Фридрих Вильгельм Йозеф фон Шеллинг (1775–1854) – немецкий философ, последователь идей Канта.

Фридрих Ницше (1844–1900) – немецкий философ, основатель собственного направления, так называемого ницшеанства, которым интересовалась и Анастасия Цветаева.

Асе

 
Гул предвечерний в заре догорающей
В сумерках зимнего дня.
Третий звонок. Торопись, отъезжающий,
Помни меня!
 
 
Ждет тебя моря волна изумрудная,
Всплеск голубого весла,
Жить нашей жизнью подпольною, трудною
Ты не смогла.
 
 
Что же, иди, коль борьба наша мрачная
В наши ряды не зовет,
Если заманчивей влага прозрачная,
Чаек сребристых полет!
 
 
Солнцу горячему, светлому, жаркому
Ты передай мой привет.
Ставь свой вопрос всему сильному, яркому –
Будет ответ!
 
 
Гул предвечерний в заре догорающей
В сумерках зимнего дня.
Третий звонок. Торопись, отъезжающий,
Помни меня!
 

1915

«Мне нравится, что Вы больны не мной…»

 
Мне нравится, что Вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не Вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной –
Распущенной – и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.
 
 
Мне нравится еще, что Вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не Вас целую.
Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем, ни ночью – всуе…
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!
 
 
Спасибо Вам и сердцем и рукой
За то, что Вы меня – не зная сами! –
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце, не у нас над головами, –
За то, что Вы больны – увы! – не мной,
За то, что я больна – увы! – не Вами!
 

3 мая 1915

Сергей Эфрон, Маврикий Минц, Анастасия с сыном, Марина с дочерью

По свидетельству Анастасии Цветаевой, адресатом этого лирического стихотворений был ее будущий второй муж, Маврикий Минц, знакомство с которым как раз состоялось в 1915 году. Летом того же года Анастасия с сыном переехала к Минцу в Александров. В 1916 году родился младший ребенок Анастасии Цветаевой, Алексей, проживший чуть больше года. Маврикий Минц скончался в Москве 24 мая 1917 года от приступа острого аппендицита.

Подруга*

 
Вы счастливы? – Не скажете! Едва ли!
И лучше – пусть!
Вы слишком многих, мнится, целовали,
Отсюда грусть.
 
 
Всех героинь шекспировских трагедий
Я вижу в Вас*.
Вас, юная трагическая леди,
Никто не спас!
 
 
Вы так устали повторять любовный
Речитатив!
Чугунный обод на руке бескровной* –
Красноречив!
 
 
Я Вас люблю. – Как грозовая туча
Над Вами – грех –
За то, что Вы язвительны и жгучи
И лучше всех,
 
 
За то, что мы, что наши жизни – разны
Во тьме дорог,
За Ваши вдохновенные соблазны
И темный рок,
 
 
За то, что Вам, мой демон крутолобый,
Скажу прости,
За то, что Вас – хоть разорвись над гробом! –
Уж не спасти!
 
 
За эту дрожь, за то – что – неужели
Мне снится сон? –
За эту ироническую прелесть,
Что Вы – не он.
 

16 октября 1914

Подруга.

В конце 1919-го – начале 1920 года, собирая стихи данного периода в один цикл, Марина Цветаева изначально назвала всю подборку, обращенную к одному и тому же человеку, иначе – «Ошибка». Позже было выбрано другое название, более нейтральное, но при этом откровенно указывающее на адресата лирики – поэтессу Софью Парнок. У Марины Цветаевой есть два цикла стихов с одинаковыми названиями, вводящими читателя в заблуждение. Вторая «Подруга» была адресована Надежде Александровне Нолле-Коган, близкой знакомой Александра Блока. С ней Марина Цветаева общалась в начале 1920-х годов, после смерти поэта.

«Всех героинь шекспировских трагедий // Я вижу в Вас».

Софья (София) Яковлевна Парнок (при рождении – Парнох) (1885–1933) – поэт, переводчик, литературный критик. Родилась в Таганроге в иудейской семье. Как и Марина Цветаева, рано потеряла мать, однако сохранить доверительные отношения с семьей не смогла – отец вторым браком женился на ее же гувернантке. Закончила в Таганроге женский институт, после год училась в Швейцарии. Переехала в Санкт-Петербург, занималась на Высших женских курсах (Бестужевских). Тогда же начала публиковать стихи и критические отзывы. Часть текстов печатала под мужским псевдонимом – Андрей Полянин. К началу 1910-х годов Парнок открыто говорила о своей гомосексуальности, публиковала стихи, посвященные своей возлюбленной – Надежде Поляковой. В 1916 году выпустила поэтический сборник «Стихотворения», в который вошли и тексты, обращенные к Марине Цветаевой. В 1917 году уехала в Судак, где пережила Гражданскую войну. Общалась с оставшимися в Крыму старыми знакомыми – в том числе и с Максимилианом Волошиным. В 1922 году вернулась в Москву, выпустила четыре стихотворных сборника, продолжила литературоведческие исследования. К началу 1930-х Парнок перестала публиковать собственные тексты, занялась переводами. В том числе написала либретто к опере «Алмаст» по мотивам армянских легенд (композитор – Александр Спендиарян). Умерла в 1933 году от сердечного приступа. Похоронена в Москве.

Софья Парнок

«Чугунный обод на руке бескровной…»

Речь идет об обручальном кольце, выполненном из легковесного золота, но ощущаемом тяжелыми оковами. Марина Цветаева была замужем за Сергеем Эфроном, а Софья Парнок фактически была свободна – она лишь числилась супругой Владимира Волькенштейна, брак с которым распался за несколько лет до этого.

 
Под лаской плюшевого пледа
Вчерашний вызываю сон.
Что это было? – Чья победа? –
Кто побежден?
 
 
Все передумываю снова,
Всем перемучиваюсь вновь.
В том, для чего не знаю слова,
Была ль любовь?
 
 
Кто был охотник? – Кто – добыча?
Все дьявольски-наоборот!
Что понял, длительно мурлыча,
Сибирский кот?*
 
 
В том поединке своеволий
Кто, в чьей руке был только мяч?
Чье сердце – Ваше ли, мое ли
Летело вскачь?
 
 
И все-таки – что ж это было?
Чего так хочется и жаль?
Так и не знаю: победила ль?
Побеждена ль?
 

23 октября 1914

«Сибирский кот?»

В доме Цветаевых в Трехпрудном переулке много лет жил черный кот Вася, о нем упоминали и Анастасия, и Марина. Обе сестры с нежностью относились к кошкам, заводили их практически в любом своем доме, давали им смешные имена. Одного из своих любимых котов, с выразительным именем Кусака, Марина Цветаева привезла в Москву из Коктебеля, с волошинской дачи. Именно он жил у нее дома в Борисоглебском переулке на момент написания данного стихотворения.

АЦ: «– Мама, Кусака! – кричала, вырываясь от няни, Аля, отбиваясь от няниных рук, ей не давая, переваливая в руки матери дымчатого серого кота.

– Ася, это не кот, это чудо какое-то… Он все понимает.

Марина целовала в голову Кусаку, выгибавшего шею, как лебедь».

По мнению отдельных исследователей творчества Марины Цветаевой, упоминание кота в данном тексте доказывает, что личные встречи с Софьей Парнок происходили у Цветаевых дома. После смерти Кусаки Марина Цветаева, по моде тогдашних лет, заказала таксидермисту его чучело, которое бережно хранила. Об этом чучеле кота, в частности, упоминает в своих мемуарах Надежда Мандельштам.

Марина (скотом на плече) и Анастасия Цветаевы. Феодосия, 1914 г.

 
Сегодня таяло, сегодня
Я простояла у окна.
Взгляд отрезвленней, грудь свободней,
Опять умиротворена.
 
 
Не знаю, почему. Должно быть,
Устала попросту душа,
И как-то не хотелось трогать
Мятежного карандаша*.
 
 
Так простояла я – в тумане –
Далекая добру и злу,
Тихонько пальцем барабаня
По чуть звенящему стеклу.
 
 
Душой не лучше и не хуже,
Чем первый встречный – этот вот, –
Чем перламутровые лужи,
Где расплескался небосвод,
 
 
Чем пролетающая птица
И попросту бегущий пес,
И даже нищая певица
Меня не довела до слез.
 
 
Забвенья милое искусство
Душой усвоено уже.
Какое-то большое чувство
Сегодня таяло в душе.
 

24 октября 1914

Софья Парнок

«И как-то не хотелось трогать // Мятежного карандаша».

Поэтический дар Софьи Парнок был известен в Москве и Санкт-Петербурге, она печаталась в тех же периодических изданиях, выступала на тех же литературных вечерах, что и Марина Цветаева. Сохранились афиши творческого вечера, прошедшего в лектории Политехнического музея в январе 1916 года, на котором выступали и Софья Парнок, и Марина Цветаева. (Репортаж с этого вечера, вместе с фотографиями участниц, в том числе Марины Цветаевой, был опубликован в журнале «Женское дело».) Установить, читали ли они на этом вечере тексты, посвященные друг другу, невозможно. С 1930-х годов до начала 1980-х творчество Софьи Парнок было забыто. В 1979 году в США вышел том ее стихов, включавший ранее не публиковавшиеся тексты. Его подготовила к печати эмигрировавшая из СССР литературовед, переводчик, византистка Софья Полякова (1914–1994). Сейчас Софья Парнок, в первую очередь, воспринимается массовым читателем именно как адресат лирики Марины Цветаевой. Ее собственные стихи долгое время не публиковались.

 
Вам одеваться было лень,
И было лень вставать из кресел.
– А каждый Ваш грядущий день
Моим весельем был бы весел.
 
 
Особенно смущало Вас
Идти так поздно в ночь и холод.
– А каждый Ваш грядущий час
Моим весельем был бы молод.
 
 
Вы это сделали без зла,
Невинно и непоправимо.
– Я Вашей юностью была,
Которая проходит мимо.
 

25 октября 1914

 
Сегодня, часу в восьмом,
Стремглав по Большой Лубянке,
Как пуля, как снежный ком,
Куда-то промчались санки.
 
 
Уже прозвеневший смех…
Я так и застыла взглядом:
Волос рыжеватый мех,
И кто-то высокий – рядом!
 
 
Вы были уже с другой,
С ней путь открывали санный,
С желанной и дорогой, –
Сильнее, чем я – желанной.
 
 
– Oh, je n’en puis plus, j’etouffe![10]10
  О, я больше не могу, я задыхаюсь! (Фр.)


[Закрыть] –
Вы крикнули во весь голос,
Размашисто запахнув
На ней меховую полость.
 
 
Мир – весел и вечер лих!
Из муфты летят покупки…
Так мчались Вы в снежный вихрь,
Взор к взору и шубка к шубке.
 
 
И был жесточайший бунт,
И снег осыпался бело.
Я около двух секунд –
Не более – вслед глядела.
 
 
И гладила длинный ворс
На шубке своей – без гнева.
Ваш маленький Кай замерз,
О, Снежная Королева.
 

26 октября 1914

 
Ночью над кофейной гущей
Плачет, глядя на Восток.
Рот невинен и распущен,
Как чудовищный цветок.
 
 
Скоро месяц – юн и тонок –
Сменит алую зарю.
Сколько я тебе гребенок
И колечек подарю!
 
 
Юный месяц между веток
Никого не устерег.
Сколько подарю браслеток,
И цепочек, и серег!
 
 
Как из-под тяжелой гривы
Блещут яркие зрачки!
Спутники твои ревнивы? –
Кони кровные легки!
 

6 декабря 1914

 
Как весело сиял снежинками
Ваш – серый, мой – соболий мех,
Как по рождественскому рынку мы
Искали ленты ярче всех.
 
 
Как розовыми и несладкими
Я вафлями объелась – шесть!
Как всеми рыжими лошадками
Я умилялась в Вашу честь.
 
 
Как рыжие поддевки – парусом*,
Божась, сбывали нам тряпье,
Как на чудных московских барышень
Дивилось глупое бабье.
 
 
Как в час, когда народ расходится,
Мы нехотя вошли в собор,
Как на старинной Богородице
Вы приостановили взор*.
 
 
Как этот лик с очами хмурыми
Был благостен и изможден
В киоте с круглыми амурами
Елисаветинских времен.
 
 
Как руку Вы мою оставили,
Сказав: «О, я ее хочу!»
С какою бережностью вставили
В подсвечник – желтую свечу…
 
 
– О, светская, с кольцом опаловым
Рука! – О, вся моя напасть! –
Как я икону обещала Вам
Сегодня ночью же украсть!
 
 
Как в монастырскую гостиницу
– Гул колокольный и закат –
Блаженные, как имянинницы,
Мы грянули, как полк солдат.
 
 
Как я Вам – хорошеть до старости –
Клялась – и просыпала соль,
Как трижды мне – Вы были в ярости! –
Червонный выходил король.
 
 
Как голову мою сжимали Вы,
Лаская каждый завиток,
Как Вашей брошечки эмалевой
Мне губы холодил цветок.
 
 
Как я по Вашим узким пальчикам
Водила сонною щекой,
Как Вы меня дразнили мальчиком,
Как я Вам нравилась такой…
 

Декабрь 1914

Поддевка

«Как рыжие поддевки – парусом…»

Поддевка – теплая верхняя одежда на шерстяной или ватной подкладке, которую носили в семьях купцов, состоятельных крестьян. По покрою напоминала куртку. Шилась из плотного сукна, в лютый мороз поддевалась под тулуп.

«Как на старинной Богородице // Вы приостановили взор».

По рождению Софья Парнок была иудейкой. Уйдя из семьи и расставшись с мужем, обряд бракосочетания с которым тоже был совершен по всем канонам иудаизма, Парнок приняла православие.

 
Свободно шея поднята,
Как молодой побег.
Кто скажет имя, кто – лета,
Кто – край ее, кто – век?
 
 
Извилина неярких губ
Капризна и слаба,
Но ослепителен уступ
Бетховенского лба.
 
 
До умилительности чист
Истаявший овал.
Рука, к которой шел бы хлыст,
И – в серебре – опал.
 
 
Рука, достойная смычка,
Ушедшая в шелка,
Неповторимая рука,
Прекрасная рука.
 

10 января 1915

 
Ты проходишь своей дорогою,
И руки твоей я не трогаю.
Но тоска во мне – слишком вечная,
Чтоб была ты мне – первой встречною.
 
 
Сердце сразу сказало: «Милая!»*
Все тебе – наугад – простила я,
Ничего не знав, – даже имени! –
О, люби меня, о, люби меня!
 
 
Вижу я по губам – извилиной,
По надменности их усиленной,
По тяжелым надбровным выступам:
Это сердце берется – приступом!
 
 
Платье – шелковым черным панцирем,
Голос с чуть хрипотцой цыганскою,
Все в тебе мне до боли нравится, –
Даже то, что ты не красавица!
 
 
Красота, не увянешь зá лето!
Не цветок – стебелек из стали ты,
Злее злого, острее острого
Увезенный – с какого острова?
 
 
Опахалом чудишь, иль тросточкой, –
В каждой жилке и в каждой косточке,
В форме каждого злого пальчика, –
Нежность женщины, дерзость мальчика.
 
 
Все усмешки стихом парируя,
Открываю тебе и миру я*
Все, что нам в тебе уготовано,
Незнакомка с челом Бетховена!
 

14 января 1915