Текст книги "Мятежница"

18

Бессознательно потянулась к повязке, чтобы стянуть ее, но услышала холодный голос Кейна:

– Это твое наказание, фрейлина. Не заставляй меня тебя связывать.

Такого я точно не могла допустить, поэтому медленно опустила руки.

Темнота вокруг была неуютной и пугающей, словно меня лишили самого дорогого, самого важного. Во рту пересохло, а сердце не желало замедлять свой бег. Все остальные чувства резко обострились: звуки, запахи стали отчетливее. Собственное дыхание оглушало, прикосновения Кейна обжигали и заставляли вздрагивать, когда сильные пальцы касались моих волос или затылка.

Артанец крепко завязал повязку и отступил на шаг – я продолжала чувствовать его за своей спиной.

– И что дальше? – севшим голосом спросила я. – Мне так стоять всю ночь?

Представила, как завтра буду засыпать на ходу, мысленно застонала и тут же себя одернула. Неудобно, но не смертельно, к тому же я выбрала это сама.

– Нет, – спокойно ответил Кейн. Слишком спокойно, и это настораживало сильнее окружающей меня темноты. – Будешь делать то, что прикажу.

Меня бросило в жар, когда его ладони скользнули по моим плечам, стягивая накидку.

– Хотите, чтобы, прислуживая вам, я случайно ступила в костер? – заметила ядовито, стараясь скрыть волнение.

– Я не позволю тебе пораниться, Амелия.

Удивительно, но, лишенная зрения, я могла различить мельчайшие перемены в настроении Кейна. Голос выдавал его чувства, в отличие от ледяной маски, которую он привык носить.

Потрясенная этим открытием, дернулась, когда артанец положил ладони мне на талию, увлекая в неизвестность. Тем неожиданнее прозвучало:

– Ты, наверное, голодна.

– Издеваетесь? Как мне, по-вашему, есть?

Идти в темноте было странно, поэтому я ступала с осторожностью, опасаясь обо что-нибудь споткнуться.

– Нет. – Теперь в голосе Кейна проскользнула насмешка. – Я позабочусь об этом.

Он нажал мне на плечи, отчего мои ноги подкосились и я, замахав руками, полетела вниз… Полетела бы, если бы не уселась на сундук. Зато теперь знала, где нахожусь. Только в эту минуту я прочувствовала всю суть наказания. С завязанными глазами я оказалась беспомощнее новорожденного котенка. Нелепая, смешная, целиком во власти Кейна Логхарда. В еще большей власти, чем была.

Судя по шагам, артанец отошел. Затаив дыхание, я прислушивалась ко всем шорохам: шелест ткани, звон стали, всплеск воды. Хотелось снять повязку с глаз и посмотреть, что он делает, наблюдает за мной или нет. Проклятая неизвестность!

– Что вы делаете? – поинтересовалась я. К счастью, разговаривать мне не запретили.

– Узнаешь.

Я насторожилась, когда Кейн вернулся.

Он уселся рядом, так что наши бедра соприкоснулись, окутал терпким ароматом трав. Сейчас его близость ощущалась куда острее, чем когда я могла видеть. От этих ощущений покалывало в ладонях, по телу пробегали волны дрожи, страх смешался с предвкушением, и я не знала, что из них сильнее.

Когда моего подбородка коснулись горячие пальцы, неосознанно отпрянула, но Кейн удержал. Я почувствовала прикосновение металла к губам, в нос ударил яркий ягодный аромат.

– Пей, – приказал артанец и надавил на подбородок, заставляя меня запрокинуть голову.

Мне ничего не оставалось, как сделать глоток крепкого вина, которое отозвалось сладостью на языке и согрело горло. Я, наверное, выпила половину кубка, прежде чем Кейн забрал его. Голова уже слегка кружилась, когда обоняния коснулся запах хлеба и сыра.

– Я могу есть сама, – отвернулась я, когда поняла, что задумал артанец.

– Не можешь. Потому что я так хочу. Бери.

Губ настойчиво коснулся кусочек хлеба, в который я исступленно вгрызлась.

– Осторожно, – сказал Кейн, – ты же не хочешь откусить мне пальцы.

– Если бы могла, я бы отгрызла вам руку! – прожевав, заявила я и услышала тихий смех.

За хлебом следовал сыр, затем вяленое мясо. Иногда мои губы касались пальцев Кейна, и тогда я вздрагивала и отстранялась. Потому что эти случайные прикосновения заставляли меня вспоминать о ночи в Каменном лесу и – о боги! – о ласках артанца. Это меня и злило. То, что я не могу сдержать охватывающее тело томление и обуздать собственные фантазии. Именно это было унизительно. Страшно унизительно.

Поэтому последний кусочек не полез в горло. На глазах навернулись слезы, которые, к счастью, впитались в повязку. Зато щеки горели, словно я прижала к ним раскаленные угли.

– Не хочу… больше, – прошептала я и крепко сжала зубы. Голос дрогнул, выдавая мои чувства, но мне было все равно.

Нравится надо мной издеваться, пусть издевается! Я сильная и со всем справлюсь… Но почему же так больно?

Я оказалась сидящей на коленях Кейна раньше, чем успела это осознать. Все внутри перевернулось, воспротивилось этому, но он не позволил мне отстраниться, крепко прижал к сильной и горячей груди. Бессилие, гнев, душившие меня, прорвались слезами. Такими горькими, что казалось: если не выплесну их, просто отравлюсь.

От легкого, успокаивающего и нежного поглаживания по спине, от прикосновения губ к щекам я разрыдалась. Плакала и плакала, пока Кейн гладил и целовал меня, цеплялась за своего мучителя.

– Ненавижу вас, – прохрипела я, когда слезы все-таки закончились.

– Знаю.

Я ожидала услышать в голосе Кейна торжество от того, что он меня наказал, или привычную холодность и безразличие. Но различила лишь усталость и… боль? Откуда в оттенках его эмоций взяться боли?

– Вам это нравится? – хрипло поинтересовалась я. – Моя ненависть.

– Нет.

Кейн продолжал поглаживать меня по волосам и спине, не спешил осаживать или напоминать про наказание, поэтому я осмелела:

– Почему тогда вы продолжаете меня унижать?

– Я не хотел унизить тебя, Амелия. – Имя ласково скользнуло по моей разгоряченной коже. Почему-то захотелось, чтобы он вернулся к «фрейлине», только бы не слышать собственное имя из его уст. Особенно произнесенное так проникновенно, тихо, интимно. – По крайней мере, не сейчас. Не сегодня.

Я слегка опешила:

– Тогда что вы делаете? Завязываете глаза, а потом заставляете есть из ваших рук и требуете покорности.

– Этот урок учит не покорности, а доверию, – сказал он, легонько коснувшись губами моих губ, отчего по моему телу побежал огонь. – Я хочу, чтобы ты научилась мне доверять. Знала, что я всегда позабочусь о тебе.

– Как о вещи.

– Как о женщине.

Стать женщиной Кейна Логхарда – вот будущее, которое меня ждет. Почему-то сейчас эта мысль не жалила так больно, не раздражала и не вызывала ярости. Может, со слезами выплеснулись все страхи и переживания последних дней и во мне просто не осталось чувств. Или все они были сосредоточены на том, чтобы не уступить ему по собственной слабости.

– Доверие нельзя заполучить силой, Кейн, – ответила я. – Оно либо есть, либо его нет.

Кейн молчал. Долго. Видеть его я не могла, оставалось только догадываться о мыслях и чувствах артанца.

А потом его руки легли мне на затылок, и раньше, чем я успела это осознать, он развязал ленту. В мой мир вернулся приглушенный свет огня, серая ткань шатра и темные, как грозовое небо, глаза Кейна, в которых плескалась решимость.

Я растерянно заморгала.

– А как же наказание?

– Оно закончилось. – Кейн подхватил меня на руки, легко, словно перышко. Положил на шкуры, опустился рядом со мной на колени и поцеловал так отчаянно, сильно, до дрожи, что невозможно было противиться этому притяжению.

– Вы обещали, – прошептала я, когда вновь смогла вдохнуть. Положила ладонь на его грудь, не отталкивая, но и не побуждая, зато ощутила, как под рукой бьется сердце артанского князя.

Кейн отпустил меня резко, словно я его ужалила. Наши взгляды встретились, и я почти готова была сдаться, но артанец поднялся и отошел в другую часть шатра.

– Спи, Амелия.

– А вы? – спросила я, потому что вдруг поняла, что не хочу, чтобы Кейн уходил.

– Я буду здесь.

Видимо, слезы полностью опустошили меня, потому что стоило ослабить шнуровку платья и отвернуться к стене, как я мигом уснула.

Проснулась уже на рассвете. Голова немного гудела, и я с трудом разлепила глаза, поскольку нужно было отправляться в путь.

Минувшая ночь казалась далекой и ненастоящей, разговор с Кейном о доверии – глупым вымыслом. Зачем ему это? Приручить? Показать мое место? Или… стать ближе ко мне? Последнее вовсе выглядело невероятным. Смешно. Но на издевательство это было не похоже. А на что похоже, я не знала.

Артанец сдержал слово: оставил меня в покое, и теперь меня снова сопровождал Браден. Как же я была рада его видеть! Я хотела извиниться за тот побег, но не представляла, как это сделать, чтобы снова не подставить оруженосца под удар. От его отчужденности не осталось и следа. Браден по-прежнему смущался и хотя улыбался меньше, но на этот раз не отводил глаз.

Впрочем, кое-что все-таки изменилось: свита Мрака перестала относиться ко мне настороженно. Они переговаривались, спорили, иногда обменивались шутками. А может, я просто перестала ждать от них подвоха. Из моих тюремщиков они незаметно превратились в моих защитников. Как только я осознала, что мне не желают зла, стало значительно легче.

Шатер я по-прежнему делила с Кейном, но того, что случилось в первую ночь, больше не повторялось. Он располагался у противоположной стены, иногда расспрашивал о моей семье, о северных землях Нифрейи, о замке Норг. Будь это приказы, он не услышал бы от меня ни слова, но в вопросах Кейна я уловила искренний интерес, поэтому если сразу после того, как мы покинули Манн, отвечала односложно, то с каждым днем в мои рассказы вплетались все новые детали. С каждой историей я будто переносилась на родину и понимала, насколько соскучилась.

Особенно по родным.

Я рассказывала о своем детстве, о теплых отношениях с братьями и о том, почему отец отправил меня в замок Норг. Про свою жизнь в столице, про Роуз, про любимый парк и про одиночество.

Опасалась, что Кейн начнет расспрашивать про княгиню и про Древо, но зря: эту тему он обходил стороной. Зато охотно рассказывал о местности, которую мы оставили за спиной. Красная река оказалась самой полноводной рекой по эту сторону Великих гор и впадала в Крийское море. Чем дальше мы уходили на юг, тем труднее было рассмотреть противоположный берег реки. И тем теплее становилось, мы словно ехали навстречу весне. Виды здесь были совсем другие, непохожие на мою родную Нифрейю: деревья ниже, краски ярче. Да что там, сам воздух был другим. Более влажным, наполненным ароматами пока еще незнакомых мне цветов.

От Кейна я узнала, что зима в Артане напоминает северное лето, а летом стоит немыслимая жара, но княжеский дворец построен так, что в его стенах всегда прохладно даже без магии. Совсем скоро мне предстояло не только его увидеть, но и поселиться там.

Он рассказывал обо всем, кроме себя и своей жизни. Я поняла это однажды вечером, когда мы пересекли границу Манна с Артаном и до столицы оставалось три дня пути.

– Вы родились в Артане? – спросила я, поправляя разложенные в беспорядке шкуры.

– Да. – Если Кейн и удивился вопросу, то вида не подал.

– И ваша матушка была из Нифрейи?

Князь внимательно посмотрел на меня, но все-таки кивнул.

– Разве такое возможно?

– Как бы еще я выучил нифрейский?

– Я имею в виду, что Нифрейя – закрытая страна, ее могут покидать только те, кто…

– …принадлежит к княжескому роду и их сопровождающие.

Я тут же вспомнила о Зои и ее свите. Маннцы путешествовали с нами, но вели себя очень замкнуто и обособленно. Видела, как Кейн пару раз совсем недолго беседовал с невестой на берегу реки, но ночью неизменно возвращался в свой шатер. Ко мне. Как к этому относится княжна, я не знала, поговорить нам с Зои не довелось.

– Все равно не понимаю. У княгини не осталось собственных детей, только племянник… Единственная дочь погибла.

– Погибла, – холодно подтвердил Логхард. – Она умерла в Артане.

Тишина повисла такая, что слышно было потрескивание дров в костре. Я не мигая смотрела на Кейна, а он смотрел будто сквозь меня, глубокая складка залегла между бровей, губы сжаты. Он казался далеким и погруженным в собственные мысли.

Я была рада передышке, потому что в голове не укладывалось то, о чем мне поведал артанец. Конечно, я уже знала, что мать Кейна из Нифрейи, но не связывала это со старой историей, которая случилась задолго до моего рождения и которую знал каждый нифрейец.

Нифрейя всегда была закрытой страной, но раньше мы вовсю торговали с другими странами и собирались заключить союз с Раудией. Залогом такого союза должен был стать брак раудийского князя с княжной Анной, дочерью ее светлости. В назначенное время княжна со свитой и отрядом магов отправилась к жениху, но раудийцы оказались предателями. Им нужен был не союз, а приданое Анны – огромный запас магии разума.

Анну и всю ее свиту вероломно убили, магию – забрали. Об этом нифрейцы узнали, когда раудийская армия подошла к Вратам Ортоса, чтобы пойти войной на нашу страну. Раудийскому князю было мало княжны и дружбы с Нифрейей, он хотел заполучить Древо. Говорят, что его армия прошла несколько рубежей Врат, прежде чем навсегда сгинуть в лабиринте. Никто и никогда не подходил к Нифрейе так близко.

Никто, кроме Кейна Логхарда.

Я столько раз слышала эту историю: сначала в детстве от отца, затем от придворных в замке Норг. Но совсем не помню, чтобы кто-то упоминал Артан. Об артанской армии и ее правителе заговорили гораздо позже, после того, как к власти пришел Логхард. Мог кто-то из свиты княжны выжить? Некоторые фрейлины получили место подле княгини не только благодаря знатному происхождению, а потому, что обладали различными магическими талантами. Например, моей матери подчинялись магия земли и магия разума. Среди нифрейского дворянства вообще было много тех, кто умел читать чужие мысли или закрывать от других магов свои. Конечно, их сила не шла ни в какое сравнение с родом Фэранса, и уж тем более рядом не стояла с могуществом Кейна. Его матерью вполне могла быть какая-нибудь фрейлина из свиты княжны Анны, но…

Кого я обманываю? Дар артанского князя настолько силен, что он может быть только внуком княгини.

Во рту пересохло, и закружилась голова. Передо мной сидел прямой наследник нифрейского трона! Мой князь. Тот, кому я обязана служить даже ценой своей жизни. Тот, кому по праву принадлежит Древо.

Это открытие морской волной сбило меня с ног и утащило под воду целиком. Почему мысль о таком не пришла мне в голову в самом начале? Я ведь знала, что Кейн – маг разума. Сильнейший маг разума!

Хотя почему я должна была так подумать?

Обычно дар мага соответствует магии ближайшего источника, расположенного на землях, где он родился. Так, среди маннцев много каменных магов, среди артанцев – огненных. Но бывает и такое, что природа шутит и дарит иную силу. Или не дарит вовсе, как случилось со мной. Кейн вполне мог просто родиться со склонностью управлять чужим сознанием, а не унаследовать ее. Я приняла это на веру и не задумывалась, что может быть иначе.

Просто не задумывалась.

Но если Кейн наследник, то я должна ему обо всем рассказать. Про то, кто я такая. Про княгиню. Про Древо.

«Никому не рассказывай об этом. Никому не доверяй свои мысли», – зазвучал в памяти напряженный голос ее светлости. При воспоминании о той по-настоящему страшной ночи сердце защемило от боли. Перед глазами снова возник занесенный княгиней кинжал и смертоносный удар, навсегда оборвавший ее жизнь. А затем Мрак, переворачивающий тело ее светлости носком сапога и приказывающий сжечь высохшее Древо.

«Тварь».

Так он сказал. Ярость, сверкнувшую в его голосе и во взгляде, ярость, вспыхнувшую в моей душе, я вряд ли когда-нибудь забуду. Даже сейчас меня передернуло, пусть с тех пор произошло много всего.

Как можно так обращаться со своей бабушкой, пусть даже покойной? Зачем идти войной на родину собственной матери? Почему нельзя просто договориться? Зачем завоевывать свой народ и грабить богатства, которые принадлежат тебе по праву? Не разрушать Врата Ортоса, как злейший враг, а войти в замок Норг светлейшим князем.

Вопросов было гораздо больше, чем ответов. Это все просто не укладывалось в моей голове.

Княгиня приказала передать частицу Древа князю Броку, как единственному наследнику. Доверила источник мне, чтобы Мрак не мог прочитать мои мысли. Значит, ей наверняка было известно о его даре. Но знали ли Кейн и ее светлость о том, кем приходятся друг другу?

– Кем она была? – спросила едва слышно.

Кейн будто очнулся от забытья, потому что сначала посмотрел на меня непонимающе. А после мгновенно закрылся привычной ледяной броней.

– Наложницей моего отца, – ответил коротко.

– Кем она была до того, как стала наложницей?

Наши взгляды встретились. Мое сердце гулко билось в груди, отсчитывая мгновения ожидания. По тому, как Логхард сощурился, я поняла, что он колеблется, и ждала ответа.

– Уже поздно, фрейлина. Ложись спать.

Я едва не застонала от разочарования, к которому примешалась горчинка обиды. Демонстративно отвернулась от него к пологу шатра. Значит, ему спрашивать обо всем можно, а мне нельзя? Чтобы я что-нибудь еще ему рассказала! Ведь совсем недавно говорил о доверии, а сам…

– Когда-нибудь я тебе расскажу, – прервал мои размышления артанец. – Не сегодня.

В его голосе я уловила столько скрытой боли, что мне стало стыдно. После ночи «слепого» наказания я в первую очередь всегда прислушивалась к артанцу. Кейн умело прятал свои чувства, по лицу невозможно было понять, о чем он думает. Но голос его выдавал – возможно, из-за привычки приказывать мысленно. И если верить тому, что я чувствовала сейчас… выходило, что свою мать Кейн любил.

– Хорошо, – тихо ответила я на этот раз совсем другим тоном.

Засыпая, я думала о том, что узнала. Он любил мать и ненавидел страну, в которой она родилась. Не говоря уже об испепеляющей, страшной ненависти к княгине. Он ненавидел ее еще до того, как пошел на Нифрейю войной, хотя ни разу с ней не встречался. Ненавидел меня просто потому, что я была нифрейкой.

Оставалось понять почему.

19

Столица Артана называлась Артан-Пра, что означало Огненный город. Мы преодолели главные ворота на закате, и одного взгляда хватило, чтобы понять, почему она так называется. Стены городской крепости, дома, улицы были рыжевато-красного, словно пламя, цвета. Дело было не в отсвете стремящегося упасть за горизонт солнца, а в глине, из которой все это построили, и пыли под ногами. Зато мне наконец-то стало понятно, почему национальный цвет артанцев – красный.

В отличие от горного Грода маннцев Артан-Пра располагался на равнине. Все дома здесь были одноэтажными, поэтому город строился не ввысь, а вширь и, возможно, поэтому казался невероятно огромным. Огромным настолько, что, пока мы достигли стен княжеского дворца, на улице уже главенствовала ночь, такая темная и теплая, что даже не хотелось набросить на плечи накидку.

Дворец оказался самым высоким зданием в городе (целых три этажа), но, чтобы рассмотреть его полностью, просто не хватало взгляда. Со всех сторон его окружали сады с раскидистыми деревьями, которые в темноте напоминали настоящий лес. Зато благодаря зелени здесь было прохладнее и легче дышалось.

Пока отряд двигался по городу, артанцы всех возрастов и сословий низко кланялись Кейну, некоторые даже падали ниц. В их взглядах я видела не страх и покорность, а трепет, благоговение и восхищение своим князем. Каким бы жестоким ни был Логхард для остальных, его народ любил его.

У входа во дворец нас встречали. Все мужчины были смуглыми и невысокими, на них были темно-красные шелковые шаровары и туники. Самый старший из них шагнул вперед и поклонился Кейну так, что едва не коснулся земли невероятно длинной бородой.

– С возвращением, мой князь.

– Спасибо, Гихарт, – кивнул Логхард, спешился и подошел к моей лошади.

Как и обещал, Кейн ни разу ко мне не прикоснулся, но сейчас, протягивая мне руку, словно показывал, что время передышки закончилось и теперь условия будет ставить он.

Но не на виду же у всех?!

Краска прилила к моему лицу, и я только сильнее вцепилась в поводья, потому что положение, в которое он меня загнал, было ужаснее некуда. Не подчиниться я не могла: одно дело – высказать все Кейну наедине, совсем другое – дерзить прилюдно. Тем более что позади нас спешивались маннцы, и Логхарду стоило помогать своей невесте, а не наложнице.

Чтобы побыстрее с этим покончить, я поспешила ухватиться за его руку. Прикосновение и взгляд Кейна привычно обожгли. К счастью, он выпустил меня из объятий раньше, чем я успела сгореть от стыда. Я даже затылком чувствовала взгляды артанцев и маннцев.

– Счастлив узнать, что вы наконец-то решили заключить брачный союз, – подбросил дров в костер моей неловкости Гихарт. Ведь брак Кейна меня ни капельки не касался. – Представьте меня новой госпоже.

И он посмотрел на меня.

О нет!

Меня мигом бросило в холодный пот, кровь отхлынула от лица. Захотелось немедленно провалиться сквозь землю: такая ошибка тянула на настоящий скандал. Мало того что Кейн оскорбил маннскую княжну тем, что отдал предпочтение наложнице, так еще и артанцы благодаря его расположению приняли меня за его невесту.

– Обязательно представлю, – усмехнулся Кейн. – А пока познакомься с Амелией Сингтон, моей гостьей.

Гостья? Почему-то это меня разозлило. Раньше он не стеснялся называть вещи своими именами, что изменилось теперь?

– Приношу глубочайшие извинения за свою ошибку, – вновь поклонился Гихарт. По его лицу сложно было сказать, смущен он или нет.

Я бросила на Кейна гневный взгляд. Очень хотелось пнуть его под коленку. Очень-очень, но почему-то именно сейчас я вспомнила о манерах. Возможно, дело было в роскоши дворца и его придворных. А может, в том, что мне еще жить в этом доме, с этими людьми.

Сердце защемило от этой мысли, грудь сдавило словно в тисках. Артан-Пра был последней остановкой в казавшемся бесконечным путешествии. Из этой неприступной крепости не так просто сбежать. Я бы сказала, невозможно. Страх холодком пробежал по коже, будто княжеский дворец мог поглотить меня, едва мы войдем в высокие арочные двери.

Я настолько погрузилась в собственные невеселые мысли, что едва не упустила момент, когда Кейн представил мне Гихарта как хранителя дворца, а потом приказал:

– Пусть Лила позаботится о ней, поселит в южных покоях.

– Южных? – уточнил хранитель.

– Да. Отведи ее, а о Зои я позабочусь сам.

Все было правильно, очень правильно, но упоминание имени княжны меня царапнуло. Тем не менее мне не стоило забывать о своем положении: это для маннцев я чудо, а здесь – наложница. Как бы князь меня ни называл и как бы ни выделял перед подданными.

Кейн повернулся ко мне и обжег взглядом, легко коснулся моего подбородка. На мгновение показалось, что он вот-вот поцелует меня. Я испугалась и одновременно захотела этого, даже прикрыла глаза, чтобы артанец не заметил моих чувств.

Не поцеловал, убрал руку и отступил.

– Иди за ним, Амелия, – кивнул он в сторону хранителя. – Встретимся позже.

Вот так просто.

Хотя у Кейна всегда все просто.

Гнев во мне вспыхнул с новой силой. Я расправила плечи и не оглядываясь направилась за Гихартом.

Дворец не поглотил меня, когда я переступила порог. Более того, для темницы он был слишком ярким. Вместо факелов и светильников вдоль стен лентой вилось магическое пламя, даруя столько света, что было светло как днем. Пол и высокие сводчатые потолки были выложены мелкой разноцветной мозаикой, не сравнить с холодными и сдержанными тонами маннцев. В эту красоту гармонично вплетались растения с гибкими, стекающими к земле листьями. За галереей оказался еще один парк, благоухающий свежестью, с фонтанчиками и скамейками.

Но самым прекрасным оказалось здание в два этажа посреди парка. С округлой крышей, изящными балкончиками и витражными окнами.

– Вам нравится? – с улыбкой поинтересовался хранитель.

– В жизни не видела столько красок, – призналась я.

– Тогда вам понравится и остальное.

Уверена, гостеприимный Гихарт вовсе не хотел меня обижать, но хорошее настроение мигом испарилось, роскошь артанского дворца поблекла. Будь я гостьей, так бы и было, не сомневаюсь. Но сейчас старый, продуваемый ветрами замок отца показался самым милым и желанным местом на свете.

Тем временем мы подошли ко входу. Дверей как таковых здесь не было. Только арочный проход, уводящий в мозаичный холл с фонтаном в центре. Да и к чему двери, если на ступенях по обе стороны молчаливыми изваяниями замерли огненные маги в темных одеяниях. Тела их покрывала черная вязь рисунков. Женщина в алом платье, стоящая на пороге, на их фоне казалась пылающим факелом.

– Госпожа Лила, доброго вам вечера. – Хранитель низко поклонился, и я последовала его примеру.

– Доброго вечера, Гихарт. – У Лилы был глубокий грудной голос, бронзовая кожа и черные глаза, взгляд которых с остротой кинжалов впился в мое лицо. – Что привело тебя ко мне?

– Мой князь приказал устроить свою гостью в южных покоях.

– Южных? – Артанка приподняла изящную бровь.

Что же не так с этими покоями?

– Да, именно там, – кивнул Гихарт.

Они обменялись странными, понятными только им взглядами, а после артанка повернулась ко мне и наклонила голову.

– Я Лила Праят, хранительница малого дворца Артан-Пра. А как зовут вас, моя госпожа?

Возможно, прежняя я, только-только покинувшая замок Норг и получившая клеймо рабыни, удивилась бы такому обращению к княжескому трофею. Но после всего, через что мне пришлось пройти, глупо было не воспользоваться привилегиями, которые мне подарило расположение Кейна. Поэтому я расправила плечи и представилась:

– Амелия Сингтон.

– Рада познакомиться с вами, – улыбнулась артанка. Сложно было сказать, насколько искренне, потому что ее цепкий взгляд по-прежнему скользил по мне, словно Лила силилась понять, почему Кейн меня выбрал.

Я не осталась в долгу и рассматривала ее. Красное платье подчеркивало пышные формы, прозрачный платок не скрывал длинные темные локоны. Ее кожа была гладкой и сияющей, как у девушки, но глаза… Глаза выдавали зрелость.

– Пойдемте, госпожа Амелия. – Она поманила меня внутрь миниатюрного дворца. – Вы, верно, устали с дороги.

Только на последней ступеньке крыльца я осознала, что Гихарт остался внизу.

– А как же?..

– Из всех мужчин только князь имеет право ступить на женскую половину дворца, – все так же с улыбкой ответила хранительница.

Женская половина?! Мы в гареме? Так, кажется, называлась закрытая часть дворца в Артане, где жили жены и наложницы князя. Хотя куда еще меня мог определить Кейн? Не в свои же покои.

Настроение окончательно испортилось. Значит, мне придется столкнуться с другими женщинами Кейна Логхарда. Здороваться с ними, общаться, если, конечно, не сидеть целыми днями в своей комнате. Интересно, сколько их?

Мы пересекли большой холл, прошли ярко освещенный коридор, но встретили лишь девушек-служанок.

– Приготовьте южные покои для госпожи Амелии, пока она будет купаться, – приказала Лила, и я поняла, кого она мне напоминает. Таким тоном обычно обращалась к слугам Лидия, старшая фрейлина княгини. – Не забудьте про ужин и платье.

– Купаться? – переспросила я, когда служанки бросились выполнять поручение.

– Думала, вы захотите освежиться после долгого путешествия.

Об этом я мечтала всю дорогу из Грода, но то, что за меня все решают, мне не понравилось.

– Скажите, чем занимается хранительница дворца? – спросила я.

Лила сверкнула глазами в мою сторону, но голос ее звучал невозмутимо:

– Следит за женской половиной, за тем, чтобы пожелания жен и фавориток князя исполнялись немедленно и беспрекословно, и за тем, чтобы они хорошо себя чувствовали.

Меня словно окатили ледяной водой, я до хруста сжала кулаки. Тем ощутимее получился контраст с комнатой, в которой я оказалась. Ее окутывал густой пар, туманом оседавший на мраморных лавочках и нежно-голубой мозаике.

– Фаворитки? – Я сглотнула комок в горле.

– Не стремилась вас обидеть, госпожа Амелия. – Лила по-своему истолковала мой вопрос. – Многие девушки грезят о такой чести.

Ну разумеется!

– И много нас здесь? Фавориток?

– Вы первая, – то ли улыбнулась, то ли усмехнулась Лила.

Я нахмурилась.

– То есть как первая? За сколько лет?

– С тех пор как князь Кейн взошел на артанский престол. Тогда он и приказал распустить гарем прежнего правителя, своих наложниц у него не было, – объяснила хранительница. – Это и неудивительно.

Тиски, сдавившие грудь, исчезли, от осознания, что у Логхарда нет жен и других наложниц, стало легче дышать. Поэтому я едва не потеряла нить разговора.

– Почему?

Лила бросила на меня еще один пронизывающий взгляд, и я прикусила язык.

Не было… из-за матери.

– Но тогда зачем этот дом? – спросила я и снова осеклась. Ведь здесь жила мать Кейна, это как память о ней.

Как ни странно, Лила ответила, но совсем не о том, о чем я спросила:

– У князя Караса было много жен и наложниц, для них он и построил этот дворец, который опустел на долгие годы. Большинство жен снова вышли замуж, кто-то вернулся на родину. Осталась только я.

– Вы тоже были женой?

– Наложницей, – без смущения ответила она. – Я надеялась, что рано или поздно князь Кейн передумает и возродит артанские традиции.

Ничего себе традиции! Большая честь, как же. Мама ни за что бы не пошла замуж за отца, если бы у него был гарем. И я бы ни за что не стала делиться собственным мужем. Он был бы только моим!

Почему-то легко получилось представить на месте своего мужа Кейна, и я вспыхнула от таких странных мыслей. Глупости какие!

– Я дождалась, – добавила Лила. – Теперь у него есть фаворитка и невеста.

Напоминание о Зои заставило поморщиться. Получается, что жить нам придется тоже рядом. А после того, что устроил артанец, дружбы у нас с княжной точно не получится.

Что они с Кейном сейчас делают? Гуляют по дворцу?

Я не сразу заметила трех служанок, бесшумно появившихся в комнате. Одна из них, сама высокая, сказала что-то хранительнице на ухо.

– Вынуждена вас на время оставить, госпожа Амелия. Я должна встретить и других гостей. Наслаждайтесь купанием, потом Дара покажет вам ваши покои.

Значит, Зои уже здесь.

– Княжну тоже сюда приведут? – запоздало спросила я у служанки, когда хранительница вышла.

– Нет, госпожа, в малом дворце две купальни. Эта только для вас.

Для меня одной?

На удивление и смущение сил уже не осталось, я окончательно расслабилась и позволила служанкам позаботиться обо мне. Они помогли мне снять дорожное платье и сапоги, расплели волосы. На этот раз я даже не стала возражать против того, чтобы избавиться от нижней сорочки.

Меня растерли шершавыми губками, завернули в отрез легкой красной ткани, а затем усадили на одну из мраморных лавочек якобы для того, чтобы пар очистил мое тело и забрал усталость. Не знаю, забрал ли пар усталость, но, когда пришло время перейти в другую комнату, меня разморило и ноги отказывали мне подчиняться.